Глава XIV: Хаталькум

«Самая хрупкая вещь — разум»

Теперь перед Яорилом открывался вид на далекие западные скалы, в глуши которых располагалась самая страшная тюрьма на свете. Карта развевалась порывами ветра, и найти путь было нелегко. Трехдневное путешествие из королевства единорогов изрядно измотало юного пегаса. Только грандиозные виды поддерживали в нем огонек жизни. Шапки замерзших вековыми льдами гор отсвечивали заходящее солнце. Красный диск закатывался далеко впереди. Снизу стало заметно небольшое ущелье, которое было отмечено на карте как «Хаталькумова падь». Он снижался как можно более плавно, но ветер засасывал его прямо ко дну. В бессилье от усталости, Яорил спазматически пытался рывками крыльев хоть немного оттянуть падение. Посадка предстояла жесткая. В летной академии он в первый раз ударился и прошло много времени, прежде чем он научился садится нормально. Его брату везло больше. А впрочем, безумная мысль, но что он сейчас делает? Сидит и греется в пуховых перинах, тогда как кто-то буквально на волосок от смерти. Хех, жизнь – та штука, ради которой рискнуть.

Он упал на траву в глубокую впадину ущелья. Спина изнывала от боли, но крылья кажется не пострадали. Он поправил свой доспех и проковылял вперед. Карта указывала, что тюрьма совсем рядом. Он остановился перед тупиком. Скала обрезала ущелье. Карта настойчиво показывала красным крестиком именно сюда.

– Кто нибууудь! Откройте!

Молчание. Странно, что было бы иначе. Но попытатся стоило.

– Кхатваст булл!

Яорил обернулся. Скала заговорила! Это должно быть от недоедания. Люсин предлагал взять побольше провианта. Почему я схожу с ума здесь?

– Акрхххххх!

Из гладкой ровности горы проступили черты лица. Это лицо выпятилось из скалы и Яорил попятился.

– Что ТЫ?

– Я?

– Да. ТЫ!

– Я – Анарефон. Я – гора из гор Кхазада!

Последние слова металлическим раскатом обрушились на ущелье. С гор посыпались камни.

– Я ищу Хаталькум. Ты знаешь, где он? Я на правильном пути?

– Акрхххххх! Пегас, летящий вдаль небес. Какой путь выбрал без словес? Сколь многое вы губите и много вы гордитесь. А как прижмет нелегкая, вы в бездну все садитесь!

– Здесь должен быть Хаталькум –взлетел пегас к скале.

– Не торопись ты, мягкотелая малышка. Не будь ты любопытной слишком!

– Коль камень я. Давай ответь! КТО сможет камень одолеть?

– Давай без шуток! Мне нужно туда попасть!

– ОТВЕТЬ!

Задребезжали своды ущелья и камень стал осыпать всю низину. Громогласный голос был неумолим.
– Кто может одолеть камень? Ха! Но это ведь смешно! Я устал и измучен. Я летел сюда три дня!

Каменное лицо оставалось прежним. Глаза, вернее, разрезы их имитирующие сверкали зеленым огнем. С наступлением сумерек их свет казался более сильным. И будто стыд сковал Яорила. Стыд за то, что он показал свою мягкотелость. Излил эмоции. Они еще остались. Он не смог похоронить их. Сердце еще болело, а в сравнении с этой болью, падение в обрыв было мягким массажем. Его кроваво-серая грива поникла, а глаза опустили взор к земле. Теперь он не имеет права на слабость. Все ради цели. Но в разбитом разуме, иссушенном болью и терзаниями он не оставил самого себя. Как пустой сосуд перед океаном он стоял перед неумолимым часовым.

– Камень. Камень может одолеть только самого себя!

– ДУМАЙ!

Перед глазами поплыла картина мира. Он изнывал от жажды. Проточный горный ручеек. Он так бодрит и оживляет. Вода… Да!

– Вода!

– МОЙ ХРУПКИЙ МЯГКОТЕЛЫЙ ДРУГ, МЕНЯ УЖЕ ОНА ПОВЕРГНУЛА В ИСПУГ! Вода смывает все и истерает камень. Мы вышли из воды и мы войдем в нее на память.

Скала расступилась. Две створки каменного великана открыли проход в чудесный сад-лабиринт. Яорил уже подумал, что и его придется преодолевать. Спина ужасно ныла. Он выпрямился и пошел в направлении входа. Скала за ним закрылась. Перед входом стояло двое стражников. Один из них спросил путника.

– Чего вам надо?

– Я требую аудиенции начальника Хаталькума!

Вперед вышел другой стражник. Его бирюзовая грива выпадала из шлема, а желтые глаза с рубиновыми зрачками крутились в разные стороны.

– Вам с сыром или шоколадом? Ой, то есть, по какому делу?

– Это я ему сообщу лично!

Из под плюмажного шлема послышалось легкомысленное «Идем».

Коридоры живого лабиринта оказались не такими запутанными. Только теперь можно было понять, зачем он был сделан. Вход в Хаталькум был сразу за садом и заключенные просто не могли бы выбраться оттуда, блуждая по лабиринту до конца своей жизни.

– Знаете. Я всегда любил розы. Думаю, от шипов. Шипы, знаете? Ну вот. Поэтому я и люблю сыр. Как шипы, понимаешь? Шипят и шипят эти сыры. «Сколько каши теперь, начальник?» Совсем надоели! Ах, знаете, я всегда любил ландыши. Вот говорят – розы-розы. Да не люблю я розы. Знаете?

Они в молчании пришли к дверям огромной постройки, гибрида замка, дворца и башни. Здесь было все: и облачные пики башен и деревянные двери и каменные стены и все то неестественное, какое только способен вместить один замок. Примечательно, что издалека этот дворец был совсем не виден. Раскинувшийся вокруг него лабиринт с точки зрения архитектуры подходил замку как рыба для забивания гвоздей. Стражник постучал три раза в дубовую массивную дверь. Потом еще три раза. Потом сплясал и начал стучать крыльями по дверным кольцам. Затем провел копытом по земле, перескочил с одного копыта на другое и сделал сальто назад. Видел бы это Бубо. Его мастерству явно недостает этой грации. Представление длилось до того времени, пока Яорил не прервал стражника:

– Мы уже можем войти? Я очень устал и мне нужно срочно уладить все дела с вами!

– Что? Я. А, Я думал, что вам нравится здесь стоять… Проходите! – он открыл дверь легким толчком.

– Она ЧТО? ВСЕ ВРЕМЯ БЫЛА?

–…Открыта! Да! Это так. А зачем запирать? – он развел копытами. – Заходите!

При входе страж снял с себя шлем, позволив бирюзовой гриве раскинуться на плечи. Потом он снял эту гриву, и под этим париком скрывалась точно такая же бирюзовая грива, только коротко подстриженная. Он отшвырнул доспехи прочь и твердой походкой повлек Яорила по ступенькам на второй этаж. Они вошли в кабинет с небольшим письменным столиком, перьями и чернилами. На стенах красовались объявления о дежурствах и наградах за голову. Маленькая записочка гласила перед входом «Стражники, не прошедшие переквалификацию повешены на третьем этаже. С любовью, ваш начальник». Рядом красовался плакат на розыск Евебер Веребек.

– Иииииииииииииииииитак! – протянул он – ЧЕМ.Я. Могу. Вам. Помочь. Звиняйте! Командарм! С первого разу не признал!

– Ты знаешь меня и ты…

–…Начальник в этих милых казематах. Знаешь, я считаю хорошим знаком, что мы продолжаем предложения друг друга. – его полуоткусанное ухо подернулось.
***

– Ваше величество, я углублю свою мысль и позволю сказать вам, что вы ничуть не постарели.

Асмар повернулся и недоверчиво хмыкнул. Ему не нужно прихорашиваться перед подчиненными вассалами и особенно перед пегасами. Он и так хорош.

– Король не стареет, Имаст. Вам известно, что наша участь – гореть.

Имаст кивнул.

– Скажи мне, зачем мне нужно присутствовать на десятилетии победы?

– Ваше величество…

–…Затем, чтобы показать, что я не стар и мой враг повержен. Мои вассалы действительно находят мир с нами удачным?

– Я думаю, что они просто…

– Ничто так не действенно, как ложь. Я сам это видел. Даже ваш совет, который побивал меня камнями, после разгрома сразу пришел просить пощады. Это – твоя заслуга.

– Я действитель…

– Как просто отнять у пегаса свободу. Вы слишком любите победы, чтобы уметь достойно проиграть. Да! Слишком. Отступление – выше вашего понимания. Как и ваш прошлый командир… Он был тоже таким. У ваших школяров в криптах академий говорят, будто мы принесли вам избавление от войны. Разве не здорово? Десять лет назад им навязывали, что мы варвары, питающиеся их мясом и страшные уроды. И вот. – он подошел к открытому арочному окну – Мир поменялся.

– Велиополис не узнать…

Король грифонов когтистой лапой закрыл створки окна и слюда отразила его лицо.

– Не властно время. Не седина на моей голове а блеск. Асмар будет вечен. Надолго. И как меня назовут потомки. «Асмар Защитник»? «Асмар Избавитель»? «Асмар Красивый»?

– Это целиком в вашем ведении, ваше величество. Но мне хотелось бы знать, когда вы дадите мне полномочия?

– Нет. Не пришло время, великий ярф. Мои вассалы должны терпеть… Вы получите Велиополис во владение, но не сейчас.

Повисла тишина. В окно бесцеремонно влетела светло-желтая пегаска. Это была Виндайр.

– Да как вы смеете! Их величество не простит вам такой тон!

– Прощу… Наша привилегия – прощать.

– Я… Я – переводила частое дыхание пегаска – Я, похоже, и вправду полюбила Хельгу!

***

– Но как? Ты разве не стражник?! – изумился Яорил. Он даже забыл о боли в спине.

– Да! А еще я бабочка, флейтист, балерина и начальник этих страшшшно милых казематов. Зовите меня Гизуми.

Его улыбка была похожа на пасть плотоядной акулы. Разило наповал еще и то, что он быстро менял тон речи. Вот сейчас он говорил нарочито манерно.

– Мне нужен Йельфир. Можно мне пойти к его камере?

– Камеры, камеры – Гизуми поднялся к потолку и панически крутил зрачками – Здесь… Здесь ВЕЗДЕ камеры!

– Я по делу! Мне это срочно. Верелиста дала распоряжение.

– А зачем вам его камера? М? Поговорить с ней?

Он оперся копытами на дубовый письменный стол и пронизал красными глазами Яорила.

– Мне нужен узник!

– Э не, не! Хорошо! Но давай чаю? У? Не хочешь? Ну и ладно. Но Жучка обидится… Эй страж!

Закованный в броню гвардеец с меткой из трех бирюзовых крапинок возник из тени кабинета и отдал честь.

– Да?

– Отведи нашего гостя в камеру.

– Какую, хорошую или плохую?

– В новоотремонтированную камеру, которая раньше была плохой не хуже хорошей. До плохой… Не лучше отремонтированной. В ту что была плохой! Хотя вообще надо бы комнаты пронумеровать…

На этой ноте начальник самой страшной тюрьмы на свете стал выписывать на пергаменте какие то закорючки и пошептывал сам с собой. Иногда он поворачивался к картине, облокотившейся на стол. На ней были нарисованы собаки, играющие в, похоже, карты. С ними за одним столом сидела зеленогривая единорожка в неестественной позе на стуле.

– Так меня вы отведете?

– Хозяин барин. – сказал страж – Говорите, когда пойти. Тут у нас свободный график.

– Впрочем, я вижу, что не только график, но и разум.

Он толкнул стражника и вновь ощутил острую боль в спине и голод. Проходя темными коридорами через весь замок, он думал поскорее покончить со всем. Наконец, они вышли в огромный зал, холодные стены которого уходили прямо к небу. Не было ясно, есть ли потолок. Роскошный, но не изысканный стол стоял посредине залы. К нему с главного окончания примыкал большой трон.

– Здесь наш начальник есть!

– А мне можно в дорогу ваших припасов? Умираю с голоду.

– Вы не поняли. Есть, это не есть а есть. Существовать. Хотя, он там и ест. Как вы догадались?

– Пролетели…

Меж серых колонн, под уходящим ввысь холодным сводом горели факела, вырывая из мрака ковры и дубовые стулья, колонны и пилястры. Вобщем, все самое несовместимое в самом неподходящем месте. Они прошли из этого зала в коридор для камер. Здесь не было железных прутьев. Здесь не было даже привычных для многих тюрем сырых стен и удушающего запаха гнили. Каждая комната носила специальное имя. Они проходили перед камерой «почти хорошей», «совсем офигительной», «чуть менее чем более» и т. д. Наконец, они остановились перед каменной дверью, на которой было насечено «хорошая, та что после ремонта». Стражник бойко открыл дверь и вручил ключи Яорилу. Потом впихнул растерянного гостя в камеру и добавил:

– Захотите назад – уууууу нас есть печеньки к чаю!

Яорил сел на каменный пол. От неожиданности он не знал, что делать. Его просто кинули в пустую камеру! Стена помещения была исчерчена копытами. Будто бывший ее узник пытался выцарапать выход. Но зачем, если ключ у него? Он уже не мог ясно соображать. Организм требовал отдыха. Он устроился на кровати с мягким пуховым матрасом. Мысли быстро улетучились и даже боль в спине утихла. Яорил, накрывшись своим крылом, заснул как маленький жеребчик.

Дата добавления: 2015-07-10