Вневременная фаза. Вневременная фаза.

Вневременная фаза.

- Не одно дерьмо, так другое.
- Что?
- Я говорю, не одно дерьмо, так другое. Что-нибудь случится. Внезапный разлив Миссисипи, внеплановый падёж скота в Минессоте, ураганы в Огайо, маленький мальчик, заживо сгноивший в подвале всю свою семью в Айдахо. Что-нибудь, что бы выглядело подозрительно. И ты подорвёшься. Бросишься через пол страны. Тебя не остановят ни жена, ни дети, ни ровно подстриженный газон, ни рыбалка с дюжиной приятелей и шефом, ни связь с девушкой из бара, ни то, как утренний свет окрашивает в алый белые стены твоей спальни. Ты как-то говорил, что стены в спальне должны быть белыми…не отвлекаюсь, да, и вот, ты уже несёшься, в багажнике у тебя соль и оружие и ты молишься тысяча и одной Марии и прочим, чтобы тебя не остановил ни один из скучающих копов, у которого закончились кофе и пончики, а всё потому, что вот уже лет шесть ты был приличным мальчиком по фамилии… по какой-нибудь дерьмовой фамилии, ни разу не мелькавшей ни в одном полицейском отчёте.
- Допустим.
- Допустим… – он улыбается и делает последний глоток из полупустой бутылки.
- Только одно.
- М?
- Мой возраст, плюс шесть лет и это уже не приличный мальчик, это что-то побольше. И посерьёзнее.
- Посерьёзнее…артрит и неизбывные кошмары?
- Мой брат носит женские трусы.
- И простатит.
- Без сомнений.
- Каждая кость в твоём теле будет выть каждый раз, когда будет накрапывать самая мелкая морось.
- Была такая женщина… она предсказывала нам всем большой пиздец.
- Ведьма?
- Да нет же, обычная предсказательница.
- Ванга.
- Оно. Ты стал немного не неё похож. И ты, конечно же…
- Ношу женские трусы.
- Нет. Старушечьи трусы. А это ещё хуже.
Он смеётся, запрокидывая голову и закатное солнце высветляет его волосы, он сам светится на ярком, пыльном свету.
Капот Импалы горячий, от неё даже пахнет жаром и дорогой. Дин слушает сэмову болтовню. Он может слушать часами. Как радио, на котором не нужно переключать волну, как эхо, как лучший звук, который только может быть, возможно, даже если бы сейчас невесть откуда взявшаяся Металлика в полном составе сыграли на обочине пару его любимых песен, он бы очень и очень вежливо попросил их заткнуться и подождать. Потому что Сэм болтает.
Он выглядит по-домашнему. На его рубашке пятна от соуса. Он машет левой рукой и баюкает ушибленную правую. Он разлил пиво на джинсы.
Он – это тот Сэм, какого Дин не видел уже очень давно.
Поэтому, когда он наклоняется и неловко кладёт вихрастую голову Дину на плечо, тот не удивляется.
Он считает, что в этом жесте есть что-то кровное.
1.

Дин очень обижен на отца. Отец не дал ему хлопьев, зато вместо них дал кашу. А Дин кашу терпеть не может. Он оскорблён и он уходит к матери.
Мэри царит в спальне. Она немного бледна, оттого, что постоянные боли в животе не позволяют ей выходить на воздух так часто как хотелось бы. Она иногда с тоской смотрит в окно, сложив руки на животе. За окном, во всём Лоуренсе пахнет только наступившим маем.
Дин забирается на родительскую кровать и, зарывшись в покрывала и плед, внимательно смотрит на мать.
- Что ты делаешь? – спрашивает Мэри, улыбаясь – И почему ты не с папой?
- Я охочусь – гордо отвечает Дин и улыбается, смотря на мать снизу вверх – Папа дал мне кашу.
- О – смеётся Мэри – Это большая проблема. Ты, конечно же, убежал?
Дин кивает и подползает ближе, сминая ткань покрывал.
- Дин…
- А когда он будет? – неожиданно спрашивает Дин и ложится щекой на прохладную и мягкую ладонь матери.
- Кто?
- Сэмми – улыбается Дин и прислушивается к её животу и складывая на нём обе руки.
- Я думаю, что уже очень скоро.
- Он кто?
- Он твой брат, Дин. Самое лучшее и самое главное. То, что ты будешь очень любить.
- Как? – он чертит неуклюжие узоры на её животе.
- Ну… – Мэри чуть морщится от короткой, острой, но быстро проходящей боли – Ты любишь маму? Меня? – она указывает на себя, прикладывая ладонь к груди.
Дин кивает.
- И папу – она смотрит на хмурящегося Дина – Каша, Дин, это неизбежно и папа в этом не виноват.
Дин кивает снова.
- И машины люблю – добавляет он.
- Машины, это немного другое – Мэри внимательно смотрит на сына – Представь, что он – она прикладывает руку Дина к своему животу – Это как я, папа и машины вместе взятые. Его нужно будет очень сильно любить. Слушай меня внимательно, Дин. И ты должен будешь его защищать. Ты понимаешь?
Дин неуверенно кивает.
- Это сложно пока – Мэри успокаивающе ерошит его волосы – Но ты поймёшь позже, правда? Главное, помни, что сказала мама. Никогда не забывай об этом.
Он снова неуверенно кивает, ложась рядом с ней, прижимаясь к ней и в который раз прислушиваясь к её животу. В её словах есть что-то, что пугает его как пугают тихие шорохи в неосвящённом доме, как пугают грозы, как пугает тишина, в которой точно что-то кроется.
- А он будет…ну…
- Что?
- Он будет любить меня? – хмурится Дин – А вдруг нет?
- Конечно, будет – Мэри глубоко вдыхает и через силу улыбается – Дин, найди папу. Скажи, что я простила тебе кашу и чтобы он немедленно шёл наверх.
Она часто сглатывает и дышит через раз. Пока Дин скатывается с кровати и упруго, как только дети умеют, бежит прочь из комнаты, Мэри украдкой вытирает пот со лба, чувствуя, как что-то горячее быстро стекает по ногам. Она думает, что Джону Винчестеру следует поторопиться, если он не хочет, чтобы она родила его второго сына прямо здесь.

Вневременная фаза.

Сонные мухи бьются о стекло. Окно завешено старой, пыльной шторой и свет, проходя через неё, тоже оказывается пыльным. Кондиционер не работает. Сэм сидит на табуретке, он раздет по пояс, по его голой загорелой спине стекает пот. С левой стороны у него большая марлевая повязка. Из-за жары недавно сделанная татуировка воспалилась, и он то и дело нервно ощупывает плечо.
Сначала Дин кидал в него подушкой и обзывал девчонкой.
Сэм огрызался, что он не хочет заражения крови, что им нельзя в больницу, иначе лечить его предполагаемое заражение крови будет уже тюремный врач, что слишком жарко, что за сломанный кондиционер нужно запросить деньги обратно, что одно, другое, сотое и три четверти сто первого, и, наконец, не пошёл бы он, Дин, в задницу.
Они устроили себе жалкий недельный отпуск. Пыльный и горячий.
Дин лез на стенку. Возможно, причиной этому был неработающий кондиционер, возможно, Сэм, который мог быть очень дотошным и назойливым, когда ему становилось действительно нечем заняться. А мог молчать сутками, делая вид, что его, Дина, здесь вообще нет.
- Что, Сэмми, все вымерли? Ни тебе кровавых жертвоприношений, ни растерзанных трупов, ни исчезающих людей…
- Нет.
- Летающие предметы, круги на полях, нашествия насекомых?
- Нет.
- Необыкновенно дешёвые порносайты?
- Отвали, Дин – Сэм захлопывает ноутбук, выходит из-за стола и валится на соседнюю кровать.
На некоторое время наступает вязкая тишина.
- Ты опять орал прошлой ночью – замечает Дин как бы невзначай, упорно изучая круглую обугленную дыру в покрывале.
- Не твоё дело.
- Ещё бы, не моё. Будем в супермаркете, купи мне новые наушники. Старые испарились, не выдержав твоих воплей.
- Иди к чёрту.
- Поздно – скалится Дин.
- Да что с тобой такое? – Сэм резко садится на кровати – Ты можешь отвалить от меня. Мои кошмары тебя не касаются. И я в порядке.
- Ошибаешься – Дин невозмутим – Ты не в порядке. А твои кошмары напрямую отразятся на том, сколько пуль или ещё какого дерьма всадит какой-нибудь урод в мою старую усталую задницу на следующей охоте.
- Какого хрена, Дин? Я всегда прикрывал тебя. И я прикрывал тебя нормально. Судя хотя бы по тому, что мне ни разу не приходилось вытаскивать из твоей усталой задницы ничего…
- Оставим мою задницу в покое – Дин поворачивается на бок – Или ты скажешь, что тебе снилось или придётся применить меры.
- Какие…
Быстрый кулак Дина прокладывает путь через вязкий воздух прямо к сэмовой скуле, и Сэм опрокидывается на спину. Дин уже близко, его рука рассекает воздух в дюйме от головы Сэма, он быстр и собран. Удары точные и взвешенные. Сэм перекатывается через кровать и падает на спину с другой её стороны. Скулу саднит, крови нет, но это только пока. Дин выныривает будто из подпространства и Сэм аккуратно подсекает его под колено, и они валятся на пол, ругаясь сквозь сжатые зубы, Сэм рычит и сильно бьёт Дина поддых, отчего тот на секунду замирает прямо над Сэмом, вцепившись в его плечи и, сдавливая ногами его рёбра, а затем из его открытого рта кровь капает Сэму на лицо.
Он ошарашено поднимает глаза на мокрого, тяжело дышащего брата. Болотные кольца вокруг радужки глаз Дина явно говорят о том, что он возбуждён и ему хорошо. Дин валится на Сэма сверху, горячий, скользкий, совсем не тонко пахнущий потом и вытягивается на нём, вдоль него, так чтобы они совпадали. Сэм выдыхает и ему кажется, что Дин проваливается сквозь его грудную клетку, в него. Сэм вдыхает, Дин возвращает выдох.
- Ты тяжёлый урод – говорит Сэм чуть погодя.
- Сучка – хрипло ответствует Дин – Мы одурели тут, да?
- Да.
- Сейчас зайдут менять бельё. А я лежу на тебе. И эта кровь. Мы ведь не представлялись парочкой педиков-садомазохистов?
- Какое бельё? Ты что, в Хилтоне? Да они зайдут только тогда, когда мы просрочим отплату. Так что можешь не бояться за свою репутацию.
- Ты проглотил мою кровь.
- Не успел закрыть рот.
- И у тебя вся рожа в ней – Дин странно улыбается и, всё ещё тяжело дыша, наклоняется к нему.
Он прижимается щекой к сэмову виску и гулко ударяется лбом о грубый ковёр. Сэму жарко. Его мокрая кожа, как кажется, вросла в Дина. Когда Дин делает вдох, то связь между ними опасно натягивается.
- Старик – говорит Сэм.
В этом «старике» столько смысла, сколько никогда не будет в хлопке одной ладонью, звучащем в лесу, ровно в полдень.
- Тсс – глубокомысленно и глухо отзывается Дин и его рука оказывается на лице Сэма. Под пальцами сначала быстрые глазные яблоки, затем атласная кожа у глаз, затем губы и измазанный в крови подбородок. Дин изучает рукой его лицо, пальцы чуть оттягивают нижнюю губу и Сэм невольно пробует их на вкус. Они солёные.
Дин слезает с него резко, так, что Сэм почти чувствует рывок и волоски на его груди встают дыбом, а всё оттого, что негустой клей пота между ними слишком застыл.
- У меня стоит, старик – говорит Дин – Извини. И не принимай это на свой счёт. Подрочить при тебе или идти в ванную?
- Проваливай – решительно отрезает Сэм.
Он зол и не может понять почему.
Мухи на потолке танцую что-то вроде неуклюжего канкана.
Сэм ощупывает свой подбородок с застывшей на нём кровью Дина. Ощупывает саднящую скулу. Ощупывает прикушенную щёку языком и находит небольшое углубление, успевшее заполниться кровью. Мухи бесятся. На потолке жирная плесень. Сэм вытягивает руки и рассекает воздух. Он ненавидит Дина за скупые движения над раковиной. Даже за саму привычку дрочить над раковиной. Он ненавидит себя за желание пойти и посмотреть на диново лицо. Заглянуть ему в глаза. Оценить их цвет. Открыть его голову и узнать о чём он думает. Сэм запускает руку под свободные джинсы, но тут же отдергивает её и переворачивается на бок, поджав ноги к груди. Эта грёбаная неделя. Столбик термометра на двери застыл напротив восьмидесяти шести. Они одурели от жары, от номера, от банкомата, с которого не могли снять наличные, от жирной пищи и дыр в нестиранном покрывале, от девочек, у которых на жаре текла тушь и одну из которых Дин пытался вяло кадрить и как-то раз даже не менее вяло трахать, не стесняясь ни незапертой двери, ни Сэма. Нужно убираться – решает Сэм. И чем скорее чем лучше.
Он слышит как открывается дверь ванной и закидывает руки за голову. Жест жалок, но так Сэм убеждает себя, что он чист.
Кровь Дина на подбородке пахнет металлом и ощущается как стигма.

2.

Дом старый и тёмный. Дом был с историей, в этом он не сомневался.
Но отец сказал Дину, что в нём абсолютно нечего бояться. Если отец сказал, что абсолютно нечего, значит дом действительно чист и шуршат в нём только мыши.
Дом нравится Дину как всегда нравились большие дома из книжек с аккуратными, тёмными картинками. От дома веет спокойствием и тишиной, а Дин устал от мотелей и сам не знает почему, но он чувствует себя отдохнувшим, хотя его и не покидает тонкое, перечное чувство тревоги, от которого першит в горле и от которого он оглядывается на младшего брата чаще чем обычно.
Они только перенесли вещи, и Сэмми успел расшибить колено о гнилую ступеньку перед верандой. Дин оставил его немного повыть и поразмыслить над случившимся. Вряд ли Сэм плакал от боли, скорее от злости и раздражения. Ему было восемь и он ненавидел переезды.
Он обошёл дом со всех сторон, осмотрел пристройку, где через абсолютно гнилые и мягкие на ощупь доски прорастали синие цветы с чуть посеребренными стеблями. Не было ни забора, ни калитки, зато был овраг, о котором, Дин решил, нужно сообщить до того как обормот-Сэм загремит в него. От оврага поднимался туман, и там что-то негромко журчало, должно быть, родник.
Трава у дома высокая и почти доходит до колен.
Июль, Дину двенадцать.
Отец оставил ему вещи и холодильник с едой. Отец оставил ему Сэма, который плакал, потому что им пришлось забрать его из школы, куда он проходил ровно год. Также, отец оставил ему нож и чёткий наказ, что если он оставил Сэма одного больше чем на пятнадцать минут, то не сядет на задницу неделю.
Дин пока ещё спокойно воспринимает угрозы насчёт задницы. Пока ещё. Он уверен, что пока отец не дал ему пистолета, он не имеет права голоса. Нож – это только переходная стадия. А пистолет это крещение.
Поэтому Дим последователен и исполнителен настолько, насколько может быть двенадцатилетний. Даже рассматривая пристройку на бэк-ярде, он следит за тёмно-синей рубашкой Сэма.
Сэм дует на колено. Ладонь у него в крови.
Всё оттого, что Сэм носит дурацкие шорты. Носил бы джинсы как нормальный, не расшиб бы настолько.
- Эй, Сэмми – говорит Дин достаточно громко – Иди сюда.
Сэм приходит, чуть прихрамывая и вытирая ладонь о рубашку. Его лицо уже измазано травяным соком. Он хмурится.
- Видишь овраг? Если я увижу тебя рядом с ним, то скажу отцу, что ты себя отвратно вёл. А он скажет это твоей башке или заднице.
- А я скажу, что ты таскал его сигареты.
- И он тебе поверит?
- Да – гордо говорит Сэм – Потому что ты брехло.
Дин думает смазать Сэму подзатыльник, но тут тот неожиданно смеётся и валится на траву. Дин, немного подумав, садится рядом с ним. У Сэмми есть эта привычка. Ржать не по поводу. Сэмми знает, что Дин не распускает руки. И пользуется этим.
- Мне не нравится здесь – говорит Сэм, перестав улыбаться – Здесь нет солнца. И ветер слабый. Деревья чёрные и липкие, везде мох. И туман. И что-то…
- Что-то ждёт в тумане, чтобы ночью сожрать тебя – говорит Дин, прежде чем соображает, что лучше было промолчать.
- Ты тупой? – удивлённо смотрит на него Сэм – У меня аллергия обострится. Из-за влажности.
- Да ты ботаник, братишка. У тебя в школе была девчонка, которая тебе нравилась?
- Нет.
- Я же говорил, что ты ботаник. Поэтому у тебя и не было девчонки.
- Мне восемь, Дин – крайне рассудительно отвечает Сэм – Зачем мне девчонка, если я всё равно уехал.
- Один довод лучше другого – смеётся Дин.
- И я – не ты, чтобы пытаться запихать свой язык в рот Кэрол Стэффорд.
- Я не пытался, я запихивал – деланно оскорбляется он - Ты слишком ботаник, Сэм. К тому же ты слишком много знаешь, а свидетелей, извини, не оставляю – и Дин хватает Сэма за шкирку, притягивая ближе и щекоча. Сэм заливисто смеётся, хватая Дина за руки.
- Папа уехал так? – говорит он неожиданно, выделяя последнее «так» особенно.
- Да. Он вернётся через два дня. У нас полно еды и даже видик есть, я тебе не сказал разве? Мы найдём чем заняться, пока его нет. Научу тебя бросать нож. Правда, если ты выбьешь мне глаз с такой-то правой рукой, то придётся прекратить обучение.
Сэм улыбается, его глаза очень тёмные.
- Пошли в дом – Дин поднимается с земли и тянет Сэма за рукав.
Туман стелется от оврага по земле, молочно-белыми клубами заволакивая всё вокруг.

***

- Хлопья?
- Молока нет.
- Почему?
- Потому что ты сам его выпил.
- Я хочу хлопья.
- Я же сказал, что нет молока, нет.
- Но я…
- Сэм! Заткнись и ешь что дают.
- Сам заткнись.
- Сэм! – Дин громко хлопает ладонью по столу, совсем рядом с рукой брата, отчего тот вздрагивает – Мы сидим здесь второй день. От отца пока нет вестей. Супермаркет в двенадцати милях отсюда. В двенадцати. Я не пойду никуда, потому что я не могу тебя здесь оставить, отец с меня шкуру спустит. Да я бы и не пошёл.
Сэм молчит.
- Эй… – смягчается Дин – Это странная хрень, братишка. Можешь есть сухие хлопья, если они тебе так упали. Можешь есть их с соком. Только не ной. Тебе уже восемь.
- Я не ною – отвечает Сэм.
- Но ты вздрогнул, да? – Дин присаживается рядом – Ты что, испугался, что я тебя ударю из-за такой херни? Я же никогда…
- Я знаю. Сказать папе, что ты сказал «херня»?
- Мелкий, это уже не по возрасту.
- Не важно – чуть улыбается Сэм – Дай мне сок.
Он заливает соком полную тарелку хлопьев и тщательно мешает. Сэм всегда ест медленно. Он или думает о чём-то или мечтает или что-то ещё, но когда он был меньше его невозможно было накормить меньше чем за час.
- Нужно тебя вымыть – мыслит Дин вслух – Ты чертяка, я тебя таким отцу не покажу.
- Я не виноват – бурчит Сэм, жуя.
- Что вся дрянь с чердака осела в твоих карманах, а пыль на твоём лице? Конечно, нет, братишка.
- Ты говоришь как мама.
- Что…
- Ну, как какая-нибудь мама. Не наша. А какая-нибудь ещё. У детей есть матери иногда, да?
- Да – сухо соглашается Дин.
- Ну, ты говоришь как какая-нибудь мама. Как мама Криса Рэйнолда, например, я у них был, она всегда ходила в халате и бигудях и называла его полным именем, когда он облажается. У тебя не получится бигудей, но ты можешь надеть хотя бы халат – Сэм хихикает и глаза у него становятся узкими, а на щеках появляются ямочки. Он размахивает мокрой ложкой и швыркает, когда зачерпывает много сока.
- Папа бы не одобрил – улыбается Дин в ответ – А вымыть я тебя могу и без халата.
Сэм дожёвывает хлопья, болтая ногами, Дин скидывает грязную посуду в мойку.
Он думает о матери и о том, ходила бы она днём в халате и называла ли бы их полным именем, когда они облажаются.
Он выходит из кухни и идёт в гостиную, где стоит телевизор и растерзанные Сэмом журналы и старые книги валяются в мнимом художественном беспорядке, создавая иллюзию обжитого помещения, но дом нежилой и их разбросанные вещи делают его только карикатурным подобием жилья. Дин ногой отшвыривает пульт от телевизора и роется в большой сумке, оставленной отцом в поисках чистых полотенец и мыла.
В огромной ванной груды битого кафеля и ржавые подтёки на стенах и воздух чуть рябит от пыли и влажности. Вертикальная перекладина, на которой когда-то висела полиэтиленовая занавесь проржавела насквозь, разбитое, поцарапанное зеркало дробит его одинокое отражение на множество сизых задумчивых лиц и Дин зачем-то завешивает зеркало свободным полотенцем. Он считает, что если бы в доме всё-таки жило какое-нибудь умное сверхъестественное дерьмо, то оно бы жило именно в ванной.
Дин расшвыривает отвалившийся кафель, подходит к широкой, почти круглой ванне с длинными и такими же ржавыми кранами и с трудом поворачивает один из них. Из крана течёт почти бурая вода и Дин вертит сильнее, надеясь, что ржа сойдёт.
Вода светлеет, и он выворачивает оба крана до конца.
Ванную постепенно заполняет пар, быстро запотевает кафель.
- Сэмми! – кричит Дин в коридор – Иди сюда!
Сэм тащится медленно, расстёгивая на ходу рубашку, он всё ещё что-то жуёт и взгляд у него задумчиво-сомнамбулический. Дин споласкивает ванну и затыкает слив. Вода чистая, чуть зеленоватая и горячая.
- Иди сюда, братишка – говорит он Сэму, неуклюже мнущемуся рядом с ванной и сбрасывающему одежду на груду кафеля.
- Ты что, останешься здесь? – удивлённо смотрит на него Сэм из-под густой чёлки – Я…
- А что? Ты, что стесняешься передо мной раздеться?
- Нет, просто я смогу вымыться один.
- Заткнись и лезь в ванну – Дин невозмутим – Ты башку никогда нормально от шампуня отмыть не можешь.
Сэм молчит и стягивает шорты. Прошлёпав по полу босыми ногами, неуклюже забирается в ванну и усаживается в воду, хмуро глядя на Дина.
- Ну, чего? – Дин бросает ему мыло – Чего ты смотришь на меня? Не буду я тебя трогать.
Сэм прищуривается.
- Хочешь, мойся со мной.
- Зачем?
- Помнишь, когда мы были у Элен, которая знакомая папы? У нёе был сад и старое персиковое дерево, на котором…
- С которого ты грохнулся и сломал руку. А отец дал мне по морде. Хорошее было время.
- Мы мылись вместе, потому что у неё было мало горячей воды.
- Мы были младше, Сэмми.
- А что изменилось – Сэм роняет мыло в воду и долго ловит его, постоянно выпуская из рук.
Дин садится на край ванны и брызгает на младшего водой.
- Так уже нельзя. Ты не маленький, я не маленький.
- Поэтому мне нельзя приходить к тебе спать?
- Поэтому.
- И почему?
- Сэм, мойся. Повернись, я тебе спину намылю.
Он молча пододвигается ближе и поворачивается спиной.
Кожа у Сэма гладкая и светлая. Родинки под лопатками.
- Почему? – упрямо спрашивает Сэм.
Дин молчит, размазывая островки белой пены по его спине.
- Почему?
- Потому что.
Острые лопатки как закрылки. Дин знает сколько у Сэма родинок наизусть. Пара вдоль позвоночника. Несколько – созвездием, чуть ниже. Плечи. Тонкие руки. Ребра можно считать пальцами. Сэм не худой, Сэм тонкий. И, наверное, он будет высоким. Выше него самого.
- Дин.
- Я не знаю.
- Херня – неожиданно отрезает Сэм.
- Что?
- Херня – повторяет Сэм – Тысячу раз херня, Дин, ты даже ночью не можешь на меня не смотреть, я засыпаю и знаю, что если я повернусь к тебе, то увижу, что ты не спишь.
Дин хватает Сэма за плечо мокрой рукой, вымазанной мыльной пеной, младший уворачивается, но Дин быстрее, он разворачивает Сэма к себе и хватает его за подбородок, вынуждая поднять голову и смотрит в умные и внимательные глаза.
- Никогда не говори слово «херня» при папе. Думаю, в глубине души он считает, что у тебя ещё есть шанс стать президентом – наконец выдыхает Дин – Я вымоюсь с тобой. И сегодня можешь прийти спать ко мне. Только не при отце. Когда мы одни, можешь приходить. Но только когда мы одни. Ты понял меня?
- Да – говорит Сэм – Отпусти меня, мне мыло в рот попадёт.
Дин улыбается.
Он поворачивается к Сэму спиной и стягивает футболку, за ней джинсы.
Вода в ванне почти остыла, и Сэм пододвигается поближе к нему. Он облокачивается на спинку ванны, усаживается по-турецки и рукой шарит по полу, нащупывая штаны, а в них украденную в супермаркете пачку сигарет и зажигалку.
Дин закуривает и дым на фоне ржавого кафеля – полупрозрачная сизая медуза.
Сэм прижимается к его плечу мокрой щекой. Дин вздрагивает и давится затяжкой.
- Эй, Сэмми? Я не зря зову тебя девчонкой?
Сэм молчит. Молчание – это идеальная стратегия. Сэм это точно знает.
Дин неуклюже обнимает его одной рукой, прижимая ближе к себе и Сэм кладёт руку ему на грудь. И закрывает глаза. Возможно, он так и собирается заснуть в стылой воде.
Дин выдыхает дым.
- Сэмми.
- Чего?
- Ты мыться будешь?
- Нет – улыбается Сэм – Дай сигарету.
- Иди в задницу – улыбается Дин в ответ и ерошит его волосы мокрой рукой.
Сэм морщит нос. Обнимает Дина под водой и дрыгает ногами поднимая брызги и взбалтывая густую пену.
Дин курит невозмутимо.
Он мысленно повторяет, что должен научиться отказывать Сэму. И много чего ещё.
- Дин – говорит Сэм – Когда я вырасту, я уеду. Что ты сделаешь тогда?
- Ничего – Дин глубоко затягивается и проводит рукой по голой спине Сэма – Абсолютно ничего.
Шагов никто из них не слышит.
Сэм рядом с Дином как дополнительная дышащая часть тела. Чужая ЦНС и умение морщить нос. Тонкие руки и острые коленки. Он иногда пишет левой рукой. Когда он был меньше, от него всегда пахло молоком и чем-то сладким. Как очень старое клубничное варенье. Живой, дышащий запах.
Дин иногда рассматривает свои руки как будто они принадлежат не ему. В нём самом происходят странные процессы. Он не реагирует на свет и окрик. Он реагирует на Сэма.
Сэму нельзя пенициллин. Сэм спит на боку или спине, закинув руки за голову. Когда ему страшно, он укрывается одеялом с головой.
- Братишка, вода остывает – говорит Дин, но Сэм молчит.
Джон Винчестер стоит на пороге ванной, в его руках два белых пакета.
Сигарета в руках Дина тлеет. Сэм внимательно смотрит на отца.

***

Левая скула горит, во рту он чувствует привкус крови. Всё правильно: он старший и он облажался.
Есть что-то, что нельзя, хотя он и не до конца понимает почему. В этом есть что-то страшное, непонятное, но не постыдное. Что-то страшное, что заставляет его больше бояться себя, а не отца.
Джон стоит справа от заваленной посудой раковины.
Дин не боится отца. Дин знает, что отец прав, потому что в его глазах Джон – это непогрешимый человек с продуктовой сумкой в одной руке и дробовиком в другой. Джон не может лажать или ошибаться. Если Джон ошибётся, то что-то внезапно упадёт и расколется как столп веры.
Дин говорит:
- Сэм не при чём.
И получает ещё раз. Сплёвывает кровь на пол.
- Не выгораживай его. Сэм? Сэм, иди сюда, живо.
Сэм идёт медленно и тихо, словно не касаясь пола ногами. На нём вылинявшие синие пижамные штаны и он босой.
- Подойди ко мне – спокойно говорит Джон.
Он бьёт Сэма без размаха, коротко и точно.
Сэм не вскрикивает, он гордый, его младший, он только втягивает воздух ртом, шумно, отступает и хватает Дина за руку.
- Не трогай его – Джон внимательно смотрит на них обоих – Подойди ко мне.
Джон бьёт ещё раз. Сэм всхлипывает громче.
- Терпи, Сэм.
- Папа.
- Стой на месте, Дин – Джон внимательно изучает его, глаза его двигаются очень быстро, он следит за ними, он оценивает их, он взвешивает.
- Дин… – Сэм смотрит на него снизу вверх. У него яркие, раскровяненые губы.
- Нет, Дин – Джон смотрит в глаза Дину, будто Сэма нет сейчас в кухне на облезлом паркетном полу, в смутном монохромном свете, пробивающемся через неплотно закрытые жалюзи, Сэма нет, худые плечи, яркая кровь – Сэма нет, нет ничего и никого кроме старшего Винчестера и самого Дина, у которого от страха вспотели ладони – Смотри на него внимательно – говорит отец и его голосом для Дина говорит бог, носящий у бедра перевязь с пистолетами и прихрамывающий на правую ногу. Дин почти видит этого бога за спиной у Джона.
- Так будет, если ты облажаешься – слова впечатываются в подреберье как точные удары невидимых кулаков – Будет даже хуже. Много хуже. Сейчас он дышит, он не ранен, ему просто страшно оттого, что происходит то, чего он не может понять. Дин, смотри на меня – отец хватает его за подбородок жёсткими пальцами – Ты никогда не сможешь держать под контролем всё. Ты никогда не можешь ничего не обещать. И поэтому ты не можешь привязать его к себе. Держи его на расстоянии. Но держи крепко. Понял меня? Не смей пытаться дать ему то, чего никогда не сможешь. То, что ты не в состоянии пообещать. Понял, сын? Реши для себя точно, Дин. Ты понял меня?
Дин кивает.
Он понял.
Бог с пистолетами у бёдер улыбается Дину. Он салютует ему и исчезает в монохроме.
- Скажи, что ты понял, Дин.
- Я понял.
- Собирай ваши вещи, мы выезжаем. К рассвету нужно быть в Аризоне.
Дин врос в столешницу руками. Он пытается отодрать пальцы от её края, но руки плохо слушаются его. Сэм сидит на полу, у него мокрые волосы и с них течёт на плечи и пол.
Дин проходит мимо.
Он слышит как Джон успокаивает его плачущего брата и ускоряет шаг.
Дину теперь есть о чём поговорить с богом из монохрома. Этот бог кажется умным чуваком. Он, возможно, не даст Дину запороть всё.
Проходя мимо ванной он видит, что краны прорвало и вода хлещет на пол, прозрачная, чистая. Пар поднимается к потолку и полотенца на зеркале нет. Дин видит своё лицо и лица ещё нескольких чужаков, внимательно смотрящих на него из зеркала.

Вневременная фаза.

- Ну, и тогда, когда эта красотка так поворачивается ко мне и снимает платье, просто, одним движением, вот, она была в платье, а вот уже в костюме Евы. А я…
- Мычишь и пускаешь слюни.
- Твою мать, Сэм, ты любую историю способен запороть – комично возмущается Дин.
Сэм не улыбается.
- Э, старик… ты чего… устал? Хочешь, я поведу?
- Нет. Я вожу так редко, что даже зарубки делать не приходится. Заткнись и лучше спи пока можешь. Нам ещё миль двадцать до мотеля. И стемнеет через час. Ебаный в рот.
- Э…Сэмми, принцессам нельзя говорить такие слова. Иначе изо рта у них посыплются жабы и змеи, вместо цветов и бриллиантов. Когда ты в последний раз одаривал меня бриллиантами… Ты чего, старик?
Сэм сворачивает на обочину и прижимает руки к лицу.
- Не могу. Голова раскалывается.
- Опять видение? Сэмми, не ори, да что с тобой. Эй, братишка, ну, посмотри на меня.
- Не тряси меня, Дин – Сэм тяжело и часто дышит – Я ничего не вижу… так не вижу. Но голова…
- Заткнись и не вой – внезапно резко говорит Дин и отнимает сэмовы руки от лица.
Касается его лба сначала ладонями, затем шершавыми губами. Быстро, Сэм едва успевает почувствовать прикосновение. Дин сильно сжимает его виски ладонями, так, что Сэм перестаёт чувствовать боль и глубоко вдыхает. Перед его глазами в ставшем внезапно плотным и разреженным воздухе мелькают синеватые электрические искры.
- Сначала нужно успокоиться, это вроде как точно, да – негромко и хрипло шепчет Дин, массируя его виски – Ты ничего не видел, так?
- Нет – выдавливает из себя Сэм – Отпусти меня уже. Мы не можем ехать дальше, я тебя довезу не дальше первого столба.
- Я поведу – пожимает плечами Дин.
- Ты заснёшь на ходу – чуть морщится Сэм – Нужно отогнать машину подальше от дороги. Откинешь передние сидения, и ляжем спать.
- Чтобы нас замела первая же патрульная машина?
- Тут в четверть миле кукурузное поле, с дороги ничего не будет видно.
- Отлично, Сэмми. Всю жизнь мечтал спать посреди кукурузы, чтобы меня с утра пораньше пришил полоумный фермер, уверенный, что это я вчера лишил девственности его дочь.
Они выходят из машины и меняются местами, Дин замечает, что Сэм обнимает себя руками при ходьбе и низко пригибает голову. Его бьёт дрожь, он чуть покачивается на носках прежде чем сделать следующий шаг.
Чёртов Сэм.
Узкая тропа ведёт к полю от обочины и их изрядно трясёт, Дин выворачивает руль влево и сносит первые два ряда кукурузы так, что они оказываются окружёнными ею с трёх сторон. Листья распластываются на лобовом стекле, чёрные, на фоне сумеречного края неба.
Сэм откидывается на спинку кресла и закрывает руками глаза.
- Выйди, я откину сидения – Дин с трудом открывает дверь, сшибая очередной кукурузный початок.
Когда двери машины снова захлопываются за ними, Сэм выключает негромкое радио и растягивается во весь рост на разложенных креслах. Его трясёт, он закрывает голову руками.
Лет десять назад у них была игра.
- Сэмми, повернись ко мне – Дин тянет его за плечо и укрывает своей курткой – Это не лихорадка, а значит пройдёт. Правда, я лучший врач по эту сторону океана? Нам совсем нельзя в больницу. Переживёшь, как думаешь?
Лет десять назад. Мотели тоже попадались не всегда чистые. Однажды какой-то обкуренный, татуированный урод с шилом в жопе и пулей в голове, взявший в заложники свою полуживую подружку палил в коридоре, и консьерж, пока его не свалило несчастливым рикошетом, бегал и стучал в двери.
Дин придумал игру. Наверное, это было чуть больше десяти лет назад. Сэмми тогда ещё вёлся на его сказки.
- Нет… нам не нужно в больницу – Сэм и не думает поворачиваться – Это как перед видением. Только очень… долго, гораздо дольше.
Игра состояла в том, что Сэмми становился самой тихой мышкой. Он должен был лежать, спрятавшись за диваном, а Дин лежал на нём – живым и дышащим щитом.
- Сэмми, повернись.
Нужно было ещё считать до хрен-знает-скольки, как уже сейчас Дин понимал – это было самой бездарной частью игры, но тогда он гадал на какой цифре у гавнюка кончатся патроны. Сэм был очень тихой и правильной мышкой.
- Ты споёшь мне колыбельную?
- Расскажу грёбаную сказку. Я сказал, повернись – устало выдыхает Дин и Сэм нехотя поворачивается, не зная куда деть руки.
Дин хватает его за рубашку и притягивает к себе. Неуклюже и осторожно укладывает сэмову голову на сгиб своей руки. Она тяжёлая, Дин полагает это оттого, что Сэмми слишком много думает или от его умения смотреть проклятые картинки в голове.
Сэм молчит. Он знает когда молчать.
- Чего ты? – удивляется Дин, когда Сэм шмыгает носом.
- Плачу от твоей доброты. Поцелуй меня в лоб. Или ещё куда.
- Я поцелую тебя в задницу, если ты ещё что-нибудь отмочишь – ворчит Дин, зачем-то укрывая их обоих с головой своей курткой.
Они дышат очень близко, им тесно и Сэм складывает длинные ноги поверх его. Он изредка вздрагивает, верно, когда не может справиться с болью и Дин успокаивающе хлопает его по плечу под курткой.
Более дурного жеста, чем похлопывание по плечу не существует на земле.
Дину кажется, он должен сделать что-то ещё. Поменяться с Сэмом головами на время. Получить порционно боль вместо него.
Что-то ещё.
- Дин, ещё раз хлопнешь меня по спине, и я с тобой что-нибудь сделаю.
Дин молчит и, неловко повернув голову, утыкается носом в щёку брата. Под курткой тёмно, но он видит Сэма кожным зрением. Это кожное зрение лучше всех остальных зрений и чувств вместе взятых. Он знает, что на коже Сэма микроскопические капли пота, он знает, что он чуть приоткрыл рот, он знает, что у него сухие, обветренные губы.
Дин бездумно и коротко целует его в открытый рот.
Сэм молчит.
- Ты что-то говорил про задницу – наконец шепчет он.
- Плохая шутка. Спи, Сэмми, сделай вид, что тебе не больно. Тогда всё пройдёт.
Сэм усмехается.
Стёкла машины золотистые, как выдержанный виски, за окном виднеются только кукурузные стебли на фоне однотонного закатного неба.
Сэм спит с открытыми глазами спиной к Дину. Его глаза двигаются как у спящего, в кулаке он сжимает край диновой рубашки. Сон накрыл его. Тяжесть тела брата за спиной больше не ощущается, Сэм парит, под ним нет машины. Сон как плотная мокрая ткань лёг на его лицо, Сэм вдыхает, в горло просачиваются комки спёртого влажного воздуха, он силится открыть глаза шире, он чувствует густую воду и песок под ресницами.
Когда же он наконец открывает глаза, то оказывается на берегу холодного моря. За его спиной лес, а над ним цветёт гнилостно-зелёное небо, в воздухе разлит тонкий запах тления, в воздухе ­­­– невидимые золотистые споры и тонкие нити, он вдыхает их, и они отзываются в его сознании звуком, как громкие клавиши.
Снег песочного цвета. Рыхлый, подтаявший и будто бы тоже гнилой. Сэм шагает вперёд и не оставляя следов, не проваливаясь, доходит до берега моря, заваленного красными водорослями. Кое-где растёт густой алый мох.
Сэм ступает осторожно. Он не хочет чтобы его видели.
Жирные белые чайки над морем.
У воды стоит Желтоглазый и мыском ботинка расшвыривает блестящую гальку
- Чего братишку не взял? – говорит он, стоя к Сэму спиной – Бросил, а сам пошёл. Тут неплохо. Не Малибу, согласен. Девчонок сделать? В купальниках?
- Ты меня притащил сюда? – спрашивает Сэм, взвешивая слова.
- Я, я – поворачивается демон – Прогуляешься со мной? Поговорим о шкуре твоего брата и о том, как он сейчас гладит твою спину под потной футболкой, уверенный, что ты спишь? Навестишь папу? Он неплохо устроился. Голова не болит? Иди, встань рядом со мной, Сэм. Нам в одной упряжке не бежать, но если ты запорешь такой отличный сценарий, спросят с меня. Иди сюда, я научу тебя конформности.
- Пошёл нахер – беззлобно бросает Сэм – Не трогай моего брата. Не говори о моём отце. Принеси мне кофе и убери эту дрянь их воздуха. Провались к чёрту и дай мне выспаться.
Они оба громко и напряжённо смеются.
- Винчестеры – пропащая порода – показывает зубы Желтоглазый – Ты проснёшься и будешь уверен, что это банальный парапсихоз. Или ничего не вспомнишь. Даже если я сейчас взвешу тебе три истины и выдам набор ножей для стейка впридачу.
- И? – Сэм неуверенно ступает на кажущуюся покрытой нефтяной плёнкой гальку и оказывается рядом с демоном.
Желтоглазый одет в шинель.
- Я тебе скажу как спасти брата – он идёт вперёд, делая короткие, ровные, уверенные шаги. Галька разлетается из-под его ботинок.
- А я?
- А ты послушаешь – смеётся демон.
Сэм подстраивается под его шаг. На нём такая же шинель. Он сильно сутулится.
- Сэмми, это старо как мир – говорит Желтоглазый – Спи с ним. Ешь с ним. Охоться с ним. Трахай его. Или пусть он трахает тебя. Привяжи его к себе, сделай его тобой. Когда за ним придут Гончие, ты сможешь ломать им хребты щелчком пальца. Взорвёшь всё вместе с Голливудом и Чернобылем. Мир горит быстро – он хлопает Сэма по плечу и Сэм падает на колени, руками в скользкую гальку, исходящую нефтью.
Желтоглазый исчезает, исчезает зелёное небо, воздух, камни под его руками и мерно шумящее море, всё трещит по швам, его опутывают красные водоросли и он, задыхаясь в безвоздушном пространстве, падает куда-то.
Первое, что он видит, это чернота и вспышки под собственными веками.
Сэм открывает глаза. Ломкий свет утра заполняет машину, окна и обе задние двери открыты. Он вываливается наружу, моргая и щурясь.
На капоте импалы сидит Дин и бесшумно постукивает себя по коленям в такт неведомой музыке.
- …утро – звуки медленно возвращаются к Сэму. Он слышит негромкую музыку и шелест кукурузных листьев – Как голова.
- Хорошо – отвечает он и устраивается рядом с Дином – Ни одного фермера?
- Ни одного грёбаного фермера – соглашается Дин – И ни одной маленькой блондинки в костюме чир-лидера. Видишь, я поцеловал тебя и всё прошло.
Сэм смотрит в небо.

3.

Они застряли далеко не доезжая до Тусона.
Однозначно после Альбукерке и Оклахома-Сити, но даже не проехав Эль-пасо. Был конец ноября и Сэм шмыгал носом как какой-нибудь шмыгательный завод. Дин прихрамывал, потому что часть бетонного блока, который головой прошиб очумелый раненый оборотень, прилетела ему на ногу. Оборотня он застрелил из шестизарядника. Но нога от этого меньше болеть не стала.
Отец чётко разграничил приоритеты и поехал на охоту один.
Им пришлось торчать в мотеле как в старые добрые времена, с той лишь разницей, что теперь угрюмый Сэм святотатствовал, кромсая подаренным на одиннадцатилетние ножом свой плохо прожаренный магазинный стейк и пялясь в книгу.
Сэм стал угрюмым едва ему исполнилось двенадцать.
Дин всё списывал на пубертатный период.
Когда Сэм, мышка, Сэмми впервые вмазал ему так, что что-то опасно хрустнуло в переносице, Дин перестал трепать пубертатный период почём зря. Конечно, удар был случайностью, Дин не ожидал, подставился, но, увидев свою кровь на кулаке Сэма и почувствовав её же, тёплую, на верхней губе, он понял – что-то изменилось. И, изменившись, это что-то определённо пошло не так. Однако Дин был уверен, что кто-кто, а он точно был не при чём.
Всё потому, что он был почти идеальным старшим братом.
Он нигде не облажался.
Дин допускал также, что Сэмми напыщенный сопляк, просто потому что в четырнадцать просто нельзя не быть напыщенными сопляком. Но это был его Сэм. И всё, что с ним происходило касалось Дина напрямую. И Дин ненавидел это скользкое чувство. Это странное молчание, сэмовы внимательные глаза и резкую улыбку.
- Сэм – осторожно начинает он – Сэм, ты меня слышишь?
- Ну? – спрашивает Сэм, переворачивая страницу – Очередное гениальное предложение?
- Я тут спросить хочу. Давно ты… давно ты дрочишь на мои порножурналы? Твоя сперма до сих пор пахнет конфетами.
- А давно ты обнюхиваешь свои порножурналы? – не поворачиваясь отвечает Сэм.
- Очко – выдыхает Дин – Я вырастил достойного противника.
- Именно. Вырастил. Твоя миссия закончена. Можешь пойти выпить пива.
- Сэм, что ты читаешь.
- Бар недалеко.
- Грёбаный идиот.
- От порога – прямо. Потом налево. И дверь закрой.
- Провались – ворчит Дин, намеренно роняет стул и, схватив с вешалки куртку, выходит за дверь.
Сэм знает, что он не зол.
Даже если Сэм не видел его лица, он уверен – брат улыбался. Опять.
Сэм встаёт из-за стола и скармливает книгу пустому мусорному ведру. Хлопает крышка. Он поднимает стул, ставит его на место и уходит в спальню. Кровать Дина не заправлена, смятое покрывало валяется поверх простыни, одеяло на полу.
Сэм считает, что Дин свинья.
Его собственная кровать заправлена почти как в казарме. Покрывало выровнено, пять дюймов от пола. Дин – свинья, Сэм почти уверен. Он путает их щётки в ванной, он ест на постели, оставляя крошки и сваливая мусор рядом с тумбой, он приходит поздно и от него нередко порядочно несёт алкоголем, а когда он нажрался какого-то слишком уж дешёвого пойла, его стошнило в сэмов рюкзак. Дин наглеет по времени. Когда отца долго нет, он таскает девчонок и отправляет Сэма на кухню.
За это Сэм ненавидит его больше всего.
В конце концов обблёванный рюкзак Дин выстирал. А от запаха сладких духов его подружек на одну ночь у Сэма странно першит в горле.
Он никогда не замечал в себе такой странной неприязни к незнакомым девушкам. Но к тем, кого он замечал встающими с диновой постели и торопливо надевающими трусики, Сэм начинал испытывать иррациональную ненависть.
Он прочитал в одном журнале, что это братская ревность.
Он прочитал в другом журнале, что это банальная зависть.
Он прочитал в третьем, что это гомосексуальные наклонности. Помноженные на ревность.
Последний журнал вызывал очень мало доверия. Судя по полуголым красоткам на его страницах, текст набирал кто-то в меру грамотный и не в меру безголовый.
Сэм решил остановиться на первом вердикте. Первый вердикт незамысловат. И почти ему нравится.
Сэм садится на динову кровать и, немного подумав, падает на спину. Простыни пахнут Дином. Этот запах Сэм не может описать, он только помнит его и всегда может узнать.
Он забирается на кровать с ногами, не снимая кроссовок, вытягивается во весь рост и обнимает обеими руками подушку. Около девяти вечера, свет горит и шторы задёрнуты, Дин может вовсе не показаться до утра.
Сэм решает, что всё в порядке.

***

Его будит болтовня.
И Дин поёт.
Что-то отвратное, что Сэм просто на дух выносить не может. Азию. Чёртову Азию. У Дина почти нет слуха, а от явно немалого количества выпитого нет ещё и голоса.
Сэм осторожно поворачивается, сонно вдыхает. Он уверен, что из-за скомканного покрывала его не видно.
Зато ему видно почти всё. Грязное колено диновых джинсов, одна пара аккуратных светлых кед у кровати и одна – лакированных сапожек на высоком каблуке. Три голоса. Пьяный – его брата. Неуверенный – обладательницы кед и высокий – брюнетки с сапогами. Сэм так и зовёт её мысленно. В его сознании облик брюнетки и выхваченные сонными глазами из пространства сапоги сразу же сливаются воедино как панорамные картинки на больших калейдоскопах, и то ли брюнетка обладает чёрной, блестящей кожей и шпилькой, торчащей над левой грудью, то ли сапоги – головой, ногами и копной волос.
- Всё ведь отлично, да? – спрашивает Дин у девушек и заваливается на спину.
Брюнетка гладит его живот под футболкой.
У второй девушки приятный голос. Сэм не видит её лица, но её голос вызывает доверие. Таким нужно спрашивать: «Всё ли у вас в порядке, сэр? Чем я могу помочь?», таким голосом нужно молчать в ответ на благословение неуклюжих монашек. Вторая девушка не хихикает как брюнетка, не шепчет Дину на ухо и не теребит пряжку его ремня.
- Отлично, Шон. Очень хорошо. Хочешь прямо сейчас? Мы обе готовы… – брюнетка тянет пряжку ремня его брата, стягивает ремень, тянет вниз молнию.
Дин назвался не своим именем. Сэм чуть отодвигает одеяло, чтобы видеть девушек и Дина. Он уверен, что они не собираются. Дин никогда не был настолько пьян, чтобы делать это, когда Сэм в комнате.
Сейчас он встанет и растолкает его. Скажет, что ему нужно выйти. Просто нужно и всё тут. Скажет, ну, пожалуйста, Сэмми, пятьдесят баксов, вести машину когда отца нет, выбирать радиостанцию, всё что хочешь, Сэмми, только выйди.
Но Дин не двигается с места. Он постанывает, хотя у него и не стоит от выпитого. Брюнетка проводит языком по его животу и стягивает джинсы ниже. Она наклоняется и вбирает его член целиком.
Обзор Сэму загораживает спина второй девушки. На ней обтягивающая желтая футболка с косой надписью и неясным в приглушённом свете логотипом и короткая юбка. Когда она наклоняется широко расставив ноги, Сэм видит идеально белую кожу внутренней стороны её бёдер и изжелта-жёлтые, подживающие, и багровые кровоподтёки. На ней нет белья.
Дин молча и резко подбрасывает бёдра вверх, брюнетка держит его член в кулаке, накрывая полными, влажными губами головку.
У второй девушки светлые волосы. Нежный, красивый оттенок, насколько Сэм может видеть в приглушённом свете ламп. На её спине язвы. Розоватые, воспалённые, влажно блестящие как маленькие жадные рты.
Дин это видел?
Нет, Дин не видел и не видит. Дин кончает в рот брюнетке, она приоткрывает губы, напоказ, порочно, как в порнофильме, подставляет рот под брызги матовой полупрозрачной жидкости.
- Дин – громко говорит Сэм и всё замирает.
- Твою, мать, Сэм! – орёт Дин – Пошёл вон отсюда – он пытается прикрыться, прижимает руки к паху и быстро заправляет член в штаны – Проваливай!
- Дин, она – Сэм садится на кровати – Посмотри на её спину. Она вся в язвах. Они гноятся, на них кровь, Дин, ты, что не видишь, Дин?
- То, что я вижу – это то, что тебе следует убраться, пока я тебе не вмазал и не выставил сам – Дин встаёт с кровати, его немного шатает, но он уверенно подходит к Сэму и хватает его за ворот рубашки.
- Кто это? – облизываясь спрашивает брюнетка.
Она полураздета и гладит грудь светловолосой девушки. У неё кофейного цвета проколотые соски.
- Мой брат – коротко отвечает Дин, всё ещё держа Сэма.
- Он назвал тебя Дином.
- Меня так зовут.
- Неплохо – тянет брюнетка, целуя светловолосую девушку.
Сэм видит язвы и струпы на её лице. Она улыбается Сэму.
- Дин! – Сэм хватает его за руки, притягивая к себе и, оказавшись на одном уровне с ним, выдыхает ему в лицо – Дин, ты что, не видишь?! – он кричит, дёргая брата за руку.
Брюнетка сосредоточенно полирует соски запрокинувшей голову светловолосой девушки, от её рта тянется коротко поблёскивающая нить слюны.
Дин смотрит на Сэма так, как если бы он в одночасье сошёл с ума.
- Сэмми. Сэмми, ты одурел. Отравился что ли. Когда я ещё попаду на такое шоу?
- Младший братишка ревнует – наконец заговаривает полураздетая вторая девушка – А что если нам научить его кое-чему. Он хорошенький. У него есть кто-то?
- Пошла ты – Дин внимательно смотрит на неё.
Сэм вцепился в его руку мёртвой хваткой.
- Пошёл ты сам – светловолосая изгибается и, улыбаясь, шире разводит ноги – Назвался не своим именем и нам тебе верить? Давай, иди сюда, Дин. И веди братишку. Видишь, как он смотрит?
Дин переводит взгляд на Сэма. Расширенные зрачки, дрожащие руки, вцепившиеся в его рукав.
- Сэмми? Ты как? – Дин трясёт его за плечо – Не маленький уже. Хочешь?
- Н-нет, Дин – Сэм бешено мотает головой, пытаясь отползти назад и при этом не выпустить рукава диновой рубашки.
- Сэмми – Дин наклоняется близко к нему, так, что их носы почти соприкасаются и шепчет прямо в его губы – Посмотри, они красивые. Если не хочешь, уйди. Хочешь, пойдём со мной. Тебе хорошо будет, а? Братишка? – Дин улыбается горячечной улыбкой, от его дыхания резко пахнет спиртом.
Сэм смотрит на Дина. Перед ним человек, в котором он не уверен. Но этот человек пахнет Дином и Сэм знает, что ему можно доверять. Дин не видит язв и струпьев хорошенькой девчонки. Может, их и вовсе нет. Дин не стал бы лгать ему. Дин бы не позволил ничему случиться.
Как яблоки не падают вверх. Ничего не случится, пока брат с ним.
Он послушно даёт уложить себя на кровать и брюнетка улыбается ему, расстёгивая тонкими, ловкими пальцами болты на его джинсах. Сэм не чувствует ничего, когда она запускает руку за резинку его трусов.
Он смотрит в потолок, стараясь не повернуть головы и не смотреть на брата.
Ему душно и он совсем ничего не чувствует. Брюнетка улыбается как будто всё хорошо и значит всё хорошо. Потолок чуть покачивается и кровать под Сэмом тоже покачивается будто они плывут, лампы стали ещё более тусклыми или это темнеет у него в глазах, Сэм делает глубокий вдох, но воздуха в комнате нет и он задыхается, всё вокруг стремительно чернеет и перед тем как закрыть глаза Сэм видит светловолосую девушку лежащей с задранной юбкой на футбольном поле, её белую кожу покрывают царапины и синяки, она улыбается цветущим струпьями лицом, а между её раздвинутых ног, мыском ботинка упираясь в её бедро, спиной к Сэму, стоит человек в чёрной куртке. Он резко оборачивается и последнее, что видит Сэм перед тем как перестать осознавать реальность вокруг себя – это кислотно-жёлтый цвет его глаз.
- Вымётывайтесь нахер, обе – веско говорит Дин.
Комната наполняется смутным шуршанием, вспыхивает яркий свет.
Дин застёгивает на нём штаны и бьёт по щекам.

***

В углах залегли глубокие, влажные тени.
Одну лампу Дин разбил. Она упала между массивной тумбой и стеной.
Сэм сжимает в руках клетчатый край рубашки брата. Он лежит головой на груди Дина, они оба укрыты одеялом.
- Они ушли, Сэмми.
- Да – негромко отвечает Сэм.
Дин под одеялом сжимает его предплечье.
- Прости, Сэм.
- За что?
- Я мог не напиваться.
- Я мог не отрубаться и не вопить.
- Я больше никого не притащу. Ни одной девки, правда, Сэм.
- Я должен обрадоваться?
- Ты должен заткнуться – Дин кладёт руки ему на плечи.
Волосы на затылке Сэма мокрые. Дин касается его шеи и отдёргивает руку.
- Ты чего? – удивляется Сэм.
- Ты больше не ори так.
Сэм молчит.
- Что произошло, Сэм.
- Я не хочу говорить сейчас.
- Хорошо. Скажешь потом. Ты – Дин заминается – Всё же в порядке?
Это – контрольная фраза.
- Да.
- Это хорошо, Сэмми, это очень хорошо. Ты хочешь чего-нибудь?
Сэм смеётся и его локоть впивается в диновы рёбра.
- Я просто так спросил – признаётся Дин – Чтобы что-то сказать.
Сэм улыбается его честности и оборачивается чтобы видеть лицо брата.
У него расширенные зрачки. Тонкий ободок радужки болотно-зелёного цвета. Сэм видел у Дина такие глаза, когда тот приходил с охоты. Тогда он садился на пол, спиной привалившись к кровати и долго вертел в руках нож. Рассматривал лезвие, будто оно могло показать ему будущее или девчонку в душе.
- Ты – сглатывает Сэм – Я тебе потом всё скажу. Правда. Ты злишься что ли?
- Нет – отвечает Дин севшим, ломким голосом – Всё в порядке, братишка.
Сэм чувствует, что Дин напрягся и он знает причину.
- У тебя стоит – негромко и буднично замечает он.
- У тебя тоже.
Сэм знает, что Дин не врёт.
– Я лучше пойду. Давай, слезай с меня, Сэмми. Справишься уже с этой проблемой, правда? – Дин неловко улыбается и порывается встать.
Сэм не двигается с места, расслабленно прижимаясь к нему.
- Сэмми – нерешительно начинает Дин – Ты бы что ли…
Сэм смотрит на пустую стену перед собой. Он думает, что если не смотреть сейчас на брата, то, тот факт, что он расстёгивает диновы штаны может остаться незамеченным.
Сэм никогда так не хотел, чтобы Дин просто молчал и смотрел на стену вместе с ним. Но Дин, конечно же, не мочит.
- Сэм, нет – спокойно говорит он – Не нужно.
- Почему же – Сэм не оборачивается, его спина напряжена, одна рука поверх одеяла – Это ведь не то, что ты хотел сделать с брюнеткой. Или с той, второй – он сглатывает – Это другое.
- Не...
- Мне нужно – говорит Сэм.
Он представляет как стена перед его глазами покрывается трещинами.
- Ты… – шумно вдыхает Дин – Тебе нужно, что?
- Это – неопределённо говорит Сэм.
Дин разворачивает его к себе.
Сэм внимательно смотрит на него: широко открытые глаза, плотно сжатые губы.
Дин откидывает одеяло. Он быстрый, Сэм оказывается лежащим на кровати, Дин над ним, задирает вверх его футболку, касается живота. Взвешенные, точные движения. Сэм вдыхает когда Дин обхватывает одной рукой его член, а другой жёстко прижимает его к кровати.
Невидимый метроном отсчитывает секунды.
Лицо Дина не выражает никаких эмоций. Он быстро двигает рукой.
Сэм пытается податься навстречу, коротко стонет и тут же сам зажимает себе рот ладонью.
Ни звука. Тишина и влажный полумрак.
Кончая, Сэм поворачивает голову в сторону чтобы не чувствовать на себе внимательный взгляд брата.
Дин вытирает перепачканную его спермой руку о свою футболку. Поправляет на тяжело дышащем Сэме бельё, застёгивает его джинсы.
- Что-нибудь ещё? – спрашивает он, поднявшись с кровати.
- Поцелуй меня в лоб. Как шесть лет назад, перед сном.
- Ты чёртов псих, Сэмми – говорит Дин и уходит в ванную.
Сэм хочет пойти за ним.
Но вместо этого он остаётся лежать в той же позе, в которой его оставил брат. Вытянувшись на спине, одна рука за головой, вторая на расстёгнутом ремне. Он пытается скосить глаза на стену, хотя и без того знает, что с ней ничего не произошло. Стена ровная и чистая. Ни единой трещины.
Дин выходит из ванной примерно через одну вечность и пятнадцать минут. Он садится рядом с Сэмом.
- Скажешь папе? – спрашивает Сэм.
- Думаю да – отзывается Дин – Я скажу ему примерно так. Я пошёл в бар и выжрал там четверть бутылки джина. Подцепил двух девчонок и привёл их сюда. Одна из них хотела трахнуть Сэма. Когда она отсасывала ему, он заорал и отключился. Потом я ему подрочил и всё пришло в норму. Как думаешь, папа даст мне медаль?
- Кто ещё из нас чёртов псих.
- Сэм.
- Да?
- Никогда больше не проси меня.
- Да. Я сегодня посплю здесь.
Дин встаёт и идёт к другой кровати. Торопливо раздевается и гасит единственную лампу.
В темноте Сэм протягивает руку к кровати Дина, зная, что расстояние равно примерно трём с половиной шагам. Рука повисает в воздухе.
- Дин?
- Что?
- О чём ты думал, когда был в ванной – демократично спрашивает Сэм.
- О том как кормил тебя маленького из бутылочки. Заткнись и спи.
Сэм укрывается одеялом с головой.

Дата добавления: 2015-10-29