До счастья - <6 месяцев

No Matter What

http://ficbook.net/readfic/472960

Автор: oh_Olly (http://ficbook.net/authors/oh_Olly)
Фэндом: One Direction
Персонажи: Larry Stylinson
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Повседневность, POV, Hurt/comfort, ER (Established Relationship), Занавесочная история
Предупреждения: Мужская беременность
Размер: Макси, 70 страниц
Кол-во частей: 13
Статус: закончен

Описание:
Когда привычный мир вокруг рушится, когда твой парень... pregnant, что ты будешь делать? А я знаю. Я люблю его... их.

Посвящение:
as always, моим девочкам, вы знаете:*
и еще mini me... mini us

Публикация на других ресурсах:
только с моего разрешения.

Примечания автора:
это получилось настолько внезапно, насколько оно вообще могло выйти. никогда особо не читала, не любила, пойму и не обижусь, если вы не будете это читать:)
кто все еще тут - welcome ^^

До счастья - 8 месяцев

Еще только два часа ночи, или это уже? Я больше ни в чем не уверен и не могу судить беспристрастно. Когда он рядом, время словно бы куда-то летит, а когда его нет – все замедляется, становится практически недвижимым, замерзает, словно деревья покрываются корочкой льда. Все спит в ожидании чего-то, но только я знаю – в ожидании чего.

Катастрофы.

Скоро все сломается. Скоро все разнесется в пух и прах. Скоро идеальный мир лжи разлетится на кусочки, и всем только и останется, что собирать их. Скоро все станет слишком очевидным, чтобы спокойно жить дальше и бороться с этим. Слишком скоро, наверное, но что с этим вообще можно сделать, если это итак понятно без слов. Только вот как сказать об этом людям, все еще было сложно даже представить.

Я и сам узнал об этом совершенно случайно, ну, то есть, гораздо раньше, чем это могло произойти. Чем это должно было произойти. Черт, да это вообще не должно было произойти!

Я просто зашел в наш с Гарри номер, как обычно я делал тысячи раз до этого, так же устало скинул куртку и стянул шапку, и повалился на кровать, как был, не разуваясь. Гарри все это время хранил молчание, поэтому я не сразу заметил его, стоящего у зеркала и с испугом рассматривавшего себя в нем. Он был слишком непривычно тих, что не могло не привлечь внимание.

- Гарри? – я посмотрел на него, поднимая бровь. – Что-то случилось?

Он не ответил, а лишь сжал полы футболки, растягивая их и оттягивая как можно дальше от тела.

- Гарри, что случилось?

Молчание затягивалось, и он испуганно смотрел то на меня, то на свое отражение в зеркале.

- Гарри, что, мать твою, происходит? – я не выдержал и, подскочив с кровати, подлетел к нему и схватил за плечи.

Он поежился, а в глазах блеснули слезы.

- Господи, Гарри, да что случилось? Ты плачешь? Не плачь, родной, только скажи, что не так? – я прижал его к груди, что было проблематично, учитывая нашу разницу в росте, и начал укачивать.

Он всхлипнул и обвил мою талию руками, пытаясь дышать спокойнее.

Наконец, я усадил его на кровать и сел рядом:

- Ну что, не хочешь, наконец, поделиться, что случилось?

Он посмотрел на меня, на дне его огромных глаз плескался страх:

- Я…я не могу это сказать.

Я с нарастающим то ли раздражением, то ли удивлением, спросил его:

- Неужели ты мне не доверяешь?

Он вздохнул:

- Доверяю, но это… Не знаю, Лу, не знаю.

Я взорвался:

- Да ты скажешь или так и будешь играть в прятки и увиливать от ответа?

Он опустил голову и тихо, почти неслышно произнес:

- Я стану отцом.

В тот момент мне показалось, что на меня вылили ушат холодной воды. Отцом?

- То есть, если ты станешь отцом, то срок в любом случае…. Да сколько бы ни был срок, это значит, что ты трахал ее уже после начала наших с тобой отношений. То есть, ты мне изменял? Или тебе недостаточно мальчика, была нужна и девочка?

Я не мог сдерживать себя, даже когда увидел у Гарри на глазах слезы вновь, и его пальцы нервно сцепились в кулак.

- Нет, Лу, все не так.

- А как? – распалялся я. – Или я свидетель непорочного зачатия? Да ты просто Бог, детка.

- Лу…

- А только почему ты отец тогда?

- Луи…

- Или она забеременела от одного твоего взгляда?

- Томмо, остановись.

- Так это от моего голоса фанатки беременеют, не путай, пожалуйста.

- Лу…

- Или ты просто стоял рядом, свечку держал, а потом она решила в честь тебя ребеночка записать в свидетельстве?

- Нет никакой «её», - тихо произнес Гарри.

Я умолк на полуслове.

- А кто есть? Зашибись! Непорочное зачатие без отца, да еще и без матери! Просто шикарно! Что ты несешь, Стайлс?

Я был зол. Невероятно зол. Что происходит вообще, какого черта он несет, отец, какой отец, если нет матери? Обратная ситуация еще возможна хотя бы, но так…

- Я не несу, Томмо. Матери действительно нет, - он поднял голову, глядя мне прямо в глаза. – Потому что есть только два отца. Я стану отцом, Лу. И ты им тоже станешь.

- Что? – тупо спросил я, как-то странно моргая.

- У нас будет ребенок, Лу. I’m pregnant.

Если бы я сидел, я бы упал. Нет, я и так почти упал, но это…

- Гарри, ты ведь понимаешь, - осторожно начал я, – Ты мальчик, и я мальчик. Мы оба мальчики. Понимаешь? А беременеть могут только девочки. Это ты тоже, надеюсь, понимаешь? Так вот, поскольку ни ты, ни я – не девочки, получается, что то, о чем ты говоришь, физически невозможно.

- Как оказалось – возможно, - досадливо фыркнул Гарри. – Я был сегодня у врача. Он провел полное обследование, взял все анализы два дня назад, а сегодня – вызвал к себе, чтобы шокировать. Оказывается, я родился с двойным набором гениталий. И мужскими, и женскими, понимаешь. Но мои родители решили, что я буду мальчиком, так что внешние признаки мне оставили только одни и прописали мужские гормоны, чтобы подавить женскую сущность. Но она подавиться не захотела, так что внутренние органы у меня развились и женские тоже, плюс каким-то образом половые пути связаны с... аналом, в общем, так что я – такой вот уродец. И, что хуже всего, я не просто гибрид. Я беременный гибрид.

Он всхлипнул, сжимаясь в комочек. Я, практически неосознанно, инстинктивно, обнял его за спину одной рукой, прикрывая его живот второй. От этого движения он зарыдал еще сильнее.

- Почему… с чего ты вообще решил пойти к врачу?

- Помнишь, я отравился чем-то в этот вторник, что меня тошнило два дня? А потом, когда я подумал, что мне легче, я сказал, что выпил слишком много пива на вечеринке?

Я кивнул.

- Так вот, это было не пиво. И не отравление. Это был токсикоз. Понимаешь? Токсикоз, мать его! – он почти зарычал, что выглядело бы даже смешно, если бы ситуация была другой.

- Тихо, Гарри, успокойся, все хорошо, слышишь? – я баюкал его в своих руках. – Я с тобой, мой маленький. Точнее, - я запнулся, - с вами, мои маленькие…

Он тихо всхлипывал на моем плече, тихо бормоча в него что-то вроде «Почему я? Почему не кто-то другой?», а я держал его в своих объятиях, все никак не осознавая до конца, что этот парень, тот, которого я безумно люблю, теперь… носит в себе малыша. Нашего малыша.

- Гарри? – я тихо произнес куда-то в его макушку.

- Что? – он все еще тихо всхлипывал, но выглядел немного успокоившимся. Его зеленые глаза были широко распахнуты, словно он боялся того, что я могу сказать.

- Я люблю тебя. Люблю тебя таким, какой ты есть. И если ты еще более особенный, чем я представлял, я могу быть только счастлив, что ты такой весь мой. Не смей больше никогда в жизни называть себя гибридом, или уродцем, или просто пытаться обидеть себя. Ты самый лучший, и то, что благодаря тебе я смогу стать отцом только нашего, полностью нашего ребенка – наибольшее счастье в этом мире. Нам не нужен никто, чтобы помогать, чтобы делать что-то за нас. Мы пройдем через это вместе, вдвоем, мы с тобой, а теперь еще и эта кроха, маленькая жизнь внутри тебя, что сейчас начинает расти и развиваться. Я люблю тебя, слышишь? Люблю, безумно люблю.

Я целовал кончики его пальцев на руках, пока он, наконец, не прошептал мне в ответ:

- А я люблю тебя.

Помедлив немного, я провел ладонью по его животу – плоскому, как обычно, с ярко выраженным рельефом мышц – и оставил ее в таком положении, то ли оберегая, то ли пытаясь ощутить ту жизнь, что зарождалась внутри моего любимого.

- Я… люблю тебя. И малыша. Нашего маленького – я уже заранее люблю, - в который раз повторял я.

Гарри судорожно втянул в себя воздух, улыбаясь и вытирая своими пальчиками мои слезы, которые неожиданным образом катились по щекам.

- А я люблю вас, - он снова шептал мне и ребенку, кладя сверху на мою руку свою и сжимая их вместе, переплетая пальцы.

Я гладил его спину, живот, расслабляя его и максимально без слов выражая, что я с ним, что я люблю его, и какой бы он ни был, для меня он – самый лучший.
Он лежал в моих объятиях, такой теплый и беззащитный, а я понимал, что сделаю что угодно, чтобы он был счастлив, чтобы наша семья была счастлива, чтобы у нас все было хорошо. С улыбкой я подумал, что я только что впервые употребил слово «семья» в отношении кого-то еще, кроме мамы и сестер. Только подумать, я стану отцом, стану самым счастливым в мире отцом

До катастрофы оставалось два месяца.
До рождения нашего счастья – восемь.

До счастья - 7 месяцев

- Лу, я так больше не могу, Лу-у…

- Терпи, потерпи, ради меня детка, ты можешь, - я гладил его по волосам, убирая прилипшую ко лбу челку.

- Я не могу больше, Луи, не могу, не могу, - он снова плакал, слезы беспомощности и обиды катились по его щекам.

- Ты сильный у меня, ты самый лучший, я знаю, что ты можешь и сможешь, ради меня, ради нас, держись.

- Я не думал…

- Тш-ш, любимый, все хорошо, я люблю тебя, все будет хорошо, дыши. Нормально? Вот так, пойдем, - я аккуратно поднял его на ноги, обнимая за талию, поддерживая, и включил в раковине холодную воду. – Ну как, тебе лучше?

Он посмотрел на меня и неуверенно кивнул головой.

- Ну и славно, мой хороший, давай теперь я тебя умою, почистим зубки, и все будет хорошо, да, детка? – приговаривал я, пока выполнял это все.

Наконец, Гарри успокоился практически совсем и перестал дрожать. Это был хороший знак. Значит, в ближайшее время нам ничего не грозит. Если повезет – целый день, не повезет – хотя бы до обеда, следующие четыре часа. А потом запахи еды, вид ее сделают свое дело, и мне снова придется приводить моего мальчика в чувство.

У Гарри был токсикоз. Ужасный, ужаснейший токсикоз. Он практически ничего не ел, каждое утро просиживал в туалете, над белым фаянсовым другом, потому что… Потому что ему было очень плохо. Ему было так плохо, как нельзя было даже представить. Он плакал и бился в истерике, потому что каждый день начинался для него пыткой, а, в особо неудачные, он не мог съесть вообще ничего целый день, банально потому, что даже запах еды ему был противен. Каждое утро я разговаривал с ним, успокаивал его, убеждал в своей любви, говорил, что никогда-никогда не брошу его, что я с ним, и он все равно самый-самый лучший для меня, каким бы он ни был.

Но он не верил, его играющие гормоны творили в нем чудеса, так что он то кричал на меня, то рыдал тихонько в подушку, но категорически отказывался от моей помощи, и каждый раз, когда я пытался что-то делать для него. Я встречался с массой возмущений. Конечно, меня это не останавливало, конечно, я все так же его опекал и заботился о нем, но мне было ужасно больно смотреть на него.

Все окружающие заметили это – заплаканные, невыспавшиеся глаза, мешки под ними вкупе с синяками, совершенно истончившиеся руки и ноги – теперь даже самые узкие джинсы на него были велики и не обтягивали его бедрышки, как делали это раньше, а лишь подчеркивали, что где-то там, в складках, есть кости и кожа – больше ничего на нем не осталось практически.

Ему было неприятно на себя смотреть – во всех отелях, где мы останавливались, первым делом он требовал завесить зеркала чем-то, чтобы случайно на себя не наткнуться. Брился он с моей помощью – вернее, я его брил, равно как и умывал, помогал одеться. Ему было плевать, что он наденет, лишь бы пресса не кричала во всю глотку, что «Молодой Гарри Стайлс стал наркоманом, сенсация!»
Он был невероятно худым, усталым и изможденным, каждое утро ненавидел мир, но я все так же отчаянно его любил. Он был моим Гарри, моим солнышком, и когда у него было настроение получше, он мог обнимать меня, лежать на моей груди и просто быть счастливым – когда я гладил его уже начинавший немного округляться животик, когда я разговаривал с ребенком, хотя мы оба знали, что он даже не слышит меня, когда я целовал его, нежно-нежно, когда… Когда у нас было время для нас троих, и мы точно знали, что нас никто не побеспокоит, не прервет и не оторвет друг от друга.

Сегодня ему было особенно нехорошо. Когда я проснулся, в нашей квартире, как всегда, то Гарри в кровати не было. Дверь в ванную тоже была закрыта – знак того, что ему мало того, что очень плохо, так он решил сам со всем этим справиться, отказаться от моей помощи. Зачем он это делал, я не знал, но периодически на него это находило. Что-то вроде «Я сам могу со всем справиться, я не нюня какая-то, в конце концов, я взрослый парень, мужчина, наконец!»

Я не мешал этому ребенку так думать, что не мешало и мне, в свою очередь, брать над ним полную опеку. «Ты младше», парировал я, когда он пытался возмущаться, и постепенно он смирился.

Но, видимо, сегодня он снова решил показать свое непокорство.

Когда я приставил ухо к двери, я услышал судорожные всхлипы. Мое сердце сжалось.

- Гарри?

Всхлипы резко прекратились, и за дверью наступила тишина.

- Гарри, я знаю, что ты тут, прятаться глупо.

Молчание, абсолютное и бесконечное.

- Гарри, пожалуйста?

Ничего.

- Стайлс, я сейчас буду ломать дверь, отойди от нее, чтобы я тебя не зашиб.

Судорожный вздох.

- Ты меня услышал? На счет три. Раз, - стон. – Два, - стремительные шаги. – Три, - замок щелкнул, и дверь открылась, пропуская меня вовнутрь. Гарри стремительно отступил назад, вновь склоняясь над унитазом. После приступа, он поднял голову и, глядя мутными от слез глазами, пробормотал:

- Лучше бы зашиб.

Я остолбенел:

- Что ты сейчас сказал?

Гарри, не поднимая на меня глаз и по-прежнему глядя куда-то в пустоту, повторил:

- Лучше бы ты меня зашиб этой дверью, выламывая ее. Всем было бы проще. Мне было бы проще. Тебе было бы проще.

- Ты идиот!

- Я знаю, - он пожал плечами. – Полный конченый идиот, придурок и урод. Я знаю, я каждый час, каждую минуту себе это повторяю, и не понимаю, почему ты все еще со мной. Честно, вот никак не могу понять.

Я стоял, пытаясь подобрать нужные слова, сказать что-то, но в голову ничего не приходило. Я тоже устал, мне тоже все надоело. Но я не имею права срываться, мне нельзя, ведь я – его опора.

И я снова начал говорить о том, что он самый лучший, что нужно потерпеть, подождать, а он отчаянно отбивался и отмахивался.

- Тебе легко говорить, Лу. А я не могу есть. Не могу нормально жить. Потому что каждый раз, когда я чувствую запах еды, мне хочется выблевать желудок наружу, просто потому, что в моей дурной голове, в моем идиотском организме, происходят такие вещи, которые даже не должны. Что я за человек такой-то, а? Что я за урод?

- Ты самый лучший, Гарри. Самый-самый. Мой единственный и самый желанный.

- Не ври мне, Луи. Не надо. Я выгляжу ужасно, ты не можешь меня хотеть.

- Ты даже не знаешь, как ты выглядишь, - возмутился я.

Гарри указал пальцем куда-то в сторону умывальников, и я понял, что я сделал ошибку – я забыл завесить тут зеркало, так что Гарри смог оценить, пусть даже случайно и помимо воли, но весь масштаб катастрофы. Мне было плевать – я правда любил его любым, а учитывая тот факт, что он вынашивал нашего ребенка – да мог ли я желать лучшего в своей жизни?

Но он считал иначе – и в этом была вся проблема.

- Гарри, ты прекрасен! Ты для меня – самый красивый, я люблю тебя, Гарри. Понимаешь? И нашего маленького тоже люблю, - я попытался обнять его, но он выскользнул из моих рук, отчаянно отбиваясь.

- Нет, не надо меня успокаивать! Я видел себя, я знаю, я… - он зашел рыданиями, отчаянно, совсем как маленький ребенок, всхлипывая и вытирая слезы и сопли рукавом. – Я ужасный, я такой ужасный.

Я прижал его к себе, крепко-крепко, бережно глядя по животу, по голове, баюкая за плечи.

- и этот ребенок… Я почти ненавижу его! Он забирает тебя у меня, ты больше не хочешь меня, я страшный и….

Я не мог поверить, что он правда так думает. Да, я читал много книг по психологии беременных, о их истериках и скандалах, но не мог поверить, что такое может ждать меня. Это же Гарри, маленькое солнышко, мой котеночек, как он может…

- Луи, что мне делать? Что делать? Мой живот уже начинает округляться, - он всхлипывал мне в шею. – Скоро это станет слишком заметно – очень худой я и огромный, толстый живот. Все поймут, все уже понимают, Луи, что нам делать?

- Тихо, маленький, никто ничего не понимает и не думает даже, как ты не догадался – никто даже помыслить о таком не может, ты же парень, маленький мой.

- Я ебанный урод, а не парень! – он крикнул, и снова зашелся в рыданиях.

Я гладил его по спине, плечам и молился, чтобы все было хорошо, чтобы все наладилось, и он мог кушать, жить, Господи, да чтобы произошло что угодно, лишь бы он был счастлив. Лишь бы он не плакал и мог быть собой.
Неужели я и правда так много просил?

В тот день у нас был выходной, так что нам не предстояли никакие интервью, где Гарри сидел бы и изо всех сил боролся с тошнотой, а потом медиа говорили бы, что это отвращение на его лице было касательно Ларри. И мне не нужно было носить фальшивую улыбку, говорить за пятерых, развлекать всех и смеяться, смеяться, смеяться…

Когда в одном из интервью нас в шутку спросили, что мы думаем о мужской беременности и призе Чарли Чаплина, мне пришлось попросить остановить интервью, чтобы выйти с Гарри и не дать ему упасть в истерику прямо там, при всех.

- Они знают! Они все знают!

- Глупенький, они просто ищут вопросы поинтереснее. Вот и все.

- Луи, - он обнял меня за плечи, зарываясь носом в грудь. – Как мы скажем остальным? И когда? И менеджерам, и семьям. Уже ведь… Пора?

- Потерпи, солнышко. Скоро скажем, совсем скоро. Это ведь всего лишь второй месяц, а мы скажем, когда будет почти три, мы же так договаривались? Чтобы Джемма и мама Анне не волновалась, чтобы Джей не сошла с ума. Они ведь сейчас, как они называют себя, гордые мамы. А теперь им придется смириться с тем фактом, что они скоро станут гордыми бабушками. Представляешь?

Он улыбался мне, вытирая слезы. За последний месяц я стал просто мастером всевозможных утешений, удовлетворения любых истерик и сглаживания конфликтов. Я знал, что это состояние скоро закончится, и все более-менее наладится, но иногда я думал, что мне хочется кого-то убить, лишь бы моему мальчику стало лучше именно сейчас и так, как раньше.

Мы знали, что скоро что-то случится. Мы знали, и боялись этого. До катастрофы оставался месяц.
До рождения нашего счастья – семь месяцев.

До счастья - 6 месяцев

*фото Гарри - http://media.tumblr.com/tumblr_mf0myvi7mv1rviai3.png *

Когда ты думаешь, что все не может быть хуже, ты бросаешь вызов жизни и она, в свою очередь, прилагает максимум усилий, чтобы доказать, как сильно и глубоко ты ошибаешься. В этом я убедился на своей шкуре, и я не уверен, что в этом гребанном мире есть люди, которым я бы пожелал пережить то, что происходило тогда.

Гарри, наконец, стало легче. Его больше не выворачивало наизнанку почти все время, и он даже стал кушать, нормально, не опасаясь, что весь его скудный завтрак окажется на тарелке. Он начал улыбаться, стал реже плакать и, кажется, выглядеть немного счастливее. Мне тоже стало гораздо лучше, когда я мог с ним разговаривать и не бояться, что он сейчас устроит истерику, мог готовить ему завтрак, а не бумажные пакеты, видел улыбку, а не слезы… Все было хорошо.

Он даже начал немного поправляться, так что джинсы иногда даже не спадали, если он забывал пояс, и он мог носить свои старые футболки, и они не обматывались вокруг него, словно его самого внутри не было. Одно смущало его – это была уже тринадцатая неделя, как нам сказали врачи, и животик стал немного заметным. Я бы даже сказал – довольно-таки выделяющимся. Особенно, учитывая тот факт, что это Гарри – парень с чудесным прессом.

Фанаты начали разводить интересные слухи, и только ленивый репортер не прошелся по «Внезапное округление мистера Стайлса». Гарри это пугало до дрожи в коленках, и очень часто мы лежали обнявшись, он утыкался лицом в мои колени и тихо скулил, беззвучно плача, и я никак не мог его успокоить.

На вопросы своей матери по телефону он ответил только короткое:

«Я волнуюсь перед туром, много ем».

Он и правда много ел – но какую-то странную еду. Я приучил его не стесняться этого, говорить, когда ему что-то понадобится, чего-то захочется, и не бояться меня потревожить, будь то день, ночь, сплю ли я или разговариваю по телефону.

Так и получилось, что меня регулярно замечали где-то часа в два ночи в ближайшем круглосуточном магазине с упаковками соков, рыбы, стейками, всевозможными сладостями и все это – в разнообразных странных комбинациях. Девушки-кассиры улыбались мне, уже не просили автографы – они получили их еще в первые несколько дней, и быстро обслуживали меня вне очереди.

Почему-то они думали, что дома меня ждет Элеонор, и я мчусь, чтобы угодить ей. Как же они тысячекратно ошибались.

Но и этот вопрос требовал разрешения, я бы даже сказал – практически срочного, ведь скоро все станет слишком заметным, как бы абсурдно это не выглядело. Даже парни начали задаваться вопросами, хотя уж они-то вряд ли могли подумать что-то не то, но, тем не менее, такой разговор состоялся. Не в последнюю очередь потому, наверное, что когда ребята пришли к нам в гости, просто посидеть и посмотреть фильмы, как мы много раз до этого делали, все было бы хорошо.

Если бы Гарри не сидел и не жевал с сосредоточенным видом свекольный пирог и не запивал его томатным соком. Найл, ценитель вкусной еды, как завороженный наблюдал за моим парнем, а потом, не выдержав, спросил:

- Гарри, ты вообще видишь, что ты ешь?

Стайлс посмотрел на тарелку, стакан и кивнул:

- Да, а в чем проблема?

- Но это же… отвратительное сочетание! – поморщился Найл.

- Вкуснее, чем жареная картошка со взбитыми сливками, - заметил я.

- Что?! – удивился даже всегда спокойный Лиам. – С каких это пор ты записался в кулинарные извращенцы, Гарри?

- Я ем то, что вкусно, так почему бы нет? – безразлично махнул вилкой Гарри, обмакивая кусочек сладкого пирога в кетчуп.

По кухне пронесся звук отвращения.

- Что? – Стайлс отправил в рот еду, и допил сок из стакана, вытирая руки о салфетку.

- Ты делаешь ужасные вещи! – подвел итог Зейн. – И этим меня пугаешь!

- Да ладно вам, что вы, в самом деле, - обиженно протянул Гарри, и я понял, что нужно срочно разруливать ситуацию, ибо в голосе звучали слезы. А уж потом будет еще хуже, если парень не сдержится и расплачется при друзьях. Все же он не был эмоционально стабильным, как ни крути.

- Так, ребята, предлагаю пройти в комнату и выбрать фильм, а я пока домою посуду и приготовлю поп-корн, окей?

Парни пожали плечами, но кивнули, все еще косясь на моего Гарри. Когда они вышли, я посмотрел на него тоже:

- Все в порядке?

- Нет, - пожал плечами он. – Ты же знаешь. Я не знаю, сколько еще смогу скрывать это. Мой живот вообще растет с каждым днем, а мои вкусовые пристрастия… Что-то нужно делать, Лу.

Я поставил тарелку на сушку и, вытерев руки полотенцем, подошел к нему, обнимая:

- Что ты хочешь делать, родной? Сказать всем?

- Я.. я не знаю, - он казался таким маленьким сейчас, он так нуждался в моей защите, что я… Я не мог. – Но надо ведь что-нибудь делать, парни уже насторожены. Сам видишь, что происходит. Это не кончится хорошо.

- Это кончится замечательно, дурачок! – я поцеловал его в нос. – Ты что, забыл, что носишь нашего ребенка? Все будет превосходно.

Он улыбнулся, через стоявшие в глазах слезы:

- Да, это.. чудо. Но?.

- Мы со всем справимся, Хаз. Со всем. Ты веришь мне?

- Я верю тебе, - он прижался ко мне всем телом, и я отчетливо почувствовал выпуклость на его животе. И правда, растет не по дням.

- Тогда знаешь, что? Мы скажем ребятам. Хочешь? А потом родным. Договорились? Так тебе нравится?

Он отстранился и задумчиво посмотрел на меня:

- Не знаю. Это ведь правильно, да? Тогда нужно так сделать.

- Конечно, это правильно, любимый. Все будет хорошо.

Я не стал говорить ему, какое нехорошее предчувствие у меня было по этому поводу – зачем понапрасну его расстраивать и тревожить, ему-то и так несладко, а еще я со своими мыслями глупыми.

Но лучше бы я сказал. Или не лучше. Я не знаю, но все вышло не так, как я хотел. Может, я слишком многого хотел. А, может, я и этого не заслужил. Хотя, конечно, я не заслужил такого чудесного Гарри, это слишком много счастья для такого, как я.

Парни отреагировали на удивление положительно. Вернее, они сначала от души смеялись:

- Вы решили примерить один из тех слухов, что ходят по твиттеру? У Гарри отлично выходит, ему нужно дать премию за прекрасную актерскую игру, талант, талант! – смеялся Найл.

Гарри улыбался, но сжимал мою руку все крепче, и я чувствовал, что скоро он сорвется.

- Нет, серьезно, когда мы увидели тебя сегодня с такой едой, мы думали, что с тобой правда что-то не то, но раз это розыгрыш, - подхватил Зейн.

- Вы молодцы, ребята. Я поверил, серьезно, поверил! – Лиам хлопал в ладоши.

Гарри переплел свои пальцы с моими и, сделав глубокий вдох, произнес:

- Нет, это не шутка. Мы с Луи на самом деле станем отцами. И я ношу нашего ребенка.

Комната погрузилась в тишину, и я мог слышать, как тикают часы на запястье Гарри. Первым прервал молчание все тот же Лиам.

- Подождите, но это же невозможно. Я имею в виду, вы оба парни, разве нет? Или…? Я учил биологию и анатомию довольно неплохо в школе, для справки.

- Мы тоже, - огрызнулся Гарри.

- Тихо, - я сжал его пальцы. – Так… получилось. У Гарри удивительный организм – у него есть и женские, и мужские половые органы.

Парни снова потрясенно молчали. Гарри кусал губы, чтобы не заплакать, а я вновь заговорил:

- Это… уже три месяца. Четвертый.

Удивление вновь нахлынуло на ребят:

- И вы столько времени молчали? Так это поэтому Гарри выворачивало каждый раз? Поэтому он ничерта не ел и был похож на скелет? Поэтому не мог слышать и намека о детях? – Зейн изучающе смотрел на моего парня.

- Д-да, - запнувшись ответил он.

- Тогда… ох, поздравляю ребята! – произнес Найл, и это словно сломало лед – все подошли к нам и заключили в крепкие объятия, словно бы не собирались отпускать.

Когда мы расцепились, я поймал на себе осторожный взгляд Найла, словно он хотел что-то спросить, но не решался.

- Найл?

Он переступил с ноги на ногу:

- А можно… потрогать?

Все засмеялись, а Гарри взял его руку в свою и прижал к своему уже кругленькому животику:

- Вот. Чувствуешь?

Найл нахмурил брови, сосредоточенно пытаясь что-то почувствовать, но потом разочарованно покачал головой:

- Нет, ничего.

- Это нормально, - засмеялись мы с Гарри, и я обнял его за талию. – Он еще не шевелится.

Все снова смеялись.

***

Сначала мы сказали маме Гарри. Энн знала, должна была знать об особенностях организма своего сына, и они провели добрых полчаса в рыданиях, ибо она извинялась, что выбрала, и выбрала… не то. Но она была настолько счастлива, что станет бабушкой, что ее сын – станет отцом, что она сама позвонила Джей и пригласила ее на разговор, чтобы сказать ей обо всем самостоятельно.

К счастью, моя мама была хоть и поражена не меньше всех остальных, была настолько восхищена предстоящим превращением в бабушку, что даже не думала, насколько это странно. Ее любимые мальчики счастливы, у них будет семья и детки – что еще нужно?

Мы с Гарри были на седьмом небе от счастья вот уже который день. Заканчивалась четырнадцатая неделя, животик становился все более заметным и, в очередной раз рассматривая себя в зеркале и потягивая томатно-яблочный сок, Стайлс сказал:

- Нам пора поговорить с менеджментом и сделать заявления.

Я пожал плечами, натянул футболку, что держал в руках, и спросил:

- Уверен? Когда?

- Завтра?

- Как тебе будет угодно, милый, - я поцеловал его теплые губы и дотронулся руками до живота, закрывая его.

До катастрофы оставалось меньше суток.
До рождения нашего счастья – меньше шести месяцев.

Катастрофа

Когда я открыл глаза, было еще совсем темно. Часы показывали половину пятого утра, а встреча с менеджментом была назначена на десять, поэтому у меня было еще вдоволь времени поспать, но вовсе не хотелось. Гарри лежал спиной ко мне, на правом боку, и я протянул руку, чтобы обнять его – возможно, так удастся немного задремать.

Под одеялом я обнял его, за живот, и почувствовал, как он на несколько секунд напрягся.

- Гарри? – прошептал я. – Ты не спишь?

Он шумно выдохнул и помотал головой.

- Нет, не сплю. Не могу уснуть.

- Что, с самого вечера?

Он кивнул, снова вздыхая.

- Почему не разбудил меня?

- Ну зачем мне мешать тебе спать?

- Совсем дурак? – я поцеловал его в плечо. – Я ведь волнуюсь.

- Не знал бы – не волновался бы.

- Ах, вот оно что… И часто ты.. так не спишь?

Я снова почувствовал, как он напрягся:

- Нет, первый раз.

- Гарри.

- Серьезно, впервые так.

- Не ври мне, - я легонько потянул зубами кожу на его шее.

- Ну, может, пару раз было…

Его тон настолько не соответствовал словам, что я развернул его лицом к себе и задал вопрос:

- Когда ты последний раз нормально спал?

Он попытался отвернуться, но я держал его голову. Тогда он отвел взгляд:

- Давно…

- Гарри?

- Уже три недели! – он, наконец, не выдержал, и сорвался.

Я ужаснулся:

- Ты вообще не спишь?

- Ну, где-то часа два-три за ночь, под утро.

- Почему ты не сказал мне?

- Ты и так развел панику сейчас, - парень пожал плечами, все еще не глядя мне в глаза.

- Стайлс, ты вынашиваешь ребенка, тебе нужен полноценный отдых и сон, и питание, а ты сейчас лежишь и говоришь, что это неважно? Ты ведешь себя как пятилетний! Это ответственность! – кажется, я повысил голос, потому что когда он посмотрел на меня, в его глазах стояли слезы.

- Я.. я не могу, - всхлипнул он. – Я хочу, но не могу. Я плохой отец. Я буду ужасным отцом, я уже ужасная… мать.

Он расплакался. Я довел его до слез. Идиот. И за что мне такому ненормальному такое счастье?

- Прости меня, солнышко, я совсем-совсем не хотел тебя обидеть. Ты будешь чудесным отцом, наш ребенок будет гордиться своим папочкой, я уверен на все сто! Гарри, мой хороший, - я приподнялся выше, и положил его голову к себе на грудь, обнимая. – Я люблю тебя, ребеночка нашего, все будет хорошо, поверь.

- Я не могу, - послышался его приглушенный голос.

- Что ты не можешь, котик?

- Я не могу, мне кажется, я не выношу его. И мне страшно. Мне очень страшно, как никогда не было. А если что-то случится?

- У тебя что-то болит? – всполошился я. – Не молчи, сразу говори! Что не так?

- Ну, мой токсикоз… Я очень худой, в конце концов, я мужчина! И я не предназначен.. или предназначен… Луи, мне страшно…

- Не бойся, солнышко. С токсикозом мы справились, так ведь? Справимся и с остальным. Я ведь рядом, мы вместе, а, значит, можем справиться с чем угодно. Слышишь?

Он неуверенно кивнул.

- Нет, так не пойдет. Скажи мне, что ты не боишься.

- Я… я не могу. Нам ведь сегодня встречаться с менеджерами, а что, если что-то пойдет не так, что, если это только начало плохого?

- Значит, мы переживем и это. Что может быть более важным, чем мы?

- Карьера? – он поднял голову и посмотрел на меня.

- Ты переживаешь из-за группы? – я онемел на мгновение.

- Но как ребята без нас?

- Возьмем отпуск, а потом восстановим все заново, это не проблема. Да и ребята будут рады побыть дома, пожить какое-то время для себя. Это отличная идея.

- Но… а ты?

- Что я? – непонимающе уставился на него я.

- Ты… хочешь этого? Тебе ведь всего 21.

- А тебе всего 19, и что?

- Но я… не могу от этого избавиться, а ты – можешь. Бросить меня и уйти. Зачем я тебе такой?

Этот разговор повторялся часто, но так далеко еще не заходил. Я не мог поверить, что он все еще думает, что я могу его бросить.

- Ты совершенно ненормальный. Я каждый день благодарю Бога за тебя и нашего ребенка, а ты думаешь, я все думаю, как бы уйти? Ты ненормальный, Гарри, Господи… Я люблю тебя, я на все готов ради тебя. Бросить карьеру, группу и уехать на необитаемый остров – лишь бы ты был счастлив, маленький.

Я почувствовал его слезы на своей груди.

- Я люблю тебя, Лу. Пообещай, что никогда меня не бросишь, никогда не уйдешь.

- Обещаю, Гарри. И ты обещай мне.

- Обещаю.

Мы так и пролежали до самого будильника, обнимаясь и боясь отпустить друг друга. Как знали, наверное…

***

- Да вы.. да вы.. идиоты, господи, идиоты, - устало опустил голову на сложенные в замок руки один из управляющих нашей группой, Дэв. – Как вы могли такое допустить?

- Как кто-то мог такое подумать? – резко ответил я, увидев слезы на глазах у Гарри.

- Мало того, что в группе два гея, так еще и беременный один. Парень, мать его. Парень!

- Я бы попросил Вас сбавить тон, - отчеканил я.

- Ты бы задницу свою попросил что-то сделать полезное, а не меня, парень. Это нарушение контракта.

- Где такое сказано? – изучающе посмотрел на него я. За прошедшее время я успел тысячу раз его прочесть и выучить наизусть. – Там не указано, что никому из нас нельзя беременнеть.

- Да потому что это абсурд! – взорвался Дэв. – Кому придет в голову вставлять в контракт такой пункт? Кто знал тогда, что вы – чертовы ублюдки, которые не превратятся в успешный проект, а станут неполноценными уродами. Беременный он!

И сплюнул на пол.

Это стало последней каплей для всех. В мгновение ока я подлетел со стула и, перегнувшись через стол, врезал кулаком ему в лицо.

- Не смей оскорблять моего парня, - выплюнул это в лицо и обернулся к Гарри: - Идем, любимый.

Но парня уже не было на месте.

- Выбежал твой урод только что, пока ты мне лицо раскрашивал, - ухмыльнулся Дэв, потирая опухавшую челюсть.

Даже не задержавшись, чтобы ударить его еще раз, я вылетел в коридор – никого. Однако, я заметил, что один из лифтов двигается вниз. «Гарри там!»

Наверное, я никогда в жизни не ждал лифта, а тот как назло все не появлялся.

- Да черт тебя подери! – крикнул я, ударяя по стене, понимая, что это никак не ускорит процесс.

Однако и когда двери раскрылись, меня постигла неудача – свет мигнул и погас. Да что за день такой?! После десяти минут матов и отчаянных вызовов мастера, все снова заработало и я, наконец, оказался в холле. Быстро выбежав на улицу, я нашел глазами свою машину, на которой мы с Гарри приехали утром, надеясь, что он стоит возле нее. Однако его не было ни рядом, ни в ней самой.

Случайно я обратил внимание на стоявших полицейских, которые что-то внимательно выслушивали у женщины и записывали. На дороге участок был огорожен желтой лентой с надписью «Не пересекать». Желудок сжался от плохих предчувствий.

- Извините, - я обратился к стражам порядка.- А что тут произошло?

Женщина охотно заговорила:

- Представляете, все так быстро случилось – минут десять назад сбили прямо тут, на дороге, мальчика. Совсем молодой паренек был. Бежал куда-то, спешил, наверное.

Дыхание перехватило:

- Па-паренек? Как он выглядел?

- Он-то? Высокий такой, худой, в футболочке да штанишках. Обычный, много таких.

Сердце сжалось, то останавливаясь, то выпрыгивая из груди.

- А волосы?

- О, да, волосы. Темненький такой был, кудрявый. Симпатичный, наверное. Девушки любили…

- Любили? – в голосе прорезались истерические нотки.

- Так да, почти насмерть сбило. Хорошо скорая рядом была, они его сразу и подобрали, увезли. Спасут ли только…

Я все еще не понимал, что происходит, но знал, что все то, чего я боялся – случилось.

- Куда? Куда его повезли?

- Так госпиталь, три квартала отсюда. Знаешь?

- Д-да.. знаю… спасибо.

Так быстро я не бегал еще со школы, когда играл в футбол. Так страшно мне не было никогда, даже на икс-факторе, даже на первых выступлениях. Таких предчувствий у меня не было никогда.

Мне было страшно, и я боялся, что я опоздал, не успел. Что все, что у меня было – разлетелось в прах. Что сейчас умираю я, где-то внутри, снаружи и везде.

Ворвавшись в госпиталь, я не стал даже спрашивать никого, а сразу начал искать на указателе отделение реанимации. Третий этаж. Господи, один раз лифт меня уже подвел, вряд ли стоит использовать его сегодня опять.

Я не заметил, как поднялся наверх – слишком сильным был выброс адреналина. Я ничего не замечал, лишь искал дежурную медсестру.

- Извините? Только что к вам привезли парня, его сбила машина. Я его близкий друг, скажите, как он?

Девушка изучающе на меня посмотрела, а потом сказала:

- Он сейчас в операционной, подождите, врач выйдет.

Но сидеть я не мог, как и стоять, и делать что бы то ни было одно. Сосредоточиться не выходило, руки тряслись, и мне оставалось только ходить по коридору туда-обратно.

Наконец, двери операционной распахнулись, и оттуда вышел врач, устало сжимая виски.

- Вы родственник?

- Близкий друг, самый близкий. Как он? Что с ним?

Но уже по изменению в лице доктора все стало понятно.

- Доктор, что с ним? Он жив?

Тот опустил голову и молча покачал ею:

- Нет. Мы сделали все, что могли. Вашего друга не спасти.

В глазах потемнело. Нет. Не может быть. Нет. Это ошибка, нет. Так не может быть, нет.

- Гарри! – закричал я. – Ты обещал! Ты обещал мне не бросать меня! Ты обещал что не уйдешь! Гарри!

Ты же обещал… Обещал…

До счастья - <6 месяцев

Я не вполне осознавал, что происходит. Вокруг меня бегали какие-то люди, врачи, медсестры, что-то делали, суетились, а мне было все равно. Словно невидимая стена отгородила их от меня, и я больше не был с ними. Не был в этом мире. Потому что Гарри в этом мире тоже не было. Я стиснул кулаки и ухмыльнулся. Какая ирония – ведь только этим утром он обещал, что никогда не бросит.

А сейчас они ушли, ушли вдвоем.

От осознания того, что я потерял сразу двоих любимых людей, я чуть не завыл в голос. А, черт с ним, кому какое дело, какая разница, что со мной. Впрочем, никто и не проявлял любопытства – почему какой-то парень сидит на полу коридора и то истерически рыдает, то смеется, то молча смотрит в одну точку.
Не то чтобы я жаловался, но в этот момент ужасно хотелось, чтобы кто-то был рядом. Даже не так, хотелось рядом вполне определенного человека, но сейчас это было абсолютно невероятным.

Господи, за что ты меня так наказал? За что? Почему они? Убил бы меня, это было бы справедливее, это было бы правильно – что я сделал хорошего в этой жизни? А Гарри… он же чудо, он же ребенок, которого нужно оберегать и любить, и никому не отдавать. А я отдал… Пусть и не по своей воле, и в лучшее место, наверное, но… отдал.

И ребенка нашего отдал. Наше маленькое чудо, счастье, то, чего никто не ожидал, но что стало смыслом всей нашей жизни. Мы должны были вместе пройти через процесс беременности, вместе растить, воспитывать, баловать и любить. Ходить на прогулки, покупать одежду, учить читать и считать. Радоваться первым шагам и огорчаться первым двойкам.

А вместо этого я сижу на холодном полу больницы и вновь глотаю слезы от бессилия и картинок, проносившихся в моей голове. Это не должно было быть так. Не должно. Слышите? Вы, все, там, наверху??? Так не должно быть! Так не может быть!

Он не заслужил этого! Никто не заслужил этого! Заберите меня, но верните… Верните мою семью. Пусть лучше я умру. Я и так умру – какой прок мне жить дальше, если все равно его нет? Их нет.

Один, в одиночестве. Да простит меня мама, но у нее есть еще четверо детей, она справится. Я верю, она сильная и всегда была. Не то, что я – слабак.
Неожиданно моего плеча коснулась чья-то рука. Я даже не отреагировал на это, пока меня хорошенько не потрясли.

- А?

- Эй, парень, ты чего тут вообще сидишь? Холодно же… - на меня смотрела девушка лет двадцати, плюс-минус пару лет – я никогда не был специалистом в определении возраста, и вряд ли в этом что-то изменилось после… Я не мог заставить себя сказать это даже мысленно.

- Мне не холодно, спасибо, - я немного отстраненно подумал, какой же у меня безжизненный голос.

- Так, нужно позвонить кому-то, кто заберет тебя домой. Есть кто-то?

- Никого… Больше никого…

Она долго меня изучала, а потом протянула руку:

- Давай телефон, разберемся.

Почему-то я совсем не боялся отдавать ей свой айфон. То ли потому, что мне было все равно, то ли потому, что я ей неожиданно доверился – какая разница? Мне теперь абсолютно плевать.

Потыкав в экран телефона и подумав несколько секунд, девушка приложила его к уху.

- Кому звонишь? – кому бы она ни звонила, помочь мне никто не сможет.

- Тому, кто точно должен откликнуться. Во всяком случае, у меня так подписан именно такой человек.

Конечно, у меня есть такой человек. Вернее, был…

Хотя, она может иметь в виду маму. Тогда совсем плохо – Джей приедет, сколько бы это времени у нее не заняло, останется, будет жалеть и сочувствовать. А мне это не нужно. Все, чего я сейчас хочу – быть рядом с ним. Поэтому мне необходимо у…умереть. И тогда станет легче. Мне уж точно.

Опять же жаль маму. И сестер. И парней, конечно. Но они все должны понимать как никто, что я просто не смогу без него. Просто никак и тут не о чем думать.

Погруженный в свои воспоминания, мысли и терзания, я не заметил, как девушка завершила разговор и теперь стояла, протягивая мне мой же телефон.

- Что? Все? – как-то тупо спросил я, но меня абсолютно не волновало, как я выгляжу в этот момент.

- Да. Нам нужно немного подождать, и все будет хорошо. Окей?

Я устало кивнул головой, чувствуя, как маленькие соленые капли спускаются по подбородку и стекают по шее. Как объяснить ей, что хорошо уже не будет?

Желание выяснять, кому же она позвонила, и кто ей ответил, пропало. Какая, в сущности, разница?

- Так, а теперь нужно пересадить тебя на стул, нечего отмораживать задницу на холодном полу. Чем ты думаешь? Нею? Тогда понятно, все мыслительные процессы давно замерзли.

Ее ворчание не раздражало и не радовало – оно служило мирным фоновым шумом, наравне со всеми больничными звуками и постоянным мельтешением перед глазами.
Однако, когда я почувствовал, что девушка тянет меня за руку, пытаясь поднять, я все же приложил усилия и встал сам. Я же тяжелый. Хотя, Гарри никогда не жалуется, он привык. Не жаловался… Горькие горячие слезы хлынули из глаз с новой силой, словно бы во мне не должна была закончиться вся жидкость еще час назад.

- Тихо, тихо, - она гладила меня по голове, пытаясь утешить, и на какой-то миг я почувствовал себя так защищенно, словно в материнских объятиях. Или Гарри. Моего малыша, что скоро сделает нас отцами. Уже не сделает…

И слезы вновь лились, лились, впитываясь в хлопковую ткань кофточки, что была на девушке.

- П-прости, я…

- Все нормально, - она улыбнулась. – Так бывает. Тебе просто нужно выплакаться и все пройдет. Все будет хорошо.

Ничего не будет хорошо.

- Спасибо, я постараюсь.

Она улыбнулась, гладя меня по плечу, совершенно материнским жестом, и от этого хотелось выть и лезть на стену.

- Послушай, но как… как тебя зовут?

- Дарин.

- Спасибо тебе, Дарин.

- Не благодари. Я знаю, что такое терять кого-то. И знаю, как нуждаешься в поддержке после этого. Все хорошо.

- Откуда ты знаешь?..

- Так выглядят только те, у кого умер кто-то очень близкий и любимый. Скажешь, я ошиблась?

Я не смог ничего произнести, только кивнул.

- Вот видишь. Я многого насмотрелась в этой больнице, уж поверь.

- А ты?..

- Дедушка. Я его очень любила. А когда он умер, мне нужна была помощь. И сейчас я иногда прихожу сюда просто чтобы хотя бы попробовать хоть немного облегчить страдания других. Потому что я знаю, что это такое.

- Спасибо.

На меня накатилась страшная усталость, веки закрывались, и я не заметил, как задремал, вжимаясь носом и заплаканными глазами в плечо девушки.

…- Аккуратно, он только недавно успокоился и заснул.

- Окей, поможешь мне? Поддерживай его с другой стороны. Я не могу его поднять.

- Конечно.

Какое-то движение, кажется, меня куда-то ведут, или несут? Голоса, звуки, но все это не могло пробудить меня ото сна. Да и зачем, если в реальности меня никто не ждет? Мне некого ждать.

- Вот так, сейчас положим его на заднее сиденье, а там, дома, я уже сам. Спасибо тебе…?

- Дарин.

- Спасибо, что позвонила. Я не знаю, что бы делал.

Такой знакомый голос. Слишком странно знакомый. Словно бы не укладывающийся в обыденную и привычную картину мира.

Звук захлопнутой совсем рядом двери, потом открылась другая, чуть дальше, снова закрылась. Вжикнул ремень безопасности. Запищала система, кто-то чертыхнулся, и, наконец, машина поехала. Водитель ехал крайне аккуратно, не тормозил резко и не разгонялся – видимо, чтобы я не пострадал. А я-то, в общем, был не против.

Мотор замолчал, и снова захлопали двери.

- Давай, Луи, пойдем, нам нужно в дом.

Наверное, все же кто-то из ребят. Кто еще знает мой адрес?

Теплые руки обхватили меня, вытаскивая из машины и пытаясь удержать в вертикальном положении, но я все же рухнул на парня, обнимая его за шею и утыкаясь носом в нее.

Внезапно глаза сами по себе распахнулись, а в мозгу стало кристально чисто, пусто и до боли странное ощущение пронзило все тело. Это не может быть так. Это нереально. Его запах. Я схожу с ума.

Я отстранился, насколько мне позволял тот факт, что мои руки все еще обхватывали шею парня.

И утонул в озабоченно-взволнованных глазах. Таких знакомых, серо-зеленых. Между бровями пролегла глубокая складка, на лбу собрались мелкие морщинки.
Я сошел с ума. Я определенно, совершенно точно, абсолютно однозначно сошел с ума.

- Гарри? – выдохнул я.

- А ты кого ожидал увидеть? Кто-то другой должен был ехать забирать полумертвое тело из местного госпиталя?

- Да…

- Почему? – он нахмурился еще больше.

- Ну... ты же умер.

Такого выражения лица у него я не видел никогда. Он как-то резко выдохнул и переспросил:

- Я… что?

- Да. Я ведь чего там сидел – я думал, там, в операционной был ты... И в морг тоже… тебя…

Какого черта тогда это было все вообще?

- Луи…? – он внимательно посмотрел на меня. – С тобой все в порядке?

- В порядке? – заорал я. – Да ничерта не в порядке! Я чуть не умер, я придумал тысячу способов самоубийства, пока сидел на том холодном полу, потому что жить без тебя не могу. Я успел умереть тысячу раз там, в том коридоре, где никому не было до меня дела, потому что тебя не было! Я же выбежал через десять минут, после того, как ты вылетел от менеджмента, а там полиция, и тетка какая-то, и она описала тебя, и сказала, что тебя сбили, и ты умер, ну то есть еще нет, но вряд ли выживешь, и волосы у тебя кудрявые, и ноги худые, и футболка, и молодой такой… – крик перешел в рыдания, и я в очередной раз удивился – у меня еще есть слезы?

- Лу…

- Я же думал, что ты умер, что я не уберег тебя, нашего ребенка, что я… я…

Он прижал меня к своей груди, крепко-крепко, чтобы я не мог пошевелиться:

- Ты идиот… Ты позвонить не мог? Я же вышел из студии и сразу поймал такси, направляясь домой. Вообще-то, я думал, ты там решишь все вопросы.

- Я не думал, я… когда врач вышел, и сказал, что они не смогли тебя спасти, весь мир потерял краски. Я даже не смог заставить себя взглянуть на тебя.. на того парня мертвым.

- И этот человек говорит мне, что я дурак… - тихо улыбнулся Гарри мне в макушку. – Как же я тебя брошу, родной мой?

- Не бросай. Никогда, хорошо? Пожалуйста. Я не смогу без тебя. Никак не смогу.

- И я не могу без тебя. Поэтому не смогу бросить. Никогда. Кроме того, нас ведь уже не двое… - улыбнулся Гарри.

Только в этот момент я осознал, что одной рукой все так же крепко обнимал Гарри уже за спину, а другой – бережно гладил его животик. Наш ребенок. Господи, спасибо тебе.

- Я люблю тебя, - я тихо выдохнул это в губы парня.

- И я тебя люблю, - сказал он, целуя меня.

Больше никаких катастроф.
До рождения нашего счастья – меньше шести месяцев.

Дата добавления: 2015-10-26