Жизнеспособность церкви

Отважное лидерство

Посвящается Джону Расмуссену, строителю храмов для Господа и лучшему другу, о каком человек может только мечтать и который был для меня самым лучшим примером мужа и отца из всех, кого я знал.

Благодарность

Любой лидер может легко догадаться, что понадобилась команда, чтобы воплотить идею этой книги в реальность. В начале этой работы Валерия Белл взяла на себя самую трудоемкую часть. Она не только внимательно изучила сотни страниц рукописных заметок для проповедей. С позиции писателя она прослушивала мои новые речи о лидерстве, с которыми я выступал в разных местах. Она заслуживает благодарности за то, что придала форму содержанию материала. Моя жена Линн, самый лучший редактор из мне известных, согласилась выполнить окончательное редактирование рукописи в обмен на некоторые улучшения нашего семейного быта, которые нам уже давно следовало сделать. Сделка была очень простой.

Моя секретарь Джин всегда играет важную роль во всем, что бы я ни делал, и этот проект не был исключением. Джим и Крис Холден предоставили нам место для работы и написания, когда казалось, что тиски сроков просто раздавят нашу семью. Джим Мелладо поддерживал меня, напоминая, что эта книга на самом деле будет полезной для церковных лидеров.

А что мне сказать о своей церкви, которая позволила мне спотыкаться и ошибаться, пока я рос как лидер? Я в неоплатном долгу перед церковью «Виллов Крик Коммьюнити». Она воплощает мечту второй главы книги Деяний Апостолов лучше, чем любая другая из тех, что я видел где-нибудь в мире. Быть пастором этой церкви в течение двадцати семи лет – большая честь для меня, за что я ежедневно благодарю Бога.

Введение

Я выжидал с написанием этой книги тридцать лет. За это время я написал много других книг, но ни одна из них не была настолько сильно пережита мною, как эта. Слова и идеи, которые наполняют следующие страницы, не абстрактные концепции, но деятельность и устремления всей моей жизни.

Частично материал этой книги я уже представлял на конференциях и семинарах. Многие годы у меня было искушение собрать эти выступления в виде книги, но каждый раз я приходил к решению, что еще не готов рассказать более широкому кругу христиан о важности духовного дара лидерства. Каждый раз, когда я думал, что, пожалуй, уже можно начинать писать, обстоятельства в «Виллов Крик Коммьюнити» складывались так, что я понимал: еще не время. Но снова и снова я чувствовал, как Дух Святой ободряет меня: «Билл, будь терпелив».

Причина, по которой этой книге пришлось так долго ждать, заключается в том, что для ее написания мне нужно было стать ветераном в лидерстве, прошедшим огонь и воду. В первые годы служения мое дерзновение и решительность не были уравновешены мудростью и наитием, поэтому я быстро пополнял свой список лидерских ошибок, ставший таким большим, что он достоин своего места в книге рекордов Гиннеса. Но, по Божьей благодати, меня окружали любящие люди, которые были готовы продолжать это приключение вместе со мной по мере того, как я учился. Мы созревали вместе, благодаря процессу, который длился почти три десятилетия.

Несколько месяцев назад я отметил свое пятидесятилетие – событие, которое оказало на меня большее впечатление, нежели я ожидал. Анализируя свои прошлые и настоящие переживания как лидера, я пришел к выводу, что мой тридцатилетний опыт в лидерстве – отполированный в естественной лаборатории поместной церкви – наконец подготовил меня к написанию книги о стратегической важности духовного дара лидерства. Я вовсе не претендую на звание профессора. Я всегда буду учеником, всегда буду стремиться расти как лидер. Но я чувствую, что Дух Святой говорит мне, что уже пришло время поделиться с другими учениками тем, чему я сам научился. Поэтому в следующих главах я приложил все свои способности, чтобы описать функции и навыки лидеров, а также сферу лидерской ответственности. Эта книга не о теориях лидерства, а о проверенной лидерской практике.

Если лидеры в бизнесе, в правительстве или в системе образования повысят свой уровень через чтение этой книги – что ж, хорошо. Но главным образом я пишу не для них. В конце концов, несмотря на то, что их дело может быть чрезвычайно важным, тому, чему они посвятили свои лидерские способности, недостает одного – силы изменить мир. Мое сердце начинает учащенно биться, когда я имею дело с лидерами поместных церквей, т.к. верю, что единственная надежда этого мира заключается в поместной церкви. Я верю всей душой, что лидеры поместных церквей обладают потенциалом быть самыми влиятельными людьми на планете Земля. Если они поймут это и начнут расти в этом понимании, церкви смогут стать теми центрами искупления, какими их хочет видеть Иисус Христос. Динамичные проповеди, творческое поклонение, глубокие взаимоотношения, эффективный евангелизм и радостные богослужения сольются в одно, чтобы обновлять сердца и умы как ищущих, так и верующих, укрепляя церкви, преображая общество и изменяя мир.

Я пишу эту книгу в надежде, что мужчины и женщины с духовным даром лидерства начнут служить энергично, радостно и эффективно повсюду в поместных церквях. И что при благословении Божьем и под руководством этих верных слуг Христа церковь станет тем, чем она должна быть: силой, против которой не устоят врата ада.

Глава 1

Основания лидерства

Спустя десять дней после атаки на башни-близнецы Всемирного Торгового Центра, я стоял среди развалин на «нулевом уровне»[1], ошеломленный последствиями одного из самых ужасных событий в истории.

В то изменившее мир утро 11 сентября 2001 года Манхэттен стал территорией войны. Террористы не брали пленных, не захватывали заложников. Смерть была единственным вариантом, который они предложили, поэтому три тысячи мирных жителей погибли в тот день, у большинства из них не было даже возможности просто сказать: «Прощай»…

Власти Нью-Йорка, пригласившие меня на «нулевой уровень», провели меня через посты в «Преисподнюю» – на территорию, непосредственно окружавшую упавшие небоскребы. В мрачных тенях огромных кранов, которые медленно снимали остатки искореженного металла, спасатели разбирали обломки, а рабочие, встав цепочкой, передавали куски обломков из рук в руки. Работали молча, прислушиваясь. Я знал, к чему они прислушивались – к любому звуку выживших.

Эти полтора часа останутся со мной до конца моей жизни.

Слова не смогут описать, телевидение не сможет показать чудовищный размах разрушений, которые я увидел в эти полтора часа. Первые тридцать минут единственное, что я мог произнести: «Не может быть!» Я повторял это снова и снова.

Я представил себе два стройных небоскреба, погружающиеся в кучу обломков, которые могли запросто уместиться на большом стадионе. Картина в моем воображении была достаточно большой – и трагичной, но реальность была в сотни раз более трагичной. Стерты несколько кварталов города. Одно из «маленьких» рядом стоявших зданий, которое тоже упало, было высотой более чем в сорок этажей. Несколько зданий, больше этого, устояли, но накренились так, что их нужно было сносить. Некоторые выглядели, как федеральное здание в Оклахоме, у которого была взорвана парадная стена[2]. В других, за многие кварталы от места событий, были выбиты окна. Я онемел от чудовищного размаха произошедшего.

У меня снова вырвалось: «Не может быть!», когда увидел самоотверженность спасателей, многие из которых после десяти дней, несмотря на то, что их руки были изранены до крови, а ноги стерты до мозолей, по-прежнему разбирали завалы, потому что их друзья пожарные были погребены под грудами искореженного металла. Как мне описать то, что я чувствовал, находясь с ними рядом и видя в их глазах поразительное сочетание полного изнеможения и безудержной решимости. Их было сотни и сотни. Я поймал себя на том, что разрываюсь между желанием остановить их и сказать: «Пожалуйста, остановитесь, вам нужно отдохнуть. Нужно сходить домой», и желанием похлопать их по плечу и ободрить: «Не сдавайтесь. Если бы я был под этой грудой развалин, я хотел бы, чтобы вы докопались и до меня».

Мне не приходилось быть на войне, поэтому я никогда не видел таких мужчин и женщин. Я никогда не видел людей, которые, будучи до смерти уставшими, поднимались на ноги и шли на поле битвы, потому что не могли поступить иначе. Мне никогда не забыть этого. Такие люди облагораживают человеческий дух. Они напоминают нам, что мы по-прежнему можем быть героями.

В тот же день таксист отвез меня к специально отведенному месту, в нескольких кварталах от спасательных работ, где семьи и друзья вывешивали фотографии любимых людей на наспех сделанной доске для объявлений, которая тянулась десятки метров вдоль тротуара. Когда я смотрел на фотографии, полностью покрывавшие доску, я снова с горечью произнес: «Не может быть!» – не должны мужчины, женщины и дети жить с таким горем и с такой потерей.

Люди в растерянности ходили взад и вперед. В течение двадцати четырех часов каждый день они бродили, как зомби, по улицам города, надеясь, что кто-то сможет сказать им хоть что-то об их отце, дочери, друге. Они не понимали, как им жить дальше. Они не могли есть и спать. Они не могли уйти домой без всякой информации, без хотя бы каких-то новостей.

Я понимал их настойчивость. Что еще им оставалось делать? Если бы моя семья – Линн, Шауна, Тодд – или кто-то из моих друзей оказались бы среди погребенных под завалами, я бы делал то же самое. Я бы заклеил их фотографиями всю стену, я хватал бы за руку людей, если бы думал, что они могут предоставить мне немного информации и дать надежду.

Когда я остановил такси, чтобы меня отвезли обратно в гостиницу, я чуть не закричал в очередной раз: «Не может быть!» – в попытке отвлечься от самой горькой истины: все это страдание, этот холокост, был вызван не катастрофой в природе и даже не какой-то безумной случайностью, но хорошо продуманными действиями таких же людей. Не землетрясение, не сдвиг геологических пластов вызвали эту катастрофу. Не потоп, не торнадо и не ураган. Смерть и разрушение, окружавшие меня, были прямым результатом тщательно составленных планов. Люди, породившие их, были настолько захвачены радикальными политическими убеждениями и настолько исполнены ненависти, что когда смотрели репортажи с «нулевого уровня», то поздравляли друг друга и прыгали от радости.

Снова я закричал: «Не может быть!» Нельзя, чтобы зло заходило так далеко. Но это случилось. Неважно, насколько невероятной для восприятия была картина, окружавшая меня, гнусность зла, стоящего за этим, была очевидна. Но, как ни странно, пока вокруг оседала пыль и скорбь давила меня, ясная надежда поднималась в моем сердце. Прорываясь сквозь возгласы: «Не может быть!», меня ослепляли своей актуальностью слова, которые я повторял десятки тысяч раз прежде: «Поместная церковь – вот надежда этого мира. Поместная церковь – вот надежда этого мира». В тот момент это предстало передо мной со всей очевидностью.

Я не собираюсь умалять вклад множества организаций, совершавших невероятные, исполненные любви, благотворительные действия в самый разгар трагедии на «нулевом уровне». Красный Крест раздавал рабочие рукавицы, дыхательные маски, носки и ботинки. Рестораны устанавливали барбекю на тротуарах и бесплатно готовили пищу для спасателей. Производители безалкогольных напитков обеспечивали их водой. Благотворительные общества создали фонды помощи и собрали миллионы долларов для семей жертв теракта. Деньги вливались. Всеми этими действиями американцы могут гордиться. Горжусь и я.

Но более глубокая работа в те дни проходила за кулисами центра Манхэттена. Многие пасторы и добровольные служители из церквей присоединились к благотворительным организациям, заботясь о физических и материальных нуждах пострадавших. Но вместе с этим они пошли дальше – гораздо дальше. Обыкновенные последователи Христа, такие же, как мы с вами, в кафе, офисных помещениях и временных убежищах с чуткостью и смелостью отвечали на глубокие нужды души. Встречаясь один на один и в домашних группах, они плакали с людьми. Они молились с ними. Слушали. Обнимали. Утешали.

Это происходило двадцать четыре часа в сутки. Это не освещалось в газетах, об этом не передавали в теленовостях. В то время как многие прекрасные организации отвечали на внешние нужды людей, церковь была рядом, чтобы делать то, для чего она уникально создана: предлагать исцеление глубоко раненным душам.

Пережитое мною тогда оказало и по сей день оказывает на меня сильное впечатление. Оно еще раз подкрепило убеждение, которое возрастало во мне последние тридцать лет: церкви дана уникальная миссия на планете Земля, и в огромной мере будущее человечества зависит от того, поймут это лидеры церкви или нет, мобилизуют они свои церкви или нет. Надеюсь, что события 11 сентября 2001 года никогда не повторятся. Но будут другие трагедии, другие проявления насилия, другие потери, которые будут приводить в отчаяние наши сердца и разбивать сердце Бога. Будет ли Церковь Иисуса Христа достаточно ярким светом, чтобы сиять в этой тьме?

Однако постойте. Я забегаю вперед. Дайте, я перемотаю видеокассету назад и начну со своего опыта в церкви.

Очарование церкви

В начале семидесятых у меня было переживание настолько яркое, что оно разделило мою жизнь на «до» и «после». Я был студентом колледжа, и для завершения учебы мне требовалось пройти курс по Новому Завету. Я был убежден, что этот предмет будет скучным до невозможности. Обязательный библейский курс? Мне казалось, что поперек него было написано «Третий сорт». Я был уверен, что на этих лекциях меня ожидало единственное испытание – борьба со сном.

Направляясь к своему обычному месту в конце аудитории, я уже мечтал об удобной позе: вытянуть ноги, сложить на груди руки, – но я и не подозревал, какая духовная засада поджидала меня. Ближе к концу лекции, когда я как раз подумал, что уже пора собираться и уходить, профессор, доктор Гилберт Билезекиан, решил, что еще не закончил на сегодня. Закрыв свои конспекты, он сошел с кафедры. А затем раскрыл свою душу перед ничего не подозревавшими двадцатилетками. Он сказал: «Студенты, когда-то существовало общество верующих, которые были настолько преданы Богу, что их жизнь была преисполнена силой Духа.

В той группе последователей Христа верующие по-настоящему любили друг друга. Они сбросили свои маски и были открыты друг перед другом. Они смеялись, плакали, молились, пели и служили вместе в подлинном христианском общении.

Те, у кого был избыток, щедро делились с теми, у кого был недостаток, делились настолько, что социальные и экономические барьеры просто исчезли. Люди относились друг к другу так, что исчезло расовое и половое превозношение, стерлись культурные различия.

Вторая глава Деяний рассказывает нам, что эта церковь предлагала верующим видение жизни настолько прекрасное, что у них просто захватывало дух. Оно было настолько дерзновенным, настолько необычным, настолько динамичным, что они просто не могли сопротивляться ему. В сорок седьмом стихе говорится, что Господь «ежедневно прилагал спасаемых к церкви».

Слова доктора Билезекиана звучали так, словно он был очевидцем тех событий. Они были стоном его души и выражали его мечту о восстановлении церкви первого века. Я никогда не мог представить себе более волнующего видения. Фактически, в тот день я не просто увидел видение – оно захватило меня.

Внезапно мои глаза наполнились слезами и душа отозвалась на это видение. Я поражался: «Куда исчезло это очарование? Почему эта сила не очевидна в современной церкви? Смогут ли христиане снова увидеть реализацию этого потенциала?»

По сей день я остаюсь пленником этой мощной картины из Деяний 2, нарисованной тогда в аудитории колледжа. Недели и месяцы после первой лекции меня преследовали вопросы: «А вдруг настоящее Божье общество возможно создать и в двадцатом веке? А сможет ли произошедшее в Иерусалиме произойти в Чикаго?» Такое действие Божье преобразило бы этот мир и помогло бы людям войти в следующий.

Я был полностью захвачен видением потенциального очарования церкви. В 1975 году это видение подвигло меня и горстку друзей начать церковь «Виллов Крик Коммьюнити». Сегодня, почти тридцать лет спустя, это видение по-прежнему приковывает к себе мое внимание, возжигает во мне страсть и призывает прилагать максимальные усилия.

Сила церкви

Одна из граней очарования поместной церкви – это ее сила преображать человеческие сердца. Я точно помню, где я отчетливо увидел нужду мира в этой преображающей силе. Можно сказать, меня «спровоцировали» на это понимание.

В середине восьмидесятых я несколько недель находился за границей, преподавая все это время, и возвращался в США через Сан-Хуан, Пуэрто-Рико. Будучи большую часть поездки вне зоны действия CNN, я с нетерпением ждал возможности «присоединиться» к миру и узнать, что произошло, пока меня не было. Итак, я купил «USA Today», поставил чашку кофе так, чтобы она не пролилась (под сиденье в зале ожидания), развернул газету и жадно стал поглощать новости.

Потом началась суматоха. Два мальчугана (я подумал – братья) начали между собой ругаться. Старшему было семь или восемь, младшему – около пяти. Я наблюдал за ними некоторое время поверх газеты, слегка раздраженный шумом, который они производили. Но, по сравнению с информацией мирового значения, поглощением которой я был занят, детские перепалки вряд ли были достойны моего внимания. Я подумал: «Мальчишки всегда будут мальчишками», – и продолжил чтение.

«Бац!» Я опустил газету. Было очевидно, что старший ударил младшего прямо в лицо. Маленький мальчик плакал, отвратительный синяк расплывался у него на щеке.

Я нервно осмотрел толпу, ища взрослого, кто был ответственен за детей, взрослого, кто остановил бы жестокость.

Тут весь зал ожидания замер от звука, который никто из нас еще долго не сможет забыть. Очень долго. Это был удар сжатого кулака, врезавшегося в лицо. Пока младший все еще плакал от первого удара, старший замахнулся и ударил его снова, буквально сбив малыша с ног.

Больше я не мог терпеть. Я закричал в толпу зала ожидания: «Где родители этих детей?!» Никто не ответил.

Когда я бежал к мальчишкам, задира схватил малыша за волосы и стал бить его лицом о кафельный пол.

Бам! Бам! Бам!

Прозвучало последнее объявление о посадке на мой самолет, но я испытывал слишком большое отвращение к такой жестокости, чтобы пренебречь своей миссией. Я схватил старшего за руку, стянул его с младшего и пытался держать их как можно дальше друг от друга. Одной рукой удерживая мальчика с окровавленным лицом, а другой пытаясь остановить мальчишку с глазами убийцы, я понял, что держу в своих руках человеческую трагедию.

Потом ко мне подошла агент по продаже билетов и сказала: «Если вы – мистер Хайбелс, вам нужно пройти на посадку сейчас же, рейс отправляется». С неохотой я выпустил мальчишек, схватил свои вещи и стал спиной двигаться к переходу на трап, выкрикивая мольбу агенту: «Разнимите этих детей! Пожалуйста! И найдите их родителей!»

Я поднялся на борт и нашел свое место. Меня сильно потрясло произошедшее. Я не мог избавиться от увиденной картины. Я схватил спортивный журнал и попытался читать статью, но не смог сконцентрироваться. Я заглянул в список развлечений, чтобы увидеть, какой фильм будут показывать, надеясь, что это сможет меня отвлечь.

Ожидая начала фильма, я почувствовал, как Дух Святой говорит мне не торопиться избавляться от пережитого: «Подумай о том, что ты видел. Посмотри на это с практической стороны. Пусть эта реальность завладеет твоим сердцем».

Когда я решил поразмышлять над этим, меня наполнили мысли о жизни старшего мальчика. Мне стало интересно, кто его родители. Стало интересно, что он переживает в школе. Я стал размышлять, есть ли в его жизни кто-то, кто любит его, наставляет и верит в него. Я задумался о том, что готовит для него будущее. Если он размахивает кулаками в восемь, чем он будет размахивать в восемнадцать? Ножами? Огнестрельным оружием? Где он окажется? В милом домике с хорошенькой женой и доставляющей удовольствие работой или в тюремной камере? В преждевременной могиле?

После этого Дух побудил меня проанализировать, что могло бы изменить траекторию жизни этого ребенка. Я прокручивал варианты: «Может быть, если мы выберем действительно влиятельных политиков, которые примут новое постановление, это поможет такому ребенку?»

Поможет ли? Поймите меня правильно, я знаю, что то, чем занимается правительство, – очень важно. Издавать законы на благо общества – это благородная, достойная задача. Служение обществу – это почетная должность. Но политики, неважно насколько искренни их мотивы, тоже ограничены в своих возможностях.

На протяжении восьми лет, в девяностых годах, каждый месяц я отправлялся в Вашингтон для встречи с самыми высокопоставленными избранниками нашей страны. Что я видел – так это не то, насколько они сильны, а то, насколько ограничена, на самом деле, их сила. Все, что они действительно могут сделать, – это лишь переставить разметку на поле игры под названием «Жизнь». Они не могут изменить человеческое сердце, не могут исцелить раненую душу, не могут обратить ненависть в любовь. Они не могут вызвать покаяния, прощения, примирения, мира. Они не могут добраться до сути проблемы того ребенка, которого я видел в аэропорту, и миллионов подобных ему.

Я прокручивал другие варианты, какие только мог придумать, взвешивая, что они могут дать. Бизнесмен может предложить крайне необходимые места для трудоустройства, мудрый учитель может преподать полезное знание этого мира, программы самокоррекции могут предложить эффективные методы изменения поведения. Продвинутые психологические технологии могут помочь в понимании себя. Все это хорошо. Но может ли это действительно изменить человеческое сердце?

Я верю, что на этой скорбной планете есть лишь одна сила, способная совершить это. И это – сила любви Иисуса Христа, любовь, которая побеждает грех, омывает стыд, исцеляет раны, примиряет врагов, возрождает разрушенные мечты и навсегда изменяет мир по одной жизни за раз. И что ежедневно объемлет мое сердце – так это знание того, что радикальное послание этой преображающей любви было доверено церкви.

Это значит, что будущее этого мира действительно находится в руках поместных церквей, таких, как ваша и моя. Вопрос стоит так: либо церковь, либо – все погрузится во мрак. Без церквей, исполненных силой Божьей, которые не могут не нести в этот мир благость, мир, любовь и радость, несправедливость одержит победу; зло затопит этот мир. Но так не должно произойти. Сильные, растущие церкви могут повернуть ход истории. Действительно могут!

Не тратьте время на поиски чего-либо еще. Церковь – вот ответ.

Потенциал церкви

Та ужасная сцена в аэропорту Сан-Хуана была графическим наброском проблемы, беспокоящей наш мир. Когда я сел в самолет, Дух Святой напомнил мне, что преображающая сила Божья является ответом на эту проблему. Через некоторое время после той поездки мне была показана картина из реальной жизни о невероятном потенциале этой преображающей силы.

Я только что завершил воскресную проповедь в «Виллов» и стоял в коридоре, беседуя с людьми. Молодая семейная пара подошла ко мне, вручила мне завернутый сверток и попросила помолиться об их ребенке.

Когда я спросил, как зовут малыша, мать ребенка откинула уголок конверта, закрывающий лицо младенца. У меня подкосились ноги. Мне показалось, что я теряю сознание. Если бы отец ребенка не поддержал меня, возможно, я упал бы. У меня на руках был ребенок, ужасней которого я не видел. Весть центр его крохотного личика ввалился внутрь. Мне уже никогда не понять, как ему удавалось дышать.

Я смог лишь произнести: «О, Боже мой!»

Мать сказала: «Ее зовут Эмили».

«Нам сказали, что она проживет лишь шесть недель, – добавил отец. – Мы бы хотели, чтобы вы помолились о том, чтобы прежде, чем она умрет, она испытала и почувствовала нашу любовь».

Едва способный произнести что-нибудь, я прошептал: «Давайте молиться». Вместе мы молились об Эмили. Да, это была молитва! Отдав ребенка родителям, я спросил: «Можем ли мы как церковь помочь вам в это время?»

Отец ответил словами, которые до сих пор удивляют меня. Он сказал: «Билл, у нас все хорошо. Правда. Несколько лет мы посещаем домашнюю группу. Члены нашей группы знали, что у этой беременности есть проблемы. Они пришли к нам домой в тот вечер, когда нам стало все известно. Они были в роддоме, когда Эмили родилась. Они помогли нам принять реальность происходящего. Они даже убирали у нас в доме, готовили нам еду, когда мы привезли ее домой. Они постоянно молятся о нас и звонят нам несколько раз в день. Они даже помогают нам подготовить похороны Эмили».

Как раз в этот момент еще три пары подошли к нам и окружили Эмили и ее родителей. «Мы всегда ходим в церковь группой», – сказал один из них.

Это была картина, которую я унесу с собой в могилу. Тесно связанная группа братьев и сестер, помогающая смягчить один из самых жестоких ударов, который только могла нанести жизнь. После того, как мы группой помолились, они вместе пошли по боковому проходу в вестибюль.

Когда они ушли, я удивлялся: «Где была бы сейчас эта семья, куда они пошли бы, как они могли бы справиться с этим ударом без церкви?»

Нет ничего подобного поместной церкви, если она функционирует правильно. Ее красота неописуема. Ее сила захватывает дух. Ее потенциал безграничен. Она утешает скорбящих и исцеляет израненных обществом. Она наводит мосты к ищущим и предлагает истину тем, кто в замешательстве. Она заботится о нуждающихся и раскрывает свои объятья забытым, растоптанным и вызывающим подозрение. Она разрывает цепи зависимостей, освобождает угнетенных и предлагает чувство принадлежности изгоям этого мира. Какого бы размаха ни было страдание человека, у церкви всегда больший размах для исцеления и восстановления.

По сей день в поместной церкви сокрыт потенциал более великий, чем я могу осознать. Никакая другая организация на земле не похожа на церковь. Ничего даже близкого нет.

Жизнеспособность церкви

Ничего даже близкого нет… если церковь действует правильно. Но это очень большое «если». В середине восьмидесятых, когда я начал больше ездить, я уже не мог игнорировать пропасть, существующую между церквями, которые исполняют свои задачи и процветают, достигая ищущих, взращивая крепких верующих, заботясь о нищих, поднимая разбитые жизни, и теми, которые, кажется, находятся на грани провала, совершающие пустые метания из стороны в сторону, которые ни на кого не оказывают влияния.

Процветание или провал? Куда бы я ни поехал, я задавал себе вопрос: «В чем разница? В чем причина жизнеспособности бурно развивающихся церквей?» Я знаю, что, в конечном итоге, очарование и сила церкви исходят от изволения Божьего и зависят от Его благословения. Но, на более приземленном уровне, что есть общего у прорывающихся церквей?

Месторасположение? Эксперты по росту церквей заявляют, что месторасположение критически важно, и умом я согласен с ними, но раз за разом я обнаруживал преуспевающие церкви в самых неблагоприятных районах.

Я посещал живые, растущие церкви в Северной Ирландии, расположенные в центре общества, которое захвачено тем, что местные жители называют «Проблемы!» Недавно я проповедовал в бурно развивающейся церкви, находящейся в самом центре Совето, обескровленном южно-африканском городке, в самый разгар революции перед падением апартеида. На другой стороне спектра, в местах, подобных Ньюпорт-Бич (штат Калифорния), где все настолько состоятельны, что начинаешь думать, что они никогда не почувствуют нужду в Боге, я видел церкви, битком набитые людьми, чьи сердца объяты пламенем посвящения Христу.

Будь то богатое или бедное, тихое или разрываемое войнами, тропическое или горное, перенаселенное городское или сонное деревенское поселение, в Америке или где-нибудь еще, оно влияет на жизнеспособность церкви намного меньше, чем большинство из нас может думать.

Тогда я предположил: «Может быть, определяющим фактором является деноминация? Может быть, я смогу найти деноминацию, которая задает тон?»

Но мои поездки не подтвердили этого предположения. Я узнал о тысячелетней англиканской церкви в Великобритании, которая каждый год толпами крестит людей; о епископальной церкви в Канзас Сити, которая недавно купила сорок гектаров земли, чтобы вместить свой бурный рост; о лютеранском приходе в Фениксе, который творчески и эффективно использует свои ресурсы, чтобы помочь безработным и малоимущим горожанам. Баптисты, методисты, евангелисты, квакеры, неденоминациональные, межденоминациональные – неважно. Внутри каждой деноминации и за ее пределами я находил бурно развивающиеся церкви.

Если не месторасположение и не деноминация, наверное, идеальное помещение является ключом к успеху. Но нет. Точно нет. В сараях и театрах, в отелях и строительных вагончиках – во всевозможных неадекватных помещениях – я видел чудесным образом бурно развивающиеся церкви.

Я подумал: «Может быть, я упустил что-то очевидное? Может быть, ключом к бурному росту церкви являются хорошие проповеди?» Но мне даже не пришлось выглядывать за пределы США, чтобы развенчать эту теорию. Хотя многие церкви, сосредоточенные на проповеди, привлекают большие толпы, их воздействие на общество часто незначительно. Церковь переполнена один час в воскресенье, но пустует всю неделю. У проповедеманов есть тенденция оставаться на своих удобных лавочках, углубляя познания, но все меньше и меньше участвуя в жизни окружающего их общества. Люди редко обращаются к Богу, потому что евангелизация очень незначительна. Верующие не чувствуют себя частью общины, потому что нет структуры домашних групп. Тело питается на общих богослужениях и удовлетворяется этим, но больше ничего не происходит.

Я не хочу умалять значение эффективного учения и проповеди, церковь засыхает без них. Но хорошее учение и проповедь не гарантируют жизнеспособности служения.

Возможно, есть другие кажущиеся ключи к жизнестойкости церкви, которые я мог бы так же развенчать, но, будучи нетерпеливым человеком, я хочу уже сейчас перепрыгнуть к стартовой линии. Итак, процветающие церкви объединяет одно – они ведомы людьми, у которых есть духовный дар лидерства. Где бы я ни находил бурно растущую, влиятельную церковь, подобную описанной во второй главе Деяний, я сразу видел небольшую группу братьев и сестер, которые в смирении и молитве получали и передавали видение, разрабатывали стратегии и вдохновляли церковь, и это давало возможность всей общине в избытке приносить плод. Пожалуйста, поймите, я не считаю, что дар лидерства важнее остальных даров. Просто люди, у которых есть дар лидерства, по-особенному снаряжены к тому, чтобы придумывать стратегии и структуры, позволяющие другим использовать свои дары наиболее эффективно. Лидеры видят картину в целом и понимают, как помочь другим найти их место в этой картине.

На протяжении многих лет я встречался с совершенно разными лидерами. Некоторые были в довольно преклонном возрасте, другие были на удивление молоды. Некоторые имели высшее образование, тогда как другие не окончили даже начальную школу. У некоторых за плечами были богословские университеты, в то время как другие пришли из бизнеса. Я знаю бурно растущую церковь в Тихуане (штат Мексика), которую возглавляет врач. В Рокфорде (штат Иллинойс) брокер ценных бумаг организовал группу, которая положила начало новой церкви. Стоматолог в Нью-Джерси сделал то же самое. Всех этих лидеров объединяло одно: они увидели и развили свой дар лидерства, подчинили его Богу и использовали его настолько эффективно, насколько могли. Каков результат? Бурно развивающиеся церкви.

Дата добавления: 2015-10-23