Разыгрывается

Такого просто не могло быть, чтобы балаган по прибытии в тот же вечер был готов к приёму публики. Тем не менее, ценой небольших хлопот и времени меньшего, чем требуется, чтобы достать и разложить стол для пикника, балаган со всей мишурой, с тридцатью аттракционами, палатками, каруселями и выставками горел огнями и был готов открыться. Никто не мог объяснить, как они это сделали; так получилось, что двести пятьдесят граждан, собравшиеся на станции, в это время смотрели в другую сторону. Все одновременно подскочили от неожиданности, когда за их спинами заиграла каллиопа, обернулись и почти одинаково сказали "О-о-о-о-о!" Кто-то на одну "о" поменьше, кто-то на один восклицательный знак побольше.

— Специальное предложение в честь открытия! — крикнул высокий бледный брюнет с соответствующей харизмой, в то время как его брат, долговязый блондин с бледным лицом, который, казалось, всегда употреблял улыбку только в качестве оружия, стоял позади, сложа руки. — Вход бесплатный!

Честные граждане Пенлоу-на-Турсе были воспитаны на истине, что отказываться от подарка неприлично, поэтому вежливо встали в очередь под разноцветную полированную деревянную арку с лампочками. Барроу шёл вместе со всеми, пока не оказался прямо под аркой и посмотрел вверх. На секунду ему показалось, что там написано "Оставь надежду, всяк сюда входящий", но в следующий момент она уже точно гласила о том, как тут, там и повсюду разные коронованные особы называли этот балаган идеальным досугом для тех, у кого от роду богатые родители и бедная наследственность,

— в некоторых углах провинции это якобы считалось хорошей рекламой. Барроу решил, что ему показалось, но его подсознание пыталось что-то ему сказать. Он вошёл внутрь, предупреждённый и вооружённый.

Йоханнес Кабал, некромант и, поневоле, балаганщик, смотрел на толпу и заметно нервничал. Сегодня был их предпоследний вечер, и дела шли... как-то не так. Он не мог понять, что именно было не так. Толпа держалась плотно и переходила от палатки к карусели, от карусели к аттракциону, как огромная семья. Кроме непрерывной игры каллиопы и бодрых выкриков зазывал не было слышно ни звука. Люди просто останавливались, смотрели и шли дальше. Маленькая сенсация произошла, когда кто-то купил у лотка сахарное яблоко.

— Что с ними такое? Я думал, что я теперь буду героем. Почему они такие подозрительные? Рядом появился Хорст, хотя секунду назад его определённо здесь не было.

— Они побаиваются. Может я и дал им объяснение ситуации, но это не значит, что оно пришлось им по нраву. Это место напоминает им, что случилось нечто недоброе, нечто необъяснимое, из ряда вон выходящее. Посмотри правде в глаза, Йоханнес. Сомневаюсь, что здесь происходило что-нибудь необычное с тех пор, как давным-давно какой-то прохожий крестьянин подумал, что неплохо бы основать город на этом месте. Видел, сколько шуму подняли из-за сахарного яблока? Продавай мы заливное из язычков жаворонка, они и то так не удивились бы. Возможно, здесь нас ждёт неудача.

— Неудачи быть не может. Это последняя остановка. Две души. Нужнодобыть две души, или вся эта затея — пустая трата времени.

— И девяноста восьми душ.

— Девяноста девяти. Мы поспорили на мою жизнь. Хорст резко на него посмотрел.

— Что? Ты ничего об этом не говорил!

— Как это ни странно, но я не любитель распространяться о подобных вещах. Какая разница?

Если я не верну себе душу, то не смогу продолжать исследования.

— За тобой тянется след из метафизических катастроф, ты превратил невесть во что свою жизнь, мою жизнь, жизнь всех тех, кого ты сгубил за восемь лет и тридцать семь дней, что я проторчал на кладбище, а теперь решил замолвить словечко ещё за сотню? И ради чего?

— Сам прекрасно знаешь.

Хорст в бессилии покачал головой:

— Нет, не знаю. — Он начал трясти пальцем перед лицом брата. — Я раньше знал. Я тебе даже симпатизировал, такой я идиот, и видишь, что со мной стало? А ради чего теперь? Я не знаю. Думаю, и ты не знаешь. Ты продолжаешь жить так только потому, что если бы ты остановился и спросил себя: "Как же так, Йоханнес, почему я стал для всех распоследней сволочью?" — думаю, ты не смог бы дать себе честный ответ.

Кабал разозлился и откинул руку Хорста в сторону.

— Плевал я, что ты там думаешь. Мне в высшей степени безразлично твоё мнение. Хорст пожал плечами.

— Отлично. Покуда мы понимаем друг друга.

— Нет, мы друг друга не понимаем. Уж тебе меня точно не понять. Ты никогда ни к чему не стремился в жизни. Тебе не понять, что такое отдать чему-то всего себя. Тебе не понять, что значит засыпать и просыпаться с одной и той же мыслью, которая не идёт из головы.

— Это не самоотдача.

— А что же?

— Одержимость.

— Вот как ты пытаешься понять меня? Ярлык повесил. Что и следовало ожидать.

— Это не ярлык. Взгляни на себя. О, боги, Йоханнес, ты же врачом собирался стать! Хотел помогать людям!

— Врачи. Мошенники и шарлатаны. Лишь пытаются отогнать тьму, а если не получится, у них всегда наготове пара оправданий. Им не хватает то ли ума, то ли духу, чтобы вновь вернуть свет. Но не мне. Не мне! Я буду Прометеем современности, что бы ни пришлось делать, какими бы тёмными делами не пришлось заниматься, чтобы постигнуть тайну.

— А что, если никакой тайны нет? Что, если это за рамками понимания смертных? Что тогда?

Что будешь делать?

— Должна быть, — ответил Кабал. При этом он выглядел очень старым и уставшим. — Должна

быть.

Хорст взял младшего брата за плечи.

— Послушай, у нас есть двадцать четыре часа — даже меньше, учитывая светлую часть суток

— но время есть. Можно придумать выход. — Кабал непонимающе заморгал. — В этих контрактах всегда где-нибудь да найдётся лазейка. Должно быть, это традиция. Сожжём контракты, освободим тебя от пари, а затем отыщем лазейку в договоре, что ты подписал, продав душу.

— В моём договоре нет никакой лазейки, — сказал Кабал. — Я отказался от души в обмен на основы некромантии.

— И это всё?

— Не знаю. Мне нужна была "тайна жизни после смерти" — всё как обычно.

— Ты попросил именно это?

— Что-то вроде того.

— Тогда всё просто! Разве не понимаешь? Ты хотел узнать тайну жизни после смерти, а получил пару формул, которые позволяют тебе возвращать людей к жизни жалкими подобиями тех, кем они были. Тебе ещё пришлось выполнить большую часть работы, чтобы этому научиться. Они не смогли выполнить свою часть сделки!

— Ты просто придираешься к определениям.

— Да ладно тебе! Думаешь, Сатана упустил бы такую возможность, если бы ситуация была обратной?

— Какой мне прок от его души?

— Я не это имею в виду. Он у нас в руках. Это философское минное поле!

Кабал на мгновение представил себе, как Аристотель неожиданно исчезает в огненном облаке посреди чистого поля, а Декарт и Ницше с ужасом это лицезреют. Он взял себя в руки.

— Меня ведь наделили силой использовать формулы. Вот и вся выгода.

— Это тебя ни к чему не привело. Брось эту затею. Начни заново.

— Я... я не знаю.

Он прикинул, сколько исследований понадобится, чтобы нагнать потерянное в схватке с дьяволом время. По всему выходило, что немало.

— Йоханнес. Сделай это. В качестве искупления.

Хорсту Кабалу казалось, что его брат, Йоханнес, выглядит так же, как и в шестилетнем возрасте, когда у него умерла собака. Та же оцепенелая неспособность осознать что произошло. Йоханнес Кабал посмотрел на пол, на ночное небо и, наконец, на брата. Он выглядел растерянным.

— Я не знаю, — прошептал он.

Хорст раскрыл объятия. Он не обнимал младшего брата с тех пор, как тот был ребёнком. Они никогда не были близки, а когда Кабал признался, что ненавидел Хорста, стало ясно почему. Но даже сейчас, даже в этом месте, кровь, как и раньше, гуще воды.

— Эй! Босс! — из ниоткуда появился Кости. За мгновение, что Хорст переводил взгляд с Йоханнеса Кабала на мистера Костинза и обратно, его брат испарился — на его месте стоял Кабал, некромант.

— Что? — бросил Кабал.

— Мне кажется, у нас клиент, — сказал Кости, широко улыбнувшись.

Хорст вздохнул. Момент упущен. До сих пор непринуждённая улыбка и добродушие мистера Костинза ему даже нравились. До сих пор было очень легко забыть, что он всего лишь частичка Ада, которую принесли на Землю и одели в шляпу. Эта улыбка изменила всё. Речь шла о том, чтобы забрать чью-то душу — и это был повод для радости.

— Где?

— В зале с автоматами. Она там просто торчит без дела, да и выглядит очень даже несчастно. У нас наверняка для неё что-нибудь найдётся.

— В зале с автоматами? В кои-то веки это место оправдало затраты.

Кабал зашагал вперёд, Костинз за ним. Хорст растворился в воздухе и прибыл раньше них.

Зал игровых автоматов неизменно служил отличной приманкой для людей, жаждущих избавиться от лишней мелочи, а вот в сборе душ проявлял себя слабо. Сейчас, как и всегда, он был забит детишками и подростками, что играли в багатель и одноруких бандитов, мерялись силой с медной рукой, и созерцали жутковатые сценки в механических вертепчиках. Хорст лихорадочно смотрел по сторонам. Они скоро дойдут, и он потеряет свой шанс увести отсюда потенциальную жертву. Люди вокруг мешали ему передвигаться на большой скорости, и ему приходилось тактично проталкиваться через толпу. Он не видел никого, кто бы подходил по описанию, пока орава подростков не бросила попытки достать мягкую игрушку из автомата и не отошла. Девушка. Наверное, ей даже двадцати нет. Хорст редко видел, чтобы горе так сильно отпечатывалось на лице. Её окружали люди, но не касались её — несчастье было почти что материальным. И ей, должно быть, казалось, что они умышленно его избегают. Хорст решительно двинулся сквозь толчею.

— Прошу прощения, мадам.

Он стоял рядом с ней. Она подняла взгляд. Столько ночей без сна. Столько ночей в слезах. Он посмотрел в сторону входа. Видно было, как приближаются его брат и Кости. У него не оставалось времени на изысканные манеры и даже на то, чтобы зачаровать её и вывести оттуда.

— У вас несчастный вид. Могу я чем-то помочь? Она лишь слабо, неуверенно улыбнулась.

— Меня зовут Хорст Кабал. Я один из владельцев. Невыносимо видеть, как кто-то... Кабал и Костинз были уже почти у входа.

— Слушай, что стряслось? Может, деньгами помочь? У нас денег полно, не знаем, куда девать.

Дам столько, сколько нужно.

Её улыбка поникла, она растерялась. Времени больше нет. Он наклонился и шепнул ей на ухо:

— Делай, что хочешь, только не поддавайся искушению. Обещаешь?! Он выпрямился, она непонимающе на него смотрела.

— Не поддавайся, — еле слышно повторил он, и пропал.

Кабал осмотрел помещение. Полным-полно женщин, которые то ли и вправду горевали, то ли следуя моде, делали невыразительное лицо. Если он когда и обладал способностью заметить горе, она давно уже атрофировалась от нечастого использования.

— Кто? — спросил он Костинза.

— Вон та, босс. Лицо у неё — печальнее не придумаешь

Кабал внимательно на неё посмотрел. Честно говоря, она выглядела немного озадаченной.

— И чего же она хочет?

Костинз некрасноречиво пожал плечами.

— Не знаю.

Кабал раздражённо выдохнул и попытался вспомнить, как работает это место. С другими аттракционами было куда проще. Там можно было просто спросить. Он поискал, кого бы спросить тут, и его взгляд упал на механическую гадалку. Из своего стеклянного ящика Госпожа Судьба обещала поведать будущее наивным клиентам на небольшом куске картона — и всё за один пенни. "От неё был толк в прошлом", — припомнил он. — "Может, будет и сейчас?"

Кабал подошёл к ней и незаметно стукнул кулаком по ящику рядом с прорезью для монет.

Ничего не произошло.

— Плати-ка сама, Судьба, а то устрою тебе свидание с ножовкой, — сказал он грубым шёпотом.

Манекен немедленно задвигался, услужливо посмотрел в хрустальный шар, и остановился.

Мгновение спустя в лоток упала карточка. Кабал взял её и прочитал:

Дата добавления: 2015-10-30