Глава двенадцатая. «Кафе-ан-Сен» на Доусон-стрит состояло из нескольких баров

«Кафе-ан-Сен» на Доусон-стрит состояло из нескольких баров, расположившихся на трех этажах и соединенных трехэтажным атриумом со стеклянным потолком. Двенадцатиметровые деревья почти упирались кронами в эти стеклянные панели. Заведение в стиле парижского ар-нуво посреди одной из самых шумных дублинских улиц соседствовало с ресторанами, барами, кафе, резиденцией лорд-мэра и церковью Святой Анны. Рукой подать до парка Стивенс-Грин. По субботам сюда стекались дублинцы всех возрастов, и Китти понятия не имела, как узнать Мэри-Роуз, как отыскать ее в гигантском заведении, на каком из трех этажей, в каком из многочисленных баров, не говоря уж о приватных уголках, нишах и альковах. Здесь можно всю ночь провести и не заметить знакомого человека, хотя тот веселится неподалеку. В итоге Китти уселась перед центральной стойкой напротив главного входа — словно напрашиваясь на съем, мелькнуло у нее в голове, — взяла бокал вина и стала наблюдать за дверью.

В памяти проплывали события прошлой ночи. Странно все-таки, что Ричи не позвонил ей, даже не послал эсэмэску. Не то чтобы Китти это было нужно, но все-таки мог бы. Номер свой она ему точно дала, хотя саму ночь она по пьяни едва припоминала, телефонами они обменялись, когда еще были вполне трезвы, в этом Китти была вполне уверена, и его номер торчал в ее контактах как убедительное доказательство. Позвонить ему? Может, он ждет звонка и думает о ней примерно то же, что она думает о нем? Но в этот момент с другого конца бара донеслись голоса.

— Вы — Китти Логан? — спросил какой-то мужчина.

— Вы — Китти Логан? — присоединилась к нему женщина.

Китти откинулась на стуле, пытаясь разглядеть тех, кто задавал этот вопрос, но их загораживала толпа. Она посмотрела в зеркало за барной стойкой, отыскивая их отражения, пытаясь что-то узнать об этих людях прежде, чем они узнают ее.

— Вы — Китти Логан? — послышалось ближе.

Китти снова изогнулась на стуле и на этот раз увидела молодого человека лет двадцати с небольшим, который обращался к похожему на брокера юноше в строгом костюме. Брокер презрительно отмахнулся, но молодой человек, глядя ему прямо в глаза, повторил:

— Вы уверены?

Приятели брокера расхохотались, он тоже слегка расслабился.

— Может, ты сменил пол, а мужики-то и не знают?

— Нет. — Его улыбка полиняла.

— Ладно, Сэм, двигаемся, — позвал женский голос, и тонкая рука, коснувшись локтя парня, повела его дальше.

— Вы — Китти Логан? — спросила она женщину средних лет, сидевшую в окружении подруг.

— Может, и я, — ответила та.

— Нет, врешь ты все, — возразил Сэм. — Вчера тебя звали по-другому — правда, крошка?

Все засмеялись, и Китти сообразила, что, если она не вмешается, ребята проторчат тут вечность.

— Прошу прощения! — Она подалась вперед на барном стуле. Ближайшие соседи, а с ними и Мэри-Роуз, Сэм и та группка женщин, обернулись к ней. Китти подняла руку: — Я — Китти Логан.

— Нет, я Китти Логан, — пробасил кто-то с другой стороны бара. Снова взрыв смеха.

— Двойники! — воскликнул Сэм, и все за охали, словно на представлении.

Китти рассмеялась и поднялась навстречу двойнику, который вышел из-за столика. Четверть центнера лишнего веса, густая борода. Он стоял, разведя плечи и слегка согнув пальцы, — киношный ковбой перед лицом противника. Китти не удержалась от улыбки.

— Моя взяла! — «Ковбой» победоносно взмахнул кулаком, его маленькая аудитория, нисколько не смущаясь подобной чепухой, зааплодировала.

Солидные брокеры морщили нос, как от дурного запаха, и норовили отвернуться.

— Я — Китти Логан! — повторил мужчина, еще раз потряс кулаком и вернулся за столик.

Сэм направился к нему — пожать руку и потрепаться, — а Мэри-Роуз заговорила с Китти.

— Привет, — сказала она с улыбкой, от которой вспыхнули глаза и все лицо преобразилось. На редкость красивая девушка. В обтягивающих джинсах, на высоченных каблуках — даже Китти подобных не видывала — и в дешевой майке она выглядела на миллион. — Я Мэри-Роуз, — сказала она.

— Приятно познакомиться. Я боялась, в таком столпотворении мы потеряемся, но вижу, что беспокоилась напрасно.

— О, положитесь на Сэма, — закатила глаза Мэри-Роуз. — Куда бы мы ни пошли, он с гарантией устроит спектакль.

— Ваш бойфренд?

— Нет, просто приятель. — Она состроила гримаску. — С детства дружим. Наши мамы дружили с детства, самые лучшие подружки, бла-бла-бла, — заторопилась она.

— Китти Логан, — заговорил, вернувшись к ним, Сэм, — мы ужинать собираемся, присоединитесь?

Китти следила за Мэри-Роуз — сейчас она подмигнет парню, подскажет, что незачем ее с собой тащить, но нет, от девушки, от них обоих не исходило ничего, кроме бесхитростной приветливости. Как удачно они ей встретились в тот самый момент, когда Китти остро нуждалась в человеческом тепле.

Пять минут до Фредерик-стрит, где в маленьком итальянском ресторанчике их ждал стол и еще восемь сотрапезников. Сэм поволок Китти вдоль стола, представляя ее всем своим юным, весьма привлекательным и невероятно модным друзьям. А она-то со вчерашнего дня не переодевалась, от нее, должно быть, разит. Китти устроилась напротив Мэри-Роуз — удобная позиция, чтобы расспросить человека, но вряд ли удастся взять интервью посреди всеобщего веселья. Шумные это были ребята, друзья детства, их свойских шуток Китти не понимала и все же смеялась — уж очень живо и весело ребята перебрасывались подначками. Все они хорошо друг друга знали, постоянно дразнились, и Китти казалось, будто она смотрит лучший в своей жизни сериал. Прически и костюмы персонажей безупречны. А ведь совсем мальчишки.

Такой дружбы Китти не знала. Она выросла в графстве Карлоу на юго-востоке Ирландии, после школы отправилась в Дублинский университет и с тех пор жила в Дублине, изредка появляясь дома на выходной или по случаю свадеб и похорон. Из двух ее братьев один остался в родных местах, женился, другой уехал в Корк, учился там в университете и жил счастливо с человеком по имени Александр — с ним Китти была знакома лишь в Фейсбуке. Даже не припомнить, когда они в последний раз собирались всей семьей, — наверное, на похоронах какого-нибудь родственника, — да и телефонные разговоры сводились к сбору средств для родителей на починку сломанного бойлера. Отец заправлял все тем же пабом на Таллоу-стрит, что и в дни ее детства. Родители были люди тихие, необщительные, искусство беседы оставалось им чуждо, и они редко выбирались в гости, разве что на обязательные соседские и семейные мероприятия, но и там больше слушали, чем говорили, съежившись в каком-нибудь уголке и не покидая его с начала и до конца.

Китти росла с двумя подружками, Мэри Берн и Мэри Кэрролл, — их всегда называли полным именем, чтобы не перепутать. Кэтрин и две Мэри — никому в Карлоу в голову бы не пришло звать ее Китти. Это прозвище она с гордостью присвоила себе, поступив в университет, счастлива была обрести новое имя в новой своей жизни. Обе Мэри возмущались тем, что теперь Китти носит имя, которое не они ей дали, и обе отказывались именовать ее так в тех редких случаях, когда приезжали в Дублин провести вечерок с Китти и ее однокурсниками. Подруги из Карлоу не вписывались в университетскую компанию. В конце концов две Мэри напились и в один голос, поддерживая друг друга, устроили Китти разборку: она, мол, изменилась к худшему, покинув родной дом. Китти до смерти надоели эти споры по замкнутому кругу, она все реже приглашала былых подруг в Дублин, а потом эти визиты и вовсе сошли на нет. Китти, со своей стороны, не рвалась лишний раз наведаться в Карлоу, и от дружбы с двумя Мэри не осталось даже воспоминаний. Если не удавалось предусмотрительно избежать столкновения на улице, возникала неловкая беседа, когда никто не знал, о чем говорить. Затем Мэри Берн переехала в Канаду, а Мэри Кэрролл сбросила двенадцать килограммов и устроилась на работу в модный магазин там же, в Карлоу, куда Китти никогда больше не заглядывала с тех пор, как Мэри навязала ей два платья совершенно не в ее вкусе, но разговор (чрезвычайно для Китти мучительный) как-то так повернулся, что и не купить их было нельзя. Деликатность ценой в сотню с лишком евро.

Теперь у Китти имелось два надежных и постоянных друга — Стив и Салли. Другие отношения ей почему-то никогда не удавалось сохранить, и не потому, что Китти не хватало расположения к людям и желания поддерживать связи, но как-то так вышло, что после детских дружб уже не получалось по-настоящему с кем-то сблизиться и жизнь разводила ее с новыми знакомыми — отвалились университетские приятели, появлялись новые на работе и оставались в ее кругу до тех пор, пока длилась эта работа. Теперь она во все глаза смотрела на Мэри-Роуз в кругу друзей: ничего подобного в ее жизни не было.

— Значит, вы работаете в журнале. — Мэри-Роуз наконец отвлеклась от разговора на другом конце стола и обратилась к Китти.

Китти даже расстроилась на миг оттого, что приходится возвращаться к работе.

— Да, в журнале «Etcetera». Вы о нем слышали?

Мэри-Роуз призадумалась.

— Вроде да, — ответила она без особой уверенности.

— Его издавала Констанс Дюбуа. Она с вами не связывалась — может быть, в прошлом году? — На самом деле Китти уже не надеялась на то, что Констанс успела пообщаться с кем-либо из своего списка.

— Вроде нет, — все так же неуверенно протянула Мэри-Роуз.

— Она умерла несколько недель тому назад, — пояснила Китти. — Но, прежде чем заболеть, она собиралась написать статью для журнала, в том числе и о вас.

Уже ставшая привычной реакция — так реагировали Берди, Эва, отчасти и Арчи: удивление, замешательство, недоумение.

— Вам известно, почему она хотела поговорить с вами и написать о вас?

Мэри-Роуз явно была ошеломлена. Китти видела, как движутся ее зрачки, словно она обшаривала свой мозг — правое полушарие, левое — в поисках ответа.

— Нет, — в растерянности отвечала она. — Я самая заурядная особа, какую только можно себе представить, — добавила она, и Китти рассмеялась.

— Не думаю. Пока что мне было очень весело с вами.

— Это все Сэм. А я? Я очень скучная. Никогда не делаю ничего интересного, ничего интересного не думаю, не знаю, даже не видела ничего интересного.

Китти засмеялась еще громче:

— Вы мне очень интересны. — Это была чистая правда, ей нравилось находиться в обществе Мэри-Роуз, проникать в ее мир. — Как вы думаете, вам понравится быть моим персонажем? Ведь это интересно?

Все тот же уже ставший знакомым взгляд: застенчивость, замешательство, человек и польщен, и думает, что уж он-то никак не годится в персонажи.

— А какой сюжет?

— История о людях из списка.

— Сколько же их там?

— Ровно сто.

— Ничего себе! — Мэри-Роуз широко распахнула глаза. — Большущий у вас рассказ.

Китти улыбнулась:

— А ваш рассказ о себе — большой?

Мэри-Роуз собирала пальцами крошки на столе и снова их стряхивала — она повторяла это движение вновь и вновь, застенчиво отвечая на вопросы Китти.

— Те, другие люди из списка, наверное, гораздо интереснее. У них, наверное, замечательная жизнь. А я всего-навсего парикмахер, два дня в неделю работаю в салоне в Бутерстауне, где прожила всю свою жизнь, а два других дня хожу по вызовам. В свободное время сижу дома с мамой.

— По вызовам вы ходите куда? В журналы? На телевидение?

— Вот уж нет! В лучшем случае причесываю девиц перед выпускным или подружек невесты, но чаще всего меня приглашают в больницы.

— В больницы?

— Да. Зовут меня, как понадоблюсь. Парикмахерских там нет, а больные часто чувствуют себя намного лучше, если приведут волосы в порядок. Иногда я и макияж делаю, но об этом редко просят. А хорошая прическа возвращает человеку достоинство. Так было и с моей мамой.

— Она тоже лежала в больнице?

— У нее был инсульт. Очень рано, в сорок два. Сейчас ей сорок четыре, ей все еще нужен полный уход, но всякий раз, как я укладываю ей волосы, ей становится лучше. Не так, чтобы со стороны было заметно, но самочувствие лучше. Ногти я тоже в порядок привожу, если просят. У меня нет диплома по маникюру, но я беру с собой несколько флакончиков лака на всякий случай. Честно говоря, большинство пациентов просто рады кого-то позвать к себе, поболтать.

— Как это прекрасно! А мне и в голову не приходило помогать людям таким образом.

— Я же не из благородства, я деньги за это беру! — смутилась девушка.

— Как чувствует себя ваша мама?

— Не очень-то. Левая сторона тела неподвижна, почти ничего не может сделать сама. Ей пришлось заново учиться говорить.

— Нелегко вам пришлось.

Мэри-Роуз печально улыбнулась:

— Ей еще хуже.

— Кто за ней смотрит?

— На несколько часов приходит сиделка, а потом… потом я возвращаюсь домой.

— Братьев, сестер нет?

— Не-а.

— И отца нет?

— Не-а.

— Ничего себе навалилась на вас ответственность.

— А! Главное, я мамочку люблю. Я для нее что угодно сделаю.

И в тот самый момент, когда Китти собиралась заверить Мэри-Роуз в том, что она — весьма интересный человек, неожиданный поворот событий сделал жизнь этой девушки еще красочнее.

Сэм постучал ложечкой по стакану, привлекая внимание сотрапезников за столом — и за соседними столиками. Друзья Мэри-Роуз и Сэма начали переглядываться с широкими ухмылками — они уже знали, что надвигается.

— Господи! — Мэри-Роуз так и съежилась.

— Что случилось? — спросила Китти.

— Увидите, — ответила она, стремительно краснея.

Сэм поднялся и продолжал стучать по стакану, пока вся публика в ресторане не обернулась к нему.

Не зная, как реагировать, управляющий и официанты тревожно поглядывали в его сторону.

— Прошу прощения, что отвлекаю вас, — заговорил Сэм, как самый что ни на есть благовоспитанный джентльмен. — Обещаю не отнимать у вас много времени, однако я хочу сделать заявление. Здесь, в этом помещении, находится важный для меня человек, и я должен сказать ему что-то очень важное.

Он прокашлялся, в зале нарастал взволнованный гул. Никто уже не сердился на Сэма, все приготовились ему внимать.

Сэм обвел взглядом всех собравшихся, мельком скользнул и по Китти, отчего ее сердце забилось сильнее, и сосредоточился на Мэри-Роуз, чье лицо было уже пунцовым. Парень нежно улыбнулся девушке:

— Джозефина Мерфи, — ласково позвал он, и Китти в недоумении оглянулась. Ее разыграли? Она не с той девушкой беседовала? Каким образом Мэри-Роуз вдруг превратилась в Джозефину?

— Да, — тихо ответила та.

— Мы с тобой давно дружим, ты была рядом каждый день, каждый миг моей жизни. Мне не приходилось звать тебя, ты всегда тут, словно тень, позади меня, следуешь за мной, преследуешь.

Кто-то из приятелей фыркнул, и подружка стукнула его по руке.

— Ты всегда была рядом, когда ты была мне нужна… — Голос Сэма дрогнул, он опустил глаза, Китти усомнилась, сможет ли он договорить. Но вот он вновь поднял полные слез глаза. — После той моей операции — ты знаешь, Джозефина, о какой операции я говорю, — когда мне удалили…

— Знаю, знаю, — поспешно перебила его Мэри-Роуз.

— Итак. — Сэм набрал в грудь воздуха и двинулся вокруг стола к своей возлюбленной.

Немногочисленные женщины, ужинавшие в том же ресторане, взволнованно вскрикнули. Мэри-Роуз укрыла лицо салфеткой, но подруга, сидевшая подле нее, потянула ее руку вниз. Из кухни вышли поглазеть повара. Все затихли. Сэм опустился на колено, и какая-то чересчур перегревшаяся дама аж взвизгнула. Все в ресторане рассмеялись — и вновь благоговейно смолкли. Сэм потянулся к руке Мэри-Роуз, и девушка вынуждена была посмотреть ему прямо в лицо, не заслоняя ладонями своих раскрасневшихся щек. Она покачала головой, будто глазам своим не верила.

— Джозефина Мерфи, — внятно, торжественно произнес Сэм, так что слова его разнеслись по всему залу. — Я люблю тебя с первой минуты нашей первой встречи и буду любить тебя до своего смертного часа — и после смерти.

Какая-то женщина, заметила Китти, вытирала глаза салфеткой. Другая изумленно закатила глаза.

— Окажи мне честь, согласись стать моей женой.

Хотя все понимали, что спич закончится предложением руки и сердца, по залу вновь прокатился взволнованный гул, и вновь все поспешили замолчать, чтобы не пропустить ответ Мэри-Роуз.

Она посмотрела на Сэма, улыбнулась идеальной девичьей улыбкой и ответила:

— Да.

Только этого все и ждали. В зале вспыхнуло шумное ликование, управляющий, довольный тем, как все обернулось, подошел к столу, поздравил и посулил выпивку за счет заведения. С соседнего столика молодым послали шампанское. Сэм, сидевший до того во главе стола, спихнул приятеля и занял место возле своей невесты. Он обвил рукой ее плечи, и она уткнулась лицом ему в грудь.

— Я убью тебя! — прошептала она так тихо, что никто, кроме Китти, не расслышал.

— Улыбаемся и машем, — ухмыльнулся Сэм, и девушка подняла голову и помахала в знак благодарности людям за соседними столиками — все наперебой поздравляли ее.

— Ребята, простите, что порчу вам праздник, — заговорила наконец Китти, — но вы совершенно сбили меня с толку. Я думала, что разговариваю с Мэри-Роуз Годфри.

Сэм расхохотался.

— Ой, Китти, прости. — Мэри-Роуз подалась ближе к ней и зашептала на ухо: — Да, я — Мэри-Роуз. Не обращай внимания, Сэм каждый раз так делает.

— Что он делает?

— Предложение. И всегда с такими фокусами. Не по-настоящему. — Уже серьезнее Мэри-Роуз добавила: — Ты же сразу поняла, что это понарошку.

У Китти едва челюсть не отвалилась.

Сэм уже не смеялся, он выл от смеха.

— А было так красиво, — разочарованно протянула Китти.

— Вот видишь! — воскликнул Сэм, бросив взгляд на Мэри-Роуз. — Люди находят это трогательным.

— Вот в следующий раз и делай предложение кому-нибудь из «людей».

— Нет, лапонька, с тобой самый кайф. — Сэм крепче прижал ее к себе, и Мэри-Роуз окрысилась. — Но мой малыш-глупыш никак не хочет этого понять.

Китти переводила взгляд с одного на другого:

— Так что же, вы делаете кому-то предложение всякий раз, как идете в ресторан?

— Не кому-то, а Мэри-Роуз. Ей это нравится, только она виду не подает.

— Терпеть этого не могу!

— Просто она не умеет дать понять, что ей это по душе.

Китти не выдержала и засмеялась:

— И вы это делаете в ресторанах.

— В ресторанах, в барах, в кафе и так далее. Попробуйте как-нибудь сами. Бесплатная выпивка гарантирована, как-то раз с нас и за ужин денег не взяли, а в другой раз принесли бутылку дорогого шампанского. Помнишь?

Мэри-Роуз кивнула.

— Значит, вы проделываете это ради дарового угощения?

— И чтобы порадовать Мэри-Роуз. Не хмурься, дорогая, мы же только что обручились, люди смотрят, вот нам и выпивку несут. Улыбнись, не то я тебя поцелую.

Мэри-Роуз так быстро приклеила к губам улыбку, что Китти прямо-таки зашлась от смеха.

К бесплатной выпивке подали еще и десерт от шеф-повара для счастливой парочки. На блюдце кремом было выведено поздравление.

— В прошлый раз за весь ужин ничего не взяли, — проворчал Сэм, но тихо, чтобы управляющий не услышал. Он протянул Мэри-Роуз ложечку.

— Вы уже делали ей предложение в этом ресторане? — уточнила Китти.

— Нет, всегда в разных местах, — пояснил Сэм. — Нельзя возвращаться на место преступления.

— Но ведь преступник всегда возвращается. Даже поговорка такая есть, — возразила Мэри-Роуз.

Сэм нахмурился. Они сидели так близко, их лица почти соприкасались, с виду им было хорошо вдвоем, легко и приятно, и все же это был обман. Или? Что-то Китти засомневалась. Похоже, они друг другу не безразличны. Она подумала о них со Стивом: как часто окружающие, не слушая ее возражений, намекали, будто между ними есть нечто большее, чем дружба. Но теперь с этим покончено: появилась Катя. Китти проглотила комок, ее вдруг охватила безысходная грусть.

— Что, — говорил тем временем Сэм, — какой дурак попрется на место преступления?

— В том-то дело — преступники глупы. Они оставляют следы на месте преступления и потом вынуждены вернуться, или же они это делают для собственного удовольствия. Наглеют. Вот как ты хотел бы снова прийти сюда и проделать это еще раз.

— Я бы не стал.

— Спорим, через годик ты рискнешь.

Они продолжали пикироваться, а Китти разглядывала всех вокруг. А ведь и правда, атмосфера в ресторане заметно изменилась в ту минуту, когда Сэм сделал предложение. Завсегдатаи вернулись к обычным разговорам, но болтали веселее. Зал наполнился энергией, поднялся шум, смех, всем сообщилось это молодое счастье, и даже те, кто разочаровался в любви, готовы были порадоваться за жениха и невесту, за тех, кто еще верит в любовь. Сэм не просто выцыганил бесплатную выпивку и угощение да вогнал в краску свою подругу — он поднял всем настроение, сплотил, пусть всего на несколько минут, незнакомых между собой людей, он сделал нечто прекрасное.

Войдя в дом, Мэри-Роуз, как обычно, услышала работавший наверху телевизор. Она бросила сумку и плащ на ступеньках и сразу прошла в комнату матери. Мать сидела в кровати, опираясь на подушки, и смотрела поздние новости вперемешку с рекламой. В последнее время она пристрастилась к кухонным ножам, то есть не к ножам как таковым — ей нравилось смотреть, как повар в рекламе на страшной скорости орудует этими инструментами. В этом пристрастии Мэри-Роуз видела подтекст: мать тоскует о той поре, когда была здоровой и подвижной, когда сама резала овощи и готовила обед, — хотя, возможно, никакого подтекста тут не было и мама просто восхищалась работой профессионала. Слишком глубоко над этим Мэри-Роуз не задумывалась, но понимала, что рано или поздно придется, ведь она то и дело вспоминала о чем-то, что маме хотелось бы делать, как прежде, да она не могла.

Поцеловав мать, девушка первым делом спросила:

— В туалет хочешь?

Мать кивнула, и Мэри-Роуз закинула ее руки себе на плечи, потом отбросила одеяло, подхватила ее под колени и подняла. Мать была тяжелой — всякий раз, поднимая ее, Мэри-Роуз удивлялась: с виду она казалась такой хрупкой. Стараясь не споткнуться, девушка понесла маму в туалет и там опустила на пол. Мать ухватилась за поручень, дочь спустила ей трусики и усадила беспомощную женщину на унитаз. Затем она отвернулась — так хотела мама — и постаралась думать о другом, чтобы не быть соглядатаем.

Невнятные слова прерывали ее усталые размышления. Никто, кроме соцработника, самой Мэри и ближайшей подруги — матери Сэма, не разбирал мамину речь, похожую на детский лепет, но Мэри-Роуз улыбнулась, а потом и засмеялась в ответ:

— Да, мама, он снова сделал предложение.

Мать снова что-то сказала, и Мэри-Роуз покачала головой:

— Нет, глупости! Это всего лишь шутка.

Но почему-то из всех ночей, когда Сэм делал ей предложение, именно в эту ночь мамины слова заставили ее призадуматься. Мысль странная для нее, и впервые она показалась Мэри-Роуз не такой уж непривлекательной.

Дата добавления: 2015-10-30