Послушание Старцу Ефрему

Отец Ефрем и отец Иосиф были простыми, добрыми и незло­бивыми старчиками. Они происходили из Северного Эпира, были сродниками и монашествовали вместе в Катунаках в Благовещенской келлии, чуть ниже общины Старца Даниила.

В миру отец Ефрем был женат и имел восемь детей. Од­нажды к нему пришло желание стать монахом. Жена его, однако, не хотела, чтобы он ее оставил. Поэтому он сотворил горячую молитву, чтобы ему открылся путь к монашеству. И вскоре его дети начали один за другим умирать. Тогда жена сказала ему: «Быстро собирай­ся и уходи! Иди в монахи, чтобы у меня осталась хоть пара детей в утешение!» И тот, получив ее согласие, собрался и ушел и стал мо­нахом в Катунаках, где уже подвизался его тесть отец Иосиф.

Они прожили там много лет и были преемниками первого кти­тора каливы, отца Никодима из монастыря Святого Дионисия. Отец Никодим был ученым писателем и исихастом. Он оставил административную должность в монастыре, чтобы больше пре­даваться аскетическому подвигу и молитве. Так он пришел в уеди­ненные Катунаки и построил каливу с церковкой Благовещения Пресвятой Богородицы. Она была такой маленькой, что там могли поместиться только три человека. Отец Иосиф был у него послуш­ником, а затем к ним пришел и отец Ефрем. Старцы Ефрем и Ио­сиф не только унаследовали аскетический дух этого преподобного мужа, но и получили его отеческое благословение.

Об их аскетизме и простоте говорит такой случай. У отца Еф­рема однажды упал и разбился горшок с макаронами. Пошел отец Ефрем к своему Старцу, отцу Иосифу, и сказал:

— Старче, у меня упал и разбился горшок.

— Ну, тогда поедим прямо там.

И они сели и ели прямо с земли. Но как им было отделить пищу от земли? Поэтому они съели то, что было сверху.

Когда в 1924 году их нашли Франциск и отец Арсений, те уже до­стигли глубокой старости. Старец Ефрем очень радовался приходу двух новых послушников. Он часто плакал, расчувствовавшись, видя их готовность к совершенному послушанию.

* * *

Как-то раз один монах родом с Крита, живший по соседству в Катунаках, начал кричать и ругать старца Ефрема совершен­но несправедливо, из-за какого-то недоразумения с границей между их земельными участками. Он устроил старцу Ефрему жуткий нагоняй и выволочку, орал на него, не переставая: «Ты негодяй! Такой-сякой!» Кричал он, кричал, а бедный старчик, поскольку был кроток и прост, не мог ответить ему тем же и по­тому только восклицал: «Что терплю я от этого человека! Что терплю!»

Молодой Франциск, страсти которого были еще живы, загорел­ся гневом. Он хотел выскочить и поставить на место зарвавшегося монаха, напрасно обижавшего старца. «Если я сейчас выйду, будет ему от меня», — подумал он. Негодование и гнев закипели в нем, ведь от природы он был очень гневлив. Гнев говорил ему: «Выйди и задай ему!» Но как только Франциск осознал, что выйди он — и страшно представить, что может случиться, так сдержал себя и сразу прибежал в церковь Благовещения. Там он пал на землю и стал призывать Пресвятую Богородицу, чтобы Она удержала его от крайностей: «Помоги мне, Матерь Божия! Не дай мне выско­чить! Помоги мне, Христе мой, спаси мя, ибо, если сейчас выскочу, не знаю, что будет. Помоги мне, спаси мя, уйми эту страсть!»

Плача и рыдая, орошая землю горячими слезами, он увидел, что страсть гнева отступила, что он успокоился и к нему вернулась яс­ность ума. Только тогда Франциск вышел и уладил дело с большой любовью и ласково: «Ну, полно, полно! Мы пришли сюда не для того, чтобы владеть каливами, оливковыми деревьями и скалами. Мы пришли сюда ради нашей души, ради любви. Если потеряем любовь, то потеряем Бога. Лучше ничего не иметь, но иметь лю­бовь. И напротив, если оставим в себе ненависть, что выйдет, отче? Мы оставили родителей, оставили все, что у нас было, а теперь бу­дем ссориться из-за земного? Станем посмешищем для ангелов, людей и всего света?» И монах тот утихомирился.

Позднее Старец Иосиф признавался нам: «Если бы я не совла­дал с гневом в тот день, то, возможно, и убил бы этого монаха, по­тому что у меня было столько отваги и силы, что мог схватиться с десятью и справиться с ними. Это была моя первая победа в начале послушнического поприща. С тех пор я почувствовал, что гнев и ярость во мне уменьшились и не имеют прежней силы. Кротость начала согревать мое сердце».

Новоначальный Франциск задушил свой гнев, а тот монах, не сделав того же, прожил со своей страстью всю жизнь. Говорят: страсти стареют и умирают вместе с человеком. Так и того невос­питанного старчика до глубокой старости сопровождал гнев, не за­душенный им. Этот сосед-грубиян постоянно создавал множество искушений для Франциска. Не передать, что пришлось ему пере­жить от этого несчастного. Он проклинал Франциска, обвинял, не оставлял в покое. Но Франциск изо всех сил проявлял терпение, как это видно из одного его письма: «Если бы я решил рассказать, что я выносил каждый день от этой страсти, то должен был бы на­писать книгу. Ибо Бог, желая меня освободить, посылал мне вся­кие ухищрения: чтобы несправедливо мне досаждали, чтобы меня оскорбляли, чтобы меня искушали. Не простые колкости, а спо­собные убить. И терпя, и удушая в себе сатану крайним терпением, я получил избавление от этого зла».

Итак, Франциск сказал себе: «Свое мужество на Святой Горе я должен проявить в борьбе с диаволом и страстями. Если я не сде­лаю этого, значит, проиграл». Так он и говорил про свои страсти: «Или я их, или они меня. Или победить, или пропасть». Из этой битвы и борьбы он вышел, в конце концов, великим победителем.

Старец Ефрем благословил Франциска и отца Арсения подви­заться, сколько они могут, а исповедоваться — тому духовнику, какой будет им по душе. Они готовили для старчиков еду и после этого были свободны.

Чуть выше их каливы, в очень труднодоступном месте, была пещерка. Стоит поскользнуться — и костей не соберешь. Там и подвизался Франциск. Взяв благословение старца Ефрема, он шел туда, закрывал за собой вход и совершал умную молитву. Он сидел там часами и молился.

Иногда они ходили с отцом Арсением подвизаться в одно место пониже, называвшееся Алики. Однажды они там отшельничали це­лую неделю. Когда они вернулись, старец Ефрем спросил: «Слу­шайте, дети, где вы подвизаетесь? Куда вы ходите? Возьмите и меня с собой». Но он, по старости, уже с трудом переставлял ноги. Взя­ли его Франциск с отцом Арсением и привели в одну пещеру внизу, возле моря. Была у них и удочка, чтобы ловить для старца рыбу. Но скоро он сказал: «Слушайте, дети, нехорошо мне. Отведите-ка меня назад». И как только они отвели его наверх, старец Ефрем слег по своей старческой слабости.

* * *

Вскоре умер собрат отца Ефрема, Старец Иосиф. Старец Ефрем решил, что Франциск уже готов принять монашеский постриг. Но так как они были зилотами, духовный собор Великой Лавры долго колебался, прежде чем дать на это благословение. В конце концов достойное поведение братии Старца Ефрема сняло все сомнения. Постриг Франциска состоялся 31 августа 1925 года, в воскресенье, на праздник Положения Честного Пояса Пресвятой Богородицы.

Франциск был пострижен в великую схиму с именем Иосиф. Он получил имя своего недавно преставившегося Старца. Ему было тогда двадцать восемь лет, четыре из которых он прожил на Афоне. Постриг был совершен в пещере Святого Афанасия Афонского.

Чтобы больше подвизаться в Иисусовой молитве, которая требует безмолвия, отец Иосиф у одной скалы соорудил с помо­щью досок что-то вроде пещеры. Эта пещерка была настолько мала, что он еле-еле туда помещался. Вряд ли ее длина, ширина и высота достигали хотя бы полутора метров.

Каждый вечер, после пробуждения на закате солнца, он шел туда и проводил в молитве и слезах шесть часов. Он заводил бу­дильник, чтобы знать, когда пройдут шесть часов и пора оста­новиться, и ставил его подальше, чтобы тиканье не мешало.

Однажды отцу Иосифу было видение. Это произошло в ночь на Богоявление. В Катунаках служилось всенощное бдение, а отец Иосиф редко ходил на праздничные бдения и престоль­ные праздники, поскольку соблюдал не пустынническую, а за­творническую строгость. Около полуночи, как только он начал держать ум в сердце и творить Иисусову молитву, Келлия его вдруг наполнилась светом, как бывает днем, но, конечно, не тем светом, который видим днем мы. Свет настолько усилился, что отец Иосиф вышел из себя, перестав чувствовать свое тело. И явились перед ним трое детей не старше десяти лет. Они были одного роста, одного вида, в одинаковой одежде, с одинаковы­ми по красоте лицами. И отец Иосиф, находясь в восхищении, созерцая их, удивлялся. Они, касаясь один другого, втроем благословляли его, как благословляет священник. Они то уда­лялись, то приближались и мелодично пели: «Елицы во Христа крестистеся» — приближаясь, «Во Христа облекостеся. Ал­лилуиа!» — удаляясь. Так они сделали три раза. Отец Иосиф подумал: «Где научились такие малыши так красиво петь и благо­словлять?» Ему и в голову не пришло в тот момент, что на Святой Горе нет таких маленьких и таких прекрасных детей. Затем снова стало темно, и они ушли, как и пришли.

Отец Иосиф остался в изумлении. Придя в себя, он увидел, что прошло уже много времени и будильник давно прозвенел. Шли дни, но радость оставалась, и из памяти это не стиралось. Такое не забывается никогда.

Когда мы его спрашивали позднее, что он думал в такие мгнове­ния, Старец Иосиф отвечал, что, когда ум пленяется в созерцание, мысли отсутствуют, поскольку ум озаряется благодатью и не дей­ствует самостоятельно. Он только чувствовал, что пребывал в не­коем блаженном состоянии.

* * *

После этого видения благодать молитвы умножилась и, соответ­ственно, возросло желание безмолвия. Ум молодого подвижника не был занят ничем земным. Вместе с тем умножались и искушения.

Старец Даниил регулярно поручал им исполнять необходи­мые для скита работы. И его послушники очень часто говорили им: «Спуститесь вниз и принесите то-то, пойдите туда и сделайте то-то», — и тому подобное. Все это ломало их распорядок. Отец Иосиф и отец Арсений огорчались, они хотели безмолвия. Старец же Ефрем был простым человеком и, хотя ему это и не нравилось, стыдился отказать отцам и посылал своих послушников туда, куда просили соседи.

Другой проблемой, мешавшей их безмолвию, была старая при­вычка всех окрестных отцов, идя в Катунаки, сокращать путь, про­ходя через двор их каливы. Вдобавок, безмолвию препятствовали разнообразные общие работы, когда приближался престольный праздник какой-нибудь келлии.

Отец Иосиф долго все это терпел. Но после видения трех анге­лов более не мог выносить отвлечений на суету. Душа его стреми­лась к уединению и безмолвию.

Рукоделие Старца Ефрема — изготовление бочек — также соз­давало много шума и хлопот. Как это обычно бывает, каждый вспо­минал о необходимости заказать бочку в последний момент перед тем, как давить виноград. А так как Старец Ефрем был отличным бондарем, все окрестные отцы сбегались к нему и упрашивали по­скорее закончить их бочки. Старец Ефрем, по своей доброте, нико­му не отказывал и в итоге страшно переутомлялся, потому что был вынужден работать день и ночь.

К тому же, он никогда ни с кого не требовал платы за свою ра­боту. Поэтому многие пользовались его добротой и платили очень мало. Помимо монахов, о нем узнали мирские. Они заказывали работу стоимостью в тысячу драхм, настаивая на скорейшем ее окончании, а затем давали сотню драхм и с деланной наивностью спрашивали:

— Этого достаточно,

Старче?

— Достаточно, достаточно, дитя мое, — смущенно отве­чал тот.

Молодые послушники не могли спокойно глядеть, как их Старец убивается на рабо­те день и ночь, а другие этим пользуются. Поэтому они ста­ли обдумывать, не перебрать­ся ли в более тихое место.

Однажды отец Иосиф сказал отцу Арсению: «Это рукоде­лие, мало того что лишает нас безмолвия, еще и чересчур утомляет нашего Старца. Да­вай, отец Арсений, помолим­ся и спросим его, согласен ли он переселиться в более спо­койное место». Так они и сделали. Выслушав их, Старец с боль­шой радостью согласился с ними и благословил поискать такое тихое место.

Дата добавления: 2015-10-29