Читайте также:
|
|
болотная кровь, что научился ты так квакать и поносить?
Почему не ушел ты в лес? Или не пахал землю? Разве море не
полно зелеными островами?
Я презираю твое презрение, и, если ты предостерегал меня,
-- почему же не предостерег ты себя самого?
Из одной только любви воспарит полет презрения моего и
предостерегающая птица моя: но не из болота! --
Тебя называют моей обезьяной, ты, беснующийся шут; но я
Называю тебя своей хрюкающей свиньей -- хрюканьем портишь ты
Мне мою похвалу глупости.
Что же заставило тебя впервые хрюкать? То, что никто
достаточно не льстил тебе: поэтому и сел ты вблизи этой
Грязи, чтобы иметь основание вдоволь хрюкать, --
-- чтобы иметь основание вдоволь мстить! Ибо месть,
Ты, тщеславный шут, и есть вся твоя пена, я хороню разгадал
тебя!
Но твое шутовское слово вредит мне даже там, где ты
прав! И если бы слово Заратустры было даже сто раз
право, -- ты все-таки вредил бы мне -- моим
словом!"
Так говорил Заратустра; и он посмотрел на большой город,
вздохнул и долго молчал. Наконец он так говорил:
Мне противен также этот большой город, а не только этот
шут. И здесь и там нечего улучшать, нечего ухудшать!
Горе этому большому городу! -- И мне хотелось бы уже
видеть огненный столб, в котором сгорит он!
Ибо такие огненные столбы должны предшествовать великому
Полдню. Но всему свое время и своя собственная судьба.
Но такое поучение даю я тебе, шут, на прощание: где нельзя
уже любить, там нужно -- пройти мимо! --
Так говорил Заратустра и прошел мимо шута и большого
Города.
Об отступниках
Ах, все уже поблекло и отцвело, что еще недавно зеленело и
пестрело на этом лугу! И сколько меду надежды уносил я отсюда в
свои улья!
Все эти юные сердца уже состарились -- и даже не
состарились! только устали, опошлились и успокоились: они
называют это "мы опять стали набожны".
Еще недавно видел я их спозаранку выбегающими на смелых
Ногах; но их ноги познания устали, и теперь бранят они даже
свою утреннюю смелость!
Поистине, многие из них когда-то поднимали свои ноги, как
Танцоры, их манил смех в моей мудрости, -- потом они одумались.
Только что видел я их согбенными -- ползущими ко кресту.
Вокруг света и свободы когда-то порхали они, как мотыльки
и юные поэты! Немного взрослее, немного мерзлее -- и вот они
Уже нетопыри и проныры и печные лежебоки.
Не потому ли поникло сердце их, что, как кит, поглотило
меня одиночество? Быть может, долго, с тоскою, тщетно
прислушивалось их ухо к призыву труб моих и моих герольдов?
-- Ах! Всегда было мало таких, чье сердце надолго
Сохраняет терпеливость и задор; у таких даже дух остается
Выносливым. Остальные малодушны.
Остальные -- это всегда большинство, вседневность,
излишек, многое множество -- все они малодушны.
Кто подобен мне, тому встретятся на пути переживания,
Подобные моим, -- так что его первыми товарищами будут трупы и
Скоморохи.
Его вторыми товарищами -- те, кто назовут себя
верующими в него: живая толпа, много любви, много
Безумия, много безбородого почитания.
Но к этим верующим не должен привязывать своего сердца
Тот, кто подобен мне среди людей; в эти весны и пестрые луга не
Должен верить тот, кто знает род человеческий, непостоянный и
малодушный!
Если бы могли они быть иными, они и хотели
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 95 | Нарушение авторских прав