В которой Кабал играет в куклы, а Хорст расширяет словарный

Запас

Балаганы и ярмарки по сути своей глубоких переживаний не приносят. Они существуют для того, чтобы веселить и развлекать население, чем-нибудь неординарным разбавлять их серую будничную жизнь. Огни ослепляют, представления изумляют, аттракционы будоражат кровь, игровые павильоны расстраивают — но чувства эти приятны. Балаган — это весёлый карманник и харизматичный мошенник. Деревенщины и простофили — проще говоря, посетители — прекрасно знают, что их кошельки и бумажники потихоньку худеют каждую секунду, проведённую на ярмарке, но посетителям, то есть, простофилям и деревенщинам, другого и не надо. Они не против того, чтобы их "прокатили", лишь бы было весело. Такова суть балаганов и ярмарок.

А вот "Ярмарка братьев Кабалов" была местом необычным. Особенным. Ни на что не похожим. Тогда как рядовой балаган приносил поверхностные, кратковременные впечатления, вытаскивая обывателей из повседневной жизни и внушая им мысль — на время, пока те готовы в это верить — что веселье и вправду разъезжает по городам и сёлам, принося людям смех и радость, ярмарка Кабала лишь притворялась рядовой. Копировалась при этом только внешняя сторона. За широкой радушной улыбкой скрывалась ловушка, искушающая желаниями и чудесами, удовольствиями и попкорном, наслаждениями и хот-догами сомнительного происхождения. Сатана, будучи как-никак экспертом в вопросах соблазна, совершенно справедливо заметил, что переступив порог балагана, люди теряют бдительность. Сюда приходят, чтобы развлечься, и каждый готов рано или поздно быть обворованным. Ярмарка Кабалов отличалась лишь масштабами потерь.

Но всё это теория. Примеры куда полезнее.

* * *

— Мы пришли повеселиться, — это было сказано с намёком то, что в противном случае кое- кому разобьют губу.

Рейчел надеялась, что до этого не дойдёт. Губа только зажила после прошлого раза.

— Мне весело, — сказала она и улыбнулась. Улыбка вышла не очень убедительная, зато демонстрировала покорность ровно настолько, чтобы Тэд разжал неосознанно стиснутый кулак. Руки в кулаки он сжимал часто.

Он посмотрел по сторонам. Взгляду открывалась ярмарка — хаотичный круговорот многообещающих звуков, запахов, огней. Звуки каллиопы, неоновый свет и аромат свежего попкорна создавали новый мир, где царила атмосфера чудес, азарта и веселья. Да, истинным её назначением было подстрекать к соперничеству, богохульству, ссорам и душегубству, но можно было и кокосы выиграть.

Он разглядывал всё это с кислой миной человека привыкшего к разочарованиям, который обычно борется c ними, отправляя виновника в больницу. Он протянул руку Рейчел, та тут же взялась за неё, позволяя протащить себя в ворота на территорию ярмарки. По дороге они прошли мимо фермера, на чьей земле она размещалась.

Довольный собой, он стоял, заткнув большие пальцы в карманы жилетки, улыбаясь и кланяясь каждому, кто останавливался купить билеты, как будто ярмарка тоже принадлежала ему. На самом деле он вёл подсчёт посетителей, отчасти, чтобы убедиться, что его не надули с арендой, но в основном ради удовольствия производить в уме нехитрые арифметические операции над постоянно растущим числом и наслаждаться внушительной суммой, которая вырисовывалась по правую сторону от знака "равно". Несомненно он не был бы так счастлив, если бы знал, что ждало его в скрытом завесой будущем, вскоре после того как он оставит смертное ложе. Если ему казалось, что министерство сельского хозяйства помешалось на ненужных документах, первая же встреча с Артуром Трабшоу покажет, что то были ещё цветочки.

Тэд и Рейчел шли по широким дорожкам между аттракционами. Любопытный наблюдатель, последив за ними пару минут, сразу и не понял бы, зачем эта парочка вообще пришла.

Рейчел видела будто бы другую, цензурированную версию ярмарки. Большую часть времени она выглядела взволнованной и настороженной. Даже если время от времени что-то и привлекало её взгляд, радость на её лице тут же вытеснялась отработанным неопределённым выражением. Она давно забыла, что значит иметь собственное мнение, но если у неё вдруг возникало такое, при Тэде она старалась его не высказывать. Он ведь мог с ним и не согласиться. Неопределённость распространилась и на её внешний вид — достойная, но безнадёжная попытка понравиться Тэду и

быть невзрачной для других мужчин. В конце концов она просто превратилась в подобие женщины в хорошей, но непривлекательной одежде, приятных, но тусклых цветов. На ней было слишком много косметики: тени для глаз и маскирующий карандаш, которые скрывали её природное очарование и кое-что ещё.

Цели Тэда тоже не были ясны. Он на ярмарке, но не веселится. У него есть подружка, но они не друзья. Он с ней не гулял, скорее пас подобно злобной овчарке, следя как бы кто не покусился на его собственность. Он разрывался между желанием выставить её напоказ и страхом, что на неё действительно посмотрит какой-нибудь мужик. Если бы любопытный наблюдатель продолжил слежку чуть дольше, то непременно оказался бы нос к носу с Тэдом — тот был одет по-воскресному и неудачно подстрижен — который выпучив глаза и тяжело дыша, потребовал бы объяснить, чем это его девушка так заинтересовала любопытного наблюдателя.

Они бродили между киосками, он — преисполненный подозрений, она — не зная, чего опасаться — даже не догадываясь, что и вправду были объектами внимания любопытного наблюдателя.

За ними наблюдал Хорст Кабал, которого смогли бы увидеть лишь наиболее тонко чувствующие из кошек и самые подозрительные из собак. Способность быть незаметным для людей и животных — один из маленьких трюков, которым он научился, едва стал чуть мертвее остальных — наряду со скоростью, силой, и (если понадобится) гипнозом. Проницательным взглядом и чутким сердцем он, однако, обладал всегда. Хорст наблюдал и слушал их неестественный разговор — его безапелляционные заявления, её уклончивые ответы — и сделал выводы.

Он подождал, пока они не скрылись из виду, снова перетёк в видимое состояние, и молча стоял с выражением глубокой задумчивости на лице. Затем он растворился в воздухе — и снова вокруг никого.

* * *

Йоханнес Кабал как раз заканчивал свою первую смену в качестве зазывалы, когда его нашёл Хорст. Он выпрыгнул из ниоткуда прямо на глазах у нескольких посетителей, которые от неожиданности в едином порыве подскочили и вскрикнули.

— Это мой брат, — объяснил им Кабал. Он улыбнулся со всей теплотой игрушечной духовки.

— Весьма одарённый фокусник.

Он подождал пока поутихшая и не до конца убеждённая толпа рассосётся, и рассерженно повернулся к Хорсту.

— Ты что творишь? Ничего не стоит распугать этих овечек.

Хорст вручил ему бутылку, которую подобрал где-то по дороге сюда. Что примечательно, её содержимое выдержало такую быструю перевозку.

— Вот выпей, — сказал он, не обращая внимания на злость Кабала. — Тебе нужно сохранить голос для следующей смены.

Кабал с недовольством взял бутылку и хлебнул. За один миг раздражение на его лице сменилось испуганным отвращением. Он выплюнул жидкость в траву, как сделал бы человек, невнимательный при работе с пипеткой и концентрированной азотной кислотой. Кабал свирепо смотрел на Хорста, сняв очки и протирая слезящиеся глаза.

— Чистящее средство? Ты мне чистящее средство даёшь? Хорст, сначала удивившись, теперь развеселился

— Это шипучка, Йоханнес. Ты шипучку никогда не пил? Кабал подозрительно посмотрел на брата, затем на бутылку.

— Люди это пьют?

— Да.

— Не в лечебных целях?

— Верно.

Кабал покачал головой, явно не поверив:

— C ума посходили.

Он осторожно поставил бутылку на землю, но продолжал следить за ней краем глаза, как будто боялся, что она сама заставит его себя выпить.

— Так чем ты занимался?

— Наблюдал.

Он замолчал, подождал, пока тишина не заставит брата буквально вскипеть от злости, и только тогда продолжил:

— Мне кажется, сегодня тебе может повезти.

На лице Кабала мелькнул проблеск надежды, который встревожил Хорста, но он быстро сменился подозрением.

— Я думал, ты не одобряешь.

— Не одобряю. Я лишь сказал, что сегодня тебе может повезти. Я не говорил, что сделаю для этого что-нибудь.

Кабал задумался.

— И...

Внезапно он остался один. Тяжело вздохнул. Злиться едва ли стоило: он понимал, ради этого Хорст и исчез таким образом. Йоханнес Кабал посмотрел на бутылку шипучки и решил, что тоже не прочь оказаться где-нибудь в другом месте. Если есть шанс, что сегодня ярмарка получит свою первую настоящую жертву, ему не терпелось это увидеть. При необходимости он сам приложит к этому руку. А учитывая, какая именно инстанция поручила ему на время управление ярмаркой, необходимость, наверное, существовала. Впрочем, сначала нужно найти кого-нибудь на замену.

— Ты! — он щёлкнул пальцами и повелительно на кого-то указал.

Проходивший мимо десятилетний мальчик в круглой шапочке, футболке в красную и белую полоску с бумажным пакетом свежего жареного арахиса вытаращился на Кабала. Он неуверенно ткнул себя в грудь:

— Я, сэр?

— Да, ты! Сюда. Подойди сюда. Поднимайся, вставай за трибуну. Хотя, наверное, нет — тебя отсюда никто не увидит. Сбоку встань. Снимай свою дурацкую шапочку. А вот эту дурацкую шапочку надевай. Вот так. Будешь рекламировать павильон, пока я не вернусь.

Кабал уходил, а мальчика в непомерно большой соломенной шляпе охватила паника.

— Как это делается? — крикнул мальчик ему вслед, но ответа не получил.

На самом деле, Кабал был столь же не уверен в том, что ему делать дальше. Несмотря на тщательные поиски, чего-то вроде инструкции по применению ярмарки не нашлось.

Кабал брёл в толпе в поисках вдохновения. Вокруг болтали обычные люди — самые обычные и крайне болтливые. Вряд ли будет трудно, рассуждал он. Эта ярмарка — отросток Преисподней, её форпост, зал ожидания для претендентов на вечные муки. Каждой своей клеткой это место должно стремиться завладеть душами ничего не подозревающих людей. Поэтому, размышлял он, требуется лишь слегка подтолкнуть естественный ход вещей. Кабал остановился — мрачная скала посреди людского потока. Он не совсем представлял, с чего следует начать, чтобы слегка подтолкнуть ярмарку. Возможно, он, помыслить противно, чересчур раздумывает над этой проблемой. Возможно, следует довериться инстинкту. Он сознавал, что это непросто — его первым инстинктом всегда было прибегнуть к разумному размышлению. Но, возможно, хотя бы на этот раз, ему следует прислушаться к интуиции.

Он пытался очистить свой разум, пытался утихомирить тысячи жужжащих мыслей, наполнявших его сознание, пытался не обращать внимания на шум толпы. Он продолжал попытки собраться и сосредоточиться, пока не осталось ничего.

Вообще ничего.

Уж точно ничего полезного. Он раздражённо фыркнул и позволил своему разуму, возмущённому даже несколькими мгновениями бездействия, заработать с прежней силой.

Недовольный тем, что эксперимент не удался, Йоханнес Кабал посмотрел прямо перед собой и увидел зал игровых автоматов. Он был удивлён, когда Хорст настоял на том, чтобы добавить его в комплект аттракционов. Но, как и всегда, его брат разбирался в том, что нравится людям. Было непохоже, что автоматы сыграют большую роль в сборе душ, зато они вроде как выполняли превосходную работу по сбору мелочи у тех, кто мог их себе позволить и раздаче её тем, у кого заканчивались деньги. Замысел был в том, чтобы шоу размещались там, где шансов было побольше; в тёмных уголках да мрачных палатках — вот где обсуждаются и заключаются сделки, честность которых сомнительна с богословской точки зрения. Зал игровых автоматов, напротив, по большей части задумывался, как центр перераспределения денежных средств, поскольку общеизвестно, что непросто вводить людей в искушение, если они за вход заплатить не могут. Всё это Кабалу объяснял мистер Кости, пока двое из самых причудливых выдумок Хорста — господа Косяк и Щебень — строили зал. Как на ходулях расхаживали они на своих чересчур длинных, чересчур тонких ногах, размахивая своими не менее длинными и тонкими руками. Они были в чёрных костюмах и тёмных очках, с волосами противного жёлтого цвета, густыми как пряжа. Глядя на то, как они семенят взад- вперёд и тявкают друг на друга на своём одним им понятном языке, Кабал всё больше убеждался, что они были задуманы как уродливая пародия на него самого, но не желал реагировать на оскорбление, высказываясь вслух. Как-никак, они знали своё дело, соединяя в хаотическом вихре железо, дерево, стекло, краску и лак, давая на выходе игровые автоматы, механических скаковых лошадок и

багательные столы — скрупулёзно продуманные и бережно выполненные. Кабал любил скрупулёзность и бережность, и потому проникся теплотой к Щебню и Косяку, но опять же, не желал высказываться об этом вслух. Это доброе чувство разгорелось в нём при созерцании зала игровых автоматов — результата их трудов. Ему захотелось испытать здесь удачу.

В помещении толпился народ. У одноруких бандитов какой-то человек постоянно проигрывал, а рядом другому, одетому победнее, в это время шла удача. Оба не знали о марксистских нравах игровых автоматов. В другом конце металлические обезьянки карабкались по металлическим пальмам. На стрелковом стенде в окнах мрачного дома появлялись призраки и тут же получали град пулек.[1] Рядом раздавала предсказания, сидя в прочном застеклённом ящике, механическая цыганка.

Цыганку, согласно надписи на вывеске в верхней части автомата, сделанной оранжевой, жёлтой и чёрной красками, звали Госпожа Судьба. Она приняла облик молодой женщины в головном платке, с серьгами в виде колец и с умопомрачительным декольте. Она сидела, неподвижно держа руки над хрустальным шаром и молча ожидала, пока группа подростков, которые собрались перед её автоматом, не перестанут пялиться ей на грудь и сопровождать это непристойными замечаниями. Наконец, под крики товарищей один из них запихнул монетку в прорезь. Госпожа Судьба мгновенно пришла в движение и послушно заглянула в хрустальный шар. В его глубине кружились и мерцали причудливые цвета. Подростки притихли, в воздухе повисло напряжение — слишком реалистично для дерева или гипса двигались руки механической цыганки, а пальцы её гнулись без всяких видимых шарниров.

Она вдруг задрожала и тут же замерла, свет в хрустальном шаре потух, и к пацанам вернулась былая храбрость. Затем сработал пружинный механизм, звук которого несколько секунд отражался от стенок автомата, и в прикреплённый под стеклом лоток упала карточка. Ухмыляясь замечаниям товарищей, парень взял её и начал читать. Казалось, на то чтобы прочитать эти несколько строк, ушла целая вечность, но уже после первых слов его глаза немного округлились, а улыбка медленно сползла с лица, словно её стёрли невидимые пальцы. Он вернулся к началу и снова перечитал до конца. Лицо у него побледнело, он развернулся и, шатаясь, вышел из зала, а его внезапно обеспокоенные друзья стали спрашивать, что случилось.

Кабал мрачно посмотрел им вслед. Он подошёл к Госпоже Судьбе, сделал вид, что ищет монетку в кармане и наклоняется, чтобы опустить её в прорезь. Как только они оказались лицом к лицу по обе стороны стекла, он прошептал:

— Тебе, без сомнения, очень весело, но такое вряд ли на пользу нашим планам. Смысл в том, чтобы завлекать их, а не распугивать как кроликов.

Одному Кабалу было видно, как Госпожа Судьба подняла тонко очерченную бровь. По автомату снова разнёсся звон, и в лоток упала новая карточка, хотя монетку не опускали. Он прочитал её, не поднимая.

Дата добавления: 2015-10-30