А теперь о более серьeзном

Ирония в "чернобыльских" дискуссиях - дело полезное и вполне допустимое, причeм, независимо от реального наличия или отсутствия у Чернобыльской катастрофы конспирологической подоплeки. Однако при этом не следует забывать, что вопрос об авторстве "двойного приказа" и с научной, и с юридической точки зрения по-прежнему остаeтся нерешeнным. А официальные расследования еe причин и обстоятельств вообще нельзя считать законченным без официального и обоснованного ответа на этот политически весьма "щекотливый" вопрос.

В 2011 г. очень малым тиражом (всего 500 экземпляров) московским издательством "Литтера" были выпущена книга Г. Копчинского и Н. Штейнберга под названием "Чернобыль. Как это было. Предупреждение". Безусловно, книга таких высоких и информированных работников атомной энергетики могла стать событием в жизни "чернобыльского" сообщества вообще и в жизни исследователей причин и обстоятельств Чернобыльской катастрофы в частности. Поэтому ещe до еe выхода "чернобыльская" общественность начала проявлять к ней повышенный интерес. Она так ожидала, что первый из еe авторов расскажет нам нераскрытые до сих пор подробности и тайны работы Оперативной группы ЦК по Чернобыльской аварии с публикацией еe документов, секретных и несекретных, а второй расскажет о неизвестных подробностях и тайнах работы комиссии 1991 г., пусть даже с некоторым минэнерговским пристрастием. И тогда такая(!) книга стала бы одним из бесценных источников информации о Чернобыльской катастрофе, ибо она позволила бы окончательно стереть в еe обстоятельствах часть "белых пятен". А "чернобыльская" общественность за такую(!) книгу была бы еe авторам весьма и весьма признательна.

Однако после еe выхода, стало ясно, что эти естественные ожидания и тайные надежды никак не оправдались, ибо именно этих, самых интересных и самых ценных сведений в книге не оказалось вообще. У меня, например, живой интерес к ней пропал уже на четвeртой странице, когда авторы книги сообщили, что будут следовать "тем выводам,...которые зафиксированы в докладах... INSAG..." при МАГАТЭ. Такое пристрастие авторов легко понять, если вспомнить, что выводы INSAG - это, по сути, и есть давно устаревшие и ошибочные выводы комиссии 1991 г., а еe, как широко известно, возглавлял Н. Штейнберг, то есть, один из авторов этой книги.

Интересно отметить, что на этой же странице следующий абзац они заканчивают безупречной фразой-призывом - "люди должны знать правду". И при этом почему-то не замечают, что в этом месте они противоречат сами себе. Ибо после такой фразы так и хочется задать вопрос, а разве можно узнать правду о Чернобыльской катастрофе из ошибочных версий?

Дальнейшее чтение книги прошло уже без большого интереса, так как принципиально новых сведений о Чернобыльской катастрофе встретить в ней не удалось. И только на 13-й странице внимание привлекло то, как еe авторы толкуют весьма щепетильный вопрос об авторстве "двойного приказа":

Quot;Многие пытаются найти того, кто дал команду на восстановление мощности реактора, считая, что именно эта команда привела к аварии... В подобных случаях окончательное решение принимает руководитель испытаний. В ту ночь им был заместитель главного инженера... (в нашей статье он обозначен как ЗГИС-2 - авт.). Он и дал соответствующее разрешение".

На первый взгляд в этой цитате вроде бы прозвучал конкретный ответ. Но уже на второй взгляд становится очевидной попытка совершить подмену понятий и таким ненаучным приeмчиком свалить всю вину на ЗГИС-2. Или, если хотите, уйти от ответа на "неприятный" вопрос, что вообще характерно для минэнерговской номенклатуры в "чернобыльских" дискуссиях. Судите сами - в СМИ обсуждается вопрос, кто мог быть автором преступного "двойного приказа", а авторы вышеуказанных воспоминаний в ответ рассказывают совсем о другом - о том, кто на 4-м блоке "дал соответствующее разрешение". А это, как говорят в Одессе, "две большие разницы". И преподносят всe это чуть ли не как своe "чернобыльское откровение", хотя оно давно известно из воспоминаний ЗГИС-2, вышедших ещe в 1998 г. В них он сообщает, что приказ на подъeм мощности он не отдавал, а "только дал согласие" на него.

Если ЗГИС-2 в описании этого момента не слукавил "во спасение", то это означает, что на 4-м блоке имела место следующая последовательность предаварийных событий - сначала появились приказ "сверху" или предложение "снизу" на рискованный подъeм мощности реактора, и только после их появления ЗГИС-2 как официальный руководитель мог дать "соответствующее разрешение". Однако известно, что на АЭС, как и на любом другом ядерно-опасном объекте, все действия персонала определяются приказами, должностными инструкциями и другими официальными документами, а не "народной инициативой снизу". Это у них, образно выражаясь, находится на уровне условного рефлекса. И такая последовательность "разрешительных" действий представляется вполне естественной. Из этих фактов становится очевидным, что "двойной приказ" отдавал человек из атомных "верхов", а "согласие" давал человек из атомных "низов". То есть, это были разные люди! Не может же один и тот же человек сначала отдать самому себе "двойной приказ", а затем дать себе "соответствующее разрешение" на его выполнение(!).

И здесь становится очевидным, что, описывая этот эпизод по-своему, авторы вышеуказанных воспоминаний явно пытаются увести нас в сторону от сути вопроса. А всю ответственность за взрыв реактора не по-джентельменски свалить на ЗГИС-2, уже ушедшего в мир иной.

Но в наше время такие пропагандистские приeмчики уже не проходят. И не могут пройти в принципе с тех пор, как стало известно, что на "чернобыльском" суде обвинение в отдаче "двойного приказа" ЗГИС-2 предъявлено не было! И это несмотря на все превеликие соблазны у самого следствия и у его официального и неофициального, т.е. политического руководства. А если бы оно такое обвинение ему предъявило бы и как-то обосновало бы, то картина Чернобыльской катастрофы была бы завершена полностью. Причeм, настолько правдоподобно, что никто в нашем мире, в том числе и автор, никогда бы не сомневался в правильности такой картины.

Но следствие на это не пошло! А это означает, что у него, во-первых, ещe до суда уже были прямые доказательства, что автором "двойного приказа" был не ЗГИС-2. А во-вторых, если бы следствие на такое обвинение всe-таки пошло бы, допустим, под нажимом "сверху", то думается, что тогда на "чернобыльском" суде из уст ЗГИС-2 прозвучало бы главное оправдание для всех испытателей 4-го блока - громкая фамилия автора "двойного приказа"! А этого, видимо, допустить в те времена было никак нельзя по политическим причинам. Весьма вероятно, что именно этим и объясняется столь огромное несоответствие масштабов самой Чернобыльской катастрофы и еe последствий и наказания, которое понесли подсудимые на "чернобыльском" суде.

Авторы вышеуказанных воспоминаний полностью правы, когда пишут: "В подобных случаях окончательное решение принимает руководитель испытаний". Но согласитесь, что решение, принятое самостоятельно, - это одно, а решение, принятое под жeстким нажимом "сверху", это совсем другое. В первом случае руководитель несeт полную ответственность за последствия своих решений, а во втором случае ответственность должна быть разделена между "верхами" и "низами". А если это был "двойной приказ", поступивший "сверху", да ещe в нарушение Технологического Регламента, то в этом случае уже вся ответственность за его последствия ложится на этот самый "верх". И вот уже много лет "чернобыльские" исследователи терзаются вопросом, с какого же "верха" на самом деле пришeл этот злополучный "двойной приказ"? Первый и пока ещe единственный ответ на него прозвучал в показаниях свидетеля В. Комарова: "...из всесильного ЦК КПСС". Надеемся, что и другие свидетели, взяв пример с В. Комарова, в ближайшем будущем внесут свою лепту в решение этого весьма щекотливого вопроса.

Можно согласиться с тем, что именно ЗГИС-2 был последней инстанцией, которая принимала окончательное решение. И, будучи таковой, в ситуации, сложившейся на 4-м блоке в ночь на 26 апреля 1986 г., он мог и не давать "разрешение" на выполнение преступного "двойного приказа". Другими словами, не пойти на эту опаснейшую ядерную авантюру. Но после принятия такого решения он должен был заглушить реактор, как этого требовал регламент. И тогда 4-й блок и вся ЧАЭС были бы спасены, а сами испытатели и многие их сослуживцы остались бы живы и здоровы. Однако при этом они не выполнили бы "двойной приказ", спущенный с атомных "верхов". Какие "оргвыводы" на этом "верху" последовали бы затем в отношении непослушных испытателей и ЗГИС-2 лично, можно только догадываться или поверить показаниям свидетеля В. Комарова. Отсюда становится понятным один из основных движущих мотивов этой ядерной авантюры.

Рассказы о постоянном страхе быть уволенным нередко встречаются в том или ином виде в воспоминаниях ветеранов ЧАЭС. Приведeм только один пример, взятый из воспоминаний И. Казачкова, работавшего 25 апреля 1986 г. на 4-м блоке начальником дневной смены блока:

"Я полностью зависим от станции. Во всех аспектах - моральных, физических. Я связан по рукам и ногам. Со мной могут сделать, что хотят: Нами правил страх. Страх, что выгонят. Этот страх диктовал неправильные действия".

По-моему, комментарии здесь излишни.

Дата добавления: 2015-12-07