Вклад Изидора Фрома в теорию и практику гештальт-терапии.

Автор: Бертрам Мюллер

Он не видел необходимости искать что-то новее и лучше чем гештальт -терапия. В чем действительно нуждается гештальт-терапия, так это в меньшем заимствовании чужих техник и методов и в большем развитии своих собственных. Как мы можем дать возможность клиенту пережить опыт того, что в психоанализе принято передавать путем интерпретации?

Когда я прочитал этому конгрессу доклад, представленный под заголовком «50 лет Гештальт-терапии», я обнаружил, что это выступление – единственный вклад, который связан с основателями этой 50-летней терапии.

Это было удивительно, так как, насколько я знаю, даже по прошествии полувека все еще не было достаточно изучено, каков, например, был интеллектуальный вклад Лоры Перлз в развитие теории и практики гештальт-терапии. Также, до сих пор открытым остается вопрос о том, какое влияние оказал Пол Гудмен на концепцию гештальт-терапии.

Кто еще что-то сделал для реализации последовательной и глубокой практики психотерапии помимо новой гипотезы и понимания Фрица и Лоры Перлз? То, что мы сегодня знаем как гештальт-терапию, определенно не было работой одного человека, и я считаю, что, изучая различный индивидуальный вклад тех, кто основал, и тех, кто развивал Гештальт терапию, мы можем немного лучше понять и наши профессиональные различия.

Одной из этих основных сил, стоящих за гештальт-терапией, и одним из тех, чей вклад до сих пор не полностью изучен и осознан, является Изидор Фром. Он – один из «исконных членов» Нью-Йоркской исследовательской группы гештальт-терапии (1). Несколько лет назад он отошел от дел после 35 лет практики и преподавания. Он живет в Нью-Йорке. Богатые знания в теории и практике гештальт-терапии, которые он накапливал и развивал в течение более чем 35 лет терапевтической практики, он передал нескольким поколениям гештальт-терапевтов в США и в Европе.

Изидор был превосходным учителем. Поэтому удивительно, что он никогда ничего не публиковал. Когда я спросил его о причинах этого, он ответил на мой вопрос примерно так: «Я не писатель. Я пришел из устной традиции. Я испытываю трудности с абстрактным мышлением. Мне требуется человек, которому я адресую свою речь. Я боюсь печатать то, в чем могу ошибаться.» (Фром-Мюллер, 1991).

Похоже, это опасение является общим среди его студентов и гештальт- терапевтов в целом. Помимо других причин это, конечно, происходит оттого, что они осознают, что гештальт-терапия сделала несколько действительно новых теоретических утверждений о природе психотерапии, которые нуждаются в дальнейшем исследовании и развитии, прежде чем можно будет обоснованно написать об этом.

Все что я хочу сделать здесь – это представить вашему вниманию шесть пунктов, которые я считаю важными составляющими вклада Изидора Фрома. Мое мнение основано на моих заметках, которые я делал в течение шести лет обучения у него, на известных интервью с ним в «Устной Истории» Эдварда Розенфельда, на выступлении Изидора Фрома, названном «Реквием по Гештальту», а также на магнитофонных записях его лекций и на интервью, которое я взял у него летом 1991 года.

Изидор Фром как преподаватель и исследователь гештальт-терапии.

Карьера Изидора Фрома в качестве терапевта и преподавателя гештальт-терапии началась в 1952 году. Несколько клинических психологов из Кливленда услышали о новых интересных идеях психоаналитиков Фрица и Лоры Перлз, и об их маленькой дискуссионной группе в Нью-Йорке. Они пригласили Фрица Перлза и доктора медицины Пола Вайза провести семинар в Кливленде. Нью-йоркцы, должно быть, действительно произвели впечатление на психологов с самого начала, так как их попросили обучить тому, что сложилось в Нью-Йорке под названием «Гештальт-терапия».

Когда первая учебная группа по обучению гештальт-терапии вне Нью-Йорка была почти организована, Фриц Перлз отправил Изидора Фрома преподавать базовый курс, основу того, что в этом месте развивалось под таким названием.

Ознакомившись с теорией гештальт-терапии на дискуссионных вечерах ее основателей, а также благодаря опыту индивидуальной терапии у Фрица и особенно у Лоры Перлз, Изидор был подготовлен, учитывая имеющийся у него багаж философских и, особенно, феноменологических исследований, чтобы выполнить это задание.

Больше десяти лет он приезжал в Кливленд дважды в месяц, останавливался там на несколько дней и, в сущности, давал желающим стать гештальт- терапевтами, кроме семинаров и теории, одну или две индивидуальных сессии каждый уикэнд. Ирвин Польстер описывает эту ситуацию: «С Изидором мы имели основательность и непрерывность. Он не навязывал действий шамана. В те годы, когда мы были с ним, мы просто расцвели. Я ощущал, что чувствительность Изидора была очень необычной. Мне трудно вспомнить, чтобы Изидор когда-нибудь просил меня о чем-то, что я не был бы способен сделать. Когда он просил меня сделать что-то, это было похоже на выпускание птицы». (Польстер-Польстер-Вайсонг, 1982).

Практически невозможно более точно описать терапию Изидора. Терапевтический стиль Изидора Фрома отличается его постоянным вниманием к интеграции индивидуальности клиента. У меня осталось впечатление о нем, как о необычайно творческом в его терапевтических интервенциях, и, в то же время, аккуратном в подборе слов и примеров.

Как учитель, он ставил во главу угла свой практический опыт, который, как вы можете убедиться, он всесторонне отразил в структуре новой гештальт-терапевтической концепции. Он также иногда мог быть странно консервативен как учитель. На своих его гештальт-терапевтических лекциях зачитывалась вслух отрывки из книги, которую он в шутку называл «Библия»:«Это не тот текст, который вы легко сможете интроецировать. Вам придется пережевывать его. Вам придется ассимилировать его. Слово за словом. Тогда вы обнаружите, что это не намного сложнее, чем объект, который он описывает. Когда же вы вернетесь к тексту, вы обнаружите, что все это здесь: вам останется только прочитать его». (Фром-Мюллер, 1977, 83).

Такие чтения Фрома, непосредственно дополненные практическими примерами и дополнительными теоретическими комментариями, были не только наиболее захватывающей и информативной частью лекционного опыта для будущего гештальт-терапевта, но также содержали определенный воодушевляющий политический элемент.

Представьте ситуацию в начале семидесятых: гештальт-терапия стала популярной в расцвет «Власти цветов» и движения за развитие человеческих возможностей. Девиз Фрица Перлза в то время был такой: «Освободи свой ум и соприкоснись со своими чувствами». Обсуждение теоретических концепций, к сожалению, заклеймили как «полоскание мозгов». «Моя голова – одна из лучших частей моего тела» (Фром-Мюллер, 1977, 83), говорил Изидор Фром шутливо. Более серьезно он говорил так: «Гештальт-терапевты должны больше объяснять, что они делают, и почему именно это, а не что-то другое». (Фром, 1985).

Он убежденно ссылался на Курта Левина, который говорил, что наиболее практичная вещь – это хорошая теория, потому что она позволяет вам сориентироваться в своих дальнейших действиях. И иллюстрировал это яркими примерами.

Основой теоретической ориентации Изидора Фрома в гештальт-терапии было не что иное, как второй том «Гештальт-терапии», преимущественно написанный Полом Гудменом (Перлз и др., 1951). Не меньше, но и не намного больше. «То, в чем нуждается гештальт-терапия – это в меньшем заимствовании чужих техник и методов и большем развитии своих собственных» (Фром, 1985), говорил он решительно, и эта реплика была явно адресована Фрицу Перлзу.

Начиная с семидесятых годов, Изидор Фром стал для гештальт-терапии кем-то вроде адвоката для защиты и поддержки, как он думал, двух лучших идей Фрица Перлза, а именно, использования гештальт-психологии в теории и практике психотерапии, и «несогласия с идеей суперэго и его понимания суперэго как следов ранних интроектов, что и приводит к необходимости создания новой терапии». (Фром, 1985)

Критика Перлзом психоанализа и его новые идеи о психотерапии привели к необходимости поиска нового методологического подхода, который Изидор Фром обобщил в следующем вопросе: «Как мы можем дать клиенту пережить в опыте то, что в психоанализе принято передавать путем интерпретации?» (Фром, 1985).

Другая задача заключалась в развитии терминологии, которая согласовалась бы с новой теорией гештальт-терапии, или, как Изидор Фром выразил это: «Как гештальт-терапевт вы можете сталкиваться с трудностями, но, владея научными понятиями, вы даже можете их преодолеть. (Фром, 1985).

Основной ключ для осуществления этой задачи – это понимание теории Селф. Для Изидора Фрома это прежде всего означает следующее: «Иметь дело с пониманием различных функций человеческого животного организма (в специфической области) и их нарушениями».

После 35 лет исследований он смог заявить: «Любая гештальт- терапевтическая интервенция может быть объяснена в соответствии с одной из следующих функций: эго-, ид- и персоналити». (Фром, 1985).

Я продолжу разъяснять уникальное понимание Изидором Фромом этих функций более подробно.

Вклад в теорию Селф, функций эго-, ид- и персоналити-.

Для Изидора Фрома точное использование слов было решающим. Он утверждал, что все терапевтические школы имеют дело с одними и теми же феноменами. Вот почему существуют точки соприкосновения. Но за тонкими различиями в значении слов часто лежит принципиальное теоретическое, а главное, практическое различие. Фундаментальное отличие от других школ лежит в том, что гештальт-терапия обозначает термином «Селф».

В психоанализе «Селф» преимущественно обозначает ид (подсознательное).

Неоанализ подразумевает под «Селф» межличностное и личность как таковую.

В гештальт-терапии «Селф», прежде всего, обозначает эго или эго-функцию. Перлз и Гудмен рассматривали категории эго, ид и супер-эго просто как различные аспекты Селф, как «три основных этапа творческого приспособления» (Перлз и др., 1951, глава 10.5).

В 15 главе «Гештальт терапии», тем не менее, описывается потеря эго-функции, на которую Гудмен и Перлз ссылаются как на ключевую причину невроза (Перлз и др., 1951, глава 15.1).

Но Перлз и Гудмен не пошли намного дальше в изучении того, каковы могут быть общие последствия потери эго-функции и какое влияние это оказывает на функции персоналити и ид. Именно Изидор Фром посвятил себя этой задаче и преобразовал результаты своих исследований в теоретическую и методологическую систему первого порядка. Он начал с подчеркивания идеи, что эго, ид и персоналити не являются чем-то реальным, расположенным в пространстве, а являются основными обобщениями фигура-фон образований поля человеческого животного организма.

Вот почему он называет их функциями. Три функции Селф состоят в идентификации себя:

- в чем я нуждаюсь на уровне самых основных, сиюминутных ощущений (ид-функция)

- чего я хочу или чего не хочу (эго-функция)

- кем я являюсь или кем не являюсь (персоналити функция).

Изидор Фром выделяет качественное различие между тремя этими функциями. Он подчеркивает главное место функции эго по отношению к функциям ид и персоналити, потому что в потере эго-функции кроется причина всех психологических страданий. Эта потеря означает, что личность теряет направляющую способность. В связи с этим Изидор Фром говорит о «потере эго-функции, а не о ложной функции или дисфункции, потому что мы не можем исправить или осудить пациента. Мы только позволяем ему идентифицироваться с его функцией» (Фром, 1985).

В отличие от эго-функции, которая может быть потеряна, Изидор рассматривает функции ид и персоналити как нечто другое:

«Они нарушаются в результате потери эго-функции. Потеря эго-функции ведет к нарушению функции ид и нарушению функции персоналити, и именно это мы можем наблюдать на границе контакта». (Фром, 1985).

Эта дифференциация имеет большое практическое значение, так как нарушение функции ид и функции персоналити информирует терапевта, на что обратить внимание. «В терапии нам приходится начинать работать с ид-функцией или с функцией персоналити. После этого вы поймете, какова причина этого нарушения. Оно проистекает и следует из потери эго-функции, которая может иметь четыре варианта: конфлюэнция, ретрофлексия, интроекция, проекция. Вы должны иметь в виду, что проекция, интроекция и т.д. не являются формами поведения. Это особые способы, с помощью которых человек ощущает самого себя в окружающей среде» (Фром, 1985).

По логическим основаниям в концепции поля организм-среда существуют только четыре основных способа получения опыта. Фром здесь расходится во взглядах с Гудменом и Польстером. Он говорит: «Вы можете чувствовать, будто что-то находится внутри, что на самом деле лежит вовне. Это интроекция». (Фром-Мюллер, 1977, 83).«Или, вы ощущаете что-либо снаружи, а оно принадлежит вашему организму. Это – проекция».«Или, еще, вы можете не чувствовать границ между своим организмом и окружающей средой. Это – конфлюэнция».«Вы можете ощущать фиксированные границы без постоянного обмена. Это означает ретрофлексию». (Фром-Мюллер, 1977, 83)

В связи с этими теоретическими и абстрактными знаниями возникает такой вопрос:

Как терапевт преобразует их для своей терапевтической практики? Сказать клиенту: «Вы сейчас проецируете (интроецируете)» - не самая элегантная из гештальт-терапевтических интервенций. Наиболее приемлемым вариантом будет поддержать клиента и помочь ему или ей прочувствовать, как он/она проецирует или интроецирует в данный момент построения фигуры-фона.

Но можно ли это проделать без интерпретирования и избежать, таким образом, опасности, что клиент интроецирует точку зрения терапевта?

Модель эго-, ид- и персоналити функций, предложенная Изидором Фромом, дает структуру этого способа коммуникации в терапии. Она связывает три основных уровня терапевтической интервенции друг с другом и размещает их в некоторых категориях вопросов.

Таким образом, ид-функция информирует Селф о спонтанных потребностях организма. Здесь уместен вопрос: Что ты чувствуешь, что взволновало тебя?

Функция персоналити «означает, что человек осознал и ассимилировал свою историю и присвоил ее. Это моя привычка, моя мысль, и т.п.» Здесь будет уместен вопрос: Кто ты? Каким ты стал?

Эго-функция связывает функции ид и персоналити и приводит к вопросу: В чем я нуждаюсь и хочу сделать (ид-функция)? Кем я должен быть, чтобы достичь этого (персоналити функция)?

«Эго-функция как бы говорит: Это я – после прохождения через сопротивление». Проиллюстрируем это примером: Клиент говорит: «Я нуждаюсь в терапии» и явно сдерживает свое дыхание. Терапевтическая интервенция возможна на уровне эго, а также на уровнях ид- и персоналити.

На уровне ид-функции откликом может быть: «Что ты ощущаешь в грудной клетке?»

На уровне эго-функции: «Ты хочешь получить терапию?»

Или, на уровне функции персоналити: «Ты хочешь быть клиентом?»

Можно представить, исходя из этого, совершенно абстрактного примера, что этот подход дает ориентировку, но также дает клиенту больше свободы среагировать или отвергнуть интервенцию, проводимую терапевтом, по сравнению с тем, что дал бы, вероятно, интерпретативный подход.

В сочетании с четырех-фазной моделью Пола Гудмена, модель функций эго-, ид- и персоналити- Изидора Фрома предоставляет точный и эффективный методологический инструмент. Четырех-фазная модель, разработанная Полом Гудменом, дополняет хронологическую структуру ориентации в э процессе образования фигуры-фон, облегчая понимание того, когда именно произошла потеря эго-функции.

Однако, фромовская модель функций эго-, ид- и персоналити-, информирует о том, как именно была потеряна эго-функция и обеспечивает навигационную поддержку, помогая терапевту систематизировать свою речь и структуру терапевтической интервенции.

Только применение этой модели терапевтической практики позволило бы вам понять методологическое влияние этого величайшего теоретического вклада. К тому же, эта концепция отлично подходит для диагностических целей.

Проект Изидора Фрома по проведению гештальт-терапевтической диагностики.

Следующее утверждение Пола Гудмена можно считать предпосылкой, на которой основана гештальт-терапевтическая диагностика.

«Текущая ситуация всегда являет собой пример всей действительности, которая когда-либо была или будет. Поэтому мы можем задать нашему клиенту обычный вопрос, касающийся структуры его опыта и поведения: как он или она чувствует или справляется со своим организмом, своим окружением и как реализует свои потребности?» (Перлз и др. 1951, глава 15.2).

В клиническом контексте, обобщенный диагностический вопрос будет таким: «Какое нарушение в установлении контакта, какая потеря эго-функции делает этот опыт необходимым или возможным?»

В течение более чем 35 лет работы Изидор Фром намеревался «развивать типологию опыта человеческого животного организма в актуальной (клинической) ситуации». Он использовал для этого идею и структуру четырех-фазной концепции Гудмена, а также разработанную им самим модель эго-, ид- и персоналити-функций, которая была описана выше.

Я приведу несколько примеров, исходя из этой, довольно дифференцированной, но не полностью доработанной типологии:

По Фрому, личность с «нарциссической» структурой опыта можно, в терминах гештальт-терапии, описать как того, кто переживает здоровую конфлюэнцию как опасность, особенно на этапе полного контакта. Нарциссическая структура опыта может восходить к потере в прошлом эго функции, в связи с переживанием страха и угрозы конфлюэнции на фазе полного контакта. Этот страх, по существу, избегается, благодаря более или менее сильной ретрофлексии. Это, в свою очередь, прячется под дальнейшими наслоениями приобретенных реакций.

Такой страх быстро становится явным, если, например, личность с нарциссической структурой опыта попросить использовать слово «мы». Это покажет невыполнимость такого задания для нее. В силу привычки, клиент будет защищать свою эго-структуру с неожиданно большой энергией.

Эта неспособность выдерживать конфлюэнцию также, по словам Фрома, является главной причиной, по которой классический психоанализ мог обращаться с нарциссической структурой личности, только отбросив свое методологическое представление, так как такие личности с трудом поддаются использованию переноса, необходимого для аналитического метода. Напротив, они реагируют вспышкой агрессии, защищаясь от такой близости и психической связи.

Очарование этого проекта гештальт-терапевтической диагностики в том, что фромовские диагностические категории, во-первых, терминологически согласованы с теорией гештальт-терапии и, во-вторых, в то же время, они предоставляют основные руководящие принципы для терапевтической процедуры.

Продемонстрием это еще на одном примере.

Изидор Фром утверждает, что личность с «психопатической структурой опыта» - та, чья ид-функция имеет следующее специфическое критическое нарушение:«Психопат не может почувствовать чужие потребности и, по существу, не ощущает вину или беспокойство». (Фром, 1985).

Естественный «стоп-сигнал», оповещающий о чужих границах, очевидно, потерял свою надежность.

Понимая это, гештальт-терапевт пытается дать возможность пациенту почувствовать потребности других. Но осознание этих чужих потребностей вызывает у клиента тревогу. Помочь пациенту прожить эту тревогу лучше всего будет через работу с его сновидениями. Также, с психопатами, обращает наше внимание Фром, классический психоанализ не эффективен, потому что для психоаналитической терапии необходимо суперэго. У психопата по определению этого нет, с точки зрения гештальт-терапии. Личности с психопатической структурой имеют тенденцию терять чувство контактной границы с другими. (Фром-Мюллер, 1977, 83)

Истерическая структура опыта также может быть описана в характерных для гештальт-терапии терминах. По Фрому, истерический чувственный и поведенческий паттерн зарождается из потери эго-функции, которая происходит, когда ажитация плюс недостаток поддержки случаются до конфронтации. В этот момент тревога, связанная с фазой установления контакта, становится причиной интроецирования. Если такая последовательность событий становится привычной, в тот момент, когда было бы необходимо ощущение контактных границ, переживается конфлюэнция.

Поэтому истерическая структура опыта и поведения описывается через структуру конфлюэнтного опыта.

Люди, у которых развиты такие структуры, склонны переключаться с одного предмета на другой. Они быстро усваивают чувства окружающих. Они охотно делают перенос. Они заглатывают утверждения и интерпретации; они не способны открыто противостоять другим. Они чувствуют недостаточную безопасность, чтобы сказать «нет». Они не имеют опоры, которая позволила бы им попросить больше информации. Они вынуждены выведывать с помощью поступков то, о чем не могут прямо спросить.

В этом контексте терапевтическая интервенция должна быть такой, чтобы дать клиенту время и поддержку для задавания вопросов и т.д.

Основное значение этой методологической концепции «поддержки» в гештальт-терапии хорошо проиллюстрировано точкой зрения Изидора Фрома на пограничные структуры опыта.

По его мнению, базовые пограничные структуры опыта проистекают, в сущности, из неспособности человека доверять тому, что идет извне.

Их собственные ранние намерения и опыт столкнулись с фатальной нехваткой поддержки от важных для них людей, выражавшейся, например, в таких словах: «Ты ведь не хочешь этого, не так ли».

Получая такую, сбивающую с толку реакцию из внешнего мира, их стремление действовать теряет свою уверенную, соответствующую обстоятельствам форму, и, вместо этого, наступает их полное недоверие.

Но, в отличие от шизофренической структуры опыта, воспринимающая способность в пограничной структуре опыта остается в условиях опасности почти сохранной.

Поэтому, в случаях пограничной структуры опыта, терапевтически существенно поддержать клиента на любом примере в его/ее волевой и активной эго и персоналити-функции.

Развивая типологии структур человеческого опыта в клинике, Изидор Фром имел обширную территорию для деятельности. Его работа не завершена. Он ставил доскональность выше завершенности. Но он продемонстрировал возможность создания типологии эмпирических структур, а также то, что она совместима с гештальт-терапией и применима в терапевтических и диагностических целях.

Эта работа позволила нам взаимодействовать с коллегами из других школ, не отказываясь, при этом, от нашей собственной терминологии и теоретических взглядов.

Работа со сновидениями в Гештальт терапии.

Что касается сущности классического психоаналитического метода, а именно, использования сновидений в психотерапии, Изидор Фром вынес на рассмотрение представление, альтернативное психоаналитической точке зрения, а также точке зрения Фрица Перлза.

Хорошо известно, что Фриц Перлз рассматривал сны преимущественно как проекцию, или, как он выражался, «экзистенциальное послание».

Для Изадора Фрома проблема, связанная с этим пониманием, выглядит так, что не столь важен вопрос, состоятельна ли гипотеза о проекции, сколь важно значение, которое имеет эта гипотеза для терапевтической практики.

Работа со сновидениями на основе понимания сновидения как проекции, очень легко вовлекает терапевта в роль режиссера, а значит, ему приходится дистанцироваться от непосредственного контакта с клиентом здесь и сейчас, чтобы инструктировать клиента, как тому идентифицировать себя с объектом сновидения, или с образами, присутствующими в нем, или участвовать в диалоге с этими элементами сновидения.

Проблема, вытекающая из подобного понимания, в том, что таким образом снова, с черного хода, появляется интерпретация – методологическая концепция, от которой гештальт-терапия старалась освободиться. Таким образом, клиент не ориентируется на настоящее и не смотрит в лицо реального другого, кем в этой ситуации является терапевт. Вместо этого он/она уводится прочь из реального контекста по направлению к конструкции сновидения, к воспоминаниям и к прошлому.

Другое ключевое нарушение теоретической концепции гештальт-терапии заключается в смещении фокуса сновидения назад к содержанию, к что вместо как, вместо структуры актуального опыта.

«Наличествующая структура опыта – это основной фокус гештальт- терапевтической процедуры, то, над чем работают клиент и терапевт в сновидении, а не содержание сновидения само по себе» (Фром-Мюллер, 1977, 83).

Изидор Фром предлагает рассматривать события в сновидениях не как проекцию а как ретрофлексию.

Какие соображения побуждают его к пониманию сновидения, как он категорически утверждает, как «типичной ретрофлекии», и, в частности, рассматривать пересказ сновидения как признание готовности разрешить эту ретрофлексию?

Он опирается на довод Фрейда:

«Функция сновидения – охранять сон сновидца. Забывание – функция сновидения. Вопрос в терапевтической ситуации и только в терапевтической ситуации, почему пациент помнит это? Пациент видит сновидения и помнит их, главным образом, для самого себя.

Но в терапии это обычно и для терапевта, потому что он хочет, если он помнит это, рассказать это терапевту». (Фром-Мюллер, 1977, 83).

То есть, Изидор Фром делает запоминание и пересказ сновидения центральным фокусом терапевтической интервенции.

Он утверждает:

«Подлинная, врожденная ликвидация ретрофлексии происходит в запоминании и пересказе сновидения в терапевтической ситуации. Человек рассказывает нам посредством сновидения то, что он не способен сказать прямо, иным способом. В личной терапии сновидение и пересказ сновидения служат наименее тревожащим способом ликвидации ретрофлексии». (Фром, 1985).

Изадор Фром подчеркивает, что сновидения перед терапевтической сессией и после нее - особенно значимы в этом смысле, «потому что перед и сразу после терапевтической сессии сновидец говорит себе что-то, что не может выразить терапевту». (Фром-Мюллер, 1977, 83).

Предпосылкой такого обращения со снами клиента и с их запоминанием является то, что «он понимает и осознает, что он сам является автором этого сновидения, что он сам запоминает сновидение и что он сам решает пересказать сновидение терапевту». (Фром, 1985).

Таким образом, ретрофлексия становится осознаваемой и, за счет этого, снова открытой для воздействия. Это соответствует постепенному восстановлению эго-функции, поскольку клиент говорит: «Я тот, кому это приснилось; Я тот, кто хочет рассказать это здесь и сейчас (эго-функция), и именно я ответственен за смысл того, что я собираюсь сказать (функция-персоналити)».

Результатом такого способа обращения со сновидением клиента является возвращение фокуса внимания к взаимоотношениям терапевт-клиент здесь и сейчас. Вот где мы можем изучать актуальную структуру опыта клиента.

Поэтому Изидор Фром советует терапевту: «Смотрите не только на сновидения и фантазии пациента, смотрите также на себя самого. Вы часто будете обнаруживать в ретрофлексиях пациента через сновидение его несогласие, критику, претензии, но также позитивные чувства, которые пациент не может выразить напрямую, а только через сновидение». (Фром, 1985).

Например, если клиенту снится крыса, используя один из любимых примером Фрома, терапевтическая интервенция должна быть не такой: «Представь себя этой крысой!», но скорее такой: «Чем был похож я на эту приснившуюся тебе крысу на последней терапевтической сессии?»

Вы не можете не согласиться, что такого рода интервенция скорее поможет клиенту освободиться от сдерживаемых мыслей и чувств и напрямую взаимодействовать с терапевтом, чем дальнейшее развитие невнимания к себе и погружение в мир фантазий и, следовательно, усиленной ретрофлексии.

С пониманием сновидений как ретрофлексии Изидор Фром вынес на обсуждение абсолютно новое понимание использования сновидений.

Он не просто положил начало дальнейшим способам работы со сновидениями, но также разработал метод работы со сновидениями, который согласуется с теорией гештальт терапии. Он, таким образом, защитил гештальт терапию, которая до сих пор развивается, от скатывания назад, к интерпретационным техникам.

Психоанализ открыл анализ сновидений как «золотой путь» психотерапии к подсознательному, его значению, и к прошлому.

Можно сказать, что Изидор Фром обнаружил не менее «золотой путь» от раскапывания значений и прошлого к настоящему и к непосредственному переживанию подавляющего формирования структуры.

Гештальт-терапия и психоанализ.

Изидор Фром не оставляет сомнений в своей уверенности, что гештальт- терапия имеет крепкие корни в психоаналитической традиции. Этот момент можно проиллюстрировать анекдотом:

Когда Изидора спросили, можно ли назвать в его честь аудиторию в Кливлендском Гештальт Институте, он согласился при условии, что в этой комнате будут висеть портреты Фрейда, Ранка и Райха. (Фром, 1985). В 70-е годы для гештальттерапевтических кругов это было крайне необычным поступком.

Несмотря на свое уважение к Фрицу Перлзу, Изадор непримиримо относился к одной из специфических его особенностей, как Фром выражался, каждый день объявлять вчерашние открытия «устаревшими». Как будто, возражает Изидор Фром, работы Фрейда по интерпретации сновидений, или работы Райха по характерологическому анализу вдруг стали бесполезными бросовыми продуктами.

Изидор Фром вплоть до завершения своей профессиональной деятельности боролся против такой безграмотной позиции, которая симптоматично отражается в автобиографии Перлза «Внутри и вне помойного ведра».

Несколько более снисходительно Фром подходит к основной части: «что гештальт-терапия возникла из попытки преодолеть некоторые ограничения преобладающей тогда разновидности психоанализа. (Фром, 1985).

Но, вопреки всем различиям между гештальт-терапией и классическим психоанализом, и другими школами, которые также выделял Фром, он неутомимо боролся за то, чтобы показать сходства и пересечения с другими школами.

В одном вопросе научная честность Изидора Фрома поражает.

Как никто другой в гештальт терапевтическом сообществе, он подчеркивает значение Отто Ранка в дальнейшем развитии психотерапии, в целом, и гештальт-терапии, в частности. Перлз и Гудмен ограничиваются признанием влияния Отто Ранка в единственном примечании (Перлз и др., 1951, глава 11.6).

Работы Ранка были известны основоположникам гештальт-терапии. Но биограф Пола Гудмена, Тейлор Стэр был первым, кто подчеркнул, что влияние Отто Ранка на гештальт-терапию было по меньшей мере таким же важным, как и влияние гештальт психологии (Гудмен, 1986, 23).

Именно Отто Ранк подчеркнул возможную пользу концентрации на настоящем. Именно он уже в 1920-х годах использовал выражение «здесь и сейчас» в психотерапевтическом контексте. Именно Ранк отвел центральное значение эго и вывел его на передний план теоретической системы. Именно он радикально исследовал границы болезни и различие между здоровым и больным. Отто Ранк поместил творческое желание клиента к выздоровлению на первый план в своей терапии. Именно он расценивал реконструирование прошлого как «содействие неврозу» и утверждал вместо этого, что представленное в настоящем, новое и желаемое должно быть исцеляющим фактором на передовой терапевтической ситуации.

Даже несмотря на то, что перлзовское теоретическое развитие разворачивалось частично или полностью независимо от Отто Ранка, остается необъяснимым, почему гештальт сообщество не должно черпать много из этого источника. Для меня нет никакого вопроса, что «Гештальт терапия» (Перлз и др., 1951) с трудом может быть понята без осознания того, что Ранк является основным ее истоком.

Изидор Фром как адвокат и пророк.

Развитие гештальт-терапии в 1970-х и 1980-х годах вызвало у Изидора Фрома живой интерес. Это стало очевидным, когда, например, он сделал то, чего менее всего можно было от него ожидать. Он выступил публично.

Незадолго до окончания своей профессиональной карьеры он выступил с речью в Соединенных Штатах, и позже, в Европе. Эту речь он произнес в необычно резкой манере против того, что, на его взгляд, являлось серьезными ошибками в развитии гештальт-терапии. Одним из объектов его несогласия была широко распространенная связь гештальт-терапии и работы с телом. Выражение, с которым он произносил слово «телесная работа» многое говорило о том, что он об этом думал. Затем, уже менее натянуто, Изидор сказал, что гештальт терапия была задумана главным образом для того, чтобы сделать проницаемыми границы между телом и разумом. И добавил: «Мы успешно сделали это». В глазах Изидора Фрома, телесная работа очень легко может привести к «усилению разграничения тела и разума под видом развития» (Фром, 1985) и, таким образом, способствовать непростительному шагу назад.

С большей теоретической аргументацией:

«Изменение позы не меняет ничего, кроме позы. Поза – функция персоналити!» (Фром, 1985).

Поза человека таким образом отражает настоящий опыт индивида и не может быть изменена просто с помощью телесной модуляции и манипуляции. Структура опыта, которая выражается в его позе, показывает, кем он является в данный момент.

Вильгельма Райха часто используют как хороший аргумент в поддержку применения телесной работы в сочетании с гештальт-терапией. Изидор Фром выступает против этого анти-исторического взгляда: «Гештальт-терапия работает без модели хорошей здоровой позы. Вильгельм Райх учил нас значимости ретрофлексии, но мы не согласны с его взглядом на тему непосредственной манипуляции с организмом, потому что эта установка создает отношения между клиентом и терапевтом. Потому что снова что-то делается по отношению к кому-то и как таковое формирует характер». (Фром, 1985).

Возможно, именно благодаря настойчивым словам Изидора, распространилась весть о том, что гештальт-терапия и биоэнергетика не являются легко совместимыми. Впрочем, он также был озабочен другими разработками.

Пресловутое сходство между гештальт-терапией и «центрами роста» отображало для него упадок гештальт-терапии. Гештальт-терапия имеет дело не с развитием, а с нарушениями, говорит он.

«Терапия – незначительная банальная дисциплина, необходимая, но банальная. Задача человеческого животного организма – выжить. В соответствии с этой задачей он развивается». (Фром, 1985). Это происходит само собой на благодатной почве. Гештальт-терапия, таким образом, не является методом самореализации; это не способ формирования личности и не способ достижения личного счастья. Это просто помощь в преодолении препятствий в развитии – а не набор инструкций для саморазвития.

Существует также еще один пункт, который встречает непонимание и сопротивление среди гештальт-терапевтов. Согласно Изидору Фрому, гештальт-терапия преимущественно не является групповой терапией, потому что терапевтическая работа в группе имеет свойство увеличивать сопротивление клиента.

Более того, очень многое остается неразрешенным между участниками группы. Индивидуальная терапия в групповом контексте позволительна только если терапевт очень тщательно заботится о том, чтобы уделять внимание каждому участнику. Прежде всего, очень важно обеспечить, чтобы клиент не получал в группе тот же болезненный опыт, который был у него в его родной семье.

Изидор неутомимо предостерегал от неправильного понимания эксперимента в гештальт-терапии. Он определяет это так: «Мы не изменяем поведение клиента. Мы не подразумеваем, что клиент делает что-то, что он выполняет упражнение. Мы делаем возможным опыт в пространстве, в котором вместо возбуждения ощущается тревога. Мы называем гештальт-терапию «терапией переживанием» по причине того, что таким образом мы избегаем интроекций клиента. Мы просто предлагаем, и не более того, так, что он может пережить в опыте то, что иначе было бы проинтерпретировано». (Фром, 1985).

Относительно его попыток сделать ясной терминологию, позвольте мне привести последний пример. К удивлению многих квалифицированных гештальт-терапевтов, Изидор многократно подчеркивал, что гештальт-терапия – не процесс-ориентированная терапия. Потому что мы не наблюдаем и не переживаем процесс! Мы наблюдаем меняющуюся границу; мы называем ее границей контакта. Она находится в постоянном движении. Проецирование, например, не явгляется процессом. Это способ существования в поле окружающей организм среды. Путем проживания каждого момента гештальт активно создан – это не происходит само по себе». (Фром, 1985)

Усилия Изидора Фрома по поводу четкого использования терминологии не имели никакого отношения к тревоге «старейшины» гештальт-терапии, удаляющемуся от профессиональной жизни. Изидор знает о силе слов и о том, как через их употребление старые традиции и ошибки могут прокрасться в практику. Его усилия относительно разработки подробного языка гештальт-терапии приостановлены, и возможность дальнейшего развитие этого наследия была возложена на нас. Основной мотив столь сильной приверженности Изидора к очищению языка и теории заключается, по моему мнению, в его опыте и признании того, каким полезным и ценным может быть метод гештальт терапии, особенно, когда используется его суть.

Изидор Фром практиковал и преподавал более 35 лет. В конце своей профессиональной карьеры он говорил, что не считает необходимым для себя искать что-то новое и лучшее, чем гештальт-терапия, как, к сожалению, стараются делать те, кто только знаком с ее техниками и методами. С его точки зрения, они, таким образом, игнорируют неоценимо богатый источник гештальт-терапии, который особенно мог бы раскрыться для них через концентрацию на фундаментальных центральных теоретических идеях.

В соответствии с определением ученого, которое дает Пол Гудмен (Гудмен, 1972), Изидор Фром – настоящий ученый, один из тех, кто настойчиво добивается связи познания со своим собственным персональным опытом. Главным образом, это означало ежедневную психотерапевтическую практику на протяжении последних лет. Это означало изучение соотношения новых теоретических обобщений с феноменами терапевтической реальности. Это означало тонко детализированную работу, а также перестройку неиссякаемого богатства феноменов.

Это не была работа для достижения быстрой известности, а отдельное исследование в серьезной гештальттерапевтической практике.

Пятьдесят лет спустя не остается сомнений, что Фриц и Лора Перлз открыли для нас корни гештальт-терапии. Пол Гудмен внес обширное систематическое обоснование. Изидор Фром заслужил признание путем систематического развития гештальт-терапии применительно к клинической практике.

Перевод Т. Карачевой

Дата добавления: 2015-07-10