Сельская живопись

Генка ездил на рентген. Но ничего у него в животе не оказалось. Так, вернувшись из города, он объявил Мише.

В тот же день, к вечеру, вернулись в лагерь Сева и Игорь. Вместе со следователем они выезжали на Песчаную косу.

Мальчики чувствовали себя героями. Ходили по лагерю с таким видом, будто совершили нечто необыкновенное. Они не сумели осуществить свой главный замысел – убежать в Италию бить фашистов, но зато своим участием в следствии по делу Рыбалина поставили себя в исключительное положение.

На Песчаной косе они показали следователю место, где взяли лодку.

Следователь обмерил это место рулеткой, прошел до деревни, потом до железнодорожной станции. Зачем он это делал, Игорь и Сева не поняли.

Миша усмехнулся. Ну и следователь! Ищет на Песчаной косе!.. Надо искать в лесу, там, где прячутся парни. Именно они вместе с лодочником и убили Кузьмина! Миша ни секунды не сомневался в этом.

– Поменьше фасоньте, – сказал Миша Игорю и Севе, – вы такого натворили!.. Вот будут самохарактеристики, тогда вы узнаете… Получите свое…

Самохарактеристики будут через два дня, после того как они закончат клуб. Его осталось только покрасить. В этом деле они получили могучую поддержку в лице художника-анархиста Кондратия Степановича.

Он пришел в клуб, долго смотрел, как ребята работают потом спросил у Миши:

– Приступать?

– Приступайте. А что вы будете делать?

Кондратий Степанович обвел вокруг себя рукой.

– Красить надо. Вкруговую.

Миша вспомнил нелепо раскрашенную избу художника. Опасение, что он испортит клуб, на мгновение закралось в Мишино сердце. Но выражать недоверие человеку, который сам, добровольно предлагает свои услуги, было неудобно.

Все же он спросил:

– А хорошо будет?

– В отличном виде, – пробормотал художник, обводя стены сарая мутным взглядом, – по самому последнему слову… Большой театр делали…

– Денег у нас нет, придется бесплатно, – предупредил Миша.

– Бесплатно так бесплатно, – вздохнул художник.

– Красок тоже мало.

Кондратий Степанович опять вздохнул:

– Пожертвуем свои. Немного осталось. Одолжил леснику, да теперь с него не получишь.

– Какому леснику?

– Кузьмину, убитому.

– Разве он был лесником?

– Был. До революции. У графа служил. Доверенное лицо…

Вот что!.. Кузьмин служил у графа лесником. Значит, он хорошо знал лес… Опять лес! Тот самый лес, куда парни утащили привезенные лодочником мешки. Таинственный лес! Эта легенда о Голыгинской гати, о мертвецах без головы – не выдумана ли она для того, чтобы отпугнуть всех от леса? Ясно: надо идти в лес и посмотреть Голыгинскую гать. Там ли по-прежнему эти подозрительные парни и что они делают?

Мишины размышления прервал Кондратий Степанович, объявивший, что красить он будет сегодня ночью. Никто не помешает, не будет пыли, и вообще он привык творить ночью. Но ему в помощь нужны два мальчика.

Миша выделил для этой цели Бяшку и Севу.

Подходя на следующий день к клубу, ребята еще издали увидели около него большую толпу народа.

Что такое?

Ребята ускорили шаг. По улыбающимся лицам крестьян, по их смеху и шуткам Миша понял, что в клубе что-то произошло.

И когда он сам вошел в клуб, то не знал, плакать ему или смеяться.

Клуб был размалеван самым диким и невообразимым образом: изогнутые линии, круги, полосы, треугольники, просто кляксы, то бесформенные, то напоминающие морды диких зверей. Скамейки – полосатые, как зебры. Занавес – похожий на фартук маляра. Балки, поддерживающие крышу, – одна черная, другая красная, третья желтая. Под каждой балкой – по лозунгу: «Анархия – мать порядка», «Да здравствует чистое искусство!», «Долой десять министров-капиталистов!».

Кондратий Степанович с гордым и независимым видом расхаживал по клубу. Так же гордо и независимо держались Бяшка с Севой. Они объявили Мише, что это последнее слово в живописи. Так теперь рисуют во всех странах. Так рисовал и Маяковский, пока был художником. Бяшка попробовал объяснить Мише значение какой-то кляксы, но запутался и ничего объяснить не смог.

В кучке крестьян стояли Ерофеев и председатель сельсовета – молодой парень, демобилизованный красноармеец. Председатель посмеивался над художеством Кондратия Степановича, но Ерофеев сказал:

– Смешно-то смешно, да ведь денежки общественные. Приедут товарищи из губернии или из уезда, как мы им такое покажем? Значит, все надо переделывать. Опять расход. Не годится на ветер деньги бросать.

– Большие ли тут деньги? – возразил председатель.

– Хоть и небольшие, а народные, – сказал Ерофеев.

– Деньги пропали, не о чем теперь говорить, – нахмурился председатель.

– Разве я о деньгах? – возразил Ерофеев. – Я о том, что нельзя ребятишкам такие вещи поручать. Кондратий Степанович что? Любит он малевать, все мы знаем. А комсомол в ответе. Надо бы прийти в сельсовет, посоветоваться: можно такое дело Кондратию Степановичу поручать? А молодые люди на себя понадеялись. Вот и нехорошо.

Дата добавления: 2015-07-08