Создатель королев. 7 страница

- Хождение босым было моим наказанием. Даже святые септоны могут быть грешниками, а моя плоть так же слаба, как у всех. Я был молод и полон жизни, а девушки... септон тоже может казаться прекрасным принцем, если он единственный известный тебе мужчина, который путешествовал за пределы твоего селения. Я цитировал им «Семиконечную Звезду». Книга Девы подходит для этого лучше других. О, пока не выбросил свою обувь, я был большим греховодником. Мне стыдно вспоминать о том, скольких девушек я лишил девственности.

Бриенна неловко поерзала в седле, вернувшись мыслями к лагерю у стен Хайгардена, и пари, которое сир Хайл заключил с остальными о том, кто первый затащит ее в постель.

- Мы ищем девушку, - поведал ему Подрик Пэйн. – Дворянку, три-на-десять лет, c темно-рыжими волосами.

- А я думал, что вы ищете разбойников.

- И их тоже, - согласился Подрик.

- В основном путешественники делают все возможное, чтобы избежать подобных людей, - сказал септон, - а вы их выслеживаете.

- Мы ищем только одного разбойника, - сказала Бриенна. – Пса.

- Точно так сир Хайл и мне сказал. Пусть Семеро берегут тебя, дитя. Говорят после него остаются убиенные младенцы и изнасилованные девы. Я слышал, его называют Бешеный Пес Солеварен. Какой добрым людям прок от подобного создания?

- Девушка, о которой говорил Подрик, может быть с ним.

- Правда? Тогда мы должны помолиться за бедную девочку.

«И за меня», - подумала Бриенна, - «помолитесь и за меня. Попросите Старицу поднять повыше свой фонарь и провести меня к леди Сансе, а Воину - придать силы моей руке, чтобы я могла ее защитить». - Но вслух, где ее мог услышать и высмеять Хайл Хант за женскую слабость, она не сказала ни слова.

C таким попутчиком, который идет пешком вместе с нагруженным ослом, они продвигались очень медленно. Они пошли не по главной западной дороге, по которой однажды Бриенна с сиром Джейме проезжала в противоположную сторону, обнаружив Девичий пруд разграбленным и полным трупов. Вместо этого, они свернули на северо-запад, пройдя вдоль берега Крабьего Залива по столь узкой извилистой тропинке, что она не была обозначена даже на столь точной карте сира Хайла. По эту сторону Девичьего пруда было не найти крутых холмов, черных трясин и сосновых лесов, как на Сломанном Когте. Земли, через которые лежал их путь, были низинными и сырыми, дикая пустошь песчаных дюн и солончаков под серо-голубым сводом неба. Дорога ныряла вниз и терялась меж зарослей тростника и лиманов, и появлялась снова в миле впереди. Бриенна поняла, без Мерибальда они непременно бы заблудились. Почва часто была мягкой, поэтому местами септон выходил вперед, простукивая землю своим посохом, чтобы убедиться, что можно идти дальше. На лиги вокруг не было ни деревца, только море, небо и песок.

Ни одно место на земле не могло настолько сильно отличаться от Тарта c его горами и водопадами, с его горными лугами и тенистыми долинами. - «И все же, это место обладает своей неповторимой красотой», - решила Бриенна. Они пересекли дюжину медленнотекущих ручьев, полных жаб и лягушек, видели крачек, покачивающихся вдали на волнах залива, слышали откуда-то из глубин дюн крики птиц-перевозчиков. Однажды, им перебежала дорогу лиса, и пес Мерибальда залился диким лаем.

Здесь тоже жили люди. Некоторые жили среди камышей, в построенных из глины и соломы лачугах. Другие - рыбачили в заливе в обтянутых шкурами лодках-кораклах, и строили свои дома в дюнах на шатких сваях. Большинство, казалось, живут одни, сами по себе, вне пределов видимости других поселений. По большей части, они казались людьми робкими, но около полудня собака снова принялась лаять, и из камышей вышли три женщины с плетеной корзиной моллюсков в руках. Каждой из них он отдал по апельсину, хотя моллюсков было как грязи, а апельсины были редки и дороги. Одна из женщин уже старухой, вторая - беременной, а третья оказалась девушкой, свежей и хорошенькой, как весенний цветок. Когда Мерибальд увел их в сторонку исповедать в грехах, сир Хайл хохотнул и сказал:

- Похоже боги нас не забыли.... по крайней мере, Дева, Мать и Старица. - Подрик так удивился, что Бриенне пришлось разочаровать его и сказать, что эти трое простые болотные жители.

После того, как они возобновили путешествие, она повернулась к септону, и сказала:

- Эти люди живут лишь в дне пути от Девичьего пруда, а война их даже не коснулась.

- С них нечего взять, миледи. Все их сокровища - это устрицы, камни и лодки, а их лучшее оружие - ножи из ржавого железа. Они появляются на свет, живут, любят и умирают. Они знают, что их землями правит лорд Mутон, но немногие из них видели его, а Риверран и Королевская Гавань для них лишь названия.

- А еще они знают богов, - сказала Бриенна. - Думаю, это твоя заслуга. Сколько уже ты ходишь по речным землям?

- Вот уж скоро сорок лет, - ответил септон, и его собака громко гавкнула. - От Девичьего пруда до Девичьего пруда обход занимает полгода, а временами и больше, но не стану утверждать, что я хорошо знаю Трезубец. Я лишь издали вижу замки великих лордов. Мне больше знакомы ярмарочные городки, поселки и деревни, слишком маленькие, чтобы как-то называться, изгороди и холмы, ручьи, где может напиться томимый жаждой человек, и пещеры, в которых можно найти убежище. А еще дороги, которыми пользуется простой люд, извилистые грязные тропинки, которые не указаны на картах из пергамента. Их я тоже знаю. - Он хихикнул. - Еще бы. Мои ноги истоптали каждую милю десяток раз.

«Проселочными дорогами обычно пользуются разбойники, а пещеры – отличное место, чтобы спрятаться тем, на кого охотятся». - Укол подозрения заставил Бриенну задуматься, насколько хорошо сир Хайл знал этого человека.

- Такая жизнь выглядит очень одинокой, септон.

- Со мной всегда Семеро, - ответил Мерибальд, - и у меня есть мой преданный слуга, и пес.

- У вашей собаки есть имя? - спросил Подрик Пэйн.

- Наверное, - откликнулся Мерибальд, - но это не моя собака. Не моя.

Пес залаял и завилял хвостом. Он был огромным, лохматым созданием, по меньшей мере, десяти стоунов веса, однако дружелюбным.

- А чей же он? - спросил Подрик.

- Ну, он сам по себе, и еще Семерых. Что касается его имени, он мне его не сообщил. Я зову его просто – пес.

- O! - Подрик не знал, что собаку можно назвать просто «собакой». Мальчик немного поразмыслил над этим, а потом сказал: - У меня, когда я был маленьким, была собака. Я звал его Герой.

- А он был им?

- Кем?

- Героем.

- Нет. Он был хорошим псом. Он сдох.

- Пес охраняет меня в дороге, даже в такие тяжелые времена, как сейчас. Ни волк, ни разбойник не станет мне докучать, когда рядом со мной пес. - Септон нахмурился. - С недавних пор волки ужасно расплодились. Есть места, где человеку ничто не грозит, даже если он в одиночестве заснет под деревом. За всю свою жизнь, самая большая стая, которую я видел, была меньше дюжины волков, но те огромные стаи, которые нынче бродят вдоль Трезубца, исчисляются сотнями.

- Ты сам их видел? - спросил Сир Хайл.

- Мне посчастливилось, Семеро избавили меня от подобной встречи, но я слышал их по ночам, и не раз. Так много голосов... звук, от которого кровь застывает в жилах. Даже пес дрожал от ужаса, а ведь он загрыз с дюжину волков. - Он потрепал собаку по лохматой голове. - Некоторые говорят, что это демоны. Говорят, что стаю возглавляет волчица: громадная, серая и страшная. Говорят, она может одна утащить в зубах зубра, и капканы с ловушками ей нипочем. Что она не боится ни стали, ни огня, и убивает любого волка, который пытается на нее взобраться, и не ест ничего, кроме людской плоти.

Сир Хайл Хант засмеялся:

- Вы добились своего, септон. Глаза бедного Подрика уже стали размером с вареное яйцо.

- Ничего подобного, - возмущенно возразил Подрик. Пес гавкнул.

Той ночью они разбили свой холодный лагерь в дюнах. Бриенна отправила Подрика пройтись вдоль берега, поискать немного топляка, которое могло прибить к берегу, чтобы разжечь костер. Но он вернулся с пустыми руками по колено испачкавшись в грязи.

- Начался отлив, сир. Миледи. Там нет воды, только грязные лужи.

- Держись подальше от грязи, парень, - посоветовал септон Мерибальд. - Грязь не любит незнакомцев. Наступишь не туда, она разверзнется и проглотит тебя.

- Это ж просто грязь, - настаивал Подрик.

- Да, пока она не набьется в рот и не начнет доставать до носа. Тогда - это смерть. - Он рассмеялся, чтобы смягчить холод, идущий от его слов. - Вытрись и отведай кусочек апельсина, парень.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего. Они утолили голод соленой треской и съели несколько долек апельсинов, и были в пути еще до полного восхода солнца, когда позади них небо было розовым, а спереди пурпурным. Пес шел впереди, обнюхивая все встречные заросли камыша, и останавливаясь то тут, то там их пометить. Похоже, он знал дорогу не хуже самого Мерибальда. С приливом в воздухе раздались крики крачек.

Около полудня они остановились в небольшой деревне, первой, попавшейся им по дороге. Восемь домов на сваях, примостившиеся у небольшой реки. Мужчины рыбачили на реке в своих лодках, а женщины и мальчишки спустились вниз по веревочным лестницам и собрались вокруг септона Мерибальда на молитву. После службы он отпустил им грехи и оставил несколько реп, мешок бобов, и два своих драгоценных апельсина.

Вернувшись на дорогу, септон сказал:

- Будет неплохо, если сегодня на ночь мы оставим кого-то караулить, друзья мои. Селяне говорят, что они видели трех дезертиров, прятавшихся в дюнах к западу от старой сторожевой башни.

- Только троих? - улыбнулся Сир Хайл. - Трое – это мед для нашей девы с мечом. Они вряд ли побеспокоят вооруженных людей.

- Если только они не оголодали, - сказал септон. - В этих болотах есть пища, но только для тех, у кого есть глаза, чтобы ее отыскать, а эти мужчины здесь чужаки, выжившие после одних из битв. Если они пристанут к нам, сир, я умоляю вас, оставьте их мне.

- И что ты сделаешь с ними?

- Накормлю их. Попрошу их исповедаться в своих грехах, чтобы я мог им их простить. Приглашу их отправиться с нами на Тихий Остров.

- Это здорово, пригласить их идти с нами, чтобы они перерезали нам глотки во сне, - ответил Хайл Хант. - У лорда Рэндилла есть лучший способ расправы с преступниками – сталь и пеньковая веревка.

- Сир? Миледи? - сказал Подрик. – Дезертир - это преступник?

- Более или менее, - ответила Бриенна.

Септон Мерибальд был не согласен.

- Скорее меньше, чем больше. Преступников разного сорта столько, сколько птиц на свете. И у птицы-перевозчика и у морского орла есть крылья, но они не одинаковые. Менестрели любят воспевать хороших людей, которые вынуждены пойти против закона, чтобы победить какого-нибудь злого лорда, но большинство преступников скорее сродни этому ненасытному Псу, чем Лорду-молнии. Это злые люди, ведомые жадностью, угрюмые от собственной озлобленности, презирающие богов и заботящиеся только о себе. Дезертиры скорее заслуживают жалости, хотя они могут быть не менее опасными. Почти все они из простого народа, обычные люди, которые и на милю не отъезжали от своего дома с самого рождения, до тех пор, пока однажды не пришел какой-то лорд и не забрал их на войну. Плохо обутые и плохо вооруженные, они маршируют под его знаменами, часто не имея ничего лучше серпа, заточенной мотыги или самодельной булавы, которая представляет собой камень, примотанный полосками кожи к палке. Братья шагают с братьями, сыновья с отцами, друзья с друзьями. Они наслушались песен и рассказов, поэтом они идут с радостными сердцами, мечтая о чудесах, которые им предстоит увидеть, богатстве и славе, которые они обретут с победой. Война кажется им приключением, самым интересным из того, что большая часть из них когда-либо видела в жизни.

- Потом они вкушают вкус сражения.

- Для некоторых этого первого раза бывает достаточно, чтобы их сломить. Другие держатся годами, пока не теряют счет битвам, в которых сражались, но даже такой человек, переживший сотню битв, может сломаться на сто первой. Братья видят гибель братьев, отцы теряют сыновей, друзья видят, как их друзья пытаются удержать свои внутренности, после того, как их живот вспороли топором.

- Они видят как убивают лорда, который их возглавлял, а какой-то другой лорд кричит, что теперь они принадлежат ему. Их ранят, и едва раны наполовину зажили, уже получают новую. Они всегда недоедают, их обувь разваливается на куски от постоянных маршей, одежды изношены и все в дырах, и половина народа гадит себе в штаны из-за плохой воды.

- Если они хотят себе плащ потеплее, или, может быть, ржавый шлем, им нужно снять их убитого. Вскоре они начинают воровать и у живых тоже, у простых людей, на чьих землях они сражались, у точно таких же людей, какими они когда-то были. Они режут их овец и ловят кур, и находятся в полшаге оттого, чтобы начать красть и их дочерей. И вот однажды, они оглядываются вокруг и понимают, что все их друзья и родные погибли, что они сражаются под чужим командованием и под чужими знаменами, которые и узнают-то с трудом. Они не знают ни где они, ни как вернуться домой, а лорд, за которого они сражаются, не знает их имен, но он приходит, кричит им строиться в шеренги, держать линию копий, кос или заостренных мотыг, и держаться. На них несутся рыцари, люди без лица, все закованные в сталь, и металлический грохот их атаки, кажется, заполняет весь мир...

- И человек ломается.

- Он поворачивается и бежит, или отползает после битвы по телам убитых, или ускользает под покровом ночи, и находит себе какое-нибудь место, где он может спрятаться. Тогда все вспоминают о доме, которого к тому времени уже нет. И все короли, вместе с богами и лордами теперь значат для них меньше, чем кусок протухшего мяса, который позволит им прожить еще один день, или мех дрянного вина, в котором на пару часов можно утопить свой страх. Дезертир живет одним днем, от еды до еды, становясь больше похожим на зверя, чем на человека. Леди Бриенна права. В наше время странник должен остерегаться дезертиров, и опасаться их... но ему также следует их пожалеть.

Когда Мерибальд закончил, в их маленькой компании наступила глубокая тишина. Бриенна слышала только шелест ветра сквозь заросли красной ивы, и слабый крик гагары вдалеке. Она могла расслышать, как тихо и тяжело, вывалив язык, дышит пес, следуя за септоном с его ослом. Тишина все тянулась и тянулась, пока наконец, она не спросила:

-Сколько вам было лет, когда вас забрали на войну?

- Ну, я был не старше твоего паренька, - ответил Мерибальд. - Слишком молод для этого, по правде говоря, но все мои братья ушли, а я не хотел отставать от них. Вильям сказал, что я могу быть его сквайром, хоть Вилл и не был рыцарем - всего лишь слугой, вооруженный кухонным ножом, украденным в таверне. Он умер на Ступенях, так и не побывал в бою. Его сразила лихорадка, как и моего брата Робина. Оуэн умер от удара булавы, которая разбила ему голову, а его друга Джона Покса повесили за изнасилование.

- Война Девятипенсовых Королей? - спросил Хайл Хант.

- Так они называли ее, хотя я так и не увидел ни короля, ни единого пенни. И все же эта была война. Война.

Сэмвелл

Сэм стоял у окна, нервно покачиваясь, наблюдая, как за острыми рядами крыш исчезают последние лучи солнца. – «Он точно снова напился», - уныло размышлял он. – «Или встретил новую девицу». – Он не знал, ругаться ему или плакать. Дареон ведь был теперь его братом. – «Попросите его спеть, и никто не споет лучше. А попроси его что-то сделать…»

Уже начал подниматься вечерний туман, забрасывая свои серые пальцы на выстроившиеся вдоль каналов стены зданий.

- Он обещал вернуться. – Вслух сказал Сэм. – Ты тоже слышала.

Джилли посмотрела на него красными опухшими глазами. Ее немытые и нечесаные волосы закрыли лицо. Она была похожа на вырвавшееся из зарослей загнанное животное. Уже много дней они не разводили огня, хотя одичалая все равно любила располагаться возле очага, словно холодный пепел еще хранил ускользающее тепло.

- Ему не нравится сидеть с нами. – Очень тихо ответила она чтобы не разбудить малыша. – Здесь мрачно. А он любит находиться там, где течет вино и весело.

«Это верно», - подумал Сэм. – «Вино тут повсюду, кроме нашего угла». – В Браавосе было полно таверн, пивных и борделей. И если Дареон предпочел теплый очаг и подогретое вино со специями черствому хлебу и компании из хныкающей женщины, толстого труса и больного старика, кто его в этом упрекнет? – «Я мог бы. Он пообещал, что вернется до заката. Сказал, что принесет нам вино и пищу».

Он снова выглянул в окно, безосновательно надеясь на чудо увидеть спешащего домой певца. Тьма уже пала на тайный город, притаившись в переулках и на дне каналов. Добрые жители Браавоса скоро затворят окна и задвинут дверные засовы. Ночь останется в полном распоряжении бандитов и куртизанок. – «Что ж, у Дареона теперь новые приятели», - Горько подумал Сэм. Только с им подобными в последнее время и общался певец. Он даже пытался написать песню об одной куртизанке по имени Лунная Тень, которая услышала его песню у Лунного Пруда и одарила поцелуем.

- Лучше б ты попросил у нее немного серебра. – Сказал ему на это Сэм. – Нам нужны деньги, а не поцелуи. – Но певец только улыбнулся.

- Некоторые поцелуи стоят дороже желтого золота, Смертоносный.

Это его бесило еще сильнее. Подразумевалось, что Дареон не станет посвящать песни каким-то там куртизанкам. Он должен был петь о Стене и воспевать доблесть Ночного Дозора. Джон надеялся, что возможно его песни подтолкнут молодых людей принять черное. Вместо этого, он пел про золотые поцелуи, серебристые волосы, и алые, алые губки. Никто в мире не оденет черное ради алых, алых губок.

Иногда его игра пробуждала ребенка. Когда ребенок начинал хныкать, Дареон принимался кричать на него, чтобы он прекратил, тут в свою очередь начинала реветь Джилл, после чего певец убегал вон и не возвращался несколько дней. Он как-то жаловался:

- Все эти стоны и плач подмывают меня хорошенько ее треснуть, вдобавок из-за них я не высыпаюсь.

«А как бы ты плакал, потеряв собственного сына?» - едва не выпалил тогда в ответ Сэм. Он не мог винить Джилли за ее печаль. Вместо этого он честил почем зря Джона Сноу, удивляясь, когда сердце Джона успело обернуться камнем. Однажды, когда Джилл вышла набрать в канале воду, он задал этот вопрос вслух мейстеру Эйемону.

- Когда ты помог ему стать лордом командующим, - ответил старик.

Даже теперь, замерзая в этой холодной комнате под самой крышей, какая-то часть Сэма не могла поверить, что Джон мог сделать то, в чем его подозревал мейстер Эйемон. – «Но это должно быть правдой. Почему тогда Джилли так много плачет?» - Все, что ему оставалось, это прямо спросить ее, чьего ребенка она вскармливает грудью, но у него не хватало на это смелости. Он боялся получить ответ на свой вопрос. – «Я все такой же трус, Джон». – Не важно, в какой уголок мира его занесет, его страхи останутся при нем.

Пронеслось глухое, рокочущее эхо, отразившееся от крыш Браавоса словно далекий гром. Это был Титан, с дальнего конца лагуны оповещающий о наступлении ночи. Звук был достаточно громкий, чтобы разбудить ребенка, и его внезапный плач разбудил мейстера Эйемона. Едва Лилли бросилась к ребенку, чтобы его покормить, глаза старика широко распахнулись, и он немощно зашевелился на узкой постели.

- Эгг? Темно. Почему так темно?

«Потому что ты слеп». – С момента их прибытия в Браавос ум Эйемона слабел и все сильнее начинал блуждать где-то вдали. Порой он, кажется, вовсе не соображал, где он находится. Иногда он мог забыть, о чем говорил прямо во время беседы, и начинал молоть вздор о своем отце или брате. – «Ему уже сто два». – Напомнил себе Сэм, но старик был ровесником Черному Замку, а его воспоминания ни разу его туда не заводили.

- Это я, - вынужден был назваться он. – Сэмвелл Тарли. Ваш Стюард.

- Сэм. – Мейстер облизал губы и моргнул. – Да. И это Браавос. Прости, Сэм. Уже утро?

- Нет. – Сэм потрогал лоб старика. Его кожа была влажной от пота, холодной и липкой на ощупь, в его дыхании с каждым вдохом слышался легкий хрип. – Сейчас ночь, мейстер. Вы долго спали.

- Слишком долго. Здесь холодно.

- У нас нет дров. – Ответил Сэм. – И хозяин больше не даст, пока мы не заплатим. – Этот диалог повторялся уже в четвертый или пятый раз. – «Мне следовало лучше потратить наши деньги на дрова». – Каждый день корил себя Сэм. – «Мне нужно было держать его в тепле».

Вместо этого он потратил их последние деньги на длинного бледного лекаря из Дома Красных Рук в украшенных красными и белыми завитушками одеждах. И все, что он получил в итоге в обмен на свое серебро – это флакончик сонного вина.

- Это облегчит его уход. – Открыто сказал браавосец. Когда Сэм спросил, не может ли он еще чем-нибудь помочь, тот покачал головой:

- У меня есть притирания, зелья, настои, мази, микстуры, припарки и яды. Я могу пустить ему кровь, поставить клизму, пиявок… только зачем? Ни одной пиявке не вернуть ему молодость. Он – старик, и в его легких поселилась смерть. Дай ему это, пусть спит.

Он так и делал, все время, днем и ночью, но теперь старик пытался сесть.

- Мы должны идти к кораблям.

«Снова о кораблях».

- Вы слишком слабы, чтобы выходить наружу. – Вынужден был напомнить он. За время их плаванья мейстера поразила простуда, поселившись в его грудной клетке. К тому времени, когда они добрались до Браавоса, он уже был настолько слаб, что им пришлось выносить его на берег на руках. Тогда еще у них был толстый кошель серебра, поэтому Дареон попросил в гостинице лучшую постель. И они ее получили. На ней легко можно было спать ввосьмером, так что хозяин запросил с них полную сумму за восемь человек.

- Завтра, мы обязательно пойдем в порт, - пообещал Сэм. – И вы сможете всех расспросить и отыскать корабль, который направляется в Старый город. – Даже несмотря на осень, в порту Браавоса было довольно оживленно. Как только Эйемон достаточно окрепнет для путешествия, у них не будет проблем с поиском подходящего корабля. А вот оплатить проезд будет значительно сложнее. Остается возлагать надежды на корабль из Семи Королевств. – «Может, торговец из Старого города, у которого родные присягнули Ночному дозору. Должен же быть кто-то, кто ценит тех, кто охраняет Стену».

- Старый город. – С присвистом выдохнул мейстер Эйемон. – Да. Мне он снился, Сэм. Я снова был молод, и со мной был мой брат Эгг и этот его здоровый рыцарь. Мы пили в старой таверне, в которой делали чудовищно крепкий сидр. – Он снова попытался приподняться, но все его попытки были безуспешны. Через мгновение он, обессилено, откинулся назад. – Корабли. – Вновь произнес он. – Там мы найдем ответы. О драконах. Мне нужно знать.

«О, нет». – Промелькнуло в голове у Сэма. – «Ему нужны еда и тепло, полный желудок и теплый потрескивающий огонь».

- Мейстер, вы голодны? У нас осталось немного хлеба и чуть-чуть сыра.

- Не сейчас, Сэм. Позже, когда я почувствую себя лучше.

- А как вы сможете почувствовать себя лучше, если вы не едите? – Никто из них досыта не ел с тех пор, как они обогнули Скагос. Осенние шторма гнали их через Узкое море всю дорогу. Иногда они наваливались с юга, с громом и молнией и черными дождями, непрекращающимися несколько суток. Иногда с севера, холодные и угрюмые, с ужасными ветрами, продувающими человека до костей. Однажды был так холодно, что Сэм, проснувшись, обнаружил весь корабль закованным в панцирь сверкающего, словно жемчуг льда. Капитан убрал мачту и привязал ее к палубе. Остаток пути они проделали на одних только веслах. Никто не мог есть до тех пор, пока не показался Титан.

Едва ступив на берег, Сэм обнаружил, что чудовищно проголодался. С Дареоном и Джилли была такая же история. И даже малыш стал сосать грудь гораздо яростнее. Но Эйемон…

- Хлеб зачерствел, но я взял на кухне немного бульона, чтобы его размочить. – Сказал старику Сэм. Хозяин гостиницы был жестким человеком с холодными глазами, который с подозрением отнесся к постояльцам в черной одежде, но повар был куда жалостливее.

- Нет. Хотя, может быть глоток вина?

У них не было вина. Дареон обещал купить немного на деньги, вырученные от его выступлений.

- У нас будет вино, но позже. – Признался Сэм. – Но у нас есть вода, правда, не очень хорошая. – Хорошая вода поступала из большого каменного акведука, который браавосцы называли сладководной рекой. У богатых вода поступала по трубам прямо в дома, бедным приходилось носить воду кувшинами и ведрами из фонтанов. Сэм как-то попросил Джилли сходить за водой к фонтану, совсем позабыв, что девушка – одичалая, никогда не жила в поселениях крупнее замка Крастера и никогда не видела большого торгового города. Каменный лабиринт зданий на островах, окруженных каналами с водой – вот, что такое Браавос, полностью лишенный растительности и деревьев, наполненный незнакомыми людьми, говорящими на непонятном языке. Все это настолько ее напугало, что она потеряла карту, а потом и сама заблудилась. Сэм нашел ее плачущей у подножия каменной статуи какого-то давным-давно умершего морского владыки.

- У нас есть вода из канала, - пояснил он мейстеру Эйемону. – Но мы ее вскипятили на кухне. Если хотите, есть еще сонное вино.

- Я уже достаточно выспался. Вода из канала подойдет. Помоги, если не трудно.

Сэм помог старику подняться и поднес кружку к его сухим, потрескавшимся губам. Несмотря на его помощь, половина воды пролилась мейстеру на грудь.

- Довольно. – Эйемон закашлялся после пары глотков. – Ты меня утопишь.

Он дрожал под руками Сэма.

- Почему здесь так холодно?

- Дрова кончились. – Дареон вдвое переплатил хозяину за комнату с очагом, но никто из них не догадался, что в этом месте такие дорогие дрова. Деревья на Браавосе не росли, если не считать сады и дворики богачей. Тем более браавосцы не стали бы вырубать сосны, покрывавшие внешний пояс островов огромной лагуны, которые служили щитом от ветров и штормов. Вместо этого лес привозили на баржах по рекам и через лагуну. Даже кизяк здесь был редкостью. Браавосцы вместо лошадей пользовались лодками. Они даже не заметили бы всего этого, если б сразу отправились в Старый город, но мейстер был слишком слаб. Второго путешествия через открытое море он бы не перенес.

Рука Эйемона продвинулась поверх одеяла и легла на руку Сэма.

- Нам нужно идти в порт, Сэм.

- Как только вы окрепнете. – Старик был не в том состоянии, чтобы встречаться с вездесущими браавосскими влажными ветрами и солеными брызгами. К северу от них находился Пурпуный порт, в котором прямо перед куполами и башнями дворца морских владык причаливали браавосские купцы. К западу лежал Тряпичный порт, наводненный кораблями из прочих Вольных городов, а также пришедшими из других краев от Вестероса и Иббена до легендарных стран, лежащих далеко на восток. И повсюду находились небольшие пирсы, металлические чалки и древние посеревшие пристани, на которых в большом количестве толклись рыбаки, ловцы крабов и креветок с уловом из устий рек и лиманов.

- Сейчас для вас это было бы слишком большим испытанием.

- Тогда иди вместо меня. – Продолжал настаивать Эйемон. – И приведи ко мне кого-нибудь, кто видел этих драконов.

- Я? – Сэм почувствовал растерянность от подобного предложения. – Мейстер, это же просто сказки. Морские байки. – Это тоже лежит на совести Дареона. Певец пересказывал все слухи и сплетни, услышанные в пивных и борделях. К сожалению, когда он слышал байки про драконов, то был пьян и не мог вспомнить подробностей. – Может, Дареон вообще все выдумал. Певцы они такие. Они часто выдумывают.

- Это верно. – Согласился мейстер. – Но даже самые причудливые песни хранят крупицу истины. Найди для меня истину, Сэм.

- Да я и не знаю, кого спрашивать и как с ними разговаривать. Я не много знаю высокий валирийский, но когда со мной говорят на браавосском, я и половины не могу разобрать. Вы, в отличие от меня, говорите на многих языках, вот когда поправитесь, тогда сможете сами…

- А когда я поправлюсь, Сэм? Ответь.

- Скоро. Если будете отдыхать и кушать. Когда мы доберемся до Старого города…

- Мне не суждено снова увидеть Старый город. Теперь я это знаю. – Старик сильнее сжал руку Сэма. – Скоро я присоединюсь к своим братьям. Одних роднит со мной клятва, других кровь, но все они мне - братья. И мой отец… он никогда не думал, что ему достанется трон, но так вышло. Он любил повторять, что это было его наказанием за тот удар, от которого пал его брат. Молю, чтобы хоть в смерти он нашел покой, которого не знал при жизни. Септоны воспевают сладостный конец, избавление от нашего бренного существования и путешествие в прекрасный дальний край, где мы можем радоваться, любить и пировать до скончания дней… но что, если ничего этого нет? Нет страны света и меда, а есть только холод, темнота и боль за стеной, которую мы называем Смерть?

«Он боится», - понял Сэм. – Вы не умираете. Вы просто больны, только и всего. А это пройдет.

- Не на этот раз, Сэм. Мне снилось… в темноте ночи человек задается вопросами, которые не смеет спросить при свете дня. А для меня, после стольких прожитых лет остался только один вопрос. Почему боги забрали мое зрение и силы, приговорив меня мучиться столь долго, замерзшему и позабытому? Какое у них есть предназначение для старого умирающего человека? – Пальцы Эйемона задрожали, на покрытой старческими пятнами коже образовались складки.

- Я помню, Сэм. Я все еще помню.

Это уже было абсолютно бессмысленно.

Дата добавления: 2015-10-30