Hit the ground crawling

Hit the ground crawling

http://ficbook.net/readfic/1973124

Автор: jonny_vrm
Переводчик: avada___kedavra (http://ficbook.net/authors/215888)
Оригинальный текст: http://jonny-vrm.livejournal.com/9940.html
Фэндом: Сверхъестественное
Персонажи: Сэм/Дин
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Экшн (action), Hurt/comfort
Предупреждения: Насилие, Инцест
Размер: Макси, 63 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
После того, как Сэм вытаскивает Дина из Ада, тот перестает разговаривать.
У Сэма уходит неделя, чтобы убедить Дина открыть рот и доказать, что его язык все еще на месте. Еще две недели требуются ему, чтобы признать — брат больше не разговаривает. Проходит еще одна неделя тишины — они ездят в Импале, как ожившие манекены, и сидят в мотелях, как человеческие чучела — прежде чем Сэм решает начать говорить за двоих.

Hit the ground crawling

"Незнакомец, если ты, проходя, встретишь меня и возжаждешь поговорить со мной, почему бы тебе не поговорить со мной? И почему бы мне не поговорить с тобой?"

Walt Whitman, “To you”

После того, как Сэм вытаскивает Дина из Ада, тот перестает разговаривать. Совсем.

У Сэма уходит неделя на то, чтобы убедить Дина открыть рот и доказать, что его язык все еще на месте, и его не выдрали с корнем из горла. Еще две недели требуются ему, чтобы признать — брат больше не разговаривает. Проходит еще одна неделя тишины — они ездят в Импале, как ожившие манекены, и сидят в мотелях, как человеческие чучела — прежде чем Сэм решает начать говорить за двоих.

— Я все еще рад, что ты вернулся, — это первое, что произносит Сэм, и в его словах слышится недосказанность десятилетий. На самом деле, он имеет в виду совсем другое. Я пошел бы туда с переломанными ногами и простреленной головой, только чтобы снова увидеть тебя. Я пошел бы туда даже мертвым, если бы это потребовалось.

Дин ничего не отвечает. Он сидит, уставившись на проносящийся за окном пейзаж, крепко сжимает ладони, лежащие на коленях, в кулаки. На правой руке у него не хватает первых двух пальцев, и изуродованная кисть до тошноты напоминает огарок восковой свечи, на деле означая лишь, что Дин больше никогда не сможет спустить курок.

Сэм думает, что для Дина это самое позорное ранение. Брат всю жизнь стрелял с обеих рук, но все равно не умел справляться левой так же хорошо, как и правой. Демоны отняли у него самое важное. Сэм должен был прийти за ним раньше. Он должен был быть лучше. Умнее.

Это Дин Винчестер — изувеченный и уязвимый. И это Сэм Винчестер — невредимый и абсолютно бессильный.

Сэм переводит взгляд обратно на дорогу, прикладывая все усилия, чтобы не схватить Дина за шкирку и не вытрясти из него хоть какой-нибудь ответ.

***

Выбравшийся из Ада Дин представлял собой одну сплошную, кровоточащую рану. С закатившимися до белков глазами, дрожащий так сильно, что дрожь током проходила по руке Сэма, обернутой вокруг его плеч; Сэм подозревал, что все, возможно, шло глубоко из его души, и Дин просто не отдавал себе в этом отчет. Он три дня пролежал в постели на той стороне своего тела, что была менее повреждена, дрожа как осиновый лист и не понимая, что вообще происходит. Глаза его все время оставались закрытыми, и, в конечном итоге, Сэм был даже рад, что брат только онемел, а не ослеп.

Что ж, демоны постарались на славу, разодрав Дина буквально на лоскуты. Когда Сэму удалось стащить с брата остатки одежды, его взору открылись глубокие раны, тянущиеся вдоль почти всего тела. В некоторых из них можно было увидеть кости, благодаря другим Дин местами походил на освежеванную тушу. Собрав все свои силы, Сэм сходил за их аптечкой и принялся за дело. Он методично очищал и зашивал рану за раной, и несколько следующих дней Дин походил на недоделанную мумию.

Но хуже всего дело обстояло с лицом: не было половины брови, складывалось ощущение, будто бы кто-то содрал ее буквально секунду назад, и один уголок губ был изуродован; разрез тянулся вниз, и казалось, будто бы Дин все время был чем-то недоволен.

Когда Сэм закончил, он отправился в ванную комнату и уставился на стоящий в углу унитаз. Коснувшись руками лица, Сэм обнаружил, что у щеки у него все мокрые, а пальцы беспомощно дрожат. Издав низкий стон, мужчина склонился над унитазом, и его стошнило тем немногим, что было в желудке еще до экскурсии в Ад.

Скорее. Лучше. Быстрее. Сэм думал, что ему придется пронести эти упреки как молитву через всю оставшуюся жизнь. Он открыл дверь и посмотрел на Дина, вырубившегося после укола морфия; посмотрел на белый квадрат повязки, прикрывающий рану у губ, и на крохотное пятнышко крови, малиновой кляксой на нем проступившее. Сэм закрыл дверь и лег спать прямо на полу в ванной.

Он не хотел этого, но ему снились сны. Даже сейчас, недели спустя, они продолжают тревожить его покой.

Сэм просыпается от собственного крика каждую ночь — целую вечность, прежде чем кошмары отступают. Садится ровно; мускулы ходят ходуном, в горле пересыхает. Дин никогда не реагирует — даже не вздрагивает — и Сэму безо всякого его участия и поддержки приходится на дрожащих ногах тащить себя в ванную и смачивать горло ледяной, с металлическим привкусом водой. Вернувшись в постель, он долго смотрит на брата, прежде чем вновь забывается сном.

Когда сны начинают приходить не чаще раза в неделю, Сэм благодарит Бога за эту маленькую поблажку. Однако теперь вместо кошмаров на него с утроенной силой наваливается чувство вины за все совершенное.

***

В итоге, спустя два месяца после того, как Сэм вытащил из плеч Дина адские крюки и закинул его безвольное тело себе на спину, спустя один месяц, двадцать шесть дней и восемнадцать часов, как он обнаружил, что брат онемел, они едут к Бобби.

Бобби знает, что Сэм вытащил Дина: знает ритуал, которым воспользовался Сэм, знает, сколько крови он пролил, и сколько глупостей совершил — именно Бобби снабдил его половиной необходимого материала — однако Бобби не знает, как на самом деле плохо Дину. Сэм звонит ему в последнюю ночь и пытается все объяснить, но ничто не может подготовить к такому Дину человека, знавшего его прежде.

Бобби неуверенно касается плеча Дина, кидая на Сэма быстрый взгляд, и кивает в знак приветствия. Дин стоит неподвижно, разглядывая груду металлолома. Повязки давно уже нет, и теперь рот Дина кажется каким-то неестественным на его лице, шрам выглядит зловеще, раздражающе розовым. Дин следует за Бобби и братом внутрь и берет в руки пиво, которое ему сию же секунду протягивает Бобби.

— Рад видеть вас, мальчики, — неловко начинает хозяин, и в то же мгновение Дин, сделавший первый глоток из своей бутылки, с отвращением сплевывает на пол. Он морщится, вытирая рот тыльной стороной ладони, и тогда Сэм понимает:

— Святая вода?

Бобби с мрачным видом кивает. Дин успокаивается, сжимает губы. Поднявшись на ноги, он выходит наружу и встает рядом с Импалой, положив на крышу одну руку и отвернувшись от дома.

— Какого черта, Бобби? — шипит Сэм, с тревогой рассматривая брата через грязное оконное стекло.

— Элементарная безопасность, Сэм! — упрямо бормочет Бобби, смутившись. — Нельзя пренебрегать мерами предосторожности, даже с вами. А особенно — с Дином, который прямиком из Адского пекла.

Сэм ставит свое пиво на стол, опирается ладонями на гладкую деревянную поверхность. Взгляд затуманивается, когда он смотрит на старого охотника.

— Он все еще мой брат.

— Знаю, сынок… — Бобби тяжело опускается в кресло напротив Сэма. Они сверлят друг друга взглядами, до тех пор, пока Бобби не отводит свой. Сняв кепку, он проводит рукой по волосам. — Но он побывал в Аду, а иногда…

— Не надо, — прерывает его Сэм, сжав челюсти. — Не надо мне твоего дерьма об одержимости и проклятых душах.

— Не обязательно быть одержимым, чтобы иметь частичку демона внутри себя, — упрямо продолжает Бобби. — И ты как никто другой должен это понимать.

— Он мой брат, — повторяет Сэм, не обращая внимания на то, что голос срывается. Бобби колеблется.

— Я тоже люблю его. Черт, да я буду делать все, чтобы разобраться в этом, пока хоть что-нибудь не разъяснится и не закончится, Сэм… — Бобби потирает пальцами горлышко бутылки, и Сэму приходится наклониться вперед, чтобы разобрать его следующие слова: — Но не зря говорят, что любовь слепа безо всяких причин. — Бобби вскидывает взгляд, встречаясь глазами с Сэмовыми. — Ты должен меня понять: единственная причина, по которой я позволяю ему находиться в моем доме, заключается в том, что ты за ним приглядываешь.

— Бобби, — не веря шепчет Сэм.

— Я потерял слишком много друзей, — говорит Бобби, линии его губ резко очерчиваются, он тяжело поднимается на ноги и покидает комнату.

Сэм выходит наружу, чтобы забрать Дина.

***

Раньше Дин спал так, словно во сне участвовал в Олимпийских играх. Ворочался, заматывался в простыню, и иногда все кончалось тем, что он просыпался с подушкой на голове, а не под ней. Он постоянно выкрикивал что-то вроде: «Обезьяна в шкафу!» или «Отдай мне чертов пирог!», часто заставляя Сэма смеяться, а иногда и вгоняя в раздумья. Не раз им удавалось раскрыть очередное дело только благодаря тому, что ночное бормотание Дина давало старт его обычно мирно дремлющим логике и интуиции.

Теперь же Дин спит, словно мертвый. Он засыпает на спине с тех пор, как раны зарубцевались (символ Азазеля, выжженный на лопатке, тридцать три царапины, разбросанные по спине, восемь глубоких отметин на нежной коже чуть ниже), и всегда натягивает одеяло до самого подбородка, демонстративно подтыкая его себе под плечи. Он закрывает глаза в десять вечера и открывает их ровно в семь утра, даже не сменив за ночь позы. Однажды, сложив дважды два, Сэм понимает, что спящий Дин слишком уж сильно напоминает ему Дина в коме, и тогда Сэм проводит целую ночь без сна, не сводя с брата взгляда до самого рассвета. Дин ни разу не шевелится, если не считать тихих вздохов и едва заметных подрагиваний век.

Сначала Сэм думает, что его брату просто ничего не снится, но потом он приходит к выводу, что то, что Дин практически не шевелится, по сути, может не значить ровным счетом ничего. Возможно, каждую ночь Дину выкалывают глаза и выворачивают кости, и он кричит настолько сильно, что горло саднит, просто этого никак не выдает его тело. Оно теперь ни в какую не хочет сотрудничать с его мозгом. Дин вроде как живет — машинально чистит зубы, одевается и ест все, что Сэм подсовывает ему под нос — но это, собственно, и все.

Сэм ведет брата в гостевую комнату Бобби. Искрой в сознании вспыхивает острая потребность взять брата за руку, направить его, как ребенка, но Бобби пристально смотрит на них из темного конца комнаты, и Сэм подавляет странное желание. Ему приходится вернуться, чтобы закрыть за Дином дверь, потому что сам брат этого не делает.

— Итак, — неуверенно выдавливает Сэм. Дин начинает снимать куртку и чуть замедляет движения, когда кожа касается плеча. Когда брат осматривал его в первый раз, оно явно было не единожды вывихнуто и все в синяках; теперь Дин обращается с ним крайне аккуратно, при переодевании движется осторожней. — Вот мы и здесь. Бобби очень рад, что увидел тебя живым, чувак. Знаешь, было время, когда мы и не думали, что это произойдет.

Дин сбрасывает кожанку прямо на пол и идет в смежную с комнатой ванную. Сэм вздыхает, поднимая вещь, и чуть поглаживает по мягкой коже, прежде чем повесить куртку на стул, стоящий в углу комнаты. Дин отворачивается к раковине и плещет водой себе в лицо.

— Я все еще рад, что ты вернулся, — бормочет Сэм, падая на кровать и чуть надавливая ладонями на глаза. Моменты вроде этих — самые тяжелые: Дин в ванной, умывается, готовясь ко сну точно так же, как делал это когда-то «до», и если бы не полное отсутствие язвительных комментариев, Сэм мог бы представить, что у них все хорошо. Он мог бы закрыть глаза, слушая, как брат сплевывает зубную пасту, и зная, что в следующую минуту он войдет в комнату и скажет что-то вроде: «Иисусе, Сэмми, давай, поднимай свою задницу и прекращай лить слезы, окей?»

Вместо этого, брат бесшумно, словно призрак, подходит к постели, и забирается в нее, тщательно укутываясь в простыни. Кровать жалобно скрипит при каждом его движении, она — ветеран многих Винчестеровских ночей. Сэм поднимается, чтобы пойти в душ, зная, что не услышит никакого другого звука вплоть до завтрашнего утра, пока Дин не опустит на пол босые ноги.

***

Бобби терпит их на протяжении двух дней ровно до того момента, как замечает, что Рамсфилд с жалобным скулежом отходит от Дина всякий раз, стоит тому приблизиться. После этого он отводит Сэма в сторону и, запинаясь, говорит, что ему было бы гораздо спокойнее, если бы они с братом снова были в пути, пока он выясняет, как можно помочь Дину. Бобби ни разу не смотрит Сэму в глаза и нервно выкручивает пальцы, чего раньше Сэм за ним не замечал.

— Ладно, — Сэм рассматривает лицо Бобби в поисках объяснений. Да хоть чего-нибудь. — Просто дай мне еще пару дней, чтобы пополнить запасы.

Бобби кивает и буквально уносится прочь. Сэм поворачивает голову и замечает Дина, сидящего на капоте одной из развалюх Бобби, который рассеянно сжимает и разжимает изуродованную ладонь. Белый шрам там, где когда-то была бровь, в очередной раз пробуждает в Сэме дикое желание упасть перед братом на колени и умолять о прощении. Дин поворачивает лицо к Сэму, и жуткий рубец, оттягивающий вниз уголок губ, только подчеркивает безучастность в его взгляде. Дин никогда еще не выглядел настолько уязвимым, как сейчас, в эту самую секунду, когда Бобби просит их уехать, просто потому что что-то изменилось. Чувство вины в очередной раз высасывает из Сэма всякую надежду.

Сэм забирается в Импалу и уезжает. Он смотрит, как медленно растворяется фигура Дина в зеркальце заднего вида; брат выглядит абсолютно равнодушным, и это кажется Сэму самым неправильным в мире. Единственное, что Дин Винчестер любит больше всего на свете — гнаться за убегающим за горизонт солнцем, но сейчас он даже не вздрагивает. Сэму нравится льстить самому себе: думать, будто он и Импала — то, что Дин любит по-настоящему, но пустое выражение на лице брата заставляет его задуматься, не украл ли Ад чувства Дина раз и навсегда.

Сэм ведет вслепую, сердито крутит руль, и только когда оказывается за три города от места, в которое планировал заехать, понимает, что убегает. Он сворачивает на обочину и прислоняется лбом к рулю. Шумный вдох. Рваный выдох.

После Сэм выбирается наружу и присаживается, опирается на багажник, размышляя.

Он зол. На Дина, на мир, на Бобби, на Бога, даже на гребанного Рамсфилда; но что он может сделать? Только думать об улыбке Дина, заставляющей его замирать с глупым выражением на лице. И даже если брат больше никогда не улыбнется, Сэму будет достаточно взглянуть на его изуродованные губы и представить, что он мог бы это сделать. Он никогда не мог уйти. Он никогда не должен был хотеть уйти.

Когда поздно ночью он возвращается к Бобби, Дин все так же сидит на капоте давно отслужившей своё тачки, положив голову на руки. Он поднимает взгляд, когда Сэм тормозит, и в груди у того разливается какое-то подобие надежды, прежде чем брат отворачивается, слезает с машины и скрывается в доме. Сэму остается только тащить сумки с покупками вслед за ним.

***

Бобби смотрит, как они пакуют вещи, с мрачным видом стоя на дороге — Сэма тревожит ощущение, что делает он это только для того, чтобы убедиться, что они действительно уезжают — а потом поднимает вверх одну руку в знак прощания, прежде чем его обдает облаком пыли, вырвавшейся из-под колес Импалы.

Дин как обычно сидит на пассажирском сидении без движения. В своей голове Сэм продолжает вести с ним мысленный диалог.

— Итак, Бобби вел себя странно.

Да, чувак, я заметил. Интересно, какой градус был у того виски, что он пил все эти дни.

Сэм фыркает.

— Я думаю, Бобби больше по части пива. Виски он держит для гостей.

Чушь. Сколько раз не были у него, я не видел ни одной непочатой бутылки.

— Ты слишком придурок, чтобы считаться гостем, Дин.

Сэм знает, что для настоящего Дина, сидящего рядом, все это звучит, как бред сумасшедшего, но все равно продолжает говорить, пока горло не начинает болеть. Он ругается на полтергейста, поддразнивает брата по поводу его боязни летать, рассуждает о преимуществах сжигания костей с помощью жидкости для розжига перед обычным бензином, толкает речь о состоянии окружающей среды, под воображаемые усталые вздохи Дина в голове. Только когда Сэм в пух и прах разносит Динов список «почему Импала полезна для окружающей среды», он поворачивает голову и с удивлением замечает, что брат уснул.

В сумерках заходящего дня шрам у губ Дина кажется просто тенью, изуродованная бровь превращается в ничто, когда лучи садящегося солнца смягчают черты его лица. Рукава Диновой футболки опущены, и Сэм не может видеть изуродованного предплечья. Сам Дин чуть покачивается в такт плавному движению машины; Сэм даже может представить, что все снова как раньше. Это самый спокойный сон, который Сэм видит у брата, с самого их возвращения из Ада.

Сэм улыбается, взглядом возвращаясь к дороге, крохотный трепещущий огонек вспыхивает в душе, и Сэм не знает, как долго сможет его удержать.

Припарковавшись у очередного второсортного мотеля, чтобы провести в нем эту ночь, Сэм будит брата осторожным прикосновением к плечу.

— Я пойду, сниму комнату, — говорит он, пальцем указывая в сторону светящихся окон.

Дин смотрит на него несколько долгих секунд, а потом медленно отводит взгляд.

Ладно, Сэмми. Сэм заполняет регистрационную карточку и приостанавливается на мгновение, чтобы взять себя в руки. Клерк едва бросает на него взгляд, протягивает ключ с номером двенадцать, одновременно с этим выдувая пузырь из жевательной резинки. Сэм платит наличными и возвращается к машине, чтобы перегнать ее за здание. Он тащит обе их сумки, а затем возвращается, чтобы забрать Дина, который так и остался внутри авто.

— Думаю, нам нужно залечь на дно, — говорит Сэм, распаковывая свой ноутбук. Когда он бросает взгляд на брата, сидящего на ближайшей к двери кровати, тот смотрит на него. — Знаю, ты это не любишь, но безопасность превыше всего. Я практически уверен, что ФБРовцы все еще спят и видят нас в кандалах, к тому же никто не отменял всяких чокнутых фанатиков, вроде Гордона — даже представить боюсь, что будет, когда они узнают, что ты вернулся и… Я просто не хочу рисковать, понимаешь?

Дин следит, как брат перемещается по всему номеру, методично рассыпая дорожки соли под окнами и дверью и чертя в воздухе защитные символы. Пока Сэм проверяет электронную почту, Дин идет в ванную. Вернувшись, он не раздевается, а так и ложится на кровать. Когда Сэм поворачивается в его сторону несколько минут спустя, Дин уже спит.

Сэм подходит к кровати брата, осторожно проводит ладонью по коротким волосам, выискивая в лице Дина хоть что-нибудь. Дин словно бы мертв для всего мира. Сэм мягко выдыхает и позволяет себе рухнуть в свою постель. Дин спит между ним и дверью.

***

Сэм заставляет их двигаться дальше. Он не хочет подолгу оставаться на одном месте, потому что: а) он оставил позади яму с кипящей лавой, из которой еле вытащил Дина, и б) брат становится еще более апатичным, если они долго сидят без дела в очередной мотельной комнате. Несмотря ни на что, Дин по-прежнему любит путешествовать: любит слушать скрип шин по дороге, любит смотреть в окно на проносящийся мимо пейзаж. Иногда он чуть съезжает по сидению, прикрывает глаза и сидит так часами, только слушая звук работающего мотора любимой детки.

Посещение закусочных и заправок складывается в некое подобие жизненного опыта. В большинстве случаев Дин просто сидит в машине, а потом ест все, что брат ему приносит. Сэм заходит в помещение, выбирает столик у окна и, не отрываясь, смотрит на старшего через заляпанное стекло. Он даже не знает, как выглядит добрая половина официанток, просто потому что никогда не обращает внимания на их лица. Сэму плохо, но Дин, равнодушный к запаху поджаренного бекона и дерьмовому кофе, заставляет его чувствовать себя еще хуже, и он глаз не может оторвать от стремительно угасающего брата. Иногда он даже не заглядывает в меню. Все эти забытые-всеми-включая-Бога места не отличаются разнообразием; Сэм заказывает кофе с блинчиками и никогда не остается недовольным.

Однажды он все-таки решается взять Дина с собой. Он сможет сделать заказ за двоих. Черт побери, да он сможет даже накормить Дина с ложки, если потребуется, в конце концов, они в Калифорнии, славящейся своей либеральностью. Дин послушно следует за братом, садится рядом с рекламным стендом и упирает взгляд в пятно прямо над левым плечом Сэма. Тот заказывает для них бекон, яйца, блинчики и тосты, ссыпает сахар в стаканчик с кофе, стараясь не думать о том, как же сильно он скучает по Дину, стаскивающему у него все сливки. Дин сидит, аккуратно сложив руки на коленях.

— Вот, пожалуйста, сахар, — улыбается официантка, ставя перед старшим тарелку. Дин резко поворачивается к ней и смотрит на девушку с какой-то странной напряженностью, которую Сэм принимает за страх. Неудивительно, что официантка чуть не роняет тарелку Сэма и буквально убегает прочь от их столика. Дин смотрит ей вслед, пока она не скрывается за дверью в кухню.

— Дин, — шипит Сэм, но брат не двигается. — Дин! Прекрати, мать твою!

В конечном итоге, Дин так ничего и не ест. Все время он проводит, сверля взглядом дверь, ведущую на кухню, и следя за периодически появляющейся официанткой. Он игнорирует любые попытки Сэма накормить его, и, в конце концов, тот просто съедает свои блинчики — торопливо и как-то неловко. Сэм поднимается с места, идет к кассе, не дожидаясь, пока официантка вернется к их столику, оплачивает счет и просит принести ему какой-нибудь контейнер, чтобы взять оставшуюся еду с собой. Когда он возвращается за Дином, тот смотрит все так же пристально и сосредоточенно.

— Мы уезжаем, — говорит Сэм тихо, складывая в контейнер не тронутый завтрак брата. Ухватив брата за бицепс, Сэм заставляет его подняться. Дин во всю вертит головой, отчаянно пытаясь не выпустить официантку из вида, пока они не выходят за дверь. Когда Дин уже сидит в Импале, надежно пристегнутый ремнем безопасности, Сэм возвращается. Чуть ли не на пороге его встречает менеджер.

— Послушайте, мне жаль, — говорит Сэм.

— Не возвращайтесь сюда больше, — строго отвечает мужчина.

Сэм не спорит — он чувствует себя слишком уставшим. Три дня спустя в местной газетенке он находит короткое объявление: «Сгорела закусочная в Лайкли, штат Калифорния. Возможен поджог. Трое погибших, один человек пропал без вести».

Сэм смотрит на Дина, который сидит, прислонившись к двери, и разглядывает свои ладони.

— Наша официантка, верно? — Дин переворачивает одну ладонь, кончиками пальцев упираясь в деревянный пол и, таким образом, изображая клетку. Сэм продолжает спрашивать: — Что-то такое, что только ты один можешь увидеть, Дин?

Дин откидывает голову назад. Глаза у него закрыты, губы сжаты. Шрамы, уродующие идеальные черты лица, идут вразрез с морщинками вокруг глаз и выцветшей линией улыбки. Сэм отбрасывает бумаги, складывает руки на коленях, чувствуя неотвратимое наступление головной боли.

Больше Дина с собой он не берет.

Когда Сэм заливает в бак бензин, брат сидит на пассажирском сидении и смотрит в лобовое стекло, смотрит так пристально, что Сэму приходится обернуться и оглядеться вокруг, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Он не знает, что видит Дин, и очень надеется, что это не Адское пламя. Когда Сэм идет внутрь, чтобы заплатить, ему приходится побороть острое желание остаться рядом с Дином, стоять в его поле зрения, прыгая, как идиот, и размахивая руками, чтобы просто увидеть, как брат мигнет в ответ. Чтобы увидеть движение губ или бровей и быть уверенным, что Дин все еще здесь, в сознании, что его мозг не отключился еще давным-давно.

Однажды Сэм моет машину, медленно и тщательно. Он проводит гораздо больше времени, чем нужно, с пассажирской стороны ветрового стекла, прямо перед Дином, пристально его разглядывая. Тот продолжает смотреть мимо него, будто бы видит что-то еще за его спиной, и Сэму до одури хочется открыть окно и отвесить брату звонкую пощечину. Он не может понять, как настолько яркая и живая личность как Дин, могла превратиться в это, ничего после себя не оставив. Тем не менее, это так, и доказательства тому смотрят в лицо Сэма каждый день. Впрочем, если быть точным, мимо него.

Иногда по утрам Дин не в состоянии даже подняться с постели. Сэм просыпается, бродит вокруг, возится со своим ноутбуком и одевается, плещет в лицо водой, прежде чем проникающего сквозь занавески света становится достаточно, чтобы он увидел, что глаза Дина открыты. Сэм не имеет ни малейшего понятия, как долго брат не спит, пялясь в потолок и слушая утреннюю возню младшего.

В такие моменты Сэм практически утрачивает всякую надежду. Ему приходится самолично вытаскивать Дина из постели, стягивать с него футболку и боксеры, наполнять ванну; мягко опускать не реагирующее тело брата в теплую воду, не отрывая взгляда от Диновых глаз и груди; мыть брату волосы, подставляя сложенные лодочкой ладони под струю воды, чтобы смыть пену. Дин никогда не закрывает глаза. Один раз Сэм замечает, как мыльный пузырик застывает в миллиметрах от его глазного яблока, но брат даже не вздрагивает. Когда Сэм осторожно умывает Дина, тот так ни разу и не моргает.

Тогда-то Сэм и впадает в отчаяние. Он отчаянно нуждается хоть в какой-нибудь реакции, хоть в чем-нибудь, что напомнит ему прошлого Дина. Иногда брат смотрит на него, но Сэм никогда не уверен: потому ли, что он единственный передвигающийся объект в поле зрения, или потому что Дин действительно видит его. А Сэм хочет быть уверенным.

***

Сэм всегда останавливается в библиотеках, когда они проезжают через маленькие города. В прошлом он именно в таких почти что деревенских книгохранилищах находил самые необычные книги — оккультные энциклопедии, о которых он даже не слышал, тексты с предсказаниями, за которые Бобби отдал бы левую руку, талмуды в кожаных переплетах, содержащие такие заклинания, что у Сэма тряслись руки — и теперь он лелеет надежду, что однажды он так же наткнется на что-то, что поможет Дину. Он всегда пользуется случаем, особенно с тех пор, как их с братом начали разыскивать, словно опасных преступников.

Он водит Дина за собой: берется за предплечье, тайком проводит к облюбованному столу, даже стул выдвигает — все включено, так сказать. Прежний Дин обязательно бы возмутился, сбрасывая руку брата. Я взрослый человек, черт тебя побери, Сэм! Лучше бы тут было порно, Богом клянусь. Но теперь он — молчаливый якорь, который Сэму приходится буквально тащить за собой. Библиотекари смотрят на Дина огромными коровьими глазами, не зная, что его вечное молчание — именно то, что делает его другим, и именно из-за него Сэм здесь. Сэм все еще надеется, что однажды брат начнет жаловаться — Дин всегда начинал ныть, только оказавшись среди книжных полок, но этого до сих пор не произошло.

Однажды, просто в качестве эксперимента, Сэм берет брата с собой в библиотеку и оставляет там одного. Он сажает Дина за стол, помогает снять куртку и повесить ее на стул и просто уходит. Он проводит один целый день — гуляет в парке, заглядывает в продуктовый магазин, проходится вверх и вниз по главной улице — и не возвращается до того, как библиотека закрывается.

Если бы Сэм поступил так раньше, Дин свалил бы из библиотеки секунд десять спустя, променяв библиофильный рай брата на чистый весенний воздух. Сэм нашел бы его в самом популярном баре в городе, в обществе красоток, с кривоватой ухмылкой на губах. «Что так долго, Сэмми?» — спросил бы Дин, хлопая брата по плечу и вручая ему кружку ледяного пива.

Вместо этого Дин стоит рядом со старой библиотекаршей, крепко вцепившись в ее руку, на ее шее болтаются очки на тонкой цепочке. Сэм привел сюда Дина в восемь утра, и вот прошло ровно двенадцать часов, кожа у брата побледнела от целого дня, проведенного в помещении; наверняка он просидел все это время без единого движения.

— Где ты живешь, милый? Кому я могу позвонить? Мы закрываемся. У тебя есть где-нибудь записанный номер твоих родных? Хоть где-нибудь? — женщина щебечет на все лады, когда подходит Сэм. Дин остается абсолютно бесстрастным, вглядываясь в темноту наступающего вечера. Библиотекарша выглядит измотанной, как будто она уже давно пытается заставить Дина говорить. Ее седые волосы собраны в пучок, но несколько прядей выбились и теперь свисают вдоль шеи.

— Проблемы, мэм? — вежливо интересуется Сэм, и женщина резко поворачивается, занеся руку вверх, словно собирается ударить незнакомца.

Дин не вздрагивает, даже не поворачивается, чтобы взглянуть на брата.

— О, просто… — она разочарованно вздыхает. — Я не могу выяснить, где живет этот молодой человек. Он не… не говорит, — заканчивает она, понижая голос до шепота, словно стыдясь своих слов.

Сэм понимающе кивает. Ложь с легкостью срывается с языка.

— Послушайте, я доброволец на пожарной станции. Хотите, я могу забрать его? Уверен, наш шеф разберется, что с ним делать.

— Как мило с вашей стороны, — с облегчением выдыхает женщина. Она ни разу не взглянула на Дина, пока разговаривала с Сэмом; так и стояла, смотря на него как на долгожданный порт в страшный шторм. — Спасибо огромное, дорогой. Передай привет шефу Дэниэлзу от меня, хорошо?

— Разумеется, — Сэм смотрит ей вслед. Женщина чуть ли не бежит от них прочь, словно стремится как можно скорее оказаться подальше от Дина и его тяжелого молчания. Когда Сэм оборачивается, брат, надев свою куртку, находится футах в десяти в противоположном направлении. Сэм стремительно его догоняет.

— Я просто хотел посмотреть, что ты будешь делать, — запинаясь, говорит он, почти оправдывается. Дин ускоряет шаг, направляясь к мотелю. Сэм хочет сказать что-нибудь еще, но как все объяснить? Как сказать, что он просто-напросто пытался заставить брата говорить? Что он никогда бы не оставил его на самом деле одного? Что он хочет, чтобы Дин разозлился, освободился, проявил хоть какую-нибудь эмоцию, чтобы Сэм знал, что рядом все еще его брат, Дин, а не живущий на автопилоте кусок мяса.

Брат первый подходит к двери их номера и терпеливо ждет, пока Сэм откроет ее. У того дрожат руки, и несколько раз ключ скользит мимо замочной скважины, прежде чем Сэму удается справиться с замком, и дверь открывается на распашку. Дин проскальзывает мимо брата и моментально пропадает в ванной, закрывая за собой дверь. Он явно взволнован, но по-прежнему не делает ровным счетом ничего.

Сэм засыпает, глядя на узкую полоску серебристого света под дверью в ванную. Он настолько отчаялся, что был готов совершить что-то — что угодно — только бы вывести брата из его коматозного состояния, и теперь переживает, не сделал ли только хуже.

На следующее утро дверь в ванную все еще заперта. Сэм вздыхает, поднимается на ноги и, шаркая, подходит ближе.

— Дин, ну же, прости, — говорит он, стучась в дверь из дешевой фанеры. В ответ, разумеется, тишина. — Ну, хватит тебе. Ты же знаешь, я бы никогда… — Сэм вздыхает, он берется за ручку и толкает вперед, только чтобы убедиться, что дверь заперта, но та неожиданно легко подается вперед, впуская внутрь Сэма, который чуть не зарабатывает себе сердечный приступ — Дина здесь нет.

Глупо — Сэм рывком отдергивает занавеску душевой кабинки, убежденный, что Дин сидит именно там, прячась. Но нет. Сэм проверяет за дверью, слепо обшаривает руками полотенца, прежде чем возвращается в комнату и падает на колени, заглядывая под обе кровати. Дина нет нигде, это очевидно, но Сэм не хочет и не может признать это. Куда мог пойти брат? Нет никакого способа, чтобы…

Кроме, разумеется, самого очевидного.

Сэм вылетает наружу, чуть не забыв надеть штаны.

В конечном счете, Сэм находит брата только потому, что тот сам возвращается в мотель спустя сорок восемь часов после своего исчезновения. Сэм сидит на отъехавшем в самый угол стуле, запустив пальцы в волосы, словно пытаясь смириться с тем, что Дин просто ушел. Возможно, он даже покинул город, потому что Сэм спросил, за эти два сумасшедших дня, кажется, абсолютно всех, и никто Дина не видел. Он не стал обращаться в полицию, зато самолично проверил и перепроверил буквально каждый квадратный дюйм этого города, начиная с бара и заканчивая городской ратушей, и не нашел ни единого следа брата.

Когда дверная ручка поворачивается и на пороге показывается Дин, Сэм вскакивает на ноги, приоткрыв рот. Он не помнит, как двигался, но вдруг оказывается прямо перед братом с занесенной для удара рукой и скривившимися в некрасивой гримасе губами. Рука дикой птицей летит вперед, обнимая Дина и притягивая его ближе к Сэму, который тут же стискивает брата в стальной хватке, шумно дыша в твердое плечо. Дин остается равнодушным, его руки свободно висят вдоль тела, пока Сэм цепляется за него и рыдает, словно маленький ребенок.

Он был готов к тому, что Дин отправится в Ад: он знал, чего ждать, знал, что нужно искать, что исследовать, а что было пустой тратой времени; в конце концов, он даже знал, как вытащить брата, и потому справился с этим. В этот же раз Дин исчез без следа, испарился из Сэмовой жизни, и у того не было ни одной идеи, ни одной гребанной подсказки, что произошло, что делать и как — пожалуйста, Господи, пожалуйста — вернуть Дина обратно. Сэм всегда знал, как вернуть брата обратно.

Вечность спустя он отпускает Дина, проводит рукой по рукаву футболки и отворачивается, пытаясь взять дыхание под контроль. Брат спокойно проходит мимо и присаживается на краешек кровати.

— Ну, — голос у Сэма срывается. — Думаю, ты преподнес мне хороший урок.

Он смотрит на Дина. Шрам у губ чуть подрагивает, Сэм моргает, и все исчезает, но он знает — Дин пытается поставить точку.

Не отказывайся, черт тебя побери, от меня, Сэмми. Только не после всего. Не бросай меня и не думай, что я не могу сделать то же самое.

И Сэм понимает. Он понимает, что все еще нужен Дину, как спутник, как брат, как проклятый голос, но лучше прочего он осознает, что ему самому все еще нужен Дин. Независимо от всего, он всегда будет в нем нуждаться. Брат всего лишь пытался показать ему нечто очень важное, пускай и таким необычным, сводящим с ума способом. Чтобы Сэм понял, что он не просто бесполезный кусок мяса на пассажирском сидении.

Дин безо всякого интереса смотрит в телевизор. Секунду спустя Сэм включает его и оставляет канал Дискавери, на котором показывают документальный фильм про ламантин.

После он идет ополоснуть лицо, его дыхание все никак не придет в норму. Если Дин оставит его еще раз, Сэм этого не вынесет. Он только надеется, что больше об этом никто не узнает.

Когда Сэм выходит из ванной, Дин сидит, прислонившись спиной к спинке кровати. Сэм плюхается на кровать рядом с ним. Их бедра соприкасаются, и Дин не пытается отодвинуться.

Глаза Сэма закрываются, и сердце начинает стучать ровнее, когда Дин снимает куртку и набрасывает ему на ноги. Сэм берет ее и подтягивает к груди, вдыхая аромат пороха, который всегда у него ассоциировался с Дином. Он засыпает, слушая размеренное дыхание брата, на изнанке прикрытых век яркими всполохами вспыхивают картинки c морскими волнами и ламантинами.

***

Темнота. Везде. Одна только темнота, и Сэм не может увидеть ровным счетом ничего. Но он может слышать — он слышит практически все. Кто-то рыдает слева от него — громкие, душераздирающие звуки, полные страдания и боли, которые никак не прекратятся. Он здесь на протяжении минут десяти, и они все продолжаются и продолжаются. К тому же, Сэм готов поклясться, земля под его ногами движется. Тихо, перекатываясь волнами, она мокро облизывает подошвы его ботинок, когда он переступает с ноги на ногу. Он хотел бы уметь плавать, или же просто взять и улететь отсюда подальше, но он ищет здесь кое-что. Ищет…

— Дин! — голос звучит неуверенно. Звук трепыхающейся птицей зависает над окружающей Сэма темнотой. Прямо впереди раздаются шаги, бам-бам-бам, чья-то тяжелая поступь и — и звук перетаскиваемого тела. Что-то (кого-то?) тащат прямо перед Сэмом, возможно, за лодыжку, возможно, за волосы. Возможно, за язык, высунутый из изуродованного мертвого рта.

Сэм повторяет:

— Дин!

На этот раз звук летит дальше, имя разбивает заледеневшие черты лица, словно ветер, дышащий свежестью в этом Богом забытом месте. Господи, глаза Сэма открыты так широко, но он все равно не видит — не видит, кто кричит. Вопят громко и пронзительно, практически не переставая, звук бьет по барабанным перепонкам, не давая сосредоточиться. Если бы только это прекратилось, все было бы в порядке. Все было бы в порядке…

Костлявые пальцы хватают за лодыжку, оборачиваются вокруг сустава, и Сэм чувствует, как страшный крик зарождается в его горле, он бросается вперед, чтобы вырваться, ВЫРВАТЬСЯ, СЭМ, ТВОЮ МАТЬ, ТОЛЬКО БЫ ВЫРВАТЬСЯ. Пальцы сжимаются, начинают тянуть, и тогда голос (на самом деле, и не голос вовсе, что это, Господи, что это?!) говорит…

Сэм просыпается рывком, рука Дина лежит на его груди, прямо там, где с бешеной скоростью колотится сердце. Рот наполняется чем-то вязким и солоноватым — он искусал губы до крови. Лицо брата нависает над ним, с широко распахнутыми глазами Дин смотрит прямо на младшего.

Сэму уже давно не снились кошмары о Сделке брата. А этот, сегодняшний, был настолько ярким, что в голове зарождается сумасшедшая мысль: кажется, будто бы мозг специально берег себя, копил подсознательные страхи, чтобы ударить исподтишка, тогда, когда Сэм ожидает этого меньше всего. Исчезновение брата и сорок восемь часов чистой паники — вот и все, что потребовалось, чтобы его снова закружило в адском водовороте.

Сэм медленно выдыхает, напрягает и расслабляет мышцу за мышцей. Дин не двигается, его изувеченная рука воображаемой печатью проникает внутрь грудной клетки брата, прогоняя все темное, что там есть. Сэм оборачивает ладонь вокруг Динова запястья, ловит взгляд старшего.

Тот склоняет голову чуть влево — вопрос.

— Просто кошмар, — скрипит Сэм, и собственный голос пугает его. Так он звучал, когда Сэм вытаскивал брата из преисподней, пока он нараспев читал заклинание в течение долгих часов, не в силах остановиться или сделать паузу. Не задумываясь, Сэм сжимает пальцы.

Кровать неожиданно прогибается, когда Дин укладывается рядом с Сэмом поверх одеяла. Сэм оказывается запечатанным под ним, тепло Дина окутывает его со всех сторон, его же куртка по-прежнему лежит на груди. Телевизор давно уже выключен.

Когда Сэм просыпается на следующее утро, весь потный, Дин спит на его стороне, и оба они лежат под одеялом, их пальцы сцеплены. Дин все еще держит его за руку.

***

Это происходит слишком плавно, чтобы Сэм невооруженным глазом мог заметить, но Дину становится лучше. Он чаще реагирует на голос брата и смотрит ему в глаза, когда тот что-нибудь говорит. Однажды утром он отбрасывает приготовленную Сэмом рубашку, идет к своей сумке и начинает рыться, пока не находит любимую футболку; вытаскивает ее наружу и натягивает на изуродованную шрамами спину под охреневшим взглядом младшего. Он морщится от музыки Сэма, сам вылезает из машины, не дожидаясь, пока брат придет открыть ему дверь, следует за Сэмом в мотели, внимательно смотрит клеркам в глаза и разглядывает висящие на стенах картины так, будто ему действительно не все равно.

Все происходит какими-то рывками: однажды Дин идет к кофейному автомату и берет им обоим кофе, а на следующий день пребывает в состоянии кататонии — но Сэм все равно воодушевляется. Брату не будет хуже, обещает он себе. В конце концов, парень побывал в аду. В прямом смысле этих слов. Что может быть хуже?

Сэм продолжает говорить за двоих, словно делал так всю жизнь. Он спрашивает Дина, что тот думает по поводу цыплят, что хочет есть, что хочет надеть или посмотреть по телеку. Сэм пытается убедить себя, что еще чуть-чуть, и Дин заговорит. Просто проснется однажды, повернется к Сэму и скажет: «Принеси мне чертовых пончиков». Или что-нибудь еще настолько же бессмысленное и глупое, что наверняка разрушит стену его долгого упорного молчания.

Но Дин не говорит. Он смотрит на Сэма, когда тот болтает, касается его плеча, когда чего-то хочет, а в один прекрасный день даже притаскивает из багажника несколько пистолетов и вычищает их до блеска под ошеломленным взглядом младшего — но губы его по-прежнему остаются плотно сомкнутыми.

***

Они где-то на границе Техаса и Оклахомы, просто едут в никуда, когда звонит мобильник Дина.

Сэм все еще его заряжает и каждый раз, перед тем, как Дин выходит из душа, засовывает в задний карман его джинсов. Он не может сказать точно, зачем — возможно, просто в напоминание о нормальном мире — но каждый раз в груди что-то екает, когда Дин похлопывает себя по бедру, проверяя, на месте ли аппарат. Однажды он забыл телефон Дина в машине, и лицо того ничуть не изменилось, когда после ставшего привычным жеста, он не обнаружил вещицу на месте. Так что, по сути, это ничего не доказывает. Просто Сэму нравится делать что-то для Дина, делать что-то, как раньше.

И вот теперь этот самый телефон звонит.

Он запрятан глубоко в Динов карман — уютно лежит где-то между бедром и голенью. Сэм внимательно смотрит на брата, но тот не предпринимает никаких действий — сегодня один из плохих его дней, и все утро он был неотзывчивым и хмурым. Сэм тормозит и с тяжелым вздохом сам начинает копаться в кармане старшего.

Дин не делает ровным счетом ничего, чтобы хоть как-нибудь сгладить неловкость — сидит упрямо-неподвижно, пока пальцы Сэма путаются в грубой джинсовой ткани.

Сэму требуется от силы секунд тридцать, и вскоре он с победным видом вытаскивает нагретый от тела Дина телефон, в то время как его щеки заливает предательская краска. Когда Сэм поднимает голову, Дин смотрит на него. И, несмотря на то, что лицо его остается бесстрастным, словно каменная глыба, у Сэма возникает сумасшедшее ощущение, что брат ухмыляется.

Сэмми! Домогаешься до меня, шлюшка? Воображаемый голос Дина в голове вновь дает о себе знать, и рот Сэма приоткрывается в беззвучном неожиданном смехе. Когда он, наконец, берет себя в руки, Дин смотрит в окно. Одна из его мозолистых ладоней лежит прямо поверх кармана.

Сэм заставляет себя отвернуться, смотрит на экран мобильника, все еще улыбаясь, и прослушивает единственное голосовое сообщение. Оказывается, это кто-то, кому отец помог много лет назад: он позвонил сначала по номеру Джона, прослушал давнее сообщение с указанием перезвонить его старшему сыну и последовал этой короткой инструкции.

— Здравствуйте, мистер Вин... хм… Дин, — сообщение начинается с нервного покашливания, мужской голос из-за связи звучит слабо. — Это Дейл Тэйс из Сиэтла, Вашингтон. Эм, я звоню, потому что мне кажется, что оно вернулось. На этот раз на чердаке, но я слышал что-то прошлой ночью, эм, под лестницей, а там… о, Господи, там комната моей маленькой дочери, и я не могу, не могу… — голос Дейла срывается, сменяясь прерывистым громким дыханием. Раздается глухой стук, словно мужчина положил мобильный на стол, потом слышится невнятное бормотание, похоже, Дейл, сомневаясь, говорит сам с собой, прежде чем снова возвращается в зону слышимости. — Я надеюсь, вы получите это сообщение. Я перенес Клэр в свою комнату, но скоро оно ее найдет, это вопрос времени. Мы в черном списке. Прошу вас, приезжайте. Я… Я сделаю все что угодно.

Сообщение запускается сначала, и Сэм отводит трубку от уха, тут же ее закрывая. Он пытался избегать охоты любой ценой, но этот парень, этот Дейл Тэйс… Его голос звучал так, словно ему больше некого попросить о помощи, словно они — его последняя надежда.

— Что ж, — бормочет Сэм. Дин потирает большим пальцем рубец на месте содранной половины брови — привычка, которой он обзавелся каких-то несколько дней назад. Сначала она обеспокоила Сэма, но что в ней, по сути, такого? — Похоже, мы едем в Сиэтл.

Дин продолжает выводить крохотные круги по зарубцевавшейся коже. Сэм прикусывает губу, разворачивает Импалу и начинает набирать скорость.

Некоторое время спустя Дин пальцами прикасается к оконному стеклу и оставляет на нем следы. Перегнувшись через брата, Сэм опускает стекло. Он ощущает теплый прилив удовлетворения, когда Дин подставляет лицо ветру.

***

Сэм перезванивает Дейлу той же ночью: медленно набирает номер и с пустым взором подносит телефон к уху. Дин возится в ванной, бреется или еще что, Сэм точно не знает. Дейл берет трубку после третьего гудка.

— Алло?

— Мистер Тэйс? Это Сэм Винчестер. Сын Джона.

— О, слава, Богу! — с облегчением выдыхает Дейл, потом он вдруг заминается. — Джон сказал позвонить Дину? Вы… Вы все еще?..

— Мы с Дином работаем в команде, — говорит Сэм своим лучшим голосом Джона Винчестера, лающим, из серии «и если вам что-то не нравится, то можете поморщиться и поцеловать свою задницу, адьос».

Дейл моментально тушуется.

— Ладно. Это хорошо, просто прекрасно, — он нервно смеется. — Где вы? Далеко от нас?

— Примерно в половине дня пути. Будем завтра после полудня. Мне нужно будет с вами поговорить, мистер Тэйс. И еще. Мы ничего не сможем сделать ни сегодня, ни завтра, поэтому, вам с девочками есть, куда пойти?

— Пойти? — переспрашивает Дейл. Голос его звучит озадаченно. Сэм практически может себе его представить: невысокий, полноватый, с только-только начинающей лысеть макушкой. Хороший парень. Почему всякое дерьмо всегда случается именно с такими?

— Вам сегодня не следует оставаться в доме. Есть место, куда бы вы могли пойти? Может, мотель?

— Мотель? Ох... Да, конечно. Мы можем пойти в мотель.

— Хорошо. Скоро увидимся, мистер Тэйс, — Сэм кладет трубку.

Дин выходит из ванной в одних боксерах, и сердце младшего сжимается от одного только взгляда на шрамы, украшающие левую половину его тела. Был среди них один, настолько широкий и глубокий, что пришлось зашивать, но все равно остался страшный длинный рубец прямо под соском.

Дин касается рта брата, изрядно того напугав. Сэм смотрит снизу вверх, пока мозолистые подушечки пальцев Дина обводят по контуру его губы. Он знает, что Дин пытается спросить — но это не значит, что он должен отвечать.

— Все нормально… — губы кажутся теперь какими-то более чувствительными.

В последнее время Дин прикасается к нему гораздо чаще, чем раньше. Сжимает пальцы брата в руке, когда хочет привлечь внимание, касается Сэмова виска, когда тот говорит что-нибудь глупое, а однажды, хлопнув его по бедру и тем самым обратив на себя внимание, схватился за собственный пах: Сэм слишком долго вел машину, не останавливаясь, чтобы справить нужду.

Дин снова касается уголка его губ, и Сэм поспешно отворачивается, краснея.

— Серьезно, Дин.

Дин щелкает пальцами, и этот звук немало удивляет младшего.

Серьезно, Сэм.

Сэм поднимается и отходит от брата. Дин следует за ним через всю комнату и снова щелкает пальцами.

— Господи, ты… Как ты можешь быть таким надоедливым? Ты же даже не разговариваешь!

Дин смотрит на брата, зрачки его расширяются в непонимании. Изуродованная бровь резко выделяется на его лице в полумраке, и неожиданно вина волной захлестывает Сэма с головой.

Губы Дина сжимаются, когда он следит за выражением лица брата, и сейчас тянущийся вниз шрам как никогда подчеркивает это. Дин снова щелкает пальцами — на этот раз требовательно.

Сэм качает головой. Его брату не нужно стыдиться собственных шрамов, не нужно прятать их от Сэма. Дин все еще — о, Господи — все еще очень красивый. Не прошенное слово проскальзывает в голову, и в то же мгновение Сэм понимает, что это правда.

Он знает, что сделает все, что угодно, лишь бы снова увидеть улыбку Дина. Брат не улыбался с тех самых пор, как Сэм вытащил его из Ада — поначалу это причиняло боль, но теперь? Неужели Дин думает, что он уродлив? Может, он практиковался перед зеркалом и в конечном итоге махнул рукой, решив, что дело безнадежно? Сэм готов сделать что угодно — он согласен даже на еще одну путевку вниз — только чтобы Дин так не думал.

Сэм вздыхает. Дин приподнимает брови, чуть наклоняясь вперед.

— Давай просто ляжем спать? Завтра большой день, — Дин закатывает глаза, отходя на несколько шагов, откидывает одеяло. — У нас завтра большой день, — повторяет Сэм. — И я не хочу, чтобы что-то пошло не так…

«…теперь, когда мне придется справляться со всем в одиночку», — добавляет он про себя.

Дин ложится в постель, как обычно натягивая одеяло до подбородка и подтыкая его под плечи, и смотрит в потолок. Пока Сэм чистит зубы, он смотрит на него, брат даже не шевелится.

Этой ночью, выключив свет, Сэм засыпает, убаюканный размеренным дыханием Дина.

***

На следующий день Сэм звонит Дейлу где-то с окраины Сиэтла. Они договариваются встретиться в небольшой закусочной, и когда Сэм поднимается, чтобы пожать мужчине руку, ему приходится подавить неожиданную волну острой жалости. Он был прав. В Дейле максимум — футов пять роста, а его жидкие каштановые волосы явно видали и лучшие времена. Очки криво сидят на носу, а около подмышек Сэм может разглядеть некрасивые пятна от пота. Этот человек боится. Хотя, нет, он сходит с ума от страха.

— Здравствуйте-здравствуйте, — бормочет Дейл, быстро моргая и протягивая пухлую ладонь Дину. Тот кивает, пожимая его руку, и Сэм поражается контрасту между сильной изуродованной рукой брата и бледной безупречной ладонью Дейла.

— Что ж, мистер Тэйс, — начинает Сэм, и Дейл быстро скользит на сидение напротив братьев, складывая руки на коленях, словно послушный студент. Сэм дает себе мысленного пинка и продолжает: — Прежде чем я проведу целый день в библиотеке, пытаясь выяснить, были ли связаны с вашим домом какие-либо смерти, я хочу спросить, есть ли у вас какие-нибудь предположения на счет того, что могло послужить причиной преследования?

— Так что, это тот же призрак, что и в прошлый раз? — Дейл нервно облизывает губы и жестом просит официантку принести ему кофе. — Я ни о чем не могу думать, зная, что оно охотится за мной и моими девочками. В особенности, за моей малышкой. Клэр всего девять! Чего ему от нее надо?

— Это не обязательно тот же призрак, что и раньше; не факт, что это вообще призрак. И то, что он выбрал Клэр, вовсе не значит, что он собирается что-то с ней сделать. Возможно, он просто бродит по ее комнате, или же хочет причинить вред кому-то, кто ей близок, — Сэм делает многозначительную паузу. — Кому-то вроде вас, мистер Тэйс.

— Ну, я ничего не знаю, — глухо бормочет Дейл, с благодарностью принимая кофе из рук официантки и сосредотачивая свое внимание на высыпании пяти пакетиков сахара в черную жидкость. Сэм бросает взгляд на Дина; брат выглядит раздраженным, и Сэм мысленно кивает сам себе. Похоже, сидящий перед ними мужчина что-то скрывает.

— Послушайте, Дейл, — мистер Тейс вздрагивает от звука собственного имени. Он быстро размешивает кофе, чайная ложка ритмично ударяет о стенки фарфоровой чашки. — Если вы не расскажете нам что-то… Что-то, что может быть важно, я не смогу гарантировать, что мы сумеем вам помочь.

Дейл аккуратно вынимает ложку и укладывает ее на салфетку. Он избегает Сэмова взгляда, делает первый глоток.

— Я не понимаю. Ваш отец не спрашивал меня ни о чем таком, в прошлый раз, он просто… позаботился обо всем. Зачем вам это? Просто избавьтесь от этой штуки.

Дин легко ударяет брата по бедру под столом, и Сэму почти стыдно за то, что он собирается использовать тактику брата «сейчас-все-как-никогда-серьезно» на Дейле. Почти.

— Что ж, тогда в библиотеку, — Сэм встает с места, и Дин моментально следует за ним. — Вам лучше не возвращаться домой. Если вернетесь — умрете, — последнюю фразу Сэм бросает из-за плеча: — И, я надеюсь, ваш дом не исчезнет с лица земли до того, как мы выясним все необходимое.

Он знает, что призракам по большей части плевать на материальные ценности, если только они не одержимы своими человеческими идеями, и что пристанище мистера Тэйса скорее всего останется в целости и сохранности до его возвращения, вот только сам Дейл об этом не знает. Сэм успевает сделать всего один шаг, прежде чем мужчина не выдерживает:

— Мой… мой дом?

Сэм резко оборачивается, опирается руками о стол и наклоняется близко-близко к Дейлу. Иногда ему становится интересно, что случилось с тем милым парнем, которым он когда-то был. Он больше не может быть прежним — Дин, черт побери, не может разговаривать, а на спине у него выжжена демонская метка — и Сэм просто не может оставаться прежним. Дин Винчестер — не единственный, кто изменился после его возвращения из преисподней.

— Ваш дом, — говорит Сэм мягко, — ваши дочери, и после, когда у вас не останется ничего, вы сами.

Дейл медленно опускает чашку, не отрывая глаз от Сэма. Однако тот не намерен отводить взгляд первым. В конце концов, мужчина сглатывает, переводя взгляд на окно.

— Я… Это… Это был несчастный случай.

Дин отправляется за десертом, перед уходом почти незаметно подмигнув брату. Сэм снова садится.

— Расскажите мне.

История, наконец, начинает обретать форму: Джон помог Дейлу задолго до того, как тот женился или завел детей, почти четырнадцать лет назад. Судя по тому, что рассказывает Сэму мужчина, это был обычный полтергейст — мигающий свет, дерьмовый напор воды, странные звуки — и отцу не пришлось копаться в грязном белье Тэйса, чтобы разобраться с этой дрянью. Плевое дело — три часа, и Джон уехал с чистой совестью. Дейл сохранил его номер телефона, памятуя о наставлении «звонить, если случится что-нибудь странное».

Но сейчас это нечто иное. Поначалу Дейл решил, что все повторяется, во всяком случае, все признаки совпадали — свет, звуки и прочее. Правда, за некоторым исключением: сейчас призрак был сосредоточен на определенной цели — на Клэр. Дошло до того, что нечто начало оставлять знаки по всему дому, и особенно в спальне девочек. Испугавшись, Дейл позвонил Джону Винчестеру, но вместо него наткнулся на его сыновей.

Дойдя в своем рассказе до так называемых знаков, Дейл начинает волноваться. Сэм одобряюще хлопает его по плечу.

— Что именно вам нужно знать?

— Все, что, по вашему мнению, может оказаться полезным — давайте начнем вот с чего. Чей это может быть дух?

Дейл заказывает еще кофе и, когда его приносят, поспешно остужает, позабыв про сахар. Сэм подается вперед.

— У нас не так много времени, Дейл…

— Хорошо, хорошо! Я же сказал, что все расскажу!

Сэм откидывается обратно на стул, послушно ожидая продолжения.

— Она была моей женой. Нет, не так… Мы не были женаты. Мы так сильно любили друг друга, а свадьба… Это не всегда правильно, понимаете? Когда ты любишь кого-то, зачем доказывать это кому-то кроме самих себя? Зачем ставить в известность весь мир? Иногда достаточно просто быть рядом…

Сэм смотрит на Дина, увлеченного куском яблочного пирога с медленно тающим мороженным и завитками коричневого сахара сверху, и говорит глухо:

— Да. Да, я понимаю.

— Она была моей супругой в самом… в самом прямом смысле этого слова, — Дейл продолжает; голос у него спокойный и мягкий. — У нас родились Клэр и Эбигейль, и все было хорошо, но однажды она… Просто перестала, не знаю… нуждаться во мне. Нуждаться в нас. Она хотела уйти, я не мог… не мог понять почему, ведь все эти годы мы были так счастливы, а дети… — Дейл делает глубокий судорожный вдох. Сэм может увидеть слезы, увеличенные стеклами очков, в его глазах. — Однажды ночью она просто ушла. А я… Я был так чертовски зол на нее.

Сэм понимающе кивает, мысли бешено мечутся по кругу в голове. Когда ты любишь кого-то, зачем доказывать это кому-то кроме самих себя?

— Я поехал искать ее, хотел остановить, преподать урок, не знаю… Но ее нигде не было, и когда я вернулся домой, она… Она… Господи Боже, Клэр открыла дверь, когда она позвонила в звонок; и кровь, кровь была везде: на ее волосах, на губах. Она просто стояла и кричала, когда я вошел. Я позвонил в «911», но что они могли сделать? — мужчина смотрит на Сэма с широко раскрытыми глазами. — Эбигейль два месяца не выходила из своей комнаты, а Клэр… Клэр так и не стала прежней.

— Что именно произошло? — подталкивает мужчину Сэм. Он думает, что знает ответ, но ему все равно нужно убедиться. Нужно знать наверняка, с чем они имеют дело.

— Она застрелилась. Засунула пистолет себе в рот и спустила курок, стоя прямо перед моей малышкой. Перед нашей дочерью, — бормочет Дейл. — Скорее всего, она думала, что дверь открою я, но было уже слишком поздно, — мистер Тейс методично рвет свою салфетку на крохотные кусочки. — Никто не обвинял меня ни в чем. Моя жена… Должно быть, она ощущала себя в ловушке. Я просто не понимаю, почему она ничего не сказала мне? Не знаю, как все зашло настолько далеко.

Сэм не знает, что можно сказать Дейлу, как помочь ему почувствовать себя лучше, но он все равно пытается.

— Это не ваша вина, Дейл.

— Разве? — горько интересуется Тэйс, впервые за долгое время поднимая на Сэма взгляд. Мужчина заказывает третью порцию кофе, высыпает в чашку три пакетика сахара и только после этого подносит ее к губам.

Сэм снова оглядывается на Дина. Тот развлекает официантку, щелкая ее по носу каждый раз, когда она задает ему какой-нибудь вопрос, на который он не может ответить «да» или «нет». Похоже, девушка находит забавным то, что он не может говорить, но все равно заигрывает с ней. Ладони Сэма непроизвольно сжимаются в кулаки.

— Возможно это дух вашей супруги.

— Почему она вернулась? — обреченно спрашивает Дейл.

— Насильственная или неестественная смерть, незаконченное дело, связанное с вами, — перечисляя, Сэм загибает пальцы. — Вполне достаточно чего-нибудь одного, чтобы вернуть ее с того света. Впрочем, в вашем случае, скорее всего все три причины вместе.

— Что я могу сделать?

— Конкретно сейчас — ничего. Держитесь подальше от дома. Мне нужно будет еще кое-что разузнать, но я практически уверен, что смогу покончить с этим сегодня же ночью.

Дейл опускает плечи, чуть расслабляясь.

— Спасибо. Я не знаю, как вас благодарить, правда.

— Рано благодарить, — качает головой Сэм. Он с некоторым беспокойством думает о жене мужчины. Дейл даже не подозревает, насколько злой нужно быть, чтобы выстрелить себе в лицо — настолько ослепнуть от собственной ярости, чтоб та вытолкала и любовь, и здравый смысл, и простую человеческую благопристойность. Задача вполне ясна: очередной слетевший с катушек дух, и, возможно, все будет гораздо труднее, чем Сэм предполагал сначала.

— Могу я вернуться и забрать некоторые вещи? Мы с девочками взяли только самое необходимое.

— Да, но когда мы с Дином скажем, вы должны будете уйти. Иначе может быть

слишком поздно.

Дейл кивает, встает и пожимает Сэму руку.

— Сегодня ночью, — напоминает он.

— Сегодня ночью, — соглашается Сэм. Он тоже встает и идет забирать Дина.

***

Просидев пару часов за ноутбуком, Сэм решает, что лучшим способом избавиться от призрачной жены Дейла Тэйса будет повторить ритуал Миссури, который она однажды проводила в их старом доме в Лоуренсе, правда, с некоторыми изменениями. Основная идея осталась прежней: поместить мешочки с травами в каждый угол дома и прочитать изгоняющее заклинание на каждом этаже. Но Сэм добавил очищающую молитву на латыни, чтобы ускорить процесс, а в мешочки доложил несколько новых трав, которые должны, по идее, способствовать изгнанию мстительных духов. Если бы Джон увидел сейчас своих сыновей, он наверняка бы ими гордился.

Дейл выходит встретить Сэма и Дина, когда они подъезжают к дому. Он практически бросается к машине, на лице его написано неприкрытое облегчение. Мужчина растерял всю свою серьезность и теперь снова походит на испуганного, беспомощного человека.

— Спасибо, спасибо, — повторяет он снова и снова, обращаясь к Сэму, выбирающемуся из машины с водительской стороны.

— Не за что, — Сэм смущенно кашляет. Он наклоняется к открытому окну со стороны Дина и просит: — Оставайся здесь, идет? Дело ерундовое… — прежде чем идет за нервно болтающим Дейлом в дом. Поздоровавшись с дочерями хозяина, Сэм на секунду задерживает внимание на Клэр — со своими голубыми глазами и кудрявыми каштановыми волосами, спадающими на худенькие плечи, она похожа на ожившую куклу, прижимающую к груди выцветшего плюшевого медведя — а потом снова следует за Дейлом вверх по лестнице.

Мистер Тэйс показывает Сэму комнату Клэр, оформленную в нежных розово-фиолетовых тонах. Сам он вроде бы успокаивается, но его огромные глаза все равно слишком сильно выделяются на разрумянившемся лице.

— Вы сможете справиться с этим?

Сэм оглядывается, примечая выломанный замок и отпечаток ступни на полу, вероятно, оставленный призраком в прошлый визит.

— Я хочу, чтобы вы со своей семьей покинули дом. Сходите в кафе или в кино. Я позвоню, когда все закончится.

— Вы сможете с этим справиться? — с нажимом повторяет Дейл, и Сэм кивает.

— Да, я смогу.

Мужчина будто бы сдувается, плечи его устало опускаются.

— Хорошо.

Пятнадцать минут спустя он с девочками покидает дом. Выйдя наружу, Сэм направляется к Импале и достает свою сумку с оружием и тщательно упакованными мешочками с травами. Дин молча смотрит перед собой, грудь его размеренно поднимается и опускается в такт дыханию.

— Я справлюсь с этой хренью, — говорит Сэм брату, прежде чем возвратиться обратно в дом.

Закрыв за собой дверь, Сэм вздыхает и принимается за дело. Он начинает с подвала, тихо шепча на латыни, одной рукой поигрывает заряженным каменной солью пистолетом, а в другой сжимает железную кирку. Он постоянно оглядывается на темные углы, пытаясь разглядеть любые проявления паранормального, но все пока спокойно. Покончив с подвалом, Сэм поднимается наверх.

Он разбивает гипсокартонную стену за холодильником на кухне, когда слышит странный звук, доносящийся откуда-то из-под лестницы. У Дейла довольно старый дом, и вообще-то Сэм привык работать с такими: с постоянными шорохами и шумно текущей по трубам водой, в которых настораживает скорее отсутствие звуков, нежели наоборот. Снова воцаряется тишина, но Сэм готов поклясться, что только что слышал сухой звук открывающейся защелки со стороны лестницы. Слышал так отчетливо и ясно, словно это был выстрел, словно он сам стоял в паре футов, наблюдая, как медленно приоткрывается дверь.

Сэм сглатывает. Дом молчит, балансируя на грани. Спустя минуту, Сэм продолжает прерванную работу. Покрепче перехватив дробовик, он упрямо выковыривает куски гипсокартона. Ремень сумки оттягивает плечо, голос становится тоньше, а заклинание отдает на языке жестяным привкусом, когда он засовывает мешочек с травами в изуродованную стену.

Вскоре Сэм поднимается на второй этаж. До этого все шло относительно спокойно, но здесь явно что-то происходит. Что-то, от чего волоски у Сэма на руках становятся дыбом. Он нервничает, оглядываясь через плечо после каждого шороха. Нельзя не признать, что здешний призрак явно обладает неким шармом. Обычно Сэм Винчестер представляет собой образец хладнокровия, но все дело в том, что раньше его всегда прикрывал брат, а сейчас Дин снаружи, сидит в машине, общаясь с какой-нибудь Долли Партон или кем-нибудь еще в том же духе.

Сойдя с лестницы, Сэм моментально оглядывается по сторонам. Дверь на чердак заперта, но ничего хорошего это не сулит. Эта дрянь может быть, где угодно. Эта дрянь и будет где-то — эту часть работы Сэм ненавидит больше всего. Он никогда не умел ждать.

Дата добавления: 2015-10-24