Пора вести дневник

Отвлечемся ненадолго от доктора Мортимера. Одна моя близкая подруга, назовем ее Эми, долгое время страдала мигренями. Боли начинались внезапно, как гром среди ясного неба. Один раз она подумала, что умирает, другой – что подхватила ужасный норовирус, вспышка которого как раз наблюдалась в то время. Ей понадобилось несколько лет, чтобы научиться распознавать первые признаки мигрени и мчаться в ближайшую темную комнату с дозой имитрекса еще до того, как начиналась паника «я умираю» или «у меня жуткий желудочный грипп». Но со временем Эми научилась более-менее справляться с приступами. За исключением тех случаев, когда мигрень мучала ее несколько раз в неделю, а острая боль мешала работать, писать, заниматься чем-либо еще. Или если мигрень наваливалась в самый неподходящий момент, когда темная комната и лекарство были недоступны. И Эми приходилось оставаться на посту.

Целый год Эми меняла одного терапевта за другим. Во время первого приема она обычно жаловалась на мигрени. Так происходило до тех пор, пока один из врачей вместо того, чтобы сочувственно закивать и вновь прописать ей имитрекс, задал неожиданный вопрос: доводилось ли Эми вести дневник мигрени?

Эми растерялась. Вести дневник предполагалось от имени мигрени? Или попытаться описать симптомы в назидание потомкам, невзирая на боль? Нет, все оказалось гораздо проще. Врач дал ей стопку бланков с графами «Время начала/завершения», «Настораживающие признаки», «Продолжительность сна», местом для описания пищи, съеденной в тот день, и т. п. После каждого приступа мигрени Эми следовало заполнять такой бланк задним числом, стараясь припомнить подробности как можно точнее. И продолжать в том же духе, пока не наберется около дюжины описаний.

Эми позвонила мне, чтобы поделиться своими мыслями о подходе нового врача: возня с бланками казалась ей нелепостью. Ей известно, отчего у нее возникают мигрени, уверенно заявила мне Эми. Всему виной стресс и перемены погоды. Тем не менее она сказала, что попробует вести дневник, хотя бы ради смеха и вопреки своим сомнениям. Я посмеялась вместе с ней.

Я не рассказывала бы сейчас об этом случае, если бы результаты не ошеломили нас обеих. Во время первой встречи врач спросил Эми, не бывает ли у нее мигреней от кофеина. А от спиртного? Эми, хорошо знакомая с подобными вопросами, отрицательно покачала головой. Нет, никогда. Между этими явлениями нет никакой связи. А дневник мигрени рассказал совсем иную историю. Крепкий черный чай, особенно выпитый во второй половине дня, почти всегда входил в список съеденного и выпитого Эми непосредственно перед приступом. Гораздо чаще, чем бокал вина, который тоже оказывался частым виновником мигреней. Продолжительность сна, как казалось Эми, не имела никакого отношения к мигреням. Но на самом деле имела. Количество часов сна в те дни, когда Эми было трудно даже шевелиться, неизменно оказывалось намного меньше обычного. Сыр (сыр? надо же!) тоже вошел в список. В чем-то Эми оказалась права: стресс и перемены погоды всегда провоцировали приступы.

Вот только обнаружилось, что права Эми лишь частично. Подобно Ватсону, она настаивала на своей правоте, хотя степень той была ограниченна. Два выбранных Эми фактора выглядели настолько выраженными, что она не замечала никаких других. И ни разу не попыталась проследить связи, которые задним числом оказались очевидными.

Конечно, знать причину – это лишь полдела. Мигрени по-прежнему мучают Эми чаще, чем ей хотелось бы. Но, по крайней мере, теперь она может контролировать ряд провоцирующих факторов гораздо лучше, чем прежде. Первые симптомы она стала замечать раньше, особенно когда позволяла себе то, чего не следовало бы, например немного вина и сыра… да еще в дождливый день. В таких случаях ей иногда удается принять лекарство до того, как разыграется головная боль, и по крайней мере на время обхитрить ее.

Мигренями страдают не все. Но каждому приходится делать выбор и принимать решения, обдумывать проблемы и дилеммы, причем делать это ежедневно. И вот что я советую, чтобы ускорить обучение и усвоить методы, которыми так великодушно поделился с нами Холмс: необходимо вести дневник решений. Я имею в виду, не в переносном смысле, а в буквальном, физическом, – вести записи так, как делала Эми в отношении своих мигреней и провоцирующих факторов.

Когда мы делаем выбор, устраняем проблему, приходим к решению, мы можем фиксировать этот процесс в едином месте. Мы можем внести в наш дневник список наблюдений, чтобы вспомнить их, когда придет время; туда же можно включить наши мысли, заключения, цепочки рассуждений, то, что нас заинтересовало. А можно пойти еще дальше: вести записи о завершенных делах. О том, есть ли у нас какие-либо сомнения и возражения, обдумывали ли мы другие варианты (во всех случаях следует конкретно указать, какие именно). В дальнейшем мы сможем пересматривать каждую запись и дополнять ее указаниями о последствиях, которые имело наше решение. «Остался ли я доволен? Жалел ли, что не поступил иначе? Прояснилось ли сейчас то, чего я не замечал раньше?»

Для тех случаев выбора, для которых мы не записали никаких наблюдений и не составили списков, можно все равно попытаться изложить, что происходило у нас в голове в тот момент. «О чем я думал? На чем основано мое решение? Какие чувства я испытывал в тот момент? Каков был контекст (я был в состоянии стресса? Взволнован? Мне было лень? День был обычным или нет? Отличался ли он чем-нибудь, и если да, то чем?)? Затрагивало ли это решение кого-нибудь, кроме меня, и если да, то кого? Что было поставлено на карту? Какова была моя цель, изначальная мотивация? Достиг ли я цели, которую поставил перед собой? Отвлекало ли меня что-нибудь?» Другими словами, надо попытаться уловить как можно бГільшую часть нашего мыслительного процесса и его результат.

А потом, когда таких записей соберется не меньше десятка, можно начать перечитывать их. Можно просмотреть их все за один присест. Все эти мысли о никак не связанных друг с другом вопросах, от начала до конца. Есть вероятность, что мы заметим то же самое, что увидела Эми, перечитывая свои «дневники мигрени»: что мы делаем одни и те же привычные ошибки, мыслим одинаковым привычным образом, становимся жертвами одних и тех же воздействий контекста и т. п. И что мы никогда не замечаем этих привычных событий – точно так же, как Холмс не подозревает, что проявляет недостаток внимательности в ситуациях, когда возможно сознательное изменение внешности.

И действительно, записывая то, что, как нам кажется, мы знаем как свои пять пальцев, двигаясь по следам, по которым мы не считаем нужным проходить вновь, мы приобретаем привычку, невероятно полезную даже для самых выдающихся экспертов. В 2006 г. группа врачей обнародовала результаты революционного исследования: им удалось снизить количество случаев заражения крови в результате катетеризации, грозящих затратами и возможным летальным исходом. Согласно оценкам, в год таких случаев заражения насчитывалось около 80 тыс. (из них со смертельным исходом – до 28 тыс.), стоимость лечения достигала 45 тыс. долларов на одного пациента. В отделениях интенсивной терапии Мичигана количество случаев заражения удалось снизить с 2,7 на 1000 пациентов до нуля всего за три месяца. По прошествии 16 и 18 месяцев количество случаев заражения на 1000 пациентов снизилось с исходного значения 7,7 до 1,4. Как такое возможно? Неужели врачи изобрели некий чудесный метод?

На самом деле их метод был настолько простым, что многие врачи возмутились, узнав, как легко им утерли нос. Исследователи учредили список обязательных действий. В него входило всего пять простых пунктов, таких элементарных, как мытье рук и обработка кожи пациента перед введением катетера. Разумеется, в напоминаниях о таких простейших действиях никто не нуждался. И тем не менее при наличии напоминаний количество случаев инфекции резко снизилось почти до нуля. (Задумаемся о том, что это означает: до введения списка обязательных действий ряд очевидных правил не соблюдался или соблюдался нерегулярно.)

Ясно, что сколь бы выдающимся специалистом в каком-либо деле мы ни стали, мы в состоянии забыть даже простейшие детали этого дела, если действуем бездумно, независимо от степени собственной мотивированности на успех. Все, что побуждает нас к вдумчивости, будь то памятка или нечто совершенно иное, способно оказать значительное влияние на нашу способность удерживаться на высоком экспертном уровне и постоянно демонстрировать отличную результативность.

Способность человека приспосабливаться поразительна. Как уже не раз подчеркивалось, наш мозг способен создавать всё новые нейронные сети в течение длительного времени. Клетки, срабатывающие вместе, объединяются в одну сеть. А если они начинают срабатывать в разных комбинациях с достаточным количеством повторов, конфигурация сети тоже будет меняться.

Причина, по которой я делаю акцент на необходимости практики, заключается в том, что только практика позволит нам применять методику Холмса в реальной жизни, в ситуациях, гораздо более нагруженных в эмоциональном отношении, чем можно представить себе по результатам любого эксперимента, связанного с мышлением. Нам необходимы умственные тренировки, подготовка к этим эмоциональным моментам, к периодам, когда игра обстоятельств против нас особенно заметна. Легко забыть, как быстро наш разум выбирает знакомые пути, когда времени на размышление у нас нет, или в напряженных условиях другого рода. Тем не менее только нам решать, какими будут эти выбранные пути.

Труднее всего применять логику Холмса в те моменты, когда от нее зависит особенно многое. Следовательно, все, что нам остается, – практиковаться, пока мы не приобретем настолько прочную привычку, что даже в условиях самого острого стресса наше мышление останется прежним, приобретенным нами упорным трудом.

Дата добавления: 2015-07-10