Проблема мазохизма

Явление мазохизма связано с проблемой контроля (табл. 8). По убеждению Lowen (1958), эту структуру характера можно понять, если представить, как ведет себя животное, например собака или кот, если начать принуждать его к таким естественным жизненным процессам как прием и удаление пищи. Вмешательство в естественные органические реакции наверняка вызовет сильный агрессивный ответ даже у хорошо прирученного животного, и если такое крайне жесткое вмешательство будет продолжаться дольше, а агрессивный ответ будет по ходу исключаться, то можно себе представить глубоко патологические последствия такого поведения для животного. Такова же причина и человеческого мазохизма, история которого зачастую оказывается последовательностью жестоких вмешательств, контроля и унизительного подчинения воли личности.

Lowen (1958) приводит следующие воспоминания одного из своих мазохистских клиентов: «Когда я мысленно возвращаюсь к своему детству, в моих мыслях появляется не то, что я ел много, а то, что я не ел досыта... Я помню, мне было тогда 3 или 4 года, я бегаю вокруг кухонного стола, за мной — мать с ложкой чего-то, что я не хотел есть, в одной руке и с ремнем в другой, угрожая, что поколотит меня, что впрочем часто и делала... Самым худшим из того, что она делала, было то, что она угрожала бросить меня или что выйдет на крышу, прыгнет и разобьется, если я не закончу обед. Действительно, она иногда выходила из комнаты в холл и тогда я заходился на полу в истерике».

В связи с трудностями с опорожнением тот же клиент вспоминает: «Моя мать под страхом болезненных ударов заставляла меня сидеть на унитазе час или два и «что-нибудь сделать», но я попросту не мог». Он также припоминал, что когда в возрасте двух лет у него случился запор, мать раздражала ему задний проход, засовывая в него палец. В семилетнем возрасте ему часто делали клизму или заставляли глотать прочищающие пилюли с кошмарным вкусом (Lowen, 1958, s. 196-197). Врожденная личностная потребность или предрасположение осуществлять частичный контроль над физиологическими функциями кажется очевидной, такая же природа и у реакции на переживаемую в этой сфере чрезмерную фрустрацию. По мнению Лоуэна, Райха и современных аналитиков, мазохистский характер формируется как результат такого рода жестких вмешательств и контроля, которые очень естественно выражаются в родительских попытках социализации ребенка. Основной процесс принятия и выведения пищи — не единственная исключительная область такой социализации. В таких серьезных случаях, как представленный выше, мы можем подтвердить, что родительская склонность к вмешательству проявлялась уже очень рано и продолжалась в течение всего периода детства и последующего периода. Часто решающим для понимания мазохистского случая является момент, когда ребенок капитулирует — момент, в котором воля оказывается сломленной. Именно когда самоотрицание выражается в самостоятельной блокировке органических реакций, она и оказывается навязана во всей полноте. Факт, что многие аналитики характера выявляют такого рода воспоминания интенсивных стычек между родителями и ребенком перед наступлением окончательной капитуляции, связан, как мне кажется, с тем, что формирование такого рода структуры часто приходится на второй год жизни или даже позже.

Клиническая картина, вырисовывающаяся в связи с этой структурой с целью ее подытоживания и выяснения, представляется часто непрерывно страдающими, самоунижающимися, саморазрушающимися и часто занимающимися самобичеванием личностями, которые словно бы жаждут страдания и своим страданием мучают других. У этих несчастных людей имеется сильная тенденция к жалобам, постоянное отсутствие радости и некий род хронического паралича в поведении и позе, названный Райхом «мазохистской трясиной». Эта безнадежная неподвижность крайне фрустрирующа для любого, кто пытается им помочь. Другие люди в контактах с этими лишенными надежды и беспомощными людьми обычно в конце концов терпят поражение и открывают скрываемую ими пассивную агрессию.

Это выглядит так, словно мощная злость, вызванная вмешательством (вторжением), оказывается обращенной против собственного self, приводя к блокировке аутоэкспрессии. У личностей этого типа имеет место, что также немаловажно помнить, отсутствие доверия к другим, выражающееся в чувстве безнадежности в отношении себя и, по тем же причинам, в отношении мира. С этим связана многократно зарегистрированная негативная терапевтическая реакция, основанная на том, что любое исправление зачастую быстро нивелируется последующим срывом. Такое возвращение к страданию можно воспринимать как проявление глубоко укорененного недоверия и оправдания для нее, как и полное жалости обращение против помогающего, который по причине своей доминирующей позиции ассоциируется с образом травмирующих родителей.

Жизнь мазохистской личности крайне ограничена вынужденной негативностью. Разрыв этих связей, обращение к другим людям за реальной помощью, принятие ее и даже радость от нее. серьезно угрожают структуре, подпитывающейся мощным напластованием конфликтной энергии. Открытость к доверию и надежде также вызывает опасность быть обманутым, униженным и вновь подчиненным. Отсюда громадное сопротивление, усиливающееся дополнительно личностной привязанностью к self и «плохому объекту», которые сформировались под прессингом всей этой боли. Поэтому мазохистский клиент регулярно возвращается к своей сумасшедшей позиции угнетающего страдания, в которой претензии и самоунижение обращаются против всякого, кто мог бы помочь или предложить поддержку в попытках вырваться из ада этой особой «замкнутой системы внутренней действительности» (Fairbairn, 1958, s. 381).

Именно в таких ситуациях другие чаще всего чувствуют, что мазохист носит в себе травму или жалость, лежащую не слишком глубоко от поверхности его уступчивой и дружелюбной натуры. Считается, что паттерн, представляемый в терапии негативной терапевтической реакцией, служит провоцированию реакций мщения и враждебности других людей, которые могут оправдать недоверие, и если реакция эта достаточно сильна, высвобождению находящейся под контролем экспрессии агрессии и враждебности мазохистской особы. Подобным образом происходит и с физическим насилием в контексте сексуальной игры — это не они сами являются желанными, а интенсификация физической нагрузки, которая провоцирует к сексуальному высвобождению, являющемуся именно источником удовлетворения. Именно освобождение есть то, чего мазохистская особа больше всего жаждет — высвобождение не только подавляемой враждебности, но и чрезмерно контролируемых импульсов любви и нежности. В то же время это высвобождение раскрывает мазохистскую структуру со всей ее апатией и безнадежностью. Преобразование и постепенное понимание этого паттерна представляет собой главную задачу в лечении мазохистской личности. Наслаждение есть грех, доверие будет использовано, надежда приводит к разочарованию. Если ты ожидаешь самого плохого, то не будешь разочарован, или, хуже того, обманут.

Может казаться, что этого типа структура характера может в настоящее время быть менее заметной, чем когда-то, наверняка так и есть на западе Соединенных Штатов. Этот род постоянно вмешивающегося, доминирующего и наказывающего родительст-ва был наверняка более типичен для предыдущих поколений, где тренинг чистоты имел большее значение, женщины располагали значительно меньшим количеством форм аутоэкспрессии и т.д. Правда люди, работающие с женщинами, некоторых били и жертвами сексуального насилия по-прежнему подтверждают присутствие многих черт такого типа, но есть основания к тому, чтобы верить, что мазохистская структура в своей наиболее очевидной и серьезной форме исчезает в общей популяции.

Как бы мы ни оценивали принципиальность вышеприведенных рассуждений, могу с уверенностью утверждать, что я встретил относительно мало случаев основательной, серьезной мазохистской патологии. Это были скорее случаи, в центре которых стояла симбиотическая проблема, но в которых адаптивная идентификация являлась копированием более мазохистской приспособленности родителей — обычно матери. Мне кажется, что понимание мазохистской проблемы важно не только лишь для того, специфического случая, но также и для лечения многих симбиоти-ческих личностей, так как именно при такого рода родителях явление чувства вины по поводу сепарации и переживания могут быть явно заметны. Очень трудно радоваться жизни, если размножать мазохистскую матрицу родителей. Хотя у родителя может складываться впечатление, что он не допускает по отношению к ребенку того же самого перегиба, какой выпал на его долю, мазохистское самобичевание остается также пыткой для других — особенно для ребенка, который склонен брать на себя ответственность за страдания родителей. Поэтому очень важно, чтобы в ходе диагностики осуществить разграничение между процессом характерологического приспособления, которое принципиально сим-биотично по своей природе, и реальным мазохистским нарушением, которое как правило имеет серьезную инвазивную этиологию.

Терапия мазохистского клиента, которая призвана увенчаться успехом, жестко требует от терапевта, чтобы он не дал себя безвозвратно поймать в сеть повторяющихся поражений и сопровождающей их апатии, которая обычно провоцирует на какую-либо форму мести. Терапевт, который проявляет глубокое понимание мазохистской проблемы и готов к такому повороту событий, будет значительно меньше подвержен тому, чтобы воспринимать такого рода опыт лично и реагировать каким-то типичным образом. Такой же аналитический подход будет, ясное дело, в равной степени полезен пациенту. Обе стороны могут получить значительную поддержку благодаря рассмотрению прошлых событий, в которых при подобных обстоятельствах помогающий человек был побежден. Исторический и текущий анализы будут особенно полезны там, где позволят вытянуть на поверхность глубоко укоренившуюся мазохистскую враждебность и отсутствие доверия к помогающему. Как подчеркнул Fairbairn (1974), кажется, именно к этой категории клиентов, которые представляют наилучший пример «негативной терапевтической реакции» и которые привели Фрейда к созданию гипотезы «инстинкта смерти», легче всего приспособить теорию интернализованного и неосознаваемого плохого объекта.

В таких случаях терапевт должен содействовать высвобождению внутренних негативных сил и одновременно интерпретировать их как естественные последствия предыдущего унижения и удушения здоровых стремлений личности. В то же время терапевт должен предложить настоящие и хорошие отношения, которыми можно будет заместить замкнутую внутреннюю реальность клиента, отравляющую все его интеракции с другими людьми. Цитируя Фэйрбэрна (1974, s. 74): «появление хорошего объекта — незаменимый фактор, приглашающий к разложению интернализованного плохого объекта и [...] значение ситуации перенесения частично следует из этого факта».

Терапевтические попытки контакта с мазохистской личностью (Weisse, Sampson, 1986) могут быть трудны, поскольку они одновременно убеждают рассматривать клиента как плохого, безнадежного, менее стоящего и заслуживающего мести. Терапевт вскоре убедится, что прохождение через эти попытки, а их может быть много, будет в значительной степени облегчено благодаря пониманию внутренних структур объекта и self мазохистской личности, а также, последовательному и направленному на поддержку отказу от участия в них.

ТАБЛИЦА 8. МАЗОХИСТСКИЙ ХАРАКТЕР

Этиология: Ориентированные на контроль и доминирование родители нарушают и переходят границы личности Такие переживания чужого доминирования, которые часто касаются принятия пищи и выделения, в конце концов увенчиваются его самостоятельным подавлением своих агрессивных, враждебных и мстительных импульсов. Для поддержания контакта и получения необходимой поддержки человек обычно развивает в себе конформистскую и услужливую личность, которая однако часто может содержать элементы пассивной агрессивности, остающейся за пределами контроля сознания.

Симптоматика: Нескончаемые страдания, самоистязание и саморазрушительное поведение, часто производящее впечатление «потребности страдания». Часто возникает хроническая обезволивающая депрессия, которая получила название мазохистской трясины. Подавление самоэкспрессии сопровождается чувством безнадежности, отсутствием доверия и пассивно-агрессивным поведением. В ходе терапии сопротивление пассивной природы и негативные терапевтические реакции чаще встречаются и они более явны, чем при других структурах характера. Остатки насущной жизненной энергии мазохистской особы, кажется, существуют только в ее жалости, одновременно четко сдерживаемой. Часты также всякого рода трудности в интерперсональных контактах, приводимые в других пунктах этих выводов.

Когнитивный стиль: Мышление медленное, тяжелое, лишенное воображения. Хроническая, легкая депрессия, притупляющая остроту познавательных функций. Ожидание самого худшего и отсутствие веры в позитивные события в жизни.

Формы защиты: Вытеснение, проекция, отрицание (особенно агрессии и враждебности), идентификация с агрессором, соответствующее формирование реакций и хроническое сдерживание не принимаемых и вызывающих недоверие импульсов, часто видимое в напряжении мускулатуры.

Сценарные решения и патогенные убеждения: «Я подчиняюсь. Я буду хорошим. Я никогда не признаю моего поражения. Я тебе еще покажу. Я могу наказать тебя уходом. Неудовлетворенность будет ранить тебя больше, чем меня».

Репрезентации self: Личность испытывает ощущение, как будто ее заставили служить другим и она старается жить в соответствии с этой обязанностью. Мазохистский клиент обычно осознает свой недостаток спонтанности, трудности с высвобождением агрессивных движений и свой относительно пресный, неинтересный стиль жизни. Он предпочел бы больше приключений, свободы и т.п., но не направляет свою энергию на достижение этих целей или убеждает, что просто не знает, как это сделать. Часто же воспринимает свою способность выдерживать боль и отсутствие удовлетворения как черту, достойную восхищения.

Репрезентации объекта и отношения с объектом: Мазохистская личность ищет контакта с другими через служение им и выражение своих жалоб. Это служение однако отравлено «мученичеством», отсутствием радости, провоцированием чувства вины и нытьем, которое, правда, привлекает внимание и провоцирует советы, но никогда не кончается. «Почему ты не... ну да, но..» это типичная мазохистская игра. Через эти действия и другие пассивно-агрессивные маневры мазохист провоцирует реакции мщения, в ответ на которые получает исключительную возможность по крайней мере частично высвободить свою подавленную жалость. В особенности он может восприниматься как особа, которая избегает удовлетворения с целью наказания других путем лишения их удовлетворения. Однако как только мазохист воспользуется этой формой унижения (то есть, лишения удовлетворения), то оказывается лучшим в его терпении, чем большинство людей, и не наказывает себя в такой же степени, как других. Внутрипсихические «другие» воспринимаются как особы, которым следует служить ценой себя самого. Неосознанно другие являются объектом значительной подавляемой враждебности, которая может быть выражаема только пассивно, разве что для нее найдется исключительное оправдание.

Характеристика чувств: Заторможенные, подавляемые и депрессивно окрашенные чувства. Частое чувство вины по причине невыполнения обязательств. Личность лишена контакта со своими чувствами агрессии и враждебности, но другие могут видеть их очень отчетливо. Мазохистская личность часто ощущает себя жертвой других и самой жизни и чувствует, что посвящает себя другим.

Дата добавления: 2015-07-10