забвение и память в античной Греции

"Воспоминание существует для тех, кто умеет забывать", писал Плотин

(Эннеады, 4, 6, 7). Это платонистская теория "для тех, кто способен забыть,

воспоминание есть добродетель; но совершенный ум никогда не теряет истины из

поля зрения и не нуждается в ее восстановлении в своей памяти" (Phedon, 246

с, d), но существует различие между памятью (mneme) и воспоминанием

(anamnesis). Боги, о которых говорил Будда в Диханикая, и которые свалились

с неба, когда их память начала им изменять, превратилось в людей. Некоторые

из них вели аскетический образ жизни и занимались медитацией. Благодаря

жестокой дисциплине йогов им удалось вспомнить свои предыдущие

существования. Совершенная память, следовательно, есть более высокое

достоинство, чем способность к воспоминанию. Так или иначе, но воспоминание

предполагает "забвение", а это последнее, как мы только что увидели,

равнозначно в Индии незнанию, рабству (пленению) и смерти.

Подобная ситуация наблюдается и в Греции. Мы не можем здесь представить все

факты, имеющие отношение к "забвению" и восстановлению памяти в верованиях и

философских размышлениях греков. Мы намереваемся проследить различные

модификации "мифологии памяти и забвения", чью важнейшую роль у

доземледельческих народов мы уже отмечали в предыдущей главе. В Индии, как и

в Греции, верования более или менее аналогичные верованиям доземледельческих

народов были проанализированы, заново интерпретированы и восстановлены в

своей значимости поэтами, созерцателями и первыми философами. Это говорит о

том, что в Индии, как и в Греции, мы имеем дело не исключительно только с

религиозным поведением и выражением мифологического сознания, прежде всего с

рудиментами психологии и метафизики. Однако, существует преемственность

между "народными" верованиями и "философской" спекулятивной мыслью, вот эта

преемственность главным образом и интересует.

Богиня Мнемозина, персонифицированная Память, сестра Кроноса и Океаноса ~

мать всех муз. Она обладает всеведением: согласно Гесиоду (Теогония, 32

38), она знает "все, что было, все, что есть, и все, что будет". Когда

поэтом овладевают Музы, он пьет из источника знания Мнемозины, это значит,

прежде всего, что он прикасается к познанию "истоков" "начал". "Музы поют от

Начала ~ ex arkhes (Теогония, 45-115) ~ о появлении мира, происхождении

богов, о рождении человечества. Таким образом, воспетое прошлое есть более

чем просто предшествование нестоящему: оно есть его источник. Восходя к

этому источнику, воспоминание ищет не возможности расположить события во

временных рамках, а возможности достигнуть основы существующего, обнаружить

первопричины, первоначальную реальность, породившую космом и позволяющую

понять становление в его целостности.

Благодаря первоначальной памяти, поэт вдохновленный Музами, приближается к

первоосновам сущего. Эти первоосновы проявляются в мифическое время Начала и

составляют принципы этого мира. Ног именно потому, что они появляются ab

origine невозможно схватить эти реальности с помощью повседневного опыта. С

полным основанием Ж.П.Вернан сравнивает вдохновение поэта с вызыванием

умершего из потустороннего мира или с descensus ad linferos, которое

совершает живущий, чтобы познать все, что он хотел бы знать. "Привилегия,

которую Мнемозина предоставляет аэду, заключается в чем-то вроде контракта с

потусторонним миром, в возможности свободно входить в него и вновь

возвращаться. Прошлое оказывается одним из измерений потустороннего мира.

Именно поэтому, в той мере, в какой оно "забыто", "прошлое" ~ историческое

или первоначальное ~ сопоставимо со смертью. Река Лета, "забвение" является

неотъемлемой частью царства смерти. Умершие есть те, кто потеряли память. И

напротив, некоторые, удостоенные предпочтения, ~ среди них Тиресий или

Амфиарай, ~ сохранили свою память и после кончины. Чтобы сделать бессмертным

своего сына Эфалида, Гермес одарил его безграничной памятью. Как писал

Апполоний Родосский, "Даже когда он пересекал Ахеронт, реку в царстве

мертвых, забвение не поглотило его души; и хотя он живет то в обители теней,

то в земном мире, залитом солнечным светом, он всегда сохраняет воспоминание

о том, что видел". Но когда появляется учение о переселении душ, "мифология

Памяти и Забвения" изменяется, обогащаясь оттенками значений

эсхатологического порядка. Теперь нужно знать не первоначала своего

прошлого, а весь ряд персональных предшествующих воплощений. "Функция Леты

теперь иная: ее воды не встречают больше душу, только что покинувшую тело,

чтобы дать ей забвение земной жизни. Напротив, Лета стирает воспоминание

небесного мира и возвращает душу на Землю для перевоплощения. "Забвение"

является уже не символом смерти, а символом возвращения к жизни. Душа,

имевшая неосторожность испить из Леты, ("глоток забвения и злобы, как писал

Платон ("Федр" 248) перевоплощается и включается в новый цикл существования.

На золотых пластинках, которые носили вступившие в орфико-пифагорейское

братство душе предписано не приближаться к водам Леты с левого берега, но

идти по дороге справа, где дорога должна встретить воды, истекающие из озера

Мнемозины. Душе дается совет умолять стражников этих вод следующим образом

"Дайте мне освежающей воды, текущей из озера Памяти". "И они сами дадут тебе

припасть к святому источнику и тогда ты станешь господином среди других

героев".

Пифагор, Эмпедокл и другие, верили в переселение душ и считали что они

сохранили воспоминание о своих прошлых существованиях. "Бродяга, изгнанный

из божьего рая" ~ говорил о себе Эмпедокл ~ "я был уже раньше мальчиком и

девочкой, кустом и птицей, немой рыбой, плавающей в море (Очищения,

стр.117). Он говорил еще: "Я навсегда избавлен от смерти (там же, стр. 112).

Рассказывая о Пифагоре, Эмпедокл описывал его как "человека чрезвычайных

познаний", так как "там, куда он направлял всю силу своего разума, он с

легкостью постигал, что он когда-то жил в десяти, двадцати человеческих

существованиях" (там же с. 129). С другой стороны упражнение и культура

памяти играли важную роль в пифагорейском братстве (Диодор Х, 5; Ямвлих,

Жизнь Пифагора, 78). Эта тренировка напоминает технику "возвращения к

истокам" у йогов, которую мы рассмотрели в V главе. Нужно добавить, что

шаманы считают, будто они помнят все свои предыдущие существования, что

говорит о большой древности их практики.

ПАМЯТЬ "ПЕРВИЧНАЯ" И ПАМЯТЬ "ИСТОРИЧЕСКАЯ"

Итак, в Греции существовали две интерпретации памяти:

1) первая ~ та, которая сохраняет первозданные события (космогония,

теология, генеалогия);

2) вторая сохраняет предшествующие существования, то есть события

исторические и произошедшие в жизни отдельной личности. Лета, "Забвение"

противопоставлены в равной мере этим двум формам памяти. Но Лета невластна

над всеми:

1) ей не подвластны те, кто вдохновлен музами, или те, кому благодаря

"пророческому дару, направленному в прошлое", удается восстановить память о

событиях, происшедших в начале мира;

2) а также те, кто, подобно Пифагору и Эмпедоклу, достигли способности

помнить свои предыдущие существования.

Эти две категории исключительных личностей побеждают забвение, а значит в

каком-то смысле, и смерть. Одни подходят к познанию "истоков" (происхождение

Космоса, богов, народов и династий). Другие способны вспомнить свою

"историю", свои перевоплощения. Для первых важно, что произошло ab origine,

во время первоначальных событий, в которых они лично не участвовали. Но эти

события ~ космогония, теогония, генеалогия ~ их в какой-то мере создали: эти

люди есть то, что они есть, потому, что эти события имели место. Нет нужды

доказывать насколько такая позиция напоминает мироощущение человека

архаического общества, который воспринимает себя сформированным в результате

ряда первоначальных событий, подробно раскрытых в мифах. Те же, кому удается

вспомнить свои прошлые существования, заняты в первую очередь познанием

своей собственной "истории", состоящей из их бесчисленных перевоплощений.

Они пытаются объединить эти изолированные фрагменты, интегрировать их в

единой ткани бытия, чтобы раскрыть смысл своей судьбы. Ведь происходящее

через anamnesis объединение исторических фрагментов без всякой связи между

ними однозначно "воссоединению начала и конца". Другими словами, важно было

понять, каким образом первое земное существование явилось толчком

дальнейшего процесса трансмиграции. Такая практика и такое поведение

напоминают индийскую технику "возвращения к истокам" и воспоминаний своих

предшествующих существований.

Платон знал и использовал обе эти традиции, касающиеся забвения и памяти. Но

он их трансформировал и заново интерпретировал, чтобы включить в свою

философскую систему. По Платону познание, в конечном счете оказывается

припоминанием (см. Менон, стр. 81). Между двумя земными существованиями,

душа созерцает идеи: она делится познанием чистым и совершенным. Но после

очередного перевоплощения, душа пьет из Леты и забывает знание, достигнутое

непосредственным созерцанием идей. Однако, это знание продолжает

существовать в скрытом состоянии в душе воплотившегося человека и, благодаря

философскому размышлению, оно способно актуализироваться. Физические объекты

помогают душе сосредоточиться на себе самой и через "возвращение к истокам"

вновь овладеть первоначальным знанием, которым она обладала в условиях

внеземного существования. Следовательно, смерть есть возвращение к

первоначальному и совершенному состоянию, которое душа периодически теряет

благодаря своим перевоплощениям.

Мы имели случай познакомиться с философией Платона и с тем, что можно было

бы назвать "архаической онтологией". Теперь важно показать в каком смысле

платоновская теория Идей и anamnesis могут быть сравнены с поведением

человека архаических и традиционных обществ. Этот человек находит в мифах

модель для подражания во всех своих действиях. Мифы уверяют, что все, что он

делает, или что намеревается делать, уже было когда-то, в Начале Времен, in

illo tempore. Мифы, таким образом, составляют всю сумму знаний, которыми

пользуются люди. Индивидуальное существование становится и остается

существованием вполне и абсолютно человеческим, ответственным и значимым в

той мере, в какой оно способно вдохновляться накопленным опытом и мыслями.

Не знать или забыть содержание этой "коллективной памяти", созданной

традицией, равнозначно регрессии к "природному" состоянию (состояние

ребенка, находящегося вне культуры), регрессии к "греху", или к катастрофе.

Для Платона, жить сознательно, то есть воспринимать и понимать истину,

красоту и добро, прежде всего, равнозначно способности помнить существование

невоплощенное, число духовное. "Забвение" этого существования не есть

обязательно "грех", но лишь последствие процесса перевоплощения.

Примечательно, что и для Платона "забвение" не является составной частью

смерти, но, напротив, глубоко связано с жизнью, с новым воплощением души.

Именно возвращаясь к земной жизни, душа "забывает" идеи. Здесь речь идет не

о забвении прошлых существований ~ то есть суммы личного опыта, личностной

"истории" ~ а о забвении истины сверхличной и вечной, каковой являются идеи.

Философский anamnesis не восстанавливает воспоминание о событиях,

происшедших в предыдущих существованиях, он воссоздает истины, структуры

реальности. Можно сопоставить эту философскую позицию с позицией

традиционных обществ: мифы представляют из себя парадигматические модели,

созданные сверхъестественными существами, а не ряд личных опытов того или

иного индивида.

Дата добавления: 2015-07-08