Rule of Columbanus 2 страница

· Жизнь в независимой Британии мало чем отличалась от жизни в Британии римской: города продолжали процветать, богачи продолжали жить по римским порядкам, и латынь оставалась государственным языком. Остатки язычников доживали свой век в мире и спокойствии, христиане продолжали сношения с братьями на континенте, а поднявшая голову британская знать принялась за междоусобную грызню, которая, впрочем, не отравляла жизнь тем, кто стоял от нее в стороне. Но это затишье было затишьем перед бурей. Покорившись Риму, британцы обрели покой и цивилизацию, но разучились сражаться за свободу (а умение это в сложившейся обстановке было как нельзя кстати). Право на ношение оружия оставалось монополией римлян вплоть до указа Гонория; заново приучать народ к оружию оказалось делом нелегким, а приучаться приходилось. Ослабление римской власти (еще Максим вывел из Британии практически все войска) дало надежды вольнолюбивым каледонцам вернуть утраченные земли. Воинственные германцы, хозяйничающие на римских землях, начали бросать взгляды в сторону провинций, так долго остававшихся без внимания. Не прочь поживиться римскими богатствами были и скотты – жители Ирландии. Поэтому конец 4 века стал для британцев началом великой скорби: соседи стали нападать на британские земли, сжигая, грабя и убивая. Бритты спешно пытаются организовать оборону: создают вооруженные отряды, возводят оборонительные укрепления, стены и крепости. Однако, прожив столько лет без оружия, разучившись силой защищать свободу и благополучие родной земли, вчерашние римские подданные не могли противостать воинственным пиктам, никогда не прекращавшим борьбу с римлянами и теперь уже не делавших различия между завоевателями и их прислужниками. Свободолюбие и отвага не раз утраивавшая силы пиктов в борьбе с завоевателями и не позволявшая им отступать, когда силы были на исходе, вылилась теперь в чистую ненависть к южным бриттам. Древним пиктам на помощь пришли ирландские скотты: основав при благословении хозяев колонию в Каледонии, они неоднократно присоединялись к пиктам в их грабительских набегах.

· После очередного нашествия пиктов в 446 году военачальник объединенных бриттов пригласил в страну наемников-германцев – англов и саксов – для дальнейшей помощи в борьбе с пиктами и скоттами (прием, характерный еще для римлян). Те поняли приглашение короля по-своему и, расправившись с очередным набегом пиктов, решили установить на острове свои порядки. Усыпив сперва внимание британских вождей, они переправляли на остров все новые и новые силы, пока, наконец, не выступили открыто против недавних друзей, которые, как обычно, не были готовы к такому повороту событий. Епископ Герман, специально прибывший в Британию, пытался спасти страну, объединив и подняв британцев на борьбу против захватчиков, и частично это ему удалось – британцы прекратили выяснение отношений и обратили мечи против завоевателей. Но триумф был недолгим – король не слишком ладил с христианством, и к проблемам политическим добавились религиозные распри. Затем Вортигерн умер, не оставив после себя преемника, и на этом закончились британские победы. Престарелый Герман отправился на континент искать помощь британцам, но смерть помешала и ему. Теперь, казалось, никто и ничто не сможет остановить спокойное, размеренное завоевание англосаксами британских земель. Пешие ратники германцев уверены в своем превосходстве и безо всякого труда разбивают неорганизованные воинства бриттов. В огне гибнут старые города и церкви, в панике бегут британцы в Галлию, где на Армориканском полуострове уже есть поселения, основанные британскими воинами, сражавшимися в войске Максима. Там им суждено основать провинцию, которую назовут Бретанью или Малой Британией, ибо Великой Британии, как виделось им, пришел конец.

· Однако события сложились иначе. Среди оставшихся на острове смельчаков оказалось немало представителей старой римской аристократии. Свыкшись с зеленым островом, ставшим им второй родиной, эти «последние из могикан» не пожелали расставаться с любимыми землями, а старая воинская закалка пригодилась им как нельзя кстати. Среди этой «старой гвардии» особенно выделялись двое – престарелый патриций Амброзий Аврелиан и его молодой племянник Арторий (или Артур, как называли его британцы, так и не привыкшие к римским именам)^[3]. Вместе они смогли объединить британцев и в трудных боях замедлить продвижение саксов, а в начале 6 столетия возмужалый Артур нанес врагу сокрушительное поражение у горы Бадон, надолго закрепив границы свободной Британии, получившей впоследствии название Уэльс.

· Воинские успехи Артура, завоевавшего всеобщую любовь и уважение, гарантировали ему трон новообразованного британского государства, а также почетное место в легендах и сказаниях, на которые потомки не скупились. Правда, конец правления Артура был омрачен попыткой государственного переворота, в центре которого стал родственник короля Медраут. Немало бед принесла и супруга Артура – гордая и своевольная Гвинфевар, чей нрав не раз навлекал гнев короля и пересуды его ближайшего окружения. Но все же слава и личное обаяние Артура сдерживали все смуты в стране, а его воинская доблесть и преданная личная гвардия – рыцари Круглого Стола – заранее обрекали на неудачу все происки заговорщиков.

· К сожалению, период мира и процветания оказался недолговечным. После смерти короля претендентов на трон оказалось несколько, а поставленный королем наследник оказался не так удачлив, как его прославленный отец. В стране возобновились междоусобицы, и свободная Британия пришла в упадок. Все меньше людей жило в городах, что сказывалось на общем уровне цивилизации. Пользуясь моментом, саксы отбирали у бриттов все больше и больше земель, сохранив за ними лишь небольшую территорию на западе острова. Постоянно воюющие принцы не давали культуре или образованию подняться до былого уровня, а прятавшиеся в лесах язычники-друиды не таились более и стали усиливать свое влияние среди сородичей, что им вполне удавалось. Тем не менее в Британии (теперь – в Уэльсе) оставались церковные школы, а духовенство сохраняло относительно высокий уровень грамотности и морали. Начавшийся во времена Артура кельтский ренессанс продлился по инерции еще несколько поколений, а агрессия англосаксов была если не остановлена, то по крайней мере замедлена. Это оказалось очень кстати, поскольку британцы своей героической борьбой отвлекли внимание захватчиков от соседнего острова – Ирландии.

· «Последний грешник и последний неуч»

· Ирландия, отделенная от Британии узким проливом, мало отличалась от «старшего соседа» и культурой, и жизненным укладом, и религией. Вот только в одном отношении Изумрудному острову (так называют свою родину сами ирландцы) повезло больше – каледонские пикты не давали покоя римским легионерам, и потому Агрикола, хваставшийся, будто сможет подчинить себе Ирландию с помощью всего одного легиона, вынужден был отказаться от своей затеи, поскольку даже с помощью всей имеющейся в его распоряжении армии он не мог завоевать Каледонии.

· В результате римляне предпочли не трогать соседей, и ирландские скотты не давали знать о себе вплоть до рокового 381 года, когда Максим оставил Британию без армии в безрассудной попытке завоевать римский трон. Оставшаяся без надежной защиты страна стала лакомым куском для мстительных пиктов, к которым теперь присоединились ирландцы, еще до того промышлявшие пиратством в северных морях (тем более, к тому времени скотты, войдя в союз с пиктами, основали на севере Британии колонию под названием Далриада). Богатство и роскошь римских городов, вилл и усадеб привлекали внимание смельчаков, привыкших добывать себе пропитание силою оружия. А таких смельчаков в Ирландии хватало. Ирландские курраги – небольшие каркасные лодки, обтянутые кожей и вооруженные одним или двумя прямыми парусами, несмотря на скромный внешний вид, обладали прекрасными мореходными качествами и способны были на длительные морские путешествия. Ирландские легенды говорят о монахах, переплывших Атлантический океан, а скандинавские саги – об ирландских пиратах, наводивших страх на викингов^[4].

· Для такого храброго народа, как кельты, штурмовать оставленные римлянами стены и валы или высадиться на западном побережье Британии с отрядом разбойников не составляло особого труда. Поэтому конец 4 – начало 5 века стали для британцев «временами тяжкими», когда нашествия с севера и запада практически не прекращались. И если города могли оказать разбойникам хоть какое-то сопротивление, а села не представляли дли них особого интереса, то римским виллам и усадьбам пришлось нелегко.

· В числе разграбленных и сожженных в те годы британских домов и поселений была вилла Кальпурния близ поселка Баннавен Таберния. Кальпурний был одним из оставшихся на острове римских богачей, бывшим к тому же дьяконом местной церкви. Пикты и скотты здесь не отступили от своих обычаев – вилла была разграблена дочиста, а что не досталось разбойникам, погибло в огне. Судьба хозяина неизвестна, но его пятнадцатилетний сын Маун был захвачен и в числе других пленников, на дне куррага, связанный по рукам и ногам, был привезен в Ирландию, а там – продан в рабство. Предания донесли до нас имя хозяина Мауна – Милху. Говорили также, что юноше приходилось работать на нескольких господ сразу и жить впроголодь. Впрочем, сам пленник вспоминал подробности иного рода. Находясь в рабстве, Маун обрел в душе глубокую и сильную веру. Тяжелые условия жизни, разлука с родителями и друзьями побуждали его искать утешения в Боге, а пастушеский труд, который поручили пленнику, позволял уделять молитве немало времени. Там, на зеленых холмах, под проливным дождем, холодным снегом или палящим солнцем юноша познавал Бога, дававшего ему утешение «подобно тому, как отец утешает сына своего». И среди тягот невольничьей жизни у Мауна сложилось глубокое осознания того, что Господь ведет и направляет его, не оставляя ни на миг, не отнимая от него Своей хранящей десницы.

· Проведя в рабстве шесть лет, Маун смог бежать. Во время молитвы ему явился ангел, сказавший, что снаряженный корабль ждет своего беглеца. Последовав совету небесного посланца, он пустился в путь и прибыл в порт, где ухитрился попасть на купеческий корабль, направлявшийся в Галлию. По прибытии моряков ожидало разочарование – страна была разорена очередным варварским нашествием (дело ведь было в начале 5 века, когда британцы снаряжали армию против вандалов), и ирландским купцам заодно с беглым невольником пришлось выживать своими силами, заодно отбиваясь от разбойников. После многих приключений он, наконец, оказался дома, но только для того, чтобы вскоре опять покинуть родину: глубокие духовные переживания в годы рабства не могли пройти бесследно, и Маун решает посвятить жизнь служению Богу. Он отправляется в Галлию и учится в монастыре св. Мартина Турского, где в то время преподавал св. Герман Окзеррский. Талантливый богослов и неутомимый проповедник, к тому же тесными узами связанный с Британией (возможно, знакомство его с Мауном состоялось во время одной из поездок епископа в Британию), Герман оказал сильное влияние на молодого ученика. И хотя в учебе успехи Мауна были невелики, но ревность по Богу в нем за школьные годы только выросла. После Галлии Маун отправляется на учебу в Рим, а затем – получает рукоположение. В те времена часто, принимая духовный сан или постригаясь в монахи, человек принимал вместе с ним и новое имя. Новое имя принял и Маун: теперь его звали Патриций, или Патрик – на кельтский манер.

· Служение Патрика в Италии и Галлии было успешным и плодотворным. До сих пор во Франции ходят истории о чудесах, которые Патрик совершил в тех местах. Тем не менее Изумрудный остров, шесть лет приходившийся Патрику и тюрьмой, и домом, не был забыт, и однажды во сне новоиспеченному монаху снова является ангел, представший в образе человека по имени Викториций^[5]. Викториций подал Патрику письмо, назвав его «голоса ирландцев». В письме говорилось: «Святой брат, приди и будь с нами». Иными словами, беглому рабу суждено было вернуться в чужую страну, но уже в обличье христианского миссионера.

· Как раз тогда папа римский Целестин отправил в Ирландию миссионера по имени Палладий, однако буря помешала ему высадиться на острове, и миссионер отправился в Британию (благо и там работы Божьему служителю хватало), где и умер. Маловероятно, что папу обрадовала весть о неудаче его посланника, но сделанного не вернуть. Тем не менее страна оставалась без миссионера, и потому видение, явившееся Патрику, было как нельзя кстати. Благовестник-доброволец без проволочек получил благословение и в 432 году был препровожден на миссионерскую ниву. Таким оборотом событий были довольны все – и папа, желающий расширить пределы Царства Божьего, и миссионер, желающий сделать доброе дело и Богу, и людям, и, как оказалось позже, сама Ирландия, которую Патрик уже не покинет.

· Дальнейшая судьба святого окутана легендами и преданиями, верить которым нелегко даже самым доверчивым исследователям. Говорят и о том, что святой изгнал из Ирландии всех змей, воскресил половину ирландских национальных героев, и многое другое. Но кое-что можно сказать с уверенностью.

· Патрик (ставший после смерти святым Патриком) путешествовал по Ирландии, насаждая новые церкви и монастыри (многие из новообращенных изъявляли желание принять монашеский обет). Проповедь его сталкивалась со многими трудностями. Языческие короли и друиды встретили проповедника новой веры крайне враждебно. Патрик пишет, что ему не раз приходилось терпеть преследования от властей, а легенда описывает его чудесное спасение от засады, устроенной друидами. Патрик с товарищами проходили по лесу, где их ждали убийцы. Однако когда христиане проходили мимо засады, убийцы не увидели их – им показалось, будто мимо проходит несколько оленей^[6][3]. А молитву, сложенную Патриком тогда, запомнили под именем «Оленьей молитвы» или «Щита св. Патрика».

· Зато со стороны королей гонения были редки – чаще они исходили непосредственно от друидов, зато власть имущие принимали Благую весть с охотой. Сохранилась история об одном принце, пожелавшем принять крещение. Совершая обряд и говоря наставления, Патрик нечаянно поставил свой посох на ногу принцу и облокотился, тем самым пробив ему ногу. Принц же не проронил ни единого стона до самого конца обряда. И только в конце Патрик увидел, что нога у крещаемого вся в крови и что виной тому его посох. Удивившись, он спросил принца, отчего же он ничего ему не сказал. На это принц ответил, что полагал, будто это входит в обряд крещения и требуется для принятия новой веры.

· Причин тому могло быть несколько. Во-первых, личные качества и красноречие Патрика, его знакомство с жизнью и бытом ирландцев (не исключено, что чудеса святого также сыграли в этом немаловажную роль). Во-вторых, друиды, игравшие весьма важную роль в укладе кельтского общества и способные наложить заклятие, которому даже король обязан был подчиниться, могли стать занозой для самих королей. Принятие же новой религии могло сослужить хорошую службу ирландским королям, сделав их целиком независимыми от друидов. Поэтому многие сторонники Патрика могли принять христианство также и из политических соображений (к слову, именно политическими мотивами будут руководствоваться через тысячу лет германские и английские правители, поддерживая Реформацию). Тем не менее усилия святого и искренность ирландцев, принимавших крещение несмотря на угрозы друидов, не могут не вызвать восхищения, а их вера – подлежать сомнению.

· Известна доподлинно еще одна подробность из жизни и служения святого. Ирландцы регулярно совершали набеги на Британию (благодаря одному из таких набегов юный Патрик и оказался в Ирландии), британцы же вместе с галльскими римлянами, чтобы защищаться, вынуждены были воздавать врагу сторицей. Однажды один из отрядов то ли бриттов, то ли римлян высадился в Ирландии, где совершили карательный рейд по ирландским поселениям. Возглавлял рейд человек по имени Коротик (Кередиг). Он был одним из мелких британских вождей, который отправился на подвиги по многочисленным просьбам бриттов, и за это ему пожаловали земли, известные впоследствии как королевство Кередигион. Желая надолго отбить у ирландцев охоту нападать на соседей, Кередиг прибегнул к старой как мир тактике огня и меча. С отрядом воинов он грабил окрестные селения, убивая и уводя в рабство мирных жителей. При этом «задели» и деревню, которая уже была обращена стараниями Патрика. Возмущенный пастырь шел тогда к воинам и требовал освобождения пленных. В связи с этим святой написал «Послание к воинам Кередига», дошедшее до наших дней. Неизвестно, чем окончились споры святого с воинами. Известно только, что Кередиг вернулся в Британию, а Патрик продолжил миссионерский труд.

· А однажды «начальство» Патрика пыталось отозвать его из Ирландии в связи с интригами против святого на континенте. Возможно, что проблемы Патрика были связаны с ересью Пелагия, утвердившейся в Британии. Вероятно, Патрик, как выходец из британской церкви, мог оказаться (или показаться) сторонником пелагианства. Произведения Пелагия встречались в библиотеках ирландских монастырей, и то ударение на святость, которое делали кельтские монахи, наталкивает на мысль, что официально осужденное учение могло найти пристанище на краю земли. Тем более, что крайне слабая связь с Римом оказалась одним из ключевых факторов, сформировавших кельтскую церковь. Еще святого могли заподозрить в арианстве – ереси, весьма распространенной в те времена. Такой вывод напрашивается из многочисленных заверений в ортодоксальности Патрика в «Исповеди», а также древних гимнах, посвященных ему. Впрочем, предположения остаются предположениями. Но из произведений Патрика мы узнаем, что возникшие проблемы были как-то связаны с грехом, совершенным Патриком в молодости, но уже после обращения. Он признался в нем своему другу, с которым вместе учились, и тот помог Патрику покаяться и убедиться в Божьем прощении. Теперь же среди врагов Патрика оказался тот самый старый друг, который рассказал о прошлом грехе «кому надо». Однако потом папа римский Гонорий встал на защиту святого, и на том все завершилось^[7].

· Историческая судьба святого Патрика во многом схожа с историей короля Артура – оба великих кельта сделали много для своих народов, оба завоевали широкую популярность практически сразу же после смерти, оба много веков спустя прославились далеко за пределами своих стран, и с именами обоих связано столько легенд, что многие сомневаются в их историчности. Здесь Патрику повезло больше: он оставил после себя, по меньшей мере, два документа, подлинность которых признается большинством исследователей. Это – «Исповедь» (своеобразная апология, написанная во время конфликта с начальством) и «Послание к воинам Кередига» (написанная во время превентивно-карательного рейда британцев на ирландской территории). «Исповедь» повествует о приходе Патрика к Богу и его призвании на служение, служении в Ирландии и конфликтах с начальством в Риме (или Галлии). Кроме того, два его стихотворных жизнеописания были написаны спустя примерно полвека после смерти святого – гимн Секундия и гимн Фиакка. Первый приписывается Секундию, соработнику Патрика, и датируется не позже 448 года. Подлинность его сомнительна, однако латынь и стиль написания выдает в авторе человека образованного и знакомого с греческой и римской поэзией. Второй датируется шестым веком и написан на древнегэльском языке в стиле, обычном для кельтских бардов. Его подлинность обычно не оспаривается.

· В любом случае, можно сказать с уверенностью, что миссия Патрика в Ирландии была успешной. Начался процесс христианизации страны, который затронул как простой народ, так и правителей. Ирландцы-христиане фигурировали в истории еще до Патрика (например, Целестий, товарищ Пелагия, или епископ Мансуэт; именно «к скоттам, верующим в Иисуса» был послан Палладий у Беды Достопочтенного), но все они были обращены, скорее всего, в Британии или Галлии. Организованная церковь в Ирландии была начата именно Патриком, который учредил в городе Армаге архиепископский престол, поставил множество священников и епископов, а после его смерти архиепископом стал Фиакк – филид и близкий сподвижник святого. Сохранились даже документы, относящиеся к первому (и, скорее всего, единственному) ирландскому собору, на котором были утверждены правила для священников и монастырей.

· Святого Патрика можно считать основателем кельтской церкви, и история столь необычного явления в христианстве начинается именно с этого святого – беглого раба, добровольно принявшего оковы служения ради спасения ирландского народа. Верность Патрика своему призванию и своей пастве воздалась ему сторицей – кельтская церковь на Изумрудном острове укрепилась и распространилась на близлежащие страны, а сам святой до сих пор почитается ирландцами, став любимым героем страны и народа, которому посвятил свою жизнь. День св. Патрика стал национальным праздником Ирландии и ирландцев, а листок клевера (с его помощью святой якобы объяснял ирландцам тайну Троицы) национальным гербом. Верность служителя своей пастве вернулась к нему сторицей в веках, и поныне Патрик неотделим от Ирландии, а Ирландия – от Патрика. Да и к чему отделять пастыря от народа, которому он служил, а народ – от своего благодетеля? В истории аналогов Патрику немного, и среди своих коллег ему повезло больше других: судьба не обделила его радостью труда, а история – заслуженной славой.

· Вот что пишет о Патрике «История бриттов», валлийская хроника 9 века:

· «Святой Патрик в течение сорока лет проповедовал чужестранцам христово евангелие, совершал апостольские чудеса, возвращая слепым зрение, а глухим—слух, исцелял прокаженных, изгонял из тел человеческих одержавших их бесов; он воскресил девять покойников, выкупил на свои средства множество пленников обоего пола, составил триста шестьдесят пять или даже больше молитвословов. Основал столько же, то есть триста шестьдесят пять церквей. Рукоположил триста шестьдесят пять или даже более епископов, в коих обитал дух божий. В священнический сан он возвел около трех тысяч человек и обратил в веру христову и окрестил лишь в области Коннахта двенадцать тысяч; кроме того, в один день Патрик окрестил семерых королей, сыновей короля Амолгита.

· Сорок дней и сорок ночей постился Патрик на вершине холма Эйле, то есть Круахан Эйле, где, находясь под открытым небом, смиренно обратился к всевышнему с тремя мольбами о тех ибернцах, которые приняли святую веру. Первая его мольба, как говорят скотты, состояла в том, чтобы всякий, хотя бы подойдя к пределу жизни своей, покаялся; вторая, чтобы никогда не истребляли их чужестранцы; третья, чтобы никто из ибернцев не дожил до суда божьего, но ради святого Патрика окончил жизнь за семь лет до этого дня. Патрик благословил народы Ибернии, находясь на том же холме, на который взошел, дабы помолиться за них и узреть плоды своих трудов им на пользу. И слетелись к нему неисчислимые многоцветные птицы, дабы он благословил также и их, и это обозначает, что все святые обоего пола родом из ибернцев в день страшного суда предстанут ему, своему отцу и наставнику, чтобы последовать за ним на судилище. Позднее в благостной старости он вознесся туда, где ныне вкушает и вовеки будет вкушать безмятежную радость. Аминь.»

· «Остров святых и ученых»

· Факторы, повлиявшие на становление кельтской церкви

· Но теперь оставим ненадолго миссионерские труды святого Патрика и посмотрим на причины, которые помогли его трудам увенчаться успехом и приносить столь обильный плод. Почему кельтская церковь стала такой, какой она была? Какие причины повлияли на ее становление, какие факторы определили ее судьбу?

· Во-первых, это географическое положение Ирландии. Как и скандинавские земли, британские острова лежали в стороне от торных путей купцов и воинов, благодаря чему долгое время оставались вне общих событий. И если Британия была достаточно близка, чтобы привлекать завоевателей (от Цезаря до нормандцев), то маленькая Ирландия, будто укрытая тенью Британии от посторонних глаз, мало кого интересовала. Тем более, что британцы не слишком жаловали непрошеных гостей, и потому потенциальным покорителям Ирландии было просто не до нее (римляне пытались захватить, но их вовремя отвлекли пикты; пытались саксы, но их благополучно разбили). Благодаря такой обособленности Ирландия меньше проникалась внешним влиянием и дольше сохранила патриархальный уклад быта, клановую организацию общества, походившую скорее на первобытные племена, чем на феодализм. Вплоть до Тюдоров и Реформации страна была разделена между племенами, которые никогда не прекращали враждовать между собой. Довольно простой быт как простолюдинов, так и знати гарантировал относительное взаимопонимание между классами общества, а слабость тенденций к объединению государства гарантировала сохранение привычного уклада жизни. Иными словами, географическое положение Ирландии обусловило отличие ее, непохожесть на другие страны Европы.

· Вместе с Ирландией «на отшибе» лежала и ирландская церковь, что сохранило ее от всех экспериментов римской курии. Даже епископов ирландские церкви и монастыри избирали себе сами – чем и отличались от своих собратьев Галлии или Италии, где священника назначал епископ, епископа – только архиепископ, а того – папа. Зато, отмежевавшись от остальной Европы и не имея ни возможности, ни желания бороться за власть в стране, кельтская церковь избежала многих опасностей, выпавших на долю остальной Церкви. Борьба с монархами за власть и утверждение папской теократии, ереси и нетерпимость – все эти прелести средневековья миновали зеленые земли, не представлявшие стратегической важности ни для земных завоевателей, ни для духовных наставников.

· Второе, что повлияло на становление кельтской церкви, – это незаурядный творческий гений ирландского народа, создавшего уникальную культуру, до сих пор вызывающую удивление, восхищение и подражание. Неудивительно, что кельтские барды играли в жизни своего народа куда большую роль, чем это было принято в те времена. Если германский сказитель был всего лишь достойным украшением славного пира, а в Риме играть на музыкальных инструментах считалось недостойным аристократа, то почитание поэтов входило в обязанности ирландского короля, а многие из них и сами не прочь были заняться стихосложением.

· Поэзия филидов и бардов заметно и выгодно отличались от поэзии германской или греко-латинской. Этому способствовал и мистический характер кельтского язычества, в котором силы природы одухотворялись и наделялись тайным значением. В результате кельтские певцы даже после христианизации если не обожествляли природу, то высоко ценили ее. Поэтому Гомер и Гесиод в зеленых полях видели прежде всего источник пищи, в бескрайнем море – торговые пути, а в могучих лесах – дерево для строительства. Римские поэты могли восхищаться сельской жизнью, приветствовать весну, однако не выходили за рамки общих понятий – красоты родной земли для них были всего лишь фоном для жизни, работы или праздников. То же самое можно сказать о германцах или скандинавах – для них природа была либо практическим подспорьем (море как дорога для кораблей или лес как сырье для копий) либо враждебной стихией (свирепые волны, острые скалы), которой требовалось противостоять. Потому и эльфы с гномами у германцев большей частью злые, а наяды и дриады у греко-римлян – либо безразличные к людям, либо опасные. Зато для кельтов природа была полна неземной завораживающей красоты, исполнена смысла и блага. А порождение природы – феи, эльфы и прочий волшебный народ – оказывались хорошими и открытыми к контактам с людьми (правда, любили хитростью заманивать к себе людей, где те оставались навеки, но это скорее от большой любви, чем от вредности). Старый бард в завещании просит похоронить его в лесу, чтобы он слышал шелест листьев, шум ветра, чтобы мимо него сказали олени и пробегали зайцы. Друиды в заклинаниях и мистериях окружают себя силами стихий, не орудуя ими как бездушными инструментами, но общаясь как с друзьями или богами. Понятие дружбы в кельтской литературе также отличалось от германского (царившего в то время в варварской Европе), предполагая тесные взаимоотношения на весьма глубоком уровне. Само название для друга – «друг души» или «задушевный друг» (гэльское anamcara) - предполагает нечто большее, чем просто товарища или однокашника. У такого друга ищут не только помощи или совета, но и утешения, и просто общения, такой друг знает все твои секреты и слабости и потому является лучшим помощником или советчиком.

· Таким образом кельты во многом отличались как от греков с римлянами, так и от германских народов. Обладая огромной творческой энергией, они создали свою культуру, значительно отличавшуюся от той, которая преобладала в Европе Темных Веков. Поэтому и церковь, возникшая среди кельтских народов и свободная от внешнего влияния, белой вороной выделялась среди христианского мира той эпохи.

· И третье, что сформировало кельтскую церковь, – это неистощимая энергия и мудрость Патрика и его преемников, не только посвятивших свои жизни Богу и ирландцам, а свое слово подкреплявших делом, но и сумевших понять, почувствовать, уловить неповторимость местной культуры и с уважением относиться к ней, насаждая новую веру. Новое вероисповедание неизбежно влечет за собой новую культуру. Так миссионеры из Рима вместе с именем Христовым приносили и достижения римской цивилизации – каменные дома, белый хлеб, письменность и латынь. Так Русь после крещения испытала сильнейшее влияние греческих порядков: греческие епископы, греческий язык в богослужении, греческие книги в библиотеке, и даже Софийский собор в Киеве строился по образцу одноименного собора в Византии. Неизбежно подобный процесс должен был происходить и в Ирландии. Однако святой Патрик, проведя шесть лет на Изумрудном острове, прекрасно знал его язык и обычаи. Поэтому в своем служении он ориентировался именно на местные обычаи. В качестве примера можно привести две истории.

---

Дата добавления: 2015-10-30