Глава 25. Под пристальным наблюдением судебного пристава, сурового мужчины по имени Грайндер

Под пристальным наблюдением судебного пристава, сурового мужчины по имени Грайндер, они снова собрались и заняли свои места. Финн испуганно оглядывался по сторонам, не зная, что делать – стоять, сидеть, говорить или залезть под стол. Орд вертел перстень на пальце. Бакстер Маклемор отодвинул свой стул по возможности подальше от Финка.

Судья допил остатки чая и подождал, пока все успокоятся.

– Для протокола – бросил он в направлении судебной стенографистки. – Миссис Лав, я хочу знать, будет ли Марк давать показания.

Она сидела в футе за спиной клиента и смотрела сбоку на его лицо. Глаза его были все еще мокры.

– В данных обстоятельствах, – сказала она, – у него нет выбора.

– Так как – да или нет?

– Я разрешу ему давать показания, – сказала она, – но я не потерплю оскорбительных вопросов мистера Финка.

– Ваша Честь, пожалуйста...

– Тихо, мистер Финк. Вспомните правило номер один. Не говорите, пока к вам не обратятся.

Финк метнул яростный взгляд на Реджи.

– Дешевый прием, – огрызнулся он.

– Прекратите, мистер Финк, – остановил его Гарри.

Все смолкли.

Неожиданно судья улыбнулся.

– Марк, ты можешь оставаться на своем месте, рядом с адвокатом, а я задам тебе несколько вопросов.

Финк подмигнул Орду. Наконец-то мальчишка будет говорить. Дождались.

– Подними правую руку, Марк, – произнес судья, и Марк медленно повиновался. Правая рука, как, впрочем, и левая, дрожала.

Пожилая дама встала напротив Марка и привела его к присяге по всем правилам. Он сел и подвинулся к Реджи.

– А теперь, Марк, я задам тебе несколько вопросов. Если ты не поймешь, о чем я тебя спрашиваю, можешь посоветоваться со своим адвокатом. Понял?

– Да, сэр.

– Постараюсь, чтобы вопросы были простыми и ясными. Если тебе потребуется перерыв, чтобы поговорить с Реджи наедине, миссис Лав уведомит меня об этом. Ясно?

– Да, сэр.

Финк повернул свой стул в сторону Марка и сидел, как голодный щенок в ожидании кормежки. Орд покончил с ногтями и приготовил ручку и блокнот.

Гарри секунду полюбовался своими записями и опять улыбнулся мальчику.

– Вот что, Марк. Расскажи мне, как именно вы с братом нашли в понедельник мистера Клиффорда.

Марк покрепче ухватился за подлокотники и откашлялся. Он ожидал совсем другого. Ни в одном кино он не видел, чтобы вопросы задавал судья.

– Мы прокрались в лес за трейлерной стоянкой, чтобы выкурить сигарету, – начал он и медленно подвел их к тому моменту, когда Роми в первый раз надел шланг на выхлопную трубу и залез в машину.

– И что ты сделал? – взволнованно спросил Гарри.

– Я снял шланг с трубы, – сознался он и поведал, как полз по траве, чтобы помешать Роми покончить жизнь самоубийством. Он уже обо всем этом рассказывал раньше, раз или два матери и доктору Гринуэю и раз или два Реджи, и история никогда не казалась ему забавной. Но сейчас, пока он ее рассказывал, глаза судьи заискрились смехом и улыбка стала шире. Он даже тихо засмеялся. Судебный пристав тоже развеселился. Судебная стенографистка, скучавшая до сих пор, явно получала удовольствие. Даже пожилая женщина, принимавшая у него присягу, впервые за все слушание улыбнулась.

Но все веселье кончилось, когда он рассказал, как мистер Клиффорд схватил его, дал ему пощечину и швырнул в машину. Марк рассказывал все ровным голосом, глядя на коричневые босоножки стенографистки.

– Значит, ты был в машине с мистером Клиффордом до того, как от умер? – осторожно и уже на полном серьезе спросил судья.

– Да, сэр.

– И что он делал, после того как затащил тебя в машину?

– Он еще несколько раз меня ударил, кричал и угрожал. – Марк рассказал, что помнил, о пистолете, бутылке виски и таблетках.

В маленьком зале стояла мертвая тишина, улыбок не было и в помине. Марк говорил, как в трансе, ни с кем не встречаясь взглядом.

– Он застрелился из пистолета? – спросил судья Рузвельт.

– Да, сэр, – ответил мальчик и рассказал о подробностях. А когда покончил с ними, стал ждать следующего вопроса.

Судья долго думал.

– А где был Рикки?

– Прятался в кустах. Я видел, как он крался по траве и вроде бы догадался, что он снова снял шланг. Как потом выяснилось, в самом деле снял. Мистер Клиффорд все говорил, что чувствует запах газа, и меня спрашивал несколько раз, чувствую ли я. Я сказал, что да, вроде даже дважды, но я знал, что Рикки позаботился о шланге.

– А он про Рикки не знал? – вопрос был зряшным, не имеющим отношения к делу, но Гарри задал его, потому что не мог придумать ничего лучше.

– Нет, сэр.

Снова длинная пауза.

– Значит, ты разговаривал с мистером Клиффордом в машине?

Марк понимал, куда приведут эти вопросы, знали и все присутствующие. Поэтому он среагировал быстро, пытаясь сбить их со следа.

– Да, сэр. Он был не в своем уме, говорил о том, что поплывет на свидание с волшебником в потустороннюю страну, потом орал на меня за то, что я плакал, потом извинялся за то, что ударил меня.

Последовала пауза. Гарри ждал, не скажет ли он что еще.

– Это все, что он говорил?

Марк взглянул на Реджи, которая внимательно за ним наблюдала. Финк наклонился вперед. Стенографистка замерла.

– В каком смысле? – попытался он оттянуть время.

– Говорил ли мистер Клиффорд что-нибудь еще? Марк немного подумал в решил, что он ненавидят Реджи. Надо просто сказать: “Нет!”, – и всей этой чехарде придет конец. Нет, сэр, Джером Клиффорд ничего больше не говорил. Просто что-то бормотал по-идиотски в течение пяти минут и потом заснул, а я пустился наутек. Если бы он никогда не встречался с Реджи и не слышал ее лекции про то, что под присягой надо говорить только правду, он бы сейчас просто сказал: “Нет, сэр” и отправился бы домой. Или в больницу, или еще куда.

А может, и нет? Как-то раз, когда он учился в четвертом классе, пришли полицейские и стали рассказывать о своей работе, и один из них продемонстрировал детектор лжи. Они прикрепили идущие от него проводки к Джоуи Макдерманту, самому большому вруну в классе, и они все смотрели, как бесится стрелка каждый раз, когда Джоуи открывает рот. “Мы всегда можем сказать, когда преступник врет”, – похвастался тогда полицейский.

Тут кругом полицейских и агентов ФБР кишмя кишит, уж, наверное, и детектор где-нибудь поблизости. С того дня, как умер Роми, он врал уже столько, что устал.

– Марк, я спросил тебя, говорил ли мистер Клиффорд что-нибудь еще?

– В смысле?

– В смысле, не упоминал ли он о сенаторе Бойетте?

– О ком?

Гарри слегка улыбнулся, потом стал серьезным.

– Марк, не вспоминал ли мистер Клиффорд что-нибудь о деле, которым он занимался в Новом Орлеане, – дело связано с сенатором Бойеттом и Барри Мальданно?

К коричневым босоножкам стенографистки подбирался маленький паучок, и Марк не отводил от него взгляда, пока он не исчез под треножником. И снова вспомнил об этом проклятом детекторе лжи. Реджи пообещала не допустить этого, но что, если сам судья прикажет?

Его продолжительное молчание было красноречивее слов. Сердце Финка набирало темп, пульс утроился. Ага! Маленький поганец знает!

– Я не думаю, что мне хочется отвечать на этот вопрос, – сказал он, уставившись в пол и ожидая появления паучка.

Финк с надеждой взглянул на судью.

– Марк, посмотри на меня, – обратился к нему Гарри голосом доброго дедушки. – Я хочу, чтобы ты ответил на этот вопрос. Мистер Клиффорд упоминал Барри Мальданно или сенатора Бойетта?

– Могу я воспользоваться Пятой поправкой?

– Нет.

– Почему нет? Она применима к детям, так?

– Да, но не в этой ситуации. Тебя ведь не обвиняют в смерти сенатора Бойетта. И ни в каком другом преступлении.

– Тогда почему вы посадили меня в тюрьму?

– Я отошлю тебя назад, если ты не ответишь на мой вопрос.

– Я все равно воспользуюсь Пятой поправкой. Они не сводили друг с друга глаз, свидетель и судья, и свидетель моргнул первым. Из глаз потекли слезы, и он дважды шмыгнул носом. Марк закусил губу, изо всех сил стараясь не расплакаться. Схватился за подлокотники и сжал их так, что костяшки пальцев побелели. Слезы текли по щекам, но он продолжал смотреть в темные глаза “Его Чести” Гарри Рузвельта.

Это были слезы маленького, ни в чем не виновного мальчика. Гарри повернулся и достал бумажную салфетку. Его глаза тоже были на мокром месте.

– Не хотел бы ты поговорить со своим адвокатом наедине? – спросил он.

– Мы уже говорили, – ответил Марк еле слышно. Он вытер щеки рукавом.

Финк чувствовал, что с ним сейчас случится инфаркт. У него было столько всего сказать этому пацану, столько вопросов, столько дельных предложений суду, как поступить. Мальчишка знал, черт побери! Надо заставить его говорить!

– Марк, мне это неприятно, но я должен заставить тебя ответить на мой вопрос. Если ты откажешься, тебя обвинят в оскорблении суда. Ты это понимаешь?

– Да, сэр. Реджи мне объяснила.

– И она тебе объяснила, что, если тебя обвинят в этом, я могу снова послать тебя в центр для несовершеннолетних?

– Да, сэр. Вы можете называть это тюрьмой, меня это не волнует.

– Благодарю. Ты хочешь вернуться в тюрьму?

– Не очень, но мне некуда больше идти. – Он говорил громче и перестал плакать. Мысль о тюрьме теперь, когда он уже там побывал, была не такой пугающей. Несколько дней он выдержит. Кроме того, он сообразил, что ему придется легче, чем судье. Он был уверен, что его имя снова появится в газетах в самое ближайшее время. И репортеры наверняка узнают: запер его Гарри Рузвельт за то, что он отказался говорить. И, наверное, судье, который бросил в тюрьму маленького мальчика, не сделавшего ничего плохого, не поздоровится.

– Марк, я не считаю наш разговор оконченным. – Гарри внимательно смотрел на мальчика. – Мы продолжим его завтра.

Марк кивнул. Реджи отпустила его руку и сказала:

– Я расскажу все твоей маме, а завтра мы увидимся. Мальчик встал и вышел из зала в сопровождении судебного пристава.

– Мы можем идти. Ваша Честь? – спросил Финк. По его лбу катился пот. Ему хотелось поскорее выбраться из зала и сообщить Фолтриггу неприятные новости.

– С чего такая спешка, мистер Финк?

– Что вы, никакой спешки, Ваша Честь.

– Тогда расслабьтесь. Я хочу поговорить минутку с вами, ребятки, и с теми, что из ФБР. Не для протокола. – Гарри отпустил стенографистку и пожилую даму. Вошли Мактьюн и Льюис и сели за спинами юристов.

Гарри расстегнул молнию на мантии, но снимать ее не стал. Вытер лицо бумажной салфеткой и допил чай. Все молча ждали.

– Я не собираюсь держать этого ребенка в тюрьме, – произнес он, глядя на Реджи. – Может, несколько дней, но не дольше. Мне ясно, что он знает что-то чрезвычайно важное, и он обязан нам все рассказать.

Финк закивал.

– Он напуган, что вполне объяснимо. Возможно, нам удастся убедить его заговорить, если мы гарантируем безопасность ему, а также его матери и брату. Я бы хотел, чтобы мистер Льюис помог нам в этом смысле. Готов выслушать любые предложения.

К.О.Льюис был тут как тут.

– Ваша Честь, мы уже предприняли предварительные шаги, чтобы распространить на него нашу программу защиты свидетелей.

– Я о ней слышал, мистер Льюис, но подробностей не знаю.

– Все очень просто. Мы перевозим семью в другой город. Даем им новые имена и соответствующие документы. Находим хорошую работу для матери и удобное жилье. Не трейлер там или квартиру, а дом. Мы отправляем мальчиков в хорошую школу. Ну, а для начала даем приличную сумму наличными. И мы всегда рядом.

– Звучит соблазнительно, миссис Лав, – откликнулся Гарри.

Так оно и было. Сейчас у семьи нет дома. Работа у Дайанны крайне тяжелая. И никакой родии в Мемфисе.

– Их сейчас нельзя трогать, – заметила Реджи. – Рикки должен находиться в больнице.

– Мы уже вели переговоры с детской психиатрической больницей в Портленде, которая готова немедленно принять его, – сообщил Льюис. – Она частная, не благотворительная, как больница Святого Петра, одна из лучших в стране. Они примут его в любое время. Разумеется, мы заплатим. После того как он поправится, мы переселим семью в другой город.

– Как много понадобится времени, чтобы задействовать эту программу для всей семьи? – спросил Гарри.

– Меньше недели, – ответил Льюис. – Директор Войлз объявил это дело сверхсрочным. Бумажная волокита займет несколько дней, ведь нужно новое водительское удостоверение, новые карточки соцобеспечения, свидетельства о рождении, кредитные карточки и все прочее. Семья должна принять решение, и матери следует определить, куда они хотят поехать. А остальное все за нами.

– Что вы думаете, миссис Лав? Пойдет на это миссис Свей?

– Я с ней поговорю, Ваша Честь. Ей сейчас очень трудно. Один ребенок в коме, второй – в тюрьме. К тому же она все потеряла при пожаре вчера ночью. Мысль сбежать куда глаза глядят среди ночи вряд ли покажется ей слишком привлекательной, по крайней мере на данный момент.

– Но вы попытаетесь?

– Да, конечно.

– Как вы полагаете, она сможет завтра прийти в суд? Мне бы хотелось с ней поговорить.

– Я спрошу врача.

– Прекрасно. Слушание прерывается. До встречи завтра в полдень.

* * *

Судебный пристав передал Марка двум мемфисским полицейским в гражданской одежде, которые вывели его через боковую дверь прямо на автомобильную стоянку. Когда они ушли, пристав взобрался по лестнице на второй этаж и быстро прошел в пустую комнату для отдыха. Не совсем пустую – там его ждал Слик Мюллер.

Они встали рядом у писсуаров, разглядывая надписи на стене.

– Мы здесь одни?

– Угу. Что случилось? – Слик расстегнул ширинку. – Поторопись.

– Мальчишка не хочет говорить. Отправили назад в тюрьму. Оскорбление суда.

– Что он знает?

– Я бы сказал, знает все. Яснее ясного. Он рассказал, что был в машине с Клиффордом, они говорили о том о сем, а когда Гарри поднадавил на него по поводу новоорлеанского дела, мальчишка вцепился в Пятую поправку. Крутой поганец.

– Но он знает?

– О, точно знает. Но не говорит. Судья вызывает его снова завтра в полдень. Надеется, что он за ночь передумает.

Слик застегнул штаны и отошел от писсуара. Достал сложенную стодолларовую бумажку и протянул ее судебному приставу.

– Я вам ничего не говорил, – предупредил тот.

– Ты же мне доверяешь, верно?

– Конечно. – И он в самом деле доверял. Слик Мюллер никогда не предавал своих осведомителей.

* * *

Мюллер разместил троих фотографов вокруг здания суда. Он тут все знал лучше, чем полицейские, и сообразил, что скорее всего они воспользуются боковой дверью, служившей для доставки грузов, чтобы побыстрее вывести ребенка. Именно так они и поступили. Им удалось почти что добраться до своей машины без опознавательных знаков, когда полная женщина в военной форме выскочила из фургона и сделала “никоном” несколько снимков. Полицейские заорали, попытались спрятать мальчишку за своими спинами, но было уже поздно. Они бегом бросились к машине и втолкнули его на заднее сиденье.

“Ну все, – подумал Марк, – дальше уж и ехать некуда”. Было еще всего два часа дня, а он уже успел узнать о сгоревшем трейлере, был арестован в больнице, посидел в тюрьме, пообщался с судьей Рузвельтом, а теперь еще один чертов фотограф сделал снимок, так что наверняка он снова появится завтра на первых полосах газет.

Завизжали шины, машина рванула вперед. Он вжался в сиденье. Болел живот – не от голода, от страха. Он снова был совершенно один.

Дата добавления: 2015-07-08