Глава 34

Мария только что приехала обратно в управление — они с Хартманом были на улице Рютегатан, где беседовали с Ленни Хельстрёмом, — и уже собиралась уходить, когда ей сообщили, что в Тофте поймали Ханса Муберга. К сожалению, допросить его не удастся, поскольку он пьян в стельку. Его на всякий случай покажут врачам: удостовериться, что он не ударился головой и не повредил другие жизненно важные органы. Мария вздохнула с облегчением и сказала на посту, что идет домой. Беседа с Ленни утомила ее. Парень вел себя вызывающе и откровенно издевался над полицией. Хорошо рядом был Хартман. Обе предыдущие ночи Ленни дежурил в клинике, о чем свидетельствовало предъявленное им расписание с весьма плотным графиком. Если он действительно ему следовал, то между обходами ему ни за что было не успеть съездить в Каппельсхамн — сорок километров в один конец — и вернуться обратно. Полицейские попросили Финна Ульсона, начальника охраны медицинского центра «Вигорис», представить им отчет: в какое время Ленни входил и выходил из здания по своей карточке. Хартман отрядил одного из стажеров разобраться с этим вопросом.

— Он обязательно что-нибудь переврет, вот увидите. Ему бы лишь насолить мне! — прокричал им вслед Ленни, когда Мария с Хартманом уже спускались по лестнице.

У выхода уже дожидался Юнатан с зонтом. Мария с трудом поспевала за его широкими шагами, но взять его под руку не решалась. Слишком доверительно, ему будет неловко, если они встретят кого-то из его знакомых. Поесть решили на улице Страндгатан. Юнатан настаивал на ресторане «Линдагорден», утверждая, что там кормят лучше всего, но с ним Марии туда идти не хотелось: еще слишком свежи были воспоминания о том чудесном вечере, когда она сидела в этом ресторане с Пером Арвидсоном и тот спросил ее о жизненных планах. Подразумевалось, конечно, не включают ли эти планы и его. Мария отшутилась, отведя взгляд, и стала рыться в сумке. Потом она жалела, но что сделано, того уже не воротишь. Другого момента больше не подвернулось, но она до сих пор помнила тот волшебный сад в свете фонарей. Нет, она не может пойти туда с другим мужчиной.

— Раз не хочешь в «Линдагорден», остается «Бургомистр», «Дуббе» или средневековый погребок «Клематис». Надеюсь, где-нибудь для нас найдется столик, а то в последнее время в ресторан не попасть из-за новых ограничений: два метра между столами и только одна компания за одним столом.

Они подошли к «Клематису». Вход украшали уличные свечи и чучело кабана. На стенах погребка пылали факелы, в камине тоже горел огонь. Юнатан поведал Марии, что ресторан расположен в пакгаузе тринадцатого века. Изначально, до пожара, здание было куда выше.

— Поговаривают, здесь обитает неприкаянный дух по имени Хертвиг. Он погиб в двадцать один год, убитый собственным братом. Жену Хертвига звали, как и тебя, Мария. Она умерла при родах в далеком 1383-м. Как-то вечером я сидел здесь у камина и слушал эту трагическую историю. Считается, что Хертвиг оставил послание современным людям: «Не позволяйте себе свыкнуться со злом. Действуйте, пока есть время». А еще духа очень огорчает, что до сих пор существуют богатые и бедные.

— Но почему он задержался на земле и стал неприкаянным духом? — полюбопытствовала Мария, когда распорядитель усадил их за столик, ближе всех расположенный к камину. Приятно было посидеть в тепле — вечер выдался промозглым.

— Кто знает? Может, он остался, чтобы научиться прощать? Непросто, наверное, примириться с братом, который всадил тебе нож в спину. Тут и семи сотен лет не хватит.

Они заказали кувшин вина и так называемое средневековое угощение, которое включало хлеб, яблоки, орехи, засахаренные лепестки роз, копченую баранью ногу, колбаски, сыр, жаренные в меду листья капусты, баранью отбивную, ребрышки и грушевую тянучку. Только они собрались всем этим полакомиться, как распахнулась дверь, и в зал вошел шут, провозгласив громким голосом:

— И пала тень на людей, когда трубный глас ознаменовал чумной тысяча триста пятьдесят первый год. Озноб и жар, потухший взор и головокружение, неутолимая жажда и одышка поразила тебя, надменный город. Но мало того. Черные волдыри размером с гусиное яйцо появлялись под мышками, под челюстями и в паху. Речь твоя стала бессвязной, походка шаткой, но ты увидел более того. Кровохарканье, кровь и в моче, и в кале. Так поразили тебя чума, когда дракон, сам дьявол был выпущен на землю. Порочный круг: страх породил безумие, а безумие увеличивало страх. Но внял ли ты предостережению? Я вижу сквозь крепостные стены, сквозь стены из камня, все твои мерзости, как ты меряешь неверной мерой и вешаешь на весах неверных. Горе тебе, град падший, когда повлеку я душу твою на правеж! Горе тебе в Судный день, когда буду вешать душу твою на весах правосудия, и блуд твой станет явным. Зло все еще водится в твоих переулках, оно летит на черных крыльях, оставляя зараженный помет на твоих гордых монастырях и купеческих домах, и клюв его отметит твое тело ранами…

— Ну все, Кристоффер, покривлялся, и будет! Присядь лучше с нами, выпей пива, — позвала шута Мария и, ухватившись за колпак с бубенцами, притянула его лицо к своему. — Хватит, я сказала. Ты всех пугаешь.

— Правильно. Не зря друзья кличут меня Чумой, — ответил он и, смерив Юнатана взглядом, добавил: — А кто этот книжный червь, которому ты столь милостиво уделяешь внимание? Выглядит он так, будто просидел, уткнувшись носом в пергамент, веков семьсот аж со времен Магнуса Ладулоса. Бьюсь об заклад, его удилище размером не больше дождевого червя. — С этими словами Кристоффер помахал мизинцем прямо перед носом Юнатана. — У тебя доброе сердце, Мария, но не все же тебе водиться с сирыми и убогими, иногда следует и себя ублажить. Не хочешь пойти со мной в мое скромное жилище, где я сделаю тебя самой счастливой женщиной этого города? Нет, не благодари! Для меня это сплошное удовольствие.

— Что это за паяц, черт побери? — возмутился Юнатан. Краска постепенно заливала ему лицо. — Ты не против, если я врежу ему в челюсть?

— Врежь-врежь, он заслужил. Как поживают Мона и Улов? — дружелюбно спросила шута Мария, а тот уселся к ней на колени и невозмутимо принялся есть из ее тарелки.

Кристоффер не отличался ни ростом, ни плотным сложением, поэтому на коленях у Марии он походил на ребенка, нацепившего рубаху с чересчур длинными рукавами и колпак шута. Засунув за щеку пол-отбивной, он рассказал о последних новостях из Эксты. Юнатан сидел мрачнее тучи, казалось, вот-вот начнет метать гром и молнии, но на него внимания никто не обращал.

— Мона с Хенриком живут душа в душу, и я им малость завидую. Даже от родной матери я не получаю той любви, коей заслуживаю.

— Отсутствие материнской любви ты компенсируешь сполна любовью других женщин, верно? — рассмеялась Мария. — А что нового в городе? Какие слухи ходят? Нам, полицейским, всегда важно знать.

Кристоффер тут же сделался серьезным.

— В прежние времена, когда в городе разразилась чума, народ не преминул найти козла отпущения. Им стали местные евреи, которых обвинили в том, что они отравили колодцы, заразив всех жителей. История повторяется. Сегодня вечером разбили стекла в двух ресторанах. С наступлением темноты появилась группа людей в черных плащах с дубинками и начала громить кафе и магазины, принадлежащие иммигрантам. Народ лишился рассудка! Ходят слухи, будто зараза пошла от приезжего, которого нашли мертвым в Вэшэнде, и что иммигранты закупают зараженное мясо птицы для своих ресторанов. В переулках Висбю настоящая потасовка. Я тоже схлопотал по шее, когда проходил мимо. Пришлось облить их водой из садового шланга. Не того они заслуживают. Вот бы облить их кипящим маслом, а не водой, мигом бы пасть закрыли.

— Да что ты говоришь! Кристоффер, неужели это все правда, а не фантазия, родившаяся в твоем воспаленном мозгу? — ужаснулась Мария, взяв его за руку.

— Клянусь своим мужским достоинством и мамиными пречистыми наволочками, вышитыми крестиком, — истинная правда! Болтал тут с одним газетчиком, так он рассказывает, что за последнюю неделю редакцию завалили письмами, причем такого содержания, что утром за кофе ты их читать не захочешь.

— О чем же они пишут? — Мария почувствовала, как с нее сошел весь хмель.

— Что приезжие налогов не платят и заработали себе денег, чтобы купить место в очереди на лечение. Что зараза не уйдет, пока мы будем пускать их к себе в страну. Ну и еще предлагают перейти к кровопусканию, так сказать, и принять другие средневековые меры типа пыток.

— Это ужасно! — Юнатан вскочил из-за стола. — В беспорядках может погибнуть больше людей, чем от самой болезни. Не могу спокойно сидеть и ужинать, когда на улицах такое творится. Пойду посмотрю, в чем там дело. Вы, я так понимаю, останетесь и будете предаваться воспоминаниям?

— Подожди, Юнатан, надо ведь рассчитаться. — Мария надеялась, что Юнатан заплатит за ужин, раз он пригласил ее, и теперь прикидывала, хватит ли у нее денег в кошельке, чтобы расплатиться. И какая муха его укусила?

— Речь о презренном металле? Сущая мелочь для герцога Книжного червя. Только не говори, Мария, что тебе и вправду приглянулся этот тип. Ну, такой он с виду зану-у-уда. Бери лучше меня или хотя бы Улова. А нет — так уходи в монастырь. Всяко лучше, чем иметь несчастье лицезреть его трупного червячка, не прикрытого одеждой.

— Я подумаю, — пообещала Мария и подозвала официантку.

Юнатан уже успел выбежать за дверь, и когда Мария вышла на улицу, оплатив счет, он был далеко впереди. Рассказ Кристоффера поразил ее до глубины души. Поодаль в небо поднимались клубы дыма, а воздух над городом прорезал звук сирен. Марии пришлось пробежаться, чтобы догнать Юнатана. На улице Норрагатан в одном из приземистых старинных домиков пылало вовсю. Пожарные уже были на месте.

— Что здесь произошло? — спросил Юнатан кого-то из зевак.

— Они заразные. Их ребенок был в том футбольном лагере, и теперь наверняка вся семья заразилась гриппом. Люди в черных плащах подожгли их дом, а потом исчезли. Когда приехали пожарные и полиция, поджигатели замешались в толпе и скрылись. Они собираются сами обеззаразить район, так они сказали. Надо брать все в свои руки, раз власти бездействуют.

— Ушам своим не верю! — Вот теперь Мария действительно испугалась. — В этом доме живет Андрей, приятель Эмиля.

— Я — врач. Моя помощь нужна? — обратился Юнатан к одному из пожарных.

— Нет, лучше отойдите в сторону, чтобы мы могли проехать.

Мария с Юнатаном увидели, как мальчика и его родителей сажают в «скорую». Бедняги, должно быть, наглотались дыма.

— Чем теперь займемся? Вечер пошел вовсе не так, как я планировал, — произнес Юнатан, приобняв Марию и помогая ей протиснуться сквозь возмущенную толпу. — Какой-то кошмарный сон. Не верится, что все происходит наяву.

Они прошли мимо магазина, в котором были разбиты все витрины, а хозяин попытался закрыть зияющие дыры картоном. Асфальт перед магазином был усыпан осколками стекла.

— Да, будто кошмарный сон, хочется проснуться как можно быстрее. Неужели народ потерял остатки разума? Они с тем же успехом могли поджечь наш дом в Клинтехамне!

— И не говори. Только сегодня я общался с четырьмя врачами, каждому угрожали расправой, если он не выпишет рецепт на лекарство. Притом что их подпись все равно недействительна, пока правительство не установит очередность. А мне уже позвонили все родственники. Давно я не пользовался у них таким вниманием, как сейчас. Все хотят раздобыть тамивир. Господи, как я устал! Меня все злит! С удовольствием отделал бы твоего дружка, да как-то не пристало колотить тех, кто заведомо слабей.

— Не сердись, Юнатан. Мы с Кристоффером сто лет не виделись, вот я ему и обрадовалась.

— А вы с ним?..

— Спала ли я с Кристоффером? — расхохоталась Мария. — Это невозможно. Он любит всех женщин одинаково сильно. Абсолютно всех, понимаешь?

Юнатан с Марией побрели по узеньким переулкам в сторону Центральной площади. Хартман обещал дать знать, как освободится, чтобы забрать Марию и вместе поехать домой, но пока не звонил. Повсюду виднелись следы погромов. Разбитые витрины магазина, торгующего итальянскими деликатесами, и еще одной лавки, владелец которой был родом из Ирака. У него Мария не далее как вчера покупала оливки. Ей подумалось про Хрустальную ночь, отчего мурашки побежали по коже. Дождь наконец перестал, небо прояснилось, и яркий свет луны отражался в тысячах осколков. Юнатан с Марией обсуждали то, что видели, строили предположения насчет будущего, а потом разговор снова вернулся к птичьему гриппу и ситуации у Юнатана на работе.

— Самая острая проблема сейчас — найти персонал. Никто не хочет иметь дело с больными гриппом. Врачи и медсестры боятся заразиться и не выходят на работу. Правда, сегодня утром случилась трогательная история. Ко мне в кабинет пришла бывшая медсестра — ей сейчас девяносто лет — и вызвалась помочь. Еще ребенком она переболела «испанкой». «Поэтому теперь мне ничего не страшно, — заявила она. — Вероятно, у меня теперь иммунитет. Ну а если заболею, что ж, я и так уже одной ногой в могиле. Работать в полную силу я не смогу, но с удовольствием присмотрю за детишками, развлеку их. Смерти я не боюсь, один раз она меня уже чуть не сцапала. Я смогу рассказать детям все как есть».

— Чудесно! Ей наверняка найдется работа в больнице. Ты ведь хотел со мной о чем-то поговорить, Юнатан. И не обижайся на Кристоффера, он так вживается в роль, что потом ему сложно из нее выйти. Ничего дурного он в виду не имел.

— Очевидно, у него комплекс по поводу собственного «червячка». Нет, ну какой нахальный тип! Ладно, пойдем где-нибудь перекусим, — предложил Юнатан, взглянув на часы.

Было начало двенадцатого. Они решили зайти и выпить кофе с шафрановым пирогом в «Погребке монаха». Зал оказался полупустым. Видимо, народ боится показать нос на улицу. Юнатан с Марией присели за столик на двоих у окна с видом на узкий переулок.

— Ты собирался мне что-то рассказать, — напомнила Мария, потягивая кальвадос. Отличное сочетание: яблочный бренди и пирог с шафраном, который подали со сливками и вареньем из шелковицы.

— Да, так вот: когда я стал изучать, каким образом распространялся вирус, я обратил внимание на одну интересную деталь. Все, кто ехал в том такси, заболели гриппом. Все, кроме Рейне Хаммара. Малин Берг, с которой он провел ночь, скончалась от вируса. Размышления о том, как Рейне смог избежать болезни, не давали мне покоя. У нас в больнице оставалась пробирка с его кровью, взятой для анализа. Я попросил лабораторию посмотреть, нет ли в его крови антител к вирусу. Уж и не знаю, почему я вдруг это заподозрил. Мысль, согласись, странная.

— Дай угадаю: анализ выявил наличие антител, верно? — Мария напряженно ожидала ответа.

— Верно, и очень хочется знать, как это могло выйти.

— Твоя версия? — спросила Мария, подавшись вперед.

Он быстро поцеловал ее в щеку и дерзко улыбнулся, когда она взглянула на него, сурово сдвинув бровь.

— Вариантов всего два: либо он уже переболел птичьим гриппом, либо был привит от него к тому моменту, как попал в такси с инфицированным водителем.

— Самое удивительное, что в крови торговца картинами тоже нашли антитела к вирусу. И как нам это расценивать?

Дата добавления: 2015-07-08