Глава 12. Альберт спланировал практически идеальную западню

~ ~ ~

Альберт спланировал практически идеальную западню. Он не хотел обманывать своих друзей, но у него не было другого выхода. Когда Терри и Кенди расстались, Альберта изумил их акт жертвоприношения, но все же он был с ними не согласен. Он думал, что данное решение было не самым лучшим ни для них, ни для Сюзанны Марлоу. Он не мог принять их решение.

Сердечная привязанность, которую он чувствовал к Кенди, заставила его ощутить ее боль, как собственную; ему было больно видеть ее удрученной, когда она всегда была жизнерадостной и беззаботной. Возможно, из-за своего отчаяния она отдавала все силы, чтобы морально поддерживать Альберта, и возможно, вследствие этого у него начался процесс восстановления памяти. Потом произошел тот инцидент с машиной, и, в конце концов, он начал видеть обрывки своего прошлого. И однажды утром все эти обрывки, в конце концов, преобразовались в целую его прошлую жизнь.

Через несколько дней после того, как к нему вернулась память, он узнал, что Терри отрекся от своих обязательств и бросил свою карьеру на Бродвее. Зная темпераментный характер своего друга, Альберт решил все узнать через других людей, не обращаясь непосредственно к Терри. Когда ему сообщили, где был Терри, и что произошло с Сюзанной, он подумал, что отсутствие Терри могло быть идеальным моментом, чтобы вмешаться в эту несправедливую ситуацию. Тогда он рассчитывал не только на свои воспоминания, но и власть, которую давали ему деньги, чтобы помочь двум своим лучшим друзьям.

Взволнованный тем, что Терри мог что-нибудь натворить в том состоянии, в котором он пребывал тогда, Альберт нанял для него телохранителя, в обязанности которого входило все время следить за Терри и защищать его, прежде всего от самого себя. А в это время Альберт отправился в Нью-Йорк, чтобы "случайно" встретиться с Сюзанной Марлоу. Поэтому он оставил дом, где жил с Кенди, и написал ей лишь краткое письмо. Альберт знал, что нехорошо лгать, но он не мог сказать Кенди правду, куда он направлялся на самом деле. Так что он предпочел попрощаться с ней через бумагу, чтобы не видеть ее грустных глаз, когда она узнает, что он покинул ее, когда больше всего был ей нужен.

Его миссия была успешна, как он и предполагал, Сюзанна была чувствительной девушкой, которая легко могла завести дружбу с любым человеком, и в данном случае однажды вечером она приняла дружбу Альберта, когда он "случайно" познакомился с ней. Используя свое обаяние, Альберт добился того, чтобы Сюзанна доверила ему свои проблемы, и всего лишь через пару недель они стали лучшими друзьями. Сюзанна, у которой никогда не было простой мужской дружбы, чувствовала себя свободно в компании с Альбертом. В определенной форме этот белокурый мужчина скрашивал ее одиночество, в котором она жила с тех пор, как Терри покинул Нью-Йорк, и показал ей, что жизнь может полностью отличаться от той, что она знала со своей матерью.

Спустя месяц их дружбы, Альберт произвел желанное влияние на девушку и мог проститься с ней, зная, что девушка отыщет свою собственную дорогу в жизни. Альберт был уверен, что она была бы более счастлива, оставаясь одной, нежели в браке, основанном на чувстве вины. Итак, ему надо было только найти Терри и заставить его вернуться в Нью-Йорк.

По возвращении в Чикаго, он получил достаточно сведений от своих служащих, чтобы спровоцировать также "случайную" встречу с Терри в одном из баров. Альберт хотел заставить его вернуть свое достоинство, и он знал, что для Терри было бы очень больно увидеть Кенди издали, но все же это было самой лучшей идей, чтобы добиться своего. По крайней мере, в этом Альберт добился желанного результата.

Однако Терри, вернувшись в Нью-Йорк, повел себя не так, как думал Альберт. Вместо того, чтобы начать вновь искать Кенди, когда Сюзанна уже дала ему свободу, он смирился с мыслью, что Кенди уже забыла его. Когда Альберт узнал об этом через письмо, которое Терри написал ему, на секунду он подумал, что он не должен больше вмешиваться. Однако он должен был знать, что Кенди будет счастлива.

Его интуиция говорила ему, что любовь, которая объединяла Кенди и Терри, была не из тех, что забывается со временем. Так что, когда мадам Элрой в первый раз заговорила о том, чтобы выдать Кенди замуж за подходящую партию, то есть за кого-то из хорошей семьи и материально обеспеченного, в голове молодого миллионера начала формироваться смелая идея.

Сначала, даже сам Альберт не надеялся на успех. Терри был слишком горд, чтобы начать искать Кенди, думая, что та уже не любила его, и был также слишком упрям, чтобы понять, что это было не так. Однако молодой актер сильно любил Кенди и мог пожертвовать своим достоинством, чтобы спасти ее от зловещих планов мадам Элрой. Ситуация была идеальна. Кенди с Терри загнаны в ловушку, и у них не оставалось бы другого выхода, кроме как сказать друг другу правду. Конечно, чтобы этого добиться, Терри должен был соответствовать званию "подходящий претендент". Так что Альберт написал письмо герцогу Грандчестеру. Если бы герцог не ответил, то Альберт сам был готов как-нибудь сделать из Терри богатого человека, но, к его удивлению, его письмо имело желанный успех, так как герцог сам искал способ помириться со своим сыном.

"Я совершил тяжелые ошибки из-за своих обязанностей и гордости. Я не хочу, чтобы мой сын стал жертвой тех же ошибок", - написал герцог в своем ответном письме, добровольно превращаясь в соучастника той хитрости.

Таким образом, сценарий был уже написан, когда Нил и Элиза сделали свой выход. Ситуация стала еще более интересной. Если Терри готов был помочь Кенди избежать брака с любым мужчиной, которого бы выбрала мадам Элрой, то еще большей приманкой для Терри стало то, что ее вынуждали выйти замуж за Нила Легана. Таким образом, Альберт согласился с решением своей тетушки, когда та уже нашла подходящего кандидата для Кенди. Низкая страсть Нила была идеальной приманкой. Альберт был уверен, что Кенди помирится с Терри, как только они начнут совместную жизнь.

Однако, ситуация вышла из-под контроля, когда Нил нанял людей, чтобы те следили за Кенди. Месть Леганов могла быть опасна, но Альберт полностью доверял благоразумию и заботе Терри и ждал, что Нил рано или поздно отступится. Думая, что вскоре между Терри и Кенди все наладится, и что девушка всегда под защитой, Альберт оставил свою работу в Кантри клубе, чтобы посвятить себя подготовке своего собственного представления высшему обществу. После того, как он взял бы на себя полный контроль над семьей, и у него было бы достаточно времени и власти, чтобы окончательно утихомирить Леганов. Однако, в это время произошел тот неприятный инцидент в Центральном парке.

Сейчас же, для Гранчестеров все было уже решено, однако оставалось еще одна деталь: полностью удалить угрозу со стороны Леганов. На этот раз им нельзя было отвлекаться. Ни Альберт, ни Терри не поддались кажущемуся затишью со стороны Элизы. В этой цепи интриг роль охотника и добычи были опасно взаимосвязаны.

Подозрения двух друзей были обоснованы. Будучи всегда умнее своего брата, Элиза предпочла затаиться, позволяя своим врагам наслаждаться победой. Это был момент, чтобы тихонько уйти и разрабатывать дальше свой план мести. Она должна была подождать, когда все забудется.

Элиза был так сердита, что была готова принять методы своего брата. Они бы немного подождали и потом жестоко бы отомстили за все свои унижения. Она ненавидела Кенди и была уверена, что именно она должна была за все ответить. Если бы с Кенди произошло что-нибудь плохое, то Элиза увидела бы не только разрушенную жизнь своего врага, но также и страдания Терри и Альберта, для кого эта сирота была так важна.

Рождество в горах Иллинойс волшебно. Горы покрыты ослепительно белым снегом, огромные ели всегда зеленые, а маленькие и аккуратные фермы, расположенные будто на огромной белой простыне, наполнят радостью глаза каждого, кто рискнет спуститься по склону долины тем холодным вечером. Провалиться в снег было трудно, и можно было гулять по этим склонам сколько душе угодно; но солнце, которое уже садилось, не уменьшало холода ветров. Однако, две фигуры, шедшие тем вечером по тропинке, кажется, не боялись холода.

Это было его первым настоящим рождеством, за все годы его жизни. - "Хорошие учительницы - не то же самое, что мать", - говорила иногда Кенди. Однако Терри думал, что если бы его мачеха давала ему хоть половину той любви и теплоты, которую мисс Пони и сестра Мария дают каждому ребенку в своем доме, он был уверен, что его детство не было бы таким мрачным и одиноким.

Ему не казалось странным, что Кенди была естественно мила со всеми и превратилась в жизнерадостную женщину под влиянием тех двух хороших женщин, которые воспитали ее без фальшивой любви и без ненужного тщеславия. В тот зимней вечер, в первый раз увидев двух матерей Кенди, Терри смог представить все детство девушки, как она и рассказывала. В каждом воспоминании, полном любви, и в глазах двух этих дам читалась неподдельная привязанность.

За последние двадцать пять лет в Доме Пони выросло много детей, но только Кенди всегда возвращалась в этот дом, стоящий в горах. Возможно, потому, что она одна из тех, чье сердце не может забыть родной дом и людей, которые так сильно ее любят. Мисс Пони и сестра Мария всем сердцем любили блондинку, как самую дорогую дочь. Удивительно для Терри, но простой факт того, что он любит Кенди, привязанность двух этих дам также распространилась на него самого, заставляя его чувствовать себя в центре чистой, бескорыстной материнской теплоты, которую он ранее не испытывал.

Для Терри провести рождество в Доме Пони, было словно впервые вкусить теплоту домашнего счастья, со всей своей простотой, рутиной и ежедневными радостями. Он влюбился в Кенди, будучи еще подростком, и, несомненно, она была физически привлекательна, что и зажгло в нем искру. В дальнейшем были встречи, совпадения и контраст их темпераментов, и, в конце концов, простое влечение превратилось в любовь. Не существует никаких вычислений, никакого анализа, чтобы он смог понять, как простая девушка превратилась в женщину всей его жизни. Смотря на Кенди, сидевшей рядом с двумя добрыми дамами и помогая им заботиться о детях, он не мог не подумать, что она, несомненно, была бы любящей и заботливой матерью.

"Я не заслуживаю, чтобы жизнь мне так все компенсировала", - думал Терри, идя по заснеженной тропинке и вспоминая образ Кенди, когда она поддерживала на своих коленях маленького белокурого мальчика, кормя его. Ребенок сильно плакал, потому что не хотел есть суп. Но Кенди, несмотря на всю суматоху, убедила малыша съесть все, и плач его превратился в смех.

- Я бежала сюда, надеясь догнать тебя, - сказала она, прерывая его мысли, - но смогла только увидеть твои следы на снегу, которые уже начали исчезать.

Терри отпустил руку девушки и сел на корточки, чтобы разглядеть меж листвы сосен склон холма.

- Там я взял повозку, чтобы доехать до дома Пони, - ответил он, указывая туда, где дорога была припорошена снегом. - Если бы я знал, что ты была здесь... Я бы сделал все, чтобы увидеться с тобой! - со вздохом добавил он, поднимаясь и смотря в глаза девушки, которая, в свою очередь, погрузилась в водоворот своих воспоминаний.

- Я часто думала, что бы произошло, если бы мы встретились тогда, - задумчиво произнесла она. Он вновь посмотрел ей в глаза.

- Я бы сошел с ума от радости!.. Но потом мое сердце снова разбилось бы, потому что мне бы пришлось снова оставить тебя.

- Ты прав, - ответила она, слегка улыбаясь. - Мы были тогда слишком молоды. Мы не могли думать о том, чтобы объединить свои жизни, когда мы оба должны были найти собственную дорогу.

- Об этом-то я и думал, покидая Англию. Если бы я был на три года старше, и у меня было бы больше денег, то я бы украл у сестры Грей ключи от комнаты наказаний и забрал бы тебя с собой, - сказал он, и лицо его осветилось озорной улыбкой, представив, как монахини упали бы в обморок, узнав о таком скандальном бегстве.

- Мы бы навсегда испортили репутацию колледжа, - ответила она, обнимая его.

Немного посмеявшись, они с самым веселым настроением пошли обратно к склону холма. Там их уже ждал автомобиль, чтобы отвезти их в Лейквуд, где они переночуют, перед тем как вернуться в Нью-Йорк.

Ночь окутала поселок, и начался сильный снегопад, на несколько часов преграждая путь поездам и автомобилям. Улицы были почти пусты, а в домах люди старались, как можно дольше поддерживать огонь в каминах. Кенди наблюдала в окно за группой молодых людей в тяжелых пальто, которые возвращались к себе домой. Девушка обрадовалась тому, что была уже закутана в мягкий плюшевый халат и находилась в одной из комнат теплой и гостеприимного отеля.

- Вероятно, нам придется пробыть здесь еще один или два дня, - раздался из другого угла комнаты глубокий голос Терри. - Эта снежная буря, которая вот-вот начнется, плохой сигнал.

- Я не думаю, что меня это беспокоит, когда ты рядом, - ответила она, поворачиваясь и смотря на него.

Терри расположился на мягкой шкуре медведя, напротив камина, медленно поглощая чай с бренди. Видя его таким непринужденным и спокойным, на секунду Кенди показалась, что он был вновь тем подростком, которого она узнала в колледже, и блондинка не смогла избежать улыбки на своих устах.

- Я вижу, что я причина развлечения для кое-кого в этой комнате, - прокомментировал он, увидев ее улыбку. - Можно узнать, что я сделал, что показалось тебе таких веселым? - спросил он потом, протягивая ей руку, приглашая ее тем самым присоединиться к себе. Блондинка немедленно приблизилась к нему и села, склонив голову ему на грудь.

- Я только что вспомнила, о чем ты говорил этим вечером, когда мы были на холме Пони, - о позоре, который бы мы навлекли на колледж Святого Павла, если бы убежали вместе, - развеселившись, ответила она. - Думаю, мы были в преддверии этого.

- О чем ты? - спросил Терри, удивленно поднимая левую бровь.

- Когда я узнала, что ты ушел, я ускользнула из колледжа и взяла экипаж, чтобы доехать до порта, с единственной надеждой догнать тебя. Я хотела, чтобы ты взял меня с собой. Но твой корабль отчалил за несколько минут до моего прибытия.

- Ты никогда мне не рассказывала об этом! - удивленно воскликнул он. Терри поставил чашку на пол, чтобы обнять Кенди. - Если бы ты тогда догнала меня, то я бы не смог сделать то, что должен был сделать. Когда я принял решение покинуть колледж, я был уверен, что должен это сделать, но если бы я тогда увидел тебя и узнал, что ты хотела уехать со мной, я бы не смог взять тебя с собой и только бы убедился, что мы не смогли бы быть вместе при таких обстоятельствах.

- Я понимаю, что ты хочешь сказать, - ответила она, прижимаясь к его груди и вздыхая. - Нам действительно тогда было лучше жить каждый своей жизнью, потому что в действительности я не понимала твоего поведения, - она замолчала, и он тоже ничего не сказал. В эти минуты можно было услышать лишь потрескивание огня в камине.

Терри позволил своим мыслям окунуться в прошлое, представляя сцену, которая, может, могла бы быть, а может и нет. Ему льстило, что она его так любила и была готова бросить свою приемную семью, только чтобы быть с ним. Никогда раньше никто не собирался сделать нечто подобное ради него. Однако реальность была слишком суровой.

- Я должен быть искренним с тобой, - сказал он после длительного молчания. - Я знал, что, рано или поздно, мне придется покинуть своего отца; особенно когда я помирился со своей матерью. Тем не менее, я надеялся, что этот момент придет нескоро, так как хотел подольше побыть с тобой. Когда Элиза подстроила нам ту ловушку, это лишь ускорило прибытие того момента. Я понял, что этот момент настал, и у меня не было другого выбора - я должен был отказаться от тебя.

- Отказаться? Что ты хочешь сказать этим? - спросила она, поднимая голову, и не понимая, о чем он говорил.

- Что еще я мог сделать, веснушчатая? - сказал он, лаская теплую щеку Кенди. - Мне не было еще и восемнадцати, а я уехал, оставляя позади себя жизнь, которую я знал; я практически убежал от своего отца без денег, не зная, что буду делать, и с чем мне придется столкнуться; и еще я не хотел прибегать к помощи своей матери, чтобы выжить, - голос Терри становился пылким. Кенди чувствовала, что во всех его словах сквозила его душа. - Я хотел сам построить свое будущее, доверяя только своей страсти к театру. Взять тебя с собой в эту дорогу было недопустимо, но более недопустимым было то, чтобы просить тебя ждать меня, когда я сам не знал, сколько лет мне потребуется, чтобы приобрести успех и положение, которое требовалось, чтобы завести семью. Тебе едва исполнилось пятнадцать лет, Кенди. Я ничего не мог обещать тебе. Я должен был уйти без надежды.

- Какая глупость! Конечно, это было очень благородно с твоей стороны, но также и очень глупо. Даже хотя мы были далеко друг от друга, тебе не надо было отрекаться от меня, - сказала она, морща нос и потом, приблизившись к его лицу, шепотом добавила: - Я всегда тебя ждала. Твое прощальное письмо, хоть и было лаконичным, но я все же продолжала лелеять мысль, что когда-нибудь мы вновь встретимся. Я думаю, что ты тоже этого желал. Я прекрасно знала, что между нами не было ни обещаний, ни договоренностей, но я инстинктивно чувствовала, что между нами есть то, что поможет нам вновь встретиться. Я никогда не сомневалась в твоей любви, даже тогда... - запнулась девушка, поняв, что сказала лишнее.

- Даже когда? - заинтригованно спросил он после того, как она резко замолчала.

- Я собиралась сказать глупость, которую не стоит говорить, - ответила Кенди, кусая нижнюю губу, и этот жест еще больше усилил любопытство Терри.

- Плохой сигнал: ты всегда говоришь то, что думаешь, а не отмалчиваешься. Прямо сейчас ты мне скажешь, что заставило тебя сомневаться во мне, - утвердил юноша почти как приказ, ища взгляд Кенди, который она устремила на его халат.

- Я уже сказала тебя, что это глупость, - смущенно повторила она.

- Кенди! - вновь настаивал он, поднимая ее подбородок и вынуждая ее смотреть в свои глаза.

- О! Хорошо! Это то, что сказала Элиза, - призналась она, сказав эту фразу так быстро, как будто сама боялась ее услышать.

- Что она тебе сказала? - продолжал он, не позволяя ей сменить тему разговора и отводить взгляд. Закатив глаза в знак полного поражения, девушка поняла, что он не оставит ее в покое, пока все не узнает.

- Я полагаю, она знала, что я... что я продолжаю что-то чувствовать к тебе, несмотря на то, что прошло уже много времени. Так что она решила поиздеваться надо мной, сказав мне, что ты... - блондинка опять запнулась, но его взгляд был неумолим. - Она сказала мне, что ты был с актрисой... с Сюзанной. Элиза сказала, что ты был влюблен в нее, и что даже не вспоминал обо мне.

Терри ничего не ответил. Он откинул голову назад и этот жест, который Кенди уже научилась распознавать, был сигналом раздражения или негодования. На секунду девушка подумала, что он сердится на нее, но потом его слова заставили ее понять, что его злость направлена не на нее.

- Элиза - настоящая ведьма, - сказал Терри, облокачиваясь на кресло. - Эту ядовитую змею надо придушить. Я полагаю, ты поверила ей? - спросил он, продолжая свой допрос.

- Нет! - торопилась она уверить его, но поскольку она краснела каждый раз, когда лгала, Терри недоверчиво посмотрел на нее, вынуждая ее сказать правду. - Хорошо... Возможно. Я не хотела верить ей, но прошло уже столько времени, а мы даже еще не встретились, и ты сам только что сказал, что мы не давали друг другу никаких обещаний. Все это не имело для меня никакого значения, но, когда Элиза намекнула, что ты был влюблен в другую, я боялась, что это было правдой... Это было первый раз в моей жизни, когда я почувствовала ревность, - призналась она и опустила взгляд, так как больше не могла смотреть в его глаза.

Они оба надолго умолкли, не зная, что сказать. Хотя он должен был признать, что чувство было немного нездоровым, но сердце Терри подпрыгнуло в эгоистичной радости, услышав признание Кенди. - "Она ревновала меня", - думал он, секунду смакуя эту лесть его тщеславию; но потом вспомнил, что и сам испытывал то неприятное чувство, и молча обнял ее. Кенди немедленно ответила, и так они сидели еще несколько минут, пока она ласкал ее белокурые локоны.

- Я думаю, что на самом деле я больше виноват перед тобой, чем Элиза, - сказал он, нарушая тишину.

- Виноват, говоришь? - спросила она, вдыхая восточные ароматы Терри.

- Да, потому что я должен был начать искать тебя раньше. Писать тебе в Англию или узнать, где живут Эндри в Чикаго или спрашивать о тебе в Доме Пони; я должен был сделать тысячу вещей, чтобы дать тебе знать, что мои чувства к тебе не изменились! Но я не сделал этого! Я оставил тебя в Англии и ждал, когда добьюсь успеха, чтобы вновь приблизиться к тебе и узнать, чувствовала ли ты еще что-то ко мне. Сейчас я знаю, что совершил ошибку.

Все еще в объятиях своего мужа, Кенди подняла глаза, чтобы посмотреть на выражение его лица. В глубине его глаз она увидела искру горечи. Блондинка не любила этот его грустный взгляд.

- Не стоит больше думать об этом, - сказала она, лаская щеку мужа. - Я не хотела об этом говорить, потому что боялась, что тебе будет неприятно узнать, что я тогда сомневалась в тебе.

- Я не могу тебя обвинять. Меня не приводит в восторг сознание того, что Элиза причинила тебе боль, сказав эту ложь, - ласки Кенди начали получать желаемый эффект, и взгляд юноши изменился, смотря на нее со всей своей любовью. - "Знает ли она, что обезоруживает меня, когда так смотрит на меня?" - думал Терри, чувствуя, что тепло Кенди рассеивало его чувство раскаяния, заменяя его другим чувством. - С другой стороны, я признаюсь, что мне немного льстит знать, что ты ревновала меня, хотя это было неоправданно, потому как я клянусь тебе, что Сюзанна никогда не интересовала меня. Ты единственная женщина, которую я любил и всегда буду любить.

"Терри всегда умел выбирать слова, чтобы успокоить меня", - думала Кенди.

Не думая дольше, девушка инстинктивно подняла лицо и прикрыла глаза в тот момент, когда их губы встретились вновь. Молчание вновь царило в комнате, пока губы Терри окутывали Кенди теплой влажностью, перед которой она не могла устоять. Она полностью поддалась этому страстному, но нежному поцелую. Даже если бы ей было недостаточно слов Терри, что она была единственной обладательницей его любви, то сейчас его ласки говорили об этом более чем красноречиво.

Поцелуй медленно переходил в нежное касание и потом перешел в простой обмен взглядов. Окунаясь в зеленые глаза Кенди, юноша обратил внимание, как они были уязвимы в своей любви друг к другу. И так, с раскрытым сердцем, они просто смотрели друг на друга.

- Любить - значит быть в руках любимого, - сказал он, отзываясь эхом в тишине, пока его руки отделялись от ее шеи. - Жаль, что когда любишь, ты неизбежно страдаешь от ревности. Мне пришлось испытать это много раз и лишь по твоей вине, веснушчатая.

- Когда я рассказала тебе об Энтони?.. - осмелилась упомянуть она, понимая чувства Терри.

- Мне ненавистно это допускать, но это верно, - признался он, в то время как голос его становился все более пылким. - У меня закипала кровь, когда я слышал, как ты говоришь о нем, словно о своей единственной любви! Я хотел стереть все твои воспоминания о нем или изменить прошлое, чтобы ты сначала узнала меня.

- Какое сумасшествие ты говорить! - воскликнула она, чуть улыбаясь и стараясь отдалиться от него, но вместо того, чтобы отпустить ее, Терри лишь сильнее прижал ее к себе, отказываясь покидать ее тепло.

- Сумасшедшим я стал с первого раза, когда увидел тебя, - бормотал он ей в ухо, пылая на ее коже своим дыханием, - Тогда я подумал, что уже невозможно ненавидеть кого-то еще так сильно, как мне удалось возненавидеть его, никогда его даже не узнав.

Пока он говорил, его правая рука нашла дорогу под ее халатом, оставляя ее ноги обнаженными.

- Я тогда не понимала твоей реакции. Я не могла понять, почему ты все время злился, когда я упоминала о нем, и говорил так жестоко, - ответила она, внутренне содрогаясь, почувствовав его едва ощутимые ласки своих ног, когда его пальцы нежно пробежали от щиколотки до колена.

- Я знаю, что был несправедлив ни с тобой, ни с ним, - тихо прошептал он, не пеерставая касаться ее, - но моя реакция была такой висцеральной, что я не мог сдержать ее. Когда ты чувствуешь, что с тобой кто-то соперничает, очень трудно оставаться спокойным, и ты прекрасно знаешь, каким злым я могу быть. Однако, у меня были гораздо худшие вспышки ревности.

- О чем ты? - смущенно спросила она. История с Энтони она могла понять, но она никогда не давала ему каких-либо других мотивов, чтобы он ее ревновал.

- Я говорю обо всех и каждом в отдельности мужчине, который стремился занять мое место, когда мы расстались, - объяснил он, не прекращая дорогу своей руки на ногах девушки. - Я говорю о незнакомце, за которого ты рано или поздно вышла бы замуж, и об этом проклятом Ниле Легане, у которого хватило смелости думать, что он сможет жениться на тебе даже против твоей воли.

- Но, в конце концов, ты стал моим мужем, и чего больше мне желать? Сейчас я так счастлива, что готова простить ему все то зло, которое он нам причинил.

На мгновение его рука остановилась в сантиметре от ее правого колена.

- Возможно, ты можешь это сделать, так как ты всегда была лучше меня, - утвердил он, зарываясь в шею девушки. - Но я просто не могу забыть, что он сделал. Ты не представляешь какую ярость я испытал, когда Альберт рассказал мне о намерениях Легана. Наш очень хитрый друг прекрасно знал, что я сделаю все что угодно, лишь бы не допустить этой свадьбы, даже если мне бы пришлось испытать боль от встречи с тобой. Если бы ты любила Легана, то все было бы по-другому. Мне бы, конечно, было больно, но я бы пережил это молча и проглотил бы свою ревность. Однако только представить, что ты будешь у Нила в руках, не желая этого, во мне проснулось ужасное отвращение и гнев.

Голос Терри звучал с силой чувств, которые воскресились в его памяти. Кенди почувствовала напряжение через его руку на своем колене. Пальцы юноши слегка дрожали, опускаясь на ее белоснежные ноги.

- Что бы ты сделал, если бы я отказалась от твоего предложения из-за того, что не хотела лгать? - спросила она, так как не смогла подавить в себе этот вопрос.

- Я думал об этой возможности и, хотя я не сказал Альберту о своем решении, что в этом случае я бы принял более решительные меры.

- Что бы ты сделал? - допытывалась она, хмурясь.

- Конечно же, убил бы Нила. Я не собирался оставлять его в живых, если бы он все же посмел настаивать, чтобы ты вышла за него замуж.

- Терри!

Лицо юноши неожиданно потемнело. Кенди чувствовала, как ее кровь стынет под этим ледяным взглядом и под холодностью, с которой он признался в своих планах.

- Ты хочешь поссориться? - спросил он, не теряя самоуверенности.

- Мне не нравится, когда ты так говоришь, - обеспокоено ответила она.

- Я знаю, - ответил он, смягчаясь. - Но я был честен с тобой. Тогда я чувствовал себя так, и я тебя уверяю, что если мне бы пришлось убить его, защищая тебя, то я бы не раздумывал дважды. Я бы сделал это тогда, так как думал, что в тебе больше не осталось любви, которая сейчас объединяет нас, и сделала тебя моей женой. Не беспокойся, я не думаю, что возможность освободить этот мир от еще одного идиота представится мне сейчас, - добавил он, не сумев дольше пребывать в плохом настроении.

- Ты не должен играть с этим, Терри. Нам лучше забыть все это и учиться дальше без ненависти. Это то, что Бог ждет от нас.

- О, нет! Я не хочу вступать с тобой в теологические дискуссии, - улыбнулся он, сдаваясь, подняв руки. - Я никогда не присутствовал на занятиях сестры Грей и приходил на мессу лишь для того, чтобы привлечь внимание красивых девушек, - подмигнув, добавил он.

- Ты притворяешься, - обвинила она его, слегка ударив. - Ты непочтительный бесстыдник. Ты не должен так говорить о Боге.

Все еще улыбаясь шаловливой улыбкой, Терри взял руку Кенди и положил ее себе на грудь.

- Я не религиозный человек в ортодоксальном смысле слова, Кенди. Но никто, кто любил бы так, как это сердце, не мог бы сомневаться в том, что Бог существует. Надо думать, что человеку была необходима помощь, чтобы создать то, что я чувствую к тебе.

- Любовь моя... - пробормотала она, закрывая глаза под дождем легких поцелуев, падающих на ее лицо.

- Назови меня так снова, - шепча, попросил он, пока его губы исследовали ее шею.

- Любовь моя... Терри... - ответила Кенди, принимая и отвечая на ласки своего мужа.

- Ты не знаешь, сколько раз я мечтал, чтобы ты меня так называла! - шептал он между поцелуями. - Ты не знаешь о ночных кошмарах, которые у меня были, когда я представлял, что ты называешь так кого-то другого, а не меня!

- Со времен колледжа я не думала и не мечтала ни о ком другом, кроме тебя, моя любовь, - ответила она, чувствуя волнение, в которое будил в ней Терри, начиная с игры на ее ногах.

- Тогда ты только моя? - спросил он, ощущая мягкую и чувствительную кожу ее бедер.

- Ты все еще в этом сомневаешься? Разве я тебе дала недостаточно доказательств?

- Мне их недостаточно. Я хочу, чтобы ты была моей навеки, - шептал он, смотря ей в глаза. Ее глаза вернули ему блеск, и он продолжил: - Раздевайся, женщина. Мне нужно увидеть тебя... полностью обнаженной. Заставь меня забыть все мои страхи и ревность.

Этот приказ для Кенди был в новинку. В своем коротком опыте в качестве любовницы Терри, он был всегда тем, кто лишал ее одежды посреди ласк. Это было не только новым, но и вызывающим беспокойство. Тем не менее, в его взгляде отражалась странная тоска, которую она хотела стереть. - "Заставь меня забыть", - сказал Терри голосом, переполненным эмоциями. Она всем сердцем хотела этого; заставить его забыть все плохое, что произошло в их жизнях, причиняя до сих пор боль минувших дней.

До того, как она могла дважды подумать, девушка встала, и сделала шаг назад. Огнь в камине окутал ее фигуру золотистым ореолом. Не поднимая взгляда, девушка медленно начала развязывать ленту своего халата, который немедленно упал на ковер.

Слабое мигание в глазах Терри выдало его возбуждение, появившееся тогда, когда свет огня сделал ночную рубашку Кенди более прозрачной, полностью очерчивая контур ее бедер.

- Твои волосы, - сказал голосом, охрипшим от эмоций.

Кенди не ответила, но немедленно развязала ленту, поддерживающую ее волосы, и позволила ей упасть на халат. Ее волосы упали ей на плечи. Взгляд Терри следил за каждым движением ее падающих волос с таким же волнением, с каким смотрел на ее силуэт.

От белокурых волос на плечах девушки глаза Терри проследовали к белоснежной шее, которую он всего лишь несколько минут назад целовал, и потом снизились до груди Кенди, великодушно открытую смелым вырезом ее сорочки.

Девушка еще больше покраснела, когда поняла, куда он направил свой взгляд, в котором можно было увидеть молчаливое пламя желания, танцующее в глубине его синих глаз. Потом слабым движением своей левой брови он молча сказал ей, что не хочет, чтобы она заставляла его ждать.

Правой рукой она медленно расстегивала пуговки своей сорочки, которые начинались от выреза и заканчивались на талии. Терри следил, как пуговица одна за другой выскальзывают из петель и великодушно открывают ее белоснежную кожу и линии ее груди, которая то возвышалась, то снижалась из-за ее нерегулярного дыхания. Верхняя часть сорочки полностью открыла большую часть того, что глаза Терри страстно желали увидеть, но все же еще он только мог гадать, что бы он увидел под тонкой тканью ее ночной рубашки.

Кенди остановилась, прикусывая нижнюю губу, не зная, что этот жест раздул в нем еще большее пламя соблазна. Значение во взгляде Терри было определенным. Девушка не смогла отказать его взгляду и скользнула рукой к лентам из французского кружева, поддерживающим ее ночную рубашку, полностью оголяя изгибы груди, еще белоснежнее во мраке ночи и свете огня. Оставив сорочку на талии, девушка начала проделывать то же самое с оставшейся частью одежды.

Терренс старался оставаться спокойным. Его жена могла очаровать любого одной лишь улыбкой. Но видеть ее полураздетой было для него за пределами очарования. Минуту Терри сомневался, сможет ли он дольше сопротивляться этому восхитительному мучению взгляда, не касаясь ее. Тем не менее, он решил подождать, когда ее руки начали опускать сорочку. Ее ночная рубашка снизилась до бедер, позволяя увидеть ему самый белоснежный живот и затем все остальное; в конце концов, сорочка упала к ее ногам, раскрывая ее полную наготу.

На секунду они оба пребывали в напряжении. Она сражалась против силы того мгновения, в которое рисковала потерять сознание; он наслаждался ее стыдливостью, распространившейся по каждому миллиметру ее тела, и наблюдал за ее взволнованным дыханием. Юноша подумал, что в определенной форме эта детская стыдливость, которая все еще была ей присуща, несмотря на то, что их связь перестала быть платонической, возбуждала его сильнее, чем опытная позиция других женщин. Скромность Кенди пробуждала в нем желание каждый раз соблазнять ее и, в свою очередь, оказываться соблазненным.

- Давай это делать более справедливо, - сказал Терри, вставая, но не приближаясь к ней.

С ритмом более быстрым, чем ее, юноша снял с себя черный пуловер, оставляя обнаженным торс. Потом он задержался, изучая ее лицо.

- Ты не должна отводить взгляд, - приказал он ей, не приближаясь. Тогда Кенди направила свой взгляд от софы к Терри.

Он наблюдал за скрытым миганием ее зеленых глаз, когда звук металлической пряжки его ремня отозвался эхом в тишине. Его брюки упали на пол, и она могла не только изумляться его сильным ногам, но и подтвердить, что то, что она только что делала, вызвало в его теле естественный эффект. Кенди почувствовала, как уже известное ей тепло начало распространяться по всему телу. Если он захочет взять ее прямо сейчас, она была готова. Но у юноши были другие планы.

Руки Терри освободили его от последнего предмета одежды, который покрывал его тело, пока глаза Кенди смотрели на часть его тела, твердую и готовую для любви. Воспользовавшись ее оцепенением, он на шаг приблизился к ней, все еще смотря на свою обнаженную жену и слегка дрожа в предвкушении того, что вскоре произойдет.

- Когда я поцеловал тебя в Шотландии, - сказал он, удивляя своим выбором темы в данный момент, - это был твой первый раз, правда? - спросил он, приближаясь к ее лицу.

- Да, - пробормотала она, чувствуя, как рука Терри коснулась ее щеки лаской, такой возбуждающей и такой интимной.

- И в день нашей свадьбы, около алтаря... это было вторым разом в твоей жизни, когда тебе поцеловали?

- Да, - повторила она хриплым голосом.

Заключение было простым.

- Тогда ты хочешь сказать, что только я... - начал он говорить, но не смог закончить. Губы Кенди, приоткрытые с прерывистым дыханием, были приглашением, которому он уже не мог сопротивляться. Поцелуй был страстным, обнаженные тела прижались друг к другу, губы объединились в долгом обмене влажной мягкости и в душевном волнении, которое отчаянно росло.

Поцелуи следовали один за другим, обмениваясь мягкими и легкими укусами, смакуя губы и каждый угол их рта. Кенди полностью отдалась ласкам своего мужа, которые он дарил ей нежно, но страстно и почти тоскливо. В своем коротком опыте она изучила, что Терри нравилось главенствовать в этом любящем обмене с той же пылкостью и излишком, с которым он делал это сейчас. Так что в этот момент у нее не оставалось другого выбора, чем позволить ему брать себя, не оспаривая его ласки. Когда он был зажжен, поцелуи Терри стали более страстными, вынуждая ее полностью открывать свой рот, лаская друг друга, постоянно менять положение, исследовать каждый уголок рта, кусая и лаская с тревожным волнением обладания и контролирования. Он долго целовал ее, но неожиданно он прервал свой поцелуй и вновь посмотрел ей в глаза.

- Скажи мне... - попросил он, - скажи мне, что я был единственным.

- Что ты хочешь услышать? - ответила она вопросом на вопрос, стараясь контролировать волнение, которое он вызвал в ней. - Ты хочешь, чтобы я тебе сказала, что ты любовь всей моей жизни, и что никто не мог овладеть моим сердцем так, как сейчас обладаешь им ты? Или тебе просто достаточно знать, что мои губы и все мое тело было только твоим? - спросила блондинка.

- Я хочу обе эти вещи и даже больше, - ответил он, заставляя ее передвигаться к постели, но не прекращая ее обнимать. - Той ночью, когда ты кормила маленького Натана, такого же белокурого как ты, на минуту я представил себе, что этот ребенок был нашим. Я едва могу дождаться того, чтобы увидеть тебя беременной и наслаждаться уверенностью, что существо в тебе мое, потому что ты моя и только моя, - объяснил он, как укладывая ее на постель. Она также раскрыла ему сущность своих чувств.

- Я также хочу иметь в себе твоего сына, - призналась она.

- Когда?

- Для этого нужно время.

- Сколько?

- Мы должны подождать, по крайней мере, пару месяцев... еще не прошло и одного с первого раза как...

-... как я сделал тебя своей женой, - завершил он, теряя интерес к разговору и начиная отмечать свою территорию поцелуями.

Ласки и поцелуи настойчиво следовали друг за другом. Терри почувствовал, что тело Кенди содрогалось под его ртом и руками. Слух его наслаждался пением стонов, душивших ее. Сознание того, что она принадлежала ему, отданная его ласкам, что голос Кенди изменился в возбужденной одышке, - все это вызвало в Терри взрывной эффект. Как никогда раньше, он почувствовал, что этой ночью его прикосновения привели девушку к новой границе, где ее тело уже не контролировало сознание. Ее расслабление было полным. Эта восхитительная достоверность повторно оживила в его памяти прихоть, которую он до сегодняшнего момента не осмеливался удовлетворить. Он хотел, чтобы она была готова воспользоваться этим так, как сделал бы это он. Смиренная и подрагивающая, какая она и была, - этот момент казался совершенным.

Затерянная в бреду, Кенди почувствовала, что губы Терри, наконец, оставили ее грудь, почти переполненную возбуждением, и снизились до живота, а потом, к ее немалому удивлению, дошли до ее женственности. До того, как она могла понять, что происходило, губы Терри окутали ее, в то время как из ее горла выскользнули стоны удивления и наслаждения.

Кенди задохнулась, поняв, что он дает ей другой первый поцелуй, бесконечно сокровеннее и вызывающий беспокойство. Равно так, когда он в первый раз брал ее губы, Терри не удовлетворился лишь поверхностным поцелуем, и вскоре углубился в секреты ее тела со всей своей страстью, которая в нем была. Потом, понятие времени, пространства, добра и зла исчезло, пока Терри поднимал свою жену на вершины неизвестного ей наслаждения, одновременно получая удовольствие от обладания телом Кенди и от удовольствия, которое испытывала она.

Терри не медлил с тем, чтобы вознести Кенди на самый пик чувственного опыта, но все же в конце он принял решение полностью овладеть ею и утолить свое желание. Когда она еще содрогалась на вершине второго пика, он, не сказав ни слова, потребовал свое супружеское право. Они уже не нуждались ни в сигналах, ни в согласии друг друга. Перед тем как мягко падать с вершины, на которую он ее принес, Кенди вновь почувствовала своего мужа в себе. Не думая, девушка полностью отдалась ему и соединилась с ним в исступлении момента.

Слушая его стоны, чувствуя его волнение из-за обладания ею бесчисленное количество раз и иногда слыша его хриплый голос в свободных фразах, Кенди поняла, что даже в этом моменте, когда он доминировал и обладал ею, он принадлежал ей. Это было не в первый раз, когда они занимались любовью, но новая уверенность наполняла ее; чувство, совершенно не похожее ни на какое другое, чувство посреди страстного безумия, в котором она была уверена, как она не могла быть с другим, так и он не был способен быть с другой.

С этой последней связной мыслью, девушка сдалась, чтобы, в конце концов, встать на одну дорогу с Терри. Он позволил испустить своему горлу четыре длинных стона и потом упал на нее, удерживая своей вес на локтях, так как, несмотря на то, что он был стройным, он был высок и, следовательно, слишком тяжел, чтобы позволить себе полностью лечь на девушку.

- Никогда не бойся, что кто-то другой сможет занять место, которое принадлежит тебе в моей душе и теле, - услышал он, как она шептала ему на ухо, слабыми движениями пальцев лаская его спину. - Ты единственный.

После этого он уже ничего не мог услышать, так как уснул у нее на груди, и вскоре она присоединилась к нему, бессознательно падая в руки Морфея.

Не прошло еще и года. Элиза ждала и следила за всем с необычайным терпением. Брат с сестрой долго беседовали о том, какую месть они предпримут, и после множества разногласий они все-таки пришли к обоюдному согласию. Несмотря на то, что Элизе всегда нравились элегантные западни, в этот раз она должна была признать, что надо было действовать быстрее и решительнее, но не тем способом, который планировал Нил. Вводить в курс посторонних людей было уже опасно.

Они перебирали одну возможность за другой, и так еще долго продолжалось. Иногда Нил падал духом, увидев, сколько препятствий было у него на пути, и каждый раз чувствовал, что его цель становиться с каждым днем все более недостижимой. Однако Элиза занялась тем, что постоянно подпитывала ненависть своего брата, раздувая огонь его нездоровой страсти, чтобы тот не отказался сотрудничать с ней. Каждый раз, когда он был в подавленном настроении, Элиза вновь оживляла тему и воодушевляла своего брата, когда предложила ему все-таки использовать в их плане еще одного человека, чтобы он следил за каждым движением Кенди.

Элиза знала, что ей необходима информация, чтобы добиться, чего она хотела, и это была дополнительная превосходная возможность поддерживать одержимость своего брата. Она поручила одному из своих людей продолжать следить за Гранчестерами, и, если возможно, делать фотографии жены актера. Каждую неделю Элиза получала конверт с докладом о действиях Кенди и фотографии. Элиза изучала информацию, а Нил рассматривал фотографии с болезненной смесью ненависти, ревности и желания. Элиза думала, что фотографии наилучшего качества поддержат жизнь пламени мести в сердце ее брата.

В марте газеты напечатали известие, что жена Терренса Гранчестера беременна. Это был особенно сильный удар для Нила, который замкнулся в своей комнате на несколько дней и не хотел никого видеть, даже Элизу. Даже если у Нила оставались еще какие-либо сомнения относительно подлинности брака, то они таяли с каждой неделей из-за фотографий, которые им посылали, так как они показывали бесспорные изменения в теле Кенди. В той же пропорции, в какой рос живот девушки, сердце Нила пропитывалось все большей и большей мрачной ненавистью; безрассудной и ужасной ненавистью к существу, которое Кенди носила у себя под сердцем, и к мужчине, зачавшего это существо. Элиза со своей стороны всегда ненавидела Кенди, но она еще сильнее возненавидела ее за то, что она была причиной несчастья ее брата и за то, что она имеет все, что Элиза не смогла получить.

Трудно ждать, когда сердце переполнено ненавистью, особенно, когда сын Гранчестеров уже родился. Нил хотел похитить это существо и немедленно утолить свою ненависть раз и навсегда. Элиза предпочла выждать. В конце концов, одним сером утром в ноябре девушка получила известие, которое дало сигнал, что им уже пора действовать.

Уильям Альберт Эндри объявил семье, что уезжает в длительное путешествие, чтобы сначала продать некую собственность семьи Эндри в Мексике, а потом заехать в Южную Америку. Элиза никого в этом мире не боялась так, как Альберта. Она боялась его силы и ума. Она знала, что дядюшка наблюдал за ней. Если она допустит малейшую ошибку, она не сомневалась, что Альберт уничтожит ее. Известите о его отъезде было тем, чего она так ждала.

Однако оставалось еще другое препятствие, и это был Терренс. Он поддерживал абсолютную бдительность относительно своей семьи и был достаточно зорок, чтобы раскрыть намерения Леганов, если бы они действовали, не думая. Однако Нил и Элиза были хорошо осведомлены о его слабости и могли воспользоваться ею.

Работа Терренса вынуждала его каждый декабрь уезжать на несколько недель. Кенди не могла поехать с ним, так как их сын был еще слишком маленьким, чтобы перенести это путешествие. Однако, когда он вернется в Нью-Йорк, он вместе со всей своей семьей отправится в Лейквуд, где они проведут рождественские праздники.

Факт того, что Терри был за пределами Нью-Йорка, не подразумевал, что Кенди оставалась одна. Дом был полон слуг, включая вездесущего шофера и эскорта, который постоянно охранял Гранчестеров. Кенди ненавидела чувствовать себя под наблюдением, но только в этом единственном случае Терри не удовлетворил просьбу своей жены.

19 декабря было последним днем, когда слуги оставались в доме. Равно как и предыдущем году, Гранчестеры давали своим служащим двухнедельные выходные и закрывали дом до своего возвращения в январе. Кенди страстно желала поскорее увидеть мужа и считала дни до его возвращения, готовясь пока к отъезду и выплачивая деньги служащим.

Терри должен был вернуться вечером двадцатого декабря до того, как все слуги разъедутся по домам. Они проведут ночь в доме и на следующий день рано утром отправятся в Иллинойс. В канун возвращения Терри Кенди обдумывала, все ли она подготовила. Чемоданы были собраны, мебель покрыта материей, внутренний сад дома расчищен и не нуждается в заботе. Все было готово.

На следующее утро Элиза из окна своего автомобиля наблюдала за Кенди, как та с ребенком выходила из машины в сопровождении Гарри. Этот визит в дом Элеоноры Бейкер Кенди наносила регулярно, каждую неделю. Элиза знала, что Терри вернется этим же вечером. Ей было нелегко получить эту информацию.

Человек, с которым Элиза договорилась следить за Гранчестерами, устроился в строительную бригаду, которую Гранчестеры наняли сделать кое-какие изменения в своем доме, когда узнали, что скоро станут родителями. За четыре недели этого ремонта человек предоставил Элизе план дома и все подробности деятельности Терри.

Вот так Элиза узнала о планах Гранчестеров. Казалось, Терри все предусмотрел. Согласно его плану, Кенди и ребенок никогда не оставались одни, даже когда его не было рядом. Элиза и Нил приехали в Нью-Йорк в надежде, что за эти дни что-нибудь изменится, но, к их большому разочарованию, у них не было ни малейшей возможности осуществить то, что они задумали: похитить девушку и ее сына.

Ее посещения матери Терри вошли в привычку, и Элиза сейчас могла наблюдать, как Кенди в светлом пальто выходила с ребенком из дома Элеоноры Бейкер. Зимний холод заставил ее надеть перчатки, а вуаль ее шляпы покрывала лицо. Ребенок также был укутан в шерстяное одеяло.

Шофер был в своем репертуаре, бдительно наблюдая за ней. Эскорт в другом автомобиле тоже следил за ней, пока она садилась в машину. Кенди вернулась домой без малейших проблем, и Элиза пала духом.

Тем не менее, в следующие часы произошло что-то невероятное. Терри не приехал, как планировалось. Шофер, поехав встречать своего хозяина на станцию, вернулся один. Элиза и Нил не знали, что думать и прибегли к информации своего человека в доме Гранчестеров.

Новости, которые они получили несколько часов спустя, были очень обнадеживающими. Поезд, в котором ехал Гранчестер, задерживался из-за обильного снегопада, и это гарантировало, что он вернется только, по крайней мере, через двадцать четыре часа. Несмотря на это происшествие, Кенди не захотела менять свои планы относительно слуг. Хозяйка дома настояла, чтобы все ушли на свои выходные, как и планировалось; она оставила в доме только Гарри и Люси.

- Это то, чего мы ждали! - воскликнула Элиза, когда шпион ей все рассказал.

- Я не понимаю, чему ты радуешься. Этот Гарри все еще в доме, - ответил Нил без особого энтузиазма.

- Но мы можем заставить его на время покинуть дом, - ответила Элиза. - Только мне надо, чтобы ты выполнил мое последнее поручение. Ты сказал, что у Гарри есть старая тетя, которая живет одна в Нью-Джерси, правда?

- Да, мисс, - ответил человек, стоявший напротив Элизы.

- Тогда, этим вечером в девять часов ты позвонишь Гранчестерам и позовешь Гарри. Когда он подойдет к телефону, ты скажешь ему, что звонишь от имени его тети из больницы Плайнфилд. Ты скажешь, что старуха упала, и сейчас в больнице. Это заставит шофера немедленно отправиться в Нью-Джерси. Ему потребуется, по крайней мере, часа четыре, чтобы съездить туда и вернуться обратно.

Пока Нил слушал свою сестру, на его лице начала медленно появляться улыбка. Он должен был признать, что его сестра действительно была гениальна. Для него было удачей, что она была на его стороне.

- Когда ты позвонишь, ты снова придешь сюда, к нам, - продолжала девушка, медленно расхаживая по комнате. - Ты возьмешь деньги и уедешь из страны. Ты не должен возвращаться в Америку следующие пять лет. Ты не знаешь ни меня, ни моего брата. Понятно?

- Понятно, мисс, - уверил ее человек.

- Сейчас уходи, - сухо приказала Элиза и не сказала более ни слова до тех пор, пока человек не покинул комнату.

- Я едва могу поверить в нашу удачу, сестренка, - сказал Нил, поняв, что его сестра расслабилась, так как они действительно остались наедине.

- Да, но нам будет лучше немного изменить наши планы для большего спокойствия, - сказала она, садясь на стул.

- О чем ты?

- Мы не будем похищать Кенди. Мы только унесем ее ребенка, - ответила Элиза, злобно улыбаясь.

- Но мы так не договаривались! - крикнул Нил, и Элизе сразу стало смешно при виде недовольного выражения лица своего брата.

- Если мы похитим Кенди, то она рано или поздно нас узнает. Она может ускользнуть в любой момент, и это будет для нас крайне опасно. Зато с ребенком мы не подвергаемся этому риску, - объяснила Элиза, очарованная неудовольствием своего брата. Элизе нравилось играть с чувствами людей, даже если эти чувства принадлежали ее брату.

- Но ты обещала мне, что Кенди будет моей! - отчаянно крикнул Нил, и его неудача встретилась лишь с шутливым взрывом смеха Элизы.

- Только это имеет для тебя значение, правда? - спросила она, вставая со стула и приближаясь к брату до тех пор, пока она не приблизилась настолько, чтобы прошептать ему на ухо: - Ты только думаешь развлечься с ней, Нил? Я не ошибаюсь? Не беспокойся, у тебя будет эта возможность. Проклятого шофера не будет долгое время. А кухарка спит в задней части дома. Кенди будет совсем одна, ты понимаешь?

- Но она, я уверен, закричит. Ты знаешь, что она может быть хищным зверем, - возразил Нил, еще недовольный этой идеей.

- Она не сделает это, если ты пригрозишь ей ее ребенком. Ей придется полностью уступить тебе и поддаться тому, что придет тебе в голову.

- Ты не думаешь, что она все равно узнает меня, когда я... - задумчиво спросил Нил.

- Нет, если ты скроешь свое лицо и изменишь голос. Потом, после того как ты развлечешься с ней, ты ударишь ее и оставишь ее без сознания. Когда она очнется, будет уже поздно, а мы будем ехать в Бостон, где предполагается, мы навещаем мою подругу Мари Энн.

- Ты гениальна, Элиза, - сказал Нил, в конце концов, улыбаясь. Если их все же заподозрят в похищении ребенка, то у них будет идеальное алиби. Мари Энн Макфаддин была хорошей подругой Элизы, готовой лгать ради нее. И этом случае она скажет, что Леганы были у нее тем вечером, когда произошло похищение.

В гостиной парила одна лишь тишина. Огромное рождественское дерево освещало полумрак. Двое в темной одежде и закрытыми лицами проскользнули в дом. У них это не вызвало никаких затруднений, так как их человек сделал им дубликаты ключей.

Не поднимая шума, они поднялись по лестнице. Никто не мог даже представить себе, что в доме находилась пара проходимцев с ужасными намерениями. За минуту они добрались до верхнего этажа. Ночь была спокойна.

Уже наверху они следовали подробному описанию плана дома. Первая комната была гостиной, следующие три спальни для гостей и последние две главные спальни. Направо спальня хозяина дома, налево хозяйки и следующая комната была прямо спальня их сына. Рыжеволосая девушка знаком головы сказала своему напарнику, что она направляется в комнату ребенка. Мужчина, чье лицо было почти скрыто, улыбнулся победным оскалом.

Когда Элиза вошла в комнату, Нил, глубоко дыша, все-таки решился осторожно открыть дверь, где в этот момент спала Кенди. Дверь моментально открылась, и глаза юноши столкнулись с темнотой; он постарался привыкнуть к ней и потом увидел неясные силуэты мебели в спальне. Огонь в камине уже потух, но в комнате было тепло. Нил подумал, что ему не надо большего тепла, чем он скоро получит от тела, которое так страстно желал с давних времен.

Взгляд его дошел до постели. Балдахин из газа был прикрыт, но все же он смог разглядеть силуэт за прозрачным материалом. Нил, не создавая шума, приблизился к постели. Он не хотел будить Кенди до того момента, когда он неистово бросится на нее. Он жаждал вновь увидеть в этих зеленых глазах страх, который он видел в тот вечер после концерта. Только на этот раз Гранчестер уже не сможет защитить ее.

Он раздвинул занавески, но далее не двинулся. В своем разуме, он уже наслаждался темным удовольствием овладения ею. Он жаждал этого момента более двух лет, и сейчас он был в преддверии удовлетворения своих желаний. Он помнил, что все началось в тот раз, когда она спасла его от уличных хулиганов и потом завязала его рану своим платком. Тот неожиданный жест в первый раз раскрыл ему глаза на то, что она была красива, а он так долго не замечал этого.

Лицо, возможно, было несовершенно, но носик был смело вздернут; она одновременно была грациозна и непочтительна. Ее глаза всегда блестели, и он хорошо знал, что ее взгляд мог быть гордым и вызывающим, но, пока она завязывала его рану, ее глаза, как никогда ранее, смотрели на него с добротой. То было началом его погибели. Он хотел, чтобы она всегда так смотрела на него, и думал, что ради этих глаз он готов был сделать все.

Потом он начал издали следить за ней, и тогда он увидел, как она улыбается своим друзьям. Губы Кенди в одной из этих сладких улыбок превратились в его новую одержимость, которая потом перешла в жгучее желание поцеловать ее. Отсюда появились мысли о ее фигуре, о том, что ее кожа была бела как снег, что бедра, скрытые под юбкой, округлы, и ее грудь пылала изобилием. Однажды ночью он желал, чтобы она вошла в его спальню и разделась перед ним, позволив потом ему обладать ею, как ему заблагорассудится. Проснувшись, он понял, что желал Кенди, но не сможет ее получить, не женившись на ней.

Поэтому он решил жениться на ней, но его планы разрушил этот проклятый Гранчестер. И сейчас он хотел мести. Он хотел, чтобы она была его женой, и овладеть ею как джентльмен, но она этого не приняла. Сейчас же он взял бы ее неистово, причиняя ей боль и унижая ее, угрожая ей жизнью ее ребенка, если она молча не подчинится его желаниям; он обладал бы ею, унижая честь своего соперника, и если удача поможет ему, то она забеременеет от него и родит сына, который всегда будет напоминать ей о тяжком оскорблении и потере другого сына, которого она никогда бы не увидела.

Возбужденный своими нездоровыми мыслями, Нил знал, что момент настал, и, глядя на силуэт под простынями, он расстегнул молнию брюк. Он бросился на нее, понимая, что природа предоставила ему необходимую силу, чтобы властвовать над своей жертвой. Однако он сильно удивился, когда первая попытка сопротивления была намного сильнее, чем он ожидал.

- Спокойно или мой напарник убьет твоего сына!.. - сказал Нил, но до того, как он смог продолжить, он получил сильный удар в нос. В замешательстве он мог только увидеть пару разъяренных ясных глаз, которые блестели в темноте, в то время как на него сверху сыпался дождь из ударов. Следующее, что он помнил, это то, что он уже лежал на полу со связанными руками и слышал до боли знакомый голос.

- Что ты, ублюдок, возомнил о себе? Ты думал, что можешь своими грязными руками дотронуться до моей жены? - слышал он глубокий голос, который Нил наконец узнал, понимая, что на самом деле он переживал самый худший из своих кошмаров.

- Э... Эли.. Элиза, - бормотал он, чувствуя собственную кровь.

- Твоя мерзкая сестра была довольно аккуратна, - ответил Терри, поднимаясь, закончив связывать Нила. - Через несколько минут сюда приедет полиция, чтобы забрать вас.

- Это будет позор для всей семьи, но я не пошевелю и пальцем, чтобы это исправить, - неожиданно услышал он второй голос, из-за которого кровь Нила застыла в венах. Это был голос Уильяма Альберта Эндри.

Во время расследования Леганы поняли, что в западню, которую планировали, они попали сами. Альберт не поехал в Южную Америку, как говорил; после продажи кое-какого имущества в Мексике он сразу же вернулся в Соединенные Штаты и остановился в доме Гранчестеров, никому не говоря о своем приезде. Все то время, которое отсутствовал Терри, Альберт был с Кенди.

Человека, которого Элиза наняла следить за Гранчестерами, был подставным шпионом. Инициатором всей этой игры был сам Уильям Альберт, который сделал так, что Элиза договорилась с человеком, который на самом деле работал на Альберта и на Гранчестеров. Все что он передавал Леганам, была часть задуманной Альбертом западни.

Терри вовремя приехал в Нью-Йорк, но вместо того, чтобы войти в дом через парадный вход, он вошел через заднюю дверь без Гарри и без чемоданов. Шпион знал об этом, но ничего не сказал Леганам. Терри и Альберт позволили Гарри уйти, понимая, что это было только придуманным Элизой и Нилом трюком, чтобы Кенди осталась в доме в компании лишь одной кухарки. Конечно, Кенди спала не в своей спальне, а в охраняемой эскортом комнате, а ребенка даже не было в доме, - тем вечером Кенди оставила его в доме матери Терри, чтобы не подвергать риску. Остальное было лишь вопросом времени. Альберт ждал Элизу в комнате ребенка, и как только она туда зашла, он заткнул ей рот. Для Терри было делом чести самому разобраться с братом Элизы. Заявления шпиона было более чем достаточно, чтобы обвинить Леганов, но вдобавок к этому полиция нашла того, кто напал на Кенди в парке. И этот человек сразу же выдал своего нанимателя, указывая на Нила. Приговор для Нила был суровым, так как никто из семьи не пришел ему на помощь, и для Элизы наказание было не мягче, так как остаток всей своей жизни она должна была провести в загородном доме в Лейквуде, без какого-то ни было общения с высшим обществом, что для нее было хуже, чем настоящая тюрьма. Леганы навсегда были нейтрализованы, и Кенди с Терри продолжили жить со спокойствием, с которым могут жить два темпераментных и любящих человека. Понимая, что ничто не является совершенным, а если и совершенно, то должно быть очень скучным, мы можем быть уверены, что Кенди и Терри попадали во множество западней, но единственное, о чем они не сожалеют, это то, что они попали в западню любви.

Конец

Дата добавления: 2015-07-08