Греховное рабство

Тяжело и плачевно положение души, попавшей в плен греха. Всяк творяй грех раб есть греха (Ин. 8, 34), изрек Христос Спаситель. Кажется, рабство греху есть что-то невозможное само по себе. Ведь грех есть своеволие, следование своей воле вопреки воле Божией. Грешник сам себе господин, который не хочет стеснять себя требованиями закона Божия. Он не признает над собой другого закона, кроме самолюбия, самоугождения. Подобно изображенному в Евангельской притче блудному сыну, он хочет жить по своей воле и потому не терпит над собою власти нравственного закона. С таким свойством греха несовместимо понятие о рабстве греху. Тем не менее слова Христовы: всяк творяй грех раб есть греха – составляют непреложную истину. Правда, в грехе есть своего рода свобода, т.е. своевольное уклонение от закона Господня. Но какая жалкая эта свобода! Если своевольно уклоняющийся от пути правды на путь греха думает, что он свободен, и если радуется своей свободе, он только обманывает себя. Свергая с себя власть закона, он только меняет ее на другую власть, на власть греха, самую унизительную и постыдную, следовательно, делается рабом греха, ибо, скажем словами Апостола, кто кем побежден, тот тому и раб (2 Пет. 2, 19). В сем отношении нет ни одного на свете человека, кто не был бы в строгом смысле пленником или рабом греха. Иго греховного рабства каждый из нас несет с минуты рождения, ибо никто не свободен от первородного греха, наследованного от Адама. Всякий рождается с непобедимой склонностью ко греху, побуждающей его, даже вопреки воле, творить то, чего не одобряет его совесть. Рабство греху увеличивается грехами личными или произвольными. Греховным искушениям подвергаются даже великие праведники. Впрочем, они, хотя падают, каждый раз спешат восставать от падений. Но есть такие рабы греха, которых держит он в постоянной неволе. Есть грехи, обратившиеся в страсть, привычку. Такие грехи поистине самые страшные господа, служение которым мучительнее египетской работы, тяжелее вавилонского плена. Такова, например, привычка к сквернословию. Она до того овладевает иным, что он не может сказать двух-трех слов без того, чтобы не прибавить слова непотребного. Такова также привычка к пьянству. Привыкший к нему поистине есть жалкий раб этого порока. Протрезвившись, он сам осуждает себя, проклинает свою привычку, дает зарок отстать от нее, вступает даже в общество трезвости, связывает себя обязательством не прикасаться к вину; но при первом встретившемся искушении предается нетрезвости еще более, чем прежде. Страсть корыстолюбия до того порабощает человека, что он перестает помышлять о покаянии и спасении души. Рассказывают об одном корыстолюбце, что он никогда не говел и, наконец, опасно захворал. Все видели, что он не переживет этой болезни, он один не признавал опасности. Болезнь приняла такой оборот, что надобно было подумать о приготовлении к смерти. Доброжелательные люди кое-как уговорили его послать за священником для напутствия Святыми Дарами. Священник явился, но в те же минуты пришла телеграмма; о ней доложили больному. Требовались какие-то неотложные распоряжения по торговым делам. Больной удалил священника, занялся торговыми распоряжениями и внезапно отдал Богу душу. Раб корыстолюбия не в силах был вступить в борьбу с рабской привычкой даже в минуту смерти и умер без покаяния.

Пристрастие к модным нарядам до такой степени порабощает иную легкомысленную женщину, что она готова целый день проводить за туалетом и ни о чем больше не заботиться, как только одеваться по последней моде. Последняя модная картинка есть для нее кумир, в жертву которому она приносит здравый смысл, обязанности к семейству, даже к церкви, ибо, будучи занята слишком много времени одеванием и прической, не поспевает в свое время к церковной службе.

Любитель сильных ощущений, переживаемых в минуты азартной игры в карты, поистине есть несчастный раб пристрастия к ней. Он довел себя до такого состояния, что готов проиграть все свое состояние, лишить себя и семейство куска насущного хлеба, чтобы удовлетворить свою безумную страсть.

Люди гневливые в порывах гнева походят на разъяренного зверя и до такой степени чувствуют свое бессилие овладеть собой и не доводить себя до крайности в гневном состоянии, что иногда сами предостерегают людей не подходить к ним близко в минуту их раздражения: они за себя не ручаются и могут в эти минуты совершить преступление. Итак, поистине всяк творяй грех и, особенно обративший грех в непобедимую привычку, есть раб греха.

Дата добавления: 2015-07-08