ВВЕДЕНИЕ. Непреходящее значение эпохи Ренессанса для культуры и искусства Западной Европы

Непреходящее значение эпохи Ренессанса для культуры и искусства Западной Европы давно осознано историками и стало общеизвестным. У истоков литературы Возрождения, на грани со средними веками возвышается гениальная личность Данте, а завершает эпоху великий Шекспир, связывая ее с последующим развитием духовной культуры. В истории изобразительных ис­кусств проявление духа Ренессанса ранее всего ощутимо в живописи Джотто; итоги же блистательного и мощного художественного движения по-разному дают о себе знать в искусстве многих италь­янских живописцев, скульпторов, архитекторов во главе с Микеланджело, а также в творчестве крупнейших немецких и нидер­ландских мастеров. Музыка эпохи Возрождения, в свою очередь, представлена рядом новых и влиятельных творческих школ, славными именами Франческо Ландини во Флоренции XIV века, Гийома Дюфаи и Иоганнеса Окегема в XV веке, Жоскена Депре в начале XVI столетия и плеядой классиков строгого стиля в итоге Ренессанса — Палестриной, Орландо Лассо.

Названные имена выдающихся музыкантов — всего лишь единицы среди великого их множества, ярко одаренных, пытливых, изобретательных, оригинальных, сложившихся в благо­творной художественной атмосфере Ренессанса. Это произошло отнюдь не одновременно в разных странах Европы. В Италии нача­ло новой эпохи наступило для музыкального искусства в XIV веке. Нидерландская школа сложилась и достигла первых вершин в XV, после чего ее развитие все ширилось, а влияние так или иначе захватывало и мастеров иных национальных школ. Призна­ки Возрождения отчетливо проявились во Франции в XVI веке, хотя ее творческие достижения были велики и бесспорны еще в предыдущие столетия. К XVI веку относится подъем искусства в Германии, Англии и некоторых других странах, входящих в орбиту Возрождения. И все же со временем новое творческое движение

стало определяющим для Западной Европы в целом и по-своему отозвалось в странах Восточной Европы.

Итак, в музыкальном искусстве западноевропейских стран явные черты Возрождения выступают, хотя и с некоторой неравномерностью, в пределах XIV—XVI веков. Для всей этой эпохи в целом характерны непрестанное интенсивное д в и ж е н и е, борьба, а порой и взаимопроникновение отдельных направле­ний, и все же она обладает в итоге исторической цельностью именно как эпоха в истории духовной культуры человечества. Соотношение Ренессанса и средних веков по-разному оценивается историками искусства: одни отрицают даже существование исторического рубежа между ними, другие, напротив, склонны игнорировать какие бы то ни было связи между культурой Воз­рождения и предшествующих столетий. Для новейшего искусство­ведения капиталистических стран в значительной мере характерна так называемая медиезизация Ренессанса, то есть стирание реальных граней между подлинным Ренессансом как определенным историческим периодом и собственно средними веками как таковы­ми. Однако прямо противоположная точка зрения, полностью исключающая исторические связи Ренессанса с наследием средних веков, тоже была бы не диалектичной, а следовательно, не право­мочной в науке. Художественная культура Ренессанса, в частности музыкальная культура, вне сомнений не отвернулась от лучших творческих достижений позднего средневековья. Новые художест­венные направления не только противопоставляли себя старым, но н в известной мере развивали, преображая, например, полифо­ническую традицию прошлого. Начало Возрождения в ряде стран (кроме Италии) в особенности трудно отделить от того, что непосредственно ему предшествовало. Однако уже возникновение ранней итальянской школы Ars nova, ход дальнейшего развития и, более всего, итоги его в XVI веке всецело побуждают оценивать всю эпоху как особый исторический период, знаменующий конец средневековья и переход к новому времени.

Заметим, что и сами современники осознавали себя деятеля­ми нового периода в развитии искусств. Так, немецкий ученый гуманист Глареан, прославленный своими музыкально-теорети­ческими трудами, утверждал в середине XVI века, что современ­ная музыка существует всего около семидесяти лет: последняя треть XV века была порой ее детства, начало XVI — временем созревания и, наконец, вторая четверть столетия, отмечена зре­лостью совершенного искусства. Тем самым Глареан, види­мо, просто не принимал во внимание более раннюю традицию: она в его глазах как бы не существовала для музыки. Выдающихся же музыкантов своего времени он хорошо знал и высоко ценил, сопоставляя, например, Жоскена Депре с Вергилием, Обрехта — с Овидием, Пьера де ла Рю — с Горацием. Духом Ренессанса проникнуты эти характерные параллели с античностью.

Историческая сложность эпохи Возрождения коренилась в том, что феодальный строй еще сохранялся почти повсюду в Европе, а в

развитии общества происходили существенные сдвиги, разносто­ронне подготовлявшие наступление новой эры. Это выражалось в социально-экономической сфере (утверждение товарно-денежных отношений, зарождение мануфактур в Италии); в политической жизни (растущее значение городов, образование крупных монархий); в расширении кругозора современников — географи­ческого (открытие новых земель), научного, художественного; в преодолении духовной диктатуры церкви, в подъеме гуманизма, росте самосознания значительной личности. С особой яркостью признаки нового мировосприятия проступили и утвердились тогда в художественном творчестве, в поступательном движении различных искусств, для которых исключительно важной оказа­лась та «революция умов», какую произвела эпоха Возрождения.

Хорошо известно определение Энгельса, данное эпохе и став­шее классическим для оценки ее высших достижений, ее вершин. На страницах того же Введения к «Диалектике природы», в кото­ром оценивается исторический период в целом, речь идет и об искусстве: «В спасенных при падении Византии рукописях, в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир — греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья; а Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть. В Италии, Франции, Германии возникла новая первая современная литература. Англия и Испания пережи­ли вскоре вслед за этим классическую эпоху своей литературы» ¹. К деятелям эпохи Возрождения, в том числе и к представителям искусства, относятся крылатые слова Энгельса:

«Это был величайший прогрессивный переворот из всех, пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая нужда­лась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености» ². Так характеризует Энгельс, в частности, Леонардо Винчи, Альбрехта Дюрера, Лютера. Мы могли бы в значительной мере распростра­нить эту характеристику на некоторых крупнейших представите­лей музыкального искусства, в первую очередь на Орландо Лассо. Если многосторонность выдающихся музыкальных деятелей Ренессанса, в силу их специфики, не столь очевидна, как у Лео­нардо или Микеланджело, то сила мысли, страсть, характер, подлинная ученость в своем деле, вне сомнений, присущи лучшим из них. Их творческая мысль одновременно и вдохновенна и остро аналитична, что в высшей степени характерно именно для ведущих направлений в музыкальном искусстве того времени.

Общепризнанные свойства и черты духовной культуры Ренес­санса, по-своему проявившиеся в художественном творчестве эпохи, выразились, разумеется, тогда и в творческой деятель-

¹ М a p к с К., Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 20, с. 345—346.

² Там же, с. 346.

ности музыкантов ряда западноевропейских стран. Естест­венно, однако, что, характеризуя «ренессансное начало» в специ­фически музыкальном его воплощении, нам придется оценивать как общие определяющие признаки и тенденции прогрессивного движения, так и особенности этого процесса именно в сфере музыки.

Возросшая и все возрастающая роль искусства в культурной жизни общества, при дворах итальянских властителей, фран­цузских королей и герцогов, в кругах гуманистической интеллиген­ции, во многих частных домах, в городском быту, в церковных центрах, признание художественной образованности важной стороной развития знатного человека, условием хорошего воспи­тания — все это оказалось существенно в эпоху Возрождения едва ли не для любых видов художественно-творческой деятельно­сти. Но музыка среди них обладала, пожалуй, особенно широкими возможностями общественного воздействия. Более других искусств она была всепроникающей: неизменной частью быта простых людей, достоянием многих групп странствующих по Европе музыкантов, нехитрым развлечением в домашнем кругу скромного горожанина (пение, игра на лютне), пышным и громко-звучным сопровождением больших придворных празднеств, серьезной, проникновенной и „ученой" участницей церковного богослужения, поэтически-изысканным, порою рафинированным искусством в кругах гуманистической художественной интеллиген­ции, импульсивной, картинно-изобразительной, внутренне театра­лизованной французской полифонической песней, современной Рабле... Необычайно сложное мастерство многочисленных поли­фонистов XV—XVI веков, их подлинная ученость, виртуозная техника не исчерпывали музыкальной действительности: рядом, совсем поблизости существовало яркое и свежее искусство италь­янских лауды, фроттолы, вилланеллы, испанского вильянсико, /многочисленных танцев и других местных жанров бытового рас­пространения. Взаимодействие „ученого", высокопрофессиональ­ного — и бытового, популярного начал в музыкальном искусстве, по-своему столь важное для средневековья, еще более значительно и специфично для эпохи Возрождения.

Нет сомнений в том, что гуманизм в его «возрожденческом» понимании влил огромные свежие силы в искусство своего времени, вдохновил художников на поиски новых тем, во многом определил характер образов и содержание их произведений. Для музыкального искусства гуманизм означал прежде всего углубление в чувства человека, признание за ними новой эстети­ческой ценности. Это способствовало выявлению и реализации сильнейших свойств именно музыкальной специфики. Вместе с тем образное воплощение личности как нового человека, облада­ющего самосознанием своей ценности, автономности внутреннего мира, свободного от власти догм и схоластики, критически мыс­лящего, прекрасного духовно и физически, естественно, не могло быть всесторонне доступным одному лишь музыкальному

искусству. Литература, поэзия с большей конкретностью и поня­тийной точностью раскрыли ряд свойств этой новой личности; изобразительные искусства с большей пластичностью и красоч­ностью воплотили ее облик. Музыка же сочетала новое эмоци­ональное начало со своеобразным выражением интеллектуализма в крупных полифонических формах — таков был е е гуманизм.

Сугубо личностное начало проявлялось в музыкальном творчестве далеко не на всех этапах Возрождения. Оно было выражено со свежестью чувств на пороге нового периода, у фло­рентийцев XIV века, с новой силой проступало в XV у Дюфаи и Данстейбла и, после иных течений, явно возобладало у итальянс­ких мадригалистов в конце XVI столетия. Тем не менее в XV и XVI веках в музыке крупнейших полифонистов очень многое опреде­лялось скорее внеличностным характером образности и тема­тизма, словно они еще были связаны с художественными тради­циями средневековья и представляли своего рода «готическую» струю в искусстве Ренессанса. На самом же деле это в большой мере объяснялось и условиями существования их искусства, общественной средой, в которой и для которой оно возникало и действовало. Наиболее серьезные и крупные музыкальные жанры того времени — месса, мотет — могли быть предназначены либо для церкви (в мастерском исполнении хорошо организованной хо­ровой капеллы), либо (мотет) для двора того или иного короля, князя, герцога (в художественной передаче средствами придвор­ной капеллы). Эта церковная или придворная по назначению музы­ка не слишком располагала к выражению собственно личностного начала. Лишь со временем, когда в гуманистических кругах сложилась иная эстетическая атмосфера, лирика и драматизм получили более широкое и свободное воплощение сначала в италь­янском мадригале, а затем в ранних образцах нового жанра — «драмы на музыке», то есть итальянской оперы.

Хорошо известно, что живопись и скульптура Ренессанса как тематически, так и «территориально» были в большой мере связаны с церковью своего времени, хотя сильнейшие художники внутренне и освобождались от этой зависимости. Серьезной же музыке в крупных формах было попросту негде повседневно звучать, кроме церковных капелл, обычно и возглавляемых лучшими ее создателями. Поэтому неудивительно, что при всем внутреннем обновлении, «обмирщении», по-разному характерном для художественного творчества в XV—XVI веках, музыкальное искусство оказывалось еще не вполне свободным от воздействия церковной идеологии.

Особо стоит вопрос о возрождении античности как об одном из главнейших культурных стимулов Ренессанса. Если это возрож­дение в принципе нельзя понимать буквально (античность лишь вдохновляла художников, а ее мотивы и сюжеты были всецело преображены в их творчестве), то для музыкального искусства оно имело в действительности наименьшее значение. Подлинная музыка древних Греции и Рима оставалась еще неизвестной дея-

телям Ренессанса, а художественные образы и эстетические идеи античных авторов хотя и привлекали внимание музыкантов-гума­нистов (особенно в Италии), но реально воздействовали на них по преимуществу на исходе эпохи: тому свидетельство — «раз­меренная музыка» ("musique mesurée") авторов из круга акаде­мии Баифа, некоторые опыты итальянских мадригалистов, хоры Андреа Габриели к трагедии Софокла «Эдип», поставленной в Виченце в 1585 году, наконец зарождение оперы во Флоренции. Таким образом, музыка в ряду искусств эпохи Возрождения занимала несколько особое место как в силу ее специфики, так и в зависимости от условий ее существования в обществе. Тем не менее она была искусством своего времени, выражала его, испытывала характерные для него трудности и противоречия, вырабатывала в соответствии с ним свой стиль, одерживала немыслимые ранее победы и завоевывала новые творческие успехи. Одной из сильнейших сторон музыкального развития европей­ских стран в XV—XVI веках было заметное углубление связей между различными творческими школами и возникновение новых, широкоохватных связей, особенно знаменательных для эпохи. История одной лишь нидерландской школы весьма показательна в этом смысле. Само ее формирование совершалось на основе синтеза достижений фламандских, французских, итальянских, английских мастеров. В дальнейшем тех или иных воздействий этой школы, завоевавшей огромный авторитет в Европе, в свою очередь не избежало, по существу, ни одно из крупных творческих направлений XVI века. Нельзя не поражаться тому, как постоянно поддерживалась эта атмосфера творческого общения между мастерами далеких стран — в условиях трудных передвижений с севера на юг, с запада на восток, при отсутствии нотопечатания в XV веке и еще редких нотных изданиях в XVI. Да и вся историчес­кая обстановка в те времена была отнюдь не идиллической: войны, междоусобицы, крестьянские восстания, династические столкно­вения, религиозные распри, тяжелые эпидемии, вне сомнений, затрудняли далекие путешествия музыкантов и, казалось бы, не располагали к тому, чтобы трогаться в путь без крайней необходи­мости. И однако подавляющее большинство музыкальных биогра­фий того времени изобилует сведениями о передвижениях крупных мастеров из страны в страну, об их работе то в одной, то в другой известной капелле, о частом общении представителей разных национальностей и т. п. В итоге музыкальное искусство эпохи Ренессанса характеризуется не только достижениями националь­ных и местных (например, римской, венецианской и др.) твор­ческих школ, но и близостью (порою даже единством) важных творческих тенденций.

Для всей эпохи в целом характерно явное преобладание вокальных жанров, в частности вокальной полифонии, пред­ставленной различными творческими школами. Лишь очень мед­ленно, постепенно инструментальная музыка обретает некоторую самостоятельность, но ее непосредственная зависимость от вокаль-

ных форм и от бытовых истоков (танец, песня) будет преодолена лишь несколько позднее. Крупные музыкальные жанры остаются связанными со словесным текстом. Это не означает, впрочем, полной несамостоятельности музыкальных образов или прин­ципов формообразования, как мы увидим далее. Но, понятно, не означает также полной специфичности чисто музыкальной образности или собственно музыкальной композиции: это придет только в будущем.

Начавшееся в позднем средневековье развитие полифоничес­ких форм продолжалось на новой основе в XV—XVI веках. При этом некоторая «готичность» французской традиции была смягче­на итальянскими влияниями, а затем, как бы переплавлена, пере­работана в широком русле нидерландской школы. И все же для композиторского мышления эпохи Ренессанса, сколь бы оно ни эволюционировало, следует признать характерными определенные принципы понимания музыкального тематизма, полифонического развития, формообразования в целом, что, в свою очередь, связано с типами музыкальной образности в те времена, как и с самим отношением творца к своему «материалу». Широко распростра­ненный в XV—XVI веках принцип обращения к заимствован­ному извне тематизму (песенного происхождения, например из французской chanson) в полифоническом вокальном произ­ведении означал, вне сомнений, малоиндивидуализированный подход к становлению образности: на одни и те же, ставшие популярными, мелодии разными авторами создавались десятки композиций. Со временем вошли в композиторскую прак­тику так называемые мессы-пародии, возникшие как свободная переработка других многоголосных сочинений, в том числе светских. Эта опора на уже существующее, на своего рода образец, из которого можно исходить, сочиняя музыку, была обусловлена, с одной стороны, несколько внеличностным отношением к твор­ческой фантазии, с другой же стороны, перенесением акцентов на мастерство, изобретательность, виртуозность развития в пределах большой композиции. Возможно, что подобные худо­жественные принципы коренились в конечном счете в традициях средневековья. Однако в процессе поступательного движения усилиями крупнейших мастеров удалось в итоге достигнуть гармоничности целого даже при опоре на заимствованный исходный материал и — что в особенности важно — подчинить его целям новой, самостоятельной образности — например, образности Палестрины или Орландо Лассо. На этом пути немало­важную роль сыграло ладогармоническое развитие, характерное для эпохи Ренессанса — в отличие от средних веков. К концу XVI века гармонические закономерности, «вертикаль» становятся все более существенными даже в полифоническом движении, а система модальных ладов уже колеблется благодаря предпочте­ниям полярных мажора и минора, что создает и обостряет новые выразительные возможности. Об этом свидетельствует не только музыкальная практика, но и развитие теоретической мысли.

Большой путь музыкального искусства, пройденный от XIV к концу XVI века, отнюдь не был простым и прямолинейным, как и вся духовная культура Возрождения не развивалась только и единственно по восходящей прямой. Опыт истории итальянских городов, борьбы Нидерландов за независимость, многих событий во Франции, Испании, Германии, Англии, религиозных войн, политики католической церкви (особенно в условиях контррефор­мации) — все это отнюдь не побуждает воспринимать Ренессанс как сплошной карнавал, пышное празднество или осуществлен­ную поэтическую идиллию какого-либо художника-гуманиста. Как исторический переход от средних веков к новому времени, ставший именно переворотом, Ренессанс означал героическую борьбу за новое общество и новую его культуру. Духовные победы, одержанные в эту эпоху, великие ее художественные свершения доносят нам через века ее немеркнущий свет. Но давались эти победы ценой именно титанических усилий и путь к вершинам искусства изобиловал трудностями, столкновениями старого и но­вого, средневекового и возрожденческого. В музыкальном искус­стве, как и в смежных областях, существовали и своя «готическая линия», и свое, устойчивое и цепкое, наследие средних веков. Лишь в итоге длительного развития творческие идеи Ренессанса полностью возобладали — вопреки даже наступлению контр­реформации.

К новому рубежу музыкальное искусство западноевропейских стран подошло в многообразии итальянской, нидерландской, французской, немецкой, испанской, английской и иных творческих школ и одновременно при отчетливо выраженных общих тенден­циях. Уже была создана классика строгого стиля, шла своего рода «гармонизация» полифонии, усиливалось и движение к гомо­фонному письму, возрастала роль творческой индивидуальности художника, крепло значение музыки быта и ее воздействие на профессиональное искусство высокого уровня, образно обогаща­лись и индивидуализировались светские музыкальные жанры (особенно итальянский мадригал), к порогу самостоятельности приближалась молодая инструментальная музыка. Все это XVII век непосредственно воспринял от XVI — как наследие Ренессанса.

Дата добавления: 2015-07-08