ГЛАВА II. . Портрет дочери фермера

Портрет дочери фермера. Автора отвозят в соседний город, а потом встолицу. Подробности его путешествия Моя хозяйка имела девятилетнюю дочь, очень развитую для своеговозраста, искусно владевшую иголкой и отлично одевавшую свою куклу. Вместе сматерью она смастерила мне на ночь постель в колыбельке куклы; колыбелькаэта была положена в небольшой ящик из комода, а ящик поставлен наподвешенную к потолку полку, чтобы уберечь меня от крыс. Такова была мояпостель все время, пока я жил с этими людьми, но она становилась болееудобной по мере того, как я, начав усваивать их язык, мог объяснять, что мненужно. Девочка была настолько сметлива, что, увидя раз или два, как яраздеваюсь, могла и сама одевать и раздевать меня, но я никогда незлоупотреблял ее услугами и предпочитал, чтобы она позволяла мне делать то идругое самому. Она сшила мне семь рубашек и другое белье из самого тонкогополотна, какое только можно было достать, но, говоря без преувеличения, этополотно было гораздо толще нашей дерюги; она постоянно собственноручностирала его для меня. Она была также моей учительницей и обучила меня своемуязыку: когда я пальцем указывал на какой-нибудь предмет, она называла его,так что через несколько дней я мог попросить все, что мне было нужно. Онаотличалась прекрасным характером и была для своих лет небольшого роста -всего около сорока футов. Она дала мне имя Грильдриг, которое утвердилось замной сперва в семье, а потом и во всем королевстве. Это слово означает тоже, что латинское "homunculus", итальянское "homynceletino" и английское"mannikin". Я был обязан главным образом ей сохранением своей жизни в этойстране. Мы никогда не разлучались во все время моего пребывания там. Яназывал ее моей Глюмдальклич, то есть нянюшкой, и заслужил бы упрек вглубокой неблагодарности, если бы не упомянул здесь о заботах и теплой комне привязанности Глюмдальклич; мне от души хотелось бы отплатить ей позаслугам, вместо того чтобы стать невольным, но пагубным орудием постигшейее немилости, как я имею большие основания опасаться. Вскоре после моего прибытия между соседями хозяина началираспространяться слухи, что он нашел в поле странного зверька, величинойпочти со сплекнока, но по виду своему совершенно похожего на человека;говорили, что этот зверек подражает всем действиям человека, что он какбудто даже говорит на каком-то собственном наречии и уже выучилсяпроизносить несколько слов на их языке; что он ходит, держась прямо на двухногах, что он ручной, покорный, идет на зов и делает все, что емуприказывают; что строение его очень нежное, а лицо белее, чем у дворянскойтрехлетней девочки. Другой фермер, близкий сосед и большой приятель моегохозяина, пришел к нему разведать, насколько справедливы все эти слухи. Менянемедленно вынесли и поставили на стол, где я по команде расхаживал, вынимализ ножен мой тесак и вкладывал его обратно, делал реверанс гостю моегохозяина, спрашивал на его языке, как он поживает, говорил, что рад еговидеть, - словом, в точности исполнял все, чему научила меня моя нянюшка.Чтобы лучше рассмотреть меня, фермер этот, человек старый и слабый глазами,надел очки; взглянув на него, я не мог удержаться от смеха, ибо глаза егоказались похожими на полную луну, когда она светит в комнату в два окошка.Домашние, поняв причину моей веселости, стали тоже смеяться, и стариканоказался настолько глуп, что рассердился и счел себя обиженным. Он былизвестен как большой скряга, и на мое несчастье эта репутация оказаласьвполне заслуженной, потому что он тут же дал моему хозяину проклятый советпоказывать меня как диковину на ярмарке в ближайшем городе, до которого былоот нашего дома полчаса езды, то есть около двадцати двух миль. Я догадался,что затевается какое-то дурное дело, когда старик начал долгоперешептываться с хозяином, указывая по временам на меня; от страха мнепоказалось даже, что я уловил и понял несколько слов. На другой день утроммоя нянюшка Глюмдальклич рассказала мне, в чем дело, искусно выведав все уматери. Прижав меня к груди, бедная девочка заплакала от стыда и горя. Онабоялась, как бы мне не вышло какого-нибудь худа от этих грубых, неотесанныхлюдей, которые, беря меня на руки, могли задушить меня или причинить мнеувечье. С другой стороны, зная мою природную скромность и чувствительность вделах чести, она предвидела, в каком я буду негодовании, если меня станутпоказывать за деньги на потеху толпы. Она сказала, что ее папа и мамаобещали подарить ей Грильдрига, но она видит теперь, что они хотят поступитьс ней так же, как в прошлом году, когда подарили ягненка: как только оноткормился, его продали мяснику. Признаюсь откровенно, я был меньше огорченэтими известиями, чем моя нянюшка. Я твердо надеялся - и эта надежда никогдаменя не покидала, - что в один прекрасный день я верну себе свободу; что жекасается позора быть выставленным напоказ как чудище, то я чувствовал себясовершенно чужим в этой стране и полагал, что в моем несчастье никто невправе будет упрекнуть меня, если мне случится возвратиться в Англию, таккак даже сам король Великобритании, оказавшись на моем месте, принужден былбы подвергнуться такому же унижению. Послушавшись совета своего друга, мой хозяин в ближайший базарный деньповез меня в ящике в соседний город, взяв с собой и маленькую дочь, моюнянюшку, которую он посадил на седло позади себя. Ящик был закрыт со всехсторон; в нем была только небольшая дверца, чтобы я мог входить и выходить,и несколько отверстий для доступа воздуха. Девочка была настолько заботлива,что положила в ящик стеганое одеяло с кроватки своей куклы, на которое я моглечь. Все же эта поездка страшно растрясла и утомила меня, несмотря на точто она продолжалась всего полчаса. Лошадь каждым своим шагом покрывалаоколо сорока футов и бежала такой крупной рысью, что ее движения напоминалимне движения корабля во время бури, который то поднимается волной в гору, тонизвергается в бездну, с той только разницей, что они совершались с большейскоростью. Сделанный нами путь приблизительно равнялся пути между Лондоном иСент-Олбансом[58]. Хозяин сошел с коня у гостиницы, где обычноостанавливался. Посовещавшись с содержателем гостиницы и сделав некоторыеприготовления, он нанял грультруда, то есть глашатая, чтобы объявить погороду о необыкновенном существе, которое будут показывать в гостинице подвывескою "Зеленого Орла"; существо это не больше сплекнока (местного оченьизящного зверька шести футов длины), всей своей внешностью похоже начеловека, умеет произносить несколько слов и проделывает разные забавныештуки. Меня поставили на стол в самой большой комнате гостиницы, величиной,вероятно, в триста квадратных футов. Моя нянюшка стояла на табурете возлесамого стола, чтобы охранять меня и указывать, что я должен делать. Воизбежание толкотни хозяин впускал в комнату не более тридцати человек сразу.По команде девочки я ходил взад и вперед по столу; она задавала мне вопросы,которые были мне понятны, и я громко отвечал на них. Несколько раз яобращался к присутствующим, то свидетельствуя им свое почтение, то выражаяжелание снова их видеть у себя, то произнося еще и другие фразы, которые явыучил. Я брал наперсток, наполненный вином, который Глюмдальклич дала мневместо рюмки, и выпивал за здоровье публики. Я вынимал тесак и размахивалим, как показывают учителя фехтования в Англии. Моя нянюшка дала мнесоломинку, и я проделывал ею упражнения, как пикой, искусству владетькоторой меня обучали в юности. В этот день было двенадцать перемен зрителей,и каждый раз мне приходилось сызнова повторять те же штуки, так что онистрашно надоели мне и утомили до полусмерти. Видевшие представлениепередавали обо мне такие чудеса, что народ буквально ломился в гостиницу.Оберегая свои интересы, мой хозяин не позволял никому, кроме дочери,прикасаться ко мне, и для предупреждения опасности скамьи были отставленыдалеко от стола. Несмотря на это, какой-то школьник запустил мне в головуорех с такой силой, что, не промахнись он, орех этот, наверное, раскроил бымне череп, так как величиной он был с нашу тыкву. К моему удовлетворению,озорника поколотили и выгнали вон из залы. Мой хозяин объявил по городу, что снова будет показывать меня вближайший базарный день. Тем временем он изготовил для меня более удобнуюповозку, в которой я очень нуждался, так как первое путешествие инепрерывное восьмичасовое представление до того изнурили меня, что я насилустоял на ногах и едва мог выговорить слово. Мне понадобилось целых три дня,чтобы прийти в себя и восстановить свои силы, тем более что и дома я не зналпокоя, так как все соседние дворяне, на сто миль в окружности, наслышавшисьобо мне, приезжали к хозяину посмотреть на диковину. Каждый день у менябывало не менее тридцати человек с женами и детьми (так как страна эта густонаселена); и мой хозяин, показывая меня дома, всегда требовал плату заполную залу, хотя бы в ней находилось только одно семейство. Таким образом,в течение некоторого времени я почти не имел отдыха (кроме среды - ихвоскресенья), несмотря на то, что меня не возили в город. Видя, что я могу принести ему большие барыши, хозяин решил объехать сомною все крупные города королевства. Собрав все необходимое для долгогопутешествия и сделав распоряжения по хозяйству, он простился с женой, и 17августа 1705 года, то есть через два месяца после моего прибытия, мыотправились в столицу, расположенную почти в центре этого государства, нарасстоянии трех тысяч миль от нашего дома. Хозяин поместил позади себя своюдочь Глюмдальклич. Она держала меня на коленях в ящике, привязанном к ееталии. Девочка обила стенки ящика самой мягкой материей, какую только можнобыло найти, а пол устлала войлоком, поставила мне кроватку куклы, снабдиламеня бельем и всем необходимым и вообще постаралась устроить меня как можноудобнее. Нас сопровождал один работник, ехавший за нами с багажом. Мой хозяин собирался показывать меня во всех городах, лежавших на нашемпути; кроме того, он удалялся иногда на пятьдесят и даже на сто миль всторону от дороги, в какую-нибудь деревню или к какому-нибудь знатному лицу,если рассчитывал заработать деньги. Мы делали в день не больше ста сорокаили ста шестидесяти миль, потому что Глюмдальклич, заботясь обо мне,жаловалась, что она устает от верховой езды. По моему желанию, она частовынимала меня из ящика, чтобы дать подышать свежим воздухом и показатьокрестности, но всегда крепко держала меня за помочи. Мы переправились черезпять или шесть рек, в несколько раз шире и глубже Нила и Ганга, и едва линам встретился хоть один такой маленький ручеек, как Темза у Лондонскогомоста. Мы были в пути десять недель, и в течение этого времени меняпоказывали в восемнадцати больших городах, не считая множества деревень ичастных домов. Двадцать пятого октября мы прибыли в столицу, называемую на тамошнемязыке Лорбрульгруд, или "Гордость Вселенной". Мой хозяин остановился наглавной улице, недалеко от королевского дворца, и выпустил афиши с точнымописанием моей особы и моих дарований. Он нанял большую залу, шириною втриста или четыреста футов, и поставил в ней стол футов шестидесяти вдиаметре, на котором я должен был проделывать свои упражнения; стол этотобнесен был решеткой вышиной в три фута и на таком же расстоянии от краев,чтобы предохранить меня от падений. К общему удовлетворению и восхищению,меня показывали по десяти раз в день. В это время я уже довольно сносноговорил на местном языке и превосходно понимал все задаваемые мне вопросы.Мало того, я выучил азбуку и мог читать нетрудные фразы, чем я обязан моейГлюмдальклич, которая занималась со мной дома, а также в часы досуга вовремя путешествия. При ней была в кармане книжечка немного побольше атласаСансона[59], заключавшая в себе краткий катехизис для девочек. По этой книгеона выучила меня азбуке и чтению.

Дата добавления: 2015-07-10