Автор: шахматная лошадка 13 страница

***

Празднование в слизеринской гостиной шло полным ходом, но у Люциуса не было никакого настроения веселиться. И на то было достаточно причин. Во-первых, матч был откровенно скучным, переиграть Равенкло было не сложнее, чем отнять у первокурсника шоколадную лягушку. Во-вторых, ему вообще никогда не были близки все эти квиддичные страсти. Если бы не обязанности старосты, он бы и вовсе не ходил на стадион. Но была ещё третья причина, которая, как бы ни хотелось от неё отмахнуться, являлась основной. Люциус сидел на своём любимом диване, в стороне от мельтешения и суеты, целовался со своей невестой и ничего не чувствовал.
Конечно, он никогда и не был в неё влюблён - у них был классический союз по расчёту, причём произведённому родителями задолго до того, как дети пошли в Хогвартс. К тому же Цисси, в отличие от своей старшей сестры очень сдержанная и даже холодноватая, не собиралась позволять себе и жениху ничего лишнего до свадьбы. Но раньше Люциус по крайней мере с удовольствием думал о том, что когда-нибудь эта привлекательная и безупречно-светская ведьма станет его законной женой. Раньше ему было приятно проводить время с невестой, а то, что она была глуповата, совершенно не смущало, наоборот в этом были плюсы: Цисси всегда знала своё место и никогда ему не перечила, не лезла в разговоры, которые её не касались, и всячески подчёркивала превосходство жениха. И да - раньше поцелуи с ней вызывали хоть какие-то эмоции.
Сейчас же у него было ощущение, что и целует он Цисси тоже по расчёту. Он разглядывал её точёный блэковский носик, идеально-гладкую причёску, мягкую матовую кожу щеки, нежно-розовую мочку уха совсем близко от его губ, стройную шею и изящную ключицу в вырезе нарядной лиловой мантии, вдыхал тонкий аромат каких-то свежих духов - и ему становилось нестерпимо тошно от осознания, что всю свою жизнь он будет связан с этой куклой. Будет вынужден заботиться о ней, проводить с ней вечера, вместе выбирать мебель для детской... Нет, об этом и вовсе не хотелось думать! Люциус вновь попытался сосредоточиться на близком тепле её тела, воображая, каково это - желать Нарциссу - ведь она же не кукла на самом деле, живая, красивая, вот бьётся пульс в сонной артерии, ровно, завораживающе...
- Малфой! - тихий голос неизвестно откуда взявшейся в гостиной Найтли буквально звенел от ярости. - Надо поговорить. Прямо сейчас.
- Говори, - Люциус приглашающе махнул рукой.
- Не здесь, - поморщилась она. - Выйдем?
Цисси открыла было рот, чтобы вмешаться, но Люциус предостерегающе сжал её руку. Найтли явно усвоила урок, не желая больше делать свидетелями неприятного разговора весь факультет. И была совершенно права. К тому же... он внезапно поймал себя на мысли, что так хочет сбежать отсюда, что даже ругаться с Найтли кажется более привлекательной альтернативой.
- Пойдём, поговорим, - для верности он взял её за локоть и вывел в коридор. - Ну?
- Здесь я тоже говорить не собираюсь, - она вывернулась из его руки. - Выйдем хотя бы на улицу.
Заинтригованный, Люциус молча последовал за ней. Из главного холла Найтли свернула в открытую галерею, ведущую к больничному крылу, но, не пройдя и десяти шагов, остановилась напротив одной из арок, открывавшей прекрасный вид на озеро. Ради созерцания которого она и притащила его сюда, судя по тому, что обещанный разговор так и не начинался.
- Ну так в чём дело? - скучающим тоном поинтересовался Люциус. - Я вообще-то не одет для прогулок на свежем воздухе…
Найтли резко повернулась к нему со вскинутой палочкой и бросила какое-то невербальное заклинание. На мгновение его охватил панический ужас, но тут же пришло узнавание - всего лишь согревающие чары. Правда, слишком мощные.
- Ты что - поджарить меня пытаешься? - усмехнулся Люциус, вытирая со лба немедленно выступивший пот. Она снова молча подняла палочку. - Я и сам это умею, спасибо! - он отменил действие её заклинания и наколдовал его заново. - Ты собиралась поговорить или в чарах попрактиковаться?
- Зачем ты их стравливаешь? - перешла она к сути обвиняющим тоном. Не то чтобы Люциус понял, о чём вообще речь.
- Кого с кем? - уточнил он серьёзно, но Найтли почему-то разозлилась ещё сильнее.
- Снейпа с ма… - она раздражённо попыталась заправить за ухо падающую на лицо чёлку, - с гриффами!
- В мыслях не было, - он насмешливо поднял руки в защитном жесте - и вдруг словно получил удар под дых. Одинокий солнечный лучик, неожиданно пробившийся сквозь сплошное облачное одеяло, мазнул девушку по волосам, и та самая надоедливая прядь, с которой она вечно боролась, на мгновенье стала медово-золотой. И, как по волшебству, всё в ней преобразилось: резкое лицо, состоящее из сплошных ломаных линий, узкие бледные губы, сейчас произносящие какие-то слова, которые не долетали до его сознания, презрительный прищур карих глаз - всё как будто только что обрело чёткость и краски - или это побледнел весь остальной мир? И даже время потекло медленно, тягуче, как сироп, пока он словно через лупу разглядывал трещинку в уголке её рта, гневно раздувающиеся крылья неидеального носа, розовеющую на холоде щёку…
- Малфой! - он вздрогнул и инстинктивно сделал шаг назад. - Ты меня вообще слушаешь?
- Вообще-то нет, - честно признался он с напряжённым смешком и тряхнул головой, прогоняя остатки наваждения. - Так что там со Снейпом?
- Зачем ты учишь его всякой дряни? Он сегодня ослепил однокурсника! Пришлось вести его к медсестре.
- Так ты за этим меня вызвала? Снять заклятье?
Она покачала головой.
- Поппи справилась. Но как тебе, старосте, пришло в голову учить первокурсника чёрной магии?!
Люциус коротко засмеялся.
- Никакая это не чёрная магия, с чего ты взяла? Обыкновенный сглаз, на Слизерине его все знают. Должен же он уметь защититься…
- Ты должен был его защитить! - она яростно сверкнула глазами. - Гвен мне всё рассказала. Когда после игры Поттер и Блэк к нему прицепились - что ты сделал? Снял с них баллы и пошёл себе дальше. На вечеринку торопился? И плевать, что они ещё больше на Снейпа разозлились. Почему ты его не проводил до гостиной?!
- Я что - нянька? - внезапно разозлился Люциус. - Почему он сам не ушёл?
- Потому что его затащили под трибуны, - заорала она в ответ. - Потому что он слишком гордый, чтобы бежать. И самоуверенный. Потому что некий идиот, по недоразумению носящий значок старосты, показал ему, как можно искалечить любого, с кем у него возникнут проблемы!
- Так, стоп, - злость схлынула так же быстро, как и появилась, - я не понял, за кого ты переживаешь-то? За Снейпа или за гриффов этих?
- За всех, - отрезала она. - Как ты не поймёшь, что это дети!
- У тебя что, материнский инстинкт прорезался? Замуж тебе надо, Найтли, и рожать. Откуда этот комплекс старшей сестры?
Она отвернулась к озеру, облокотившись на каменный подоконник арочного проёма. Люциус хотел что-то ещё добавить, но вдруг с ужасом обнаружил, что её плечи трясутся. И запоздало подумал, что в той потерянной ею жизни могли быть не только родители, но и младший братишка…
- Найтли! - он нерешительно приблизился и потянул её за рукав мантии, пытаясь развернуть к себе, но она досадливо дёрнулась, высвобождая руку. - Что стряслось?
- Вы как сговорились, - ответила она, размазывая по щекам выступившие на глазах слёзы, и Люциус с облегчением понял, что она не плачет, а хохочет. - Замуж… - она вновь согнулась пополам, уткнувшись лбом в поросшую мхом каменную кладку.
Люциус, чувствуя себя полным идиотом, стоял рядом в ожидании, пока у неё пройдёт этот странный припадок.
- В общем так, Малфой, - невыносимо-командирским тоном начала она, окончательно успокоившись, - в следующий раз думай, кого и чему учить.
- А то что? - с вызовом поинтересовался он, больше из чувства противоречия. Возиться с мелкими он в любом случае больше не собирался.
- А то я тебе тоже покажу парочку "обычных сглазов", - в тон ему ответила Найтли. - Для твоей богатой коллекции.
И развернувшись так стремительно, что полы её мантии взметнулись у него перед носом, обдав его горьким запахом трав, она быстро зашагала к больничному крылу.

***

Никакая, даже специально продуманная вентиляция не могла справиться с мерзкой вонью костероста, поэтому, едва прошёл этап, на котором зелье было сверхчувствительно к колебаниям температуры в лаборатории, Джин с облегчением распахнула окно. Теперь котёл требовал лишь минимального присмотра, и девушка с ногами залезла на подоконник, подставив свежему сырому ветерку свои несчастные, слезящиеся от едких испарений глаза. "Зато сваренных мною сегодня запасов хватит по крайней мере до Рождества", - удовлетворённо подумала Джин. У неё было прекрасное настроение. Прежде всего потому, что она умудрилась разобраться в сегодняшней истории с дуэлью на стадионе, не вызвав недовольства ни у Снейпа, ни у Джеймса, и даже Сириус в конце концов извинился за свою грубость. Конечно, на всех троих произвело неизгладимое впечатление то, что она не заложила их, более того - уговорила Поппи не ставить в известность об инциденте ни директора, ни деканов.
Больше всех был потрясён Снейп, который явно мысленно уже распрощался со школой, уверенный, что его исключат. Он совершенно искренне считал себя виноватым, и это наполняло сердце Джин надеждой, что может быть ещё не поздно что-то для него изменить. "Ведь он всего лишь ребёнок - нелюдимый, замкнутый, но вовсе не злой. И пока у него есть Лили - у него есть шанс".
Джин не могла налюбоваться на их трогательную дружбу. Лили, в отличие от Снейпа, была достаточно популярна на своём факультете, но никогда не забывала про своего друга и не давала его в обиду. Джин едва удерживалась от улыбки, наблюдая, как девочка трясёт крепким кулачком под носом у очередного обидчика, гневно сверкая невозможно зелёными глазищами. Хотя, вполне вероятно, то, что казалось Джин милым, больно ранило гордость мальчика. Когда раз за разом на твою защиту кидается девчонка, это не может не раздражать. А уж когда она тебе нравится… Неудивительно, что он с таким энтузиазмом воспринял уроки Малфоя - ему отчаянно хотелось защититься самостоятельно.
"Неужели нельзя было показать ребёнку тот же Экспеллиармус?" - раздражённо спросила невидимого собеседника Джин, как будто продолжая тот сумбурный разговор в галерее. Но, к своему удивлению, она больше не чувствовала злости. Слишком эта последняя ссора получилась… дружеской. Так она могла бы отчитывать (и не раз отчитывала!) Гарри или Рона. И павлин в свою очередь отвечал ей так, как будто она имела право предъявлять ему какие-то претензии. "Это потому, что он понятия не имел, что перед ним грязнокровка, - услужливо пояснил издевательский внутренний голос. - А с однокурсницей-слизеринкой почему бы и не поговорить по-приятельски? Даже после её неприличного, вызывающе-враждебного поведения. Джентльменское воспитание не спрячешь…" Джин скептически фыркнула, но была вынуждена согласиться, что никакие её выкрутасы до сих пор не заставили Малфоя показать своё истинное лицо. "А ты знаешь - какое оно, это лицо? Ты так легко простила Снейпа за то, что ему предстоит совершить, но не можешь сделать того же по отношению к своим однокурсникам? По умолчанию считаешь их законченными гадами? А ведь они тоже ещё дети, лишь немногим старше твоего любимого профессора…"
Джин зажала уши ладонями, как будто эти язвительные, больно жалившие её слова звучали где-то отдельно от неё. Напрасная попытка. "Разница в том, - попыталась она победить голос его же оружием - логикой, - что Снейп в будущем успеет не только совершить свои ошибки, но и исправить их. А в сравнении с той же Беллатрис он и вовсе ничего ужасного не совершил, можно сказать…" Но этот приём тоже не сработал. Голос не желал затыкаться. Он продолжал доказывать, что Лестрейндж была попросту безумна, и если сравнивать с нею, то можно сразу признать невинными жертвами обстоятельств весь ближний круг Волдеморта, а не только Снейпа. Что она, Джин, слишком быстро превратилась в истинную слизеринку с их знаменитыми двойными стандартами. Что на редкость нелогично осуждать людей за те ошибки или даже преступления, которые онасама позволит им совершить. "Ведь ты позволишь, Гермиона Джин Грейнджер, ты же ещё не забыла, что кем бы ты ни была, в каком бы времени ни находилась - ты не умеешь нарушать правила? Так кто же тогда виноват в том, что случится - чистокровные дети, не знающие иного пути, или тот, кто наблюдал, как они, попадая под власть этого чудовища, превращаются в убийц и террористов, как разрушаются их души? Кто-то такой послушный и правильный…"
Прекратил эту пытку жалобный звяк - колба из закалённого стекла, которую она в исступлении швырнула себе под ноги, теперь каталась туда-сюда по каменному полу, целая и невредимая. "Это сведёт меня с ума, - вдруг отчётливо поняла она. - Двадцать восемь лет точно знать, кто будет следующим в списке погибших. Двадцать восемь лет беседовать с самой собой. Двадцать восемь лет ненавидеть себя - за то, что не боролась ни за одну душу и ни за одну жизнь…"
Джин судорожно вздохнула, с усилием проталкивая воздух сквозь перехваченное спазмом горло. Когда она обещала себе быть сильной, то мысленно ставила знак равенства между силой духа и правотой. Очередная красивая теория, разбившаяся о суровую правду жизни. Надо было выбирать что-то одно.

Глава 19.
Рассеянно наблюдая за игрой снежных хлопьев, кружившихся за окном больничного корпуса, Джин ужасно сожалела, что отказалась от приглашения Фабза. Рождество с Прюэттами наверняка было бы весёлым, но… Можно было сколько угодно уповать на заострившиеся черты лица, кардинально изменившуюся причёску и фигуру, но всё это точно не обманет Молли с её особым, материнским взглядом. А значит надо было забыть о любых, даже самых кратковременных визитах в дом, где могут гостить люди из её будущего прошлого. Но при мысли о праздничном ужине в окружении рыжих представителей клана Прюэттов-Уизли что-то ныло у неё в груди - не поймёшь, горестно или сладко. Ведь они все были ещё живы, молоды, полны кипучей энергии - и так близко, но всё равно что в параллельном мире. Ей оставалось лишь осторожно, маскируя вежливым любопытством свой жадный интерес, расспрашивать Фабза о людях, которых она считала своей семьёй.
Впрочем, в Хогвартсе было совсем неплохо. Главная радость заключалась в том, что Слизерин в полном составе разобрали на каникулы и теперь на факультете остались только сама Джин и Снейп. Он, конечно, был не самым замечательным компаньоном, какого можно было бы пожелать на Рождество, но зато в его присутствии удавалось расслабиться и спокойно посидеть с книгой у камина в гостиной, его можно было сгонять с запиской к Поппи или попросить принести из кухни горячего шоколада. Мальчик охотно исполнял её просьбы, но в остальном держался отстранённо, а Джин изо всех сил старалась не давить на него своей опекой. Она продвигалась к цели осторожными маленькими шажочками, понимая, что не имеет права на осечку.
Джин грустно улыбнулась своим мыслям. Когда она успела превратиться в образцовую слизеринку? И неужели правда, лишь безрассудным гриффиндорцам доступно кидаться в дружбу, как в омут, не выверяя каждый шаг, не планируя никакой завоевательной кампании? Разумеется, факультеты были тут совершенно не при чём. Просто Снейп в любом возрасте был не самым простым объектом для дружеских чувств. Она даже до сих пор продолжала мысленно называть его по фамилии - и каждый раз при этом на периферии сознания маячила тёмная зловещая фигура профессора зельеварения. Сириус, Джеймс, Лили, Эмми - все те, кого она знала мало или не знала совсем в их взрослых ипостасях, сразу стали восприниматься ею как дети. Но только не Снейп.
Начисто лишённый детского очарования, он и впрямь на вид был вылитый авгур, как метко заявила Гвен, когда он похвастался ей новой палочкой. Она даже приволокла в Большой Зал "Волшебных тварей" Скамандера и с выражением зачитала, что "авгур напоминает недокормленного грифа - это худая вечно скорбящая птица зеленовато-чёрного цвета". Такого дружного хохота за слизеринским столом Джин не слышала никогда. А Снейп, естественно, смертельно обиделся. Гвен пыталась извиниться, даже некоторое время ходила за ним по пятам и ныла, что превратится в его личное привидение, если он её немедленно не простит, но вскоре ей это надоело. Переупрямить Снейпа было совершенно нереально, а Гвен, несмотря на свою взбалмашность, была очень прагматичной девочкой.
- Опять хандришь? - мягкая рука Поппи легла ей на плечо.
- Вовсе нет, - помотала Джин головой, - просто задумалась.
- Где твой подопечный?
Покровительственное отношение Джин к Снейпу давно уже не было секретом для друзей. Особенно для Поппи, к которой она регулярно приводила пострадавшего в очередной потасовке слизеринца. Причём по крайней мере в половине случаев не было никакой необходимости тащить его в больничное крыло, Джин отлично могла сама оказать ему помощь прямо на месте, и медсестра об этом знала. Но охотно подыгрывала подруге, время от времени настаивая, чтобы пациент оставался на ночь "под наблюдением". Тогда у Джин была возможность завести с ним разговор, как бы ненароком заглянув в палату. Остальное доделывала больничная скука и тщательный подбор тем для беседы. А потом Джин следовала золотому правилу Шахерезады, на самом интересном месте "вспоминая" про требующее присмотра зелье и убегая в лабораторию. Конечно, было бы наивно ожидать, что Снейп поведёт себя как нормальный ребёнок и будет выпрашивать продолжение истории. Но и совсем равнодушным он не оставался, только проявлял свой интерес по-слизерински. Иногда Джин лишь под конец разговора понимала, что её ловко подвели к оставленной несколько недель назад теме. И, притворяя за собой дверь палаты, победно улыбалась в ответ на вопросительный взгляд Поппи.
Но если подумать, радоваться было особенно нечему - успехи Джин в достижении цели были ничтожны. Главным героем Снейпа, к её огромному сожалению, стал Малфой. И не просто воспринял это как должное, но ещё и вообразил себя великим воспитателем, охотно помогая мальчику в учёбе, а ещё чаще - рассказывая что-то сверх программы. У Джин даже сперва было ощущение, что он делает это ей назло, специально заняв её место. Затем - что он издевается, когда спрашивает у неё совета, как лучше объяснить первокурснику сложную тему или где найти книгу для самоподготовки. Но потом пришлось признать, что именно благодаря Малфою Снейп наконец начал понемногу принимать её помощь и был с Джин вежливей, чем с большинством окружающих, немножко убирая колючки, которые всегда были у него наготове для черезчур назойливых собеседников. Но до настоящего доверия, не говоря уж о привязанности, было далеко. Да и умел ли он вообще доверять и привязываться - этот сумрачный, молчаливый мальчик, всё глубже уходивший в свою скорлупу от бесконечных насмешек, которыми его осыпали однокурсники?
Даже благотворно действовавшее на него присутствие Лили с каждым днём, казалось, утрачивало свой волшебный эффект. Снейпа явно раздражали её попытки втянуть его в общие игры. Он хотел Лили только для себя и жутко злился, когда она навязывала ему общество своих щебечущих подружек. Она обижалась, и они неделями дулись друг на друга. Обычно в этот период Снейп особенно упорно нарывался на ссору с двумя неразлучными гриффиндорцами, что и заканчивалось для него вечерними беседами с Джин в больничном крыле. А наутро прибегала взволнованная Лили, они мирились, и всё начиналось сначала. С каждым новым витком этой бесконечной спирали Снейп оттачивал свой знаменитый сарказм, пока что выглядевший как жалкая бравада, а Джеймс и Сириус совершенствовались в чарах и кулачных драках.
Джин уже даже с нетерпением ждала, когда же Снейп освоит какое-нибудь по-настоящему эффективное заклинание, чтобы хотя бы раз выйти победителем из стычки с Мародёрами. Тем более, что скоро шансы на это станут ещё меньше, когда численное превосходство гриффиндорцев увеличится вдвое. Пока же Питер прибился к компании третьекурсников в качестве шута-оруженосца, а Ремус держался особняком, не сходясь близко ни с кем в Хогвартсе. До недавнего времени.
- Там же, где и твой, полагаю...
У Поппи был свой любимчик на первом курсе. Гораздо более покладистый и лёгкий в общении, он, тем не менее, точно так же как и Снейп, не торопился доверять и открываться. Только с теми, кто знал его секрет, он мог хотя бы немного отдохнуть от необходимости постоянно быть настороже. При этом самой близкой фигурой для него стала Поппи, которая всегда была рядом в тяжёлые моменты. Неудивительно, что медсестра отдала своё сердце ребёнку, который нуждался в ней больше всех в школе. И очень радовалась, когда у Ремуса наконец появилась компания.
- Они не опоздают на ужин? Может отправить Майси на поиски?
- Наверняка в гриффиндорской гостиной играют в шахматы, - сказала Джин. - Снейп сегодня с самого утра унёс мой набор.
С шахмат всё и началось. Это был подарок Фабза и Алисы ко дню рожденья, который они вручили Джин только в ноябре - когда их первый раз выпустили в Хогсмид. Видно, в местной лавке был не очень богатый выбор сувениров. А может быть наоборот подарок был сделан со смыслом, потому что замок на коробке был сделан в виде большого шахматного коня.* Как бы то ни было, Джин не открывала его до самых каникул. Играть ей было не с кем и некогда, к тому же она никогда не была поклонницей шахмат. Возможно, в этом была прямая вина Рона, который был так счастлив, что превосходит заучку Грейнджер в интеллектуальном занятии, что пару раз едва не довёл её до слёз, издевательски комментируя каждый её неверный ход на весь Большой Зал. Дело было на втором или третьем курсе, но обида до сих пор вспоминалась каждый раз, как она видела шахматную доску. Но когда слизеринцы разъехались по домам и Джин принялась сочинять пункты каникулярной программы развлечений, набор был извлечён на свет. И история повторилась. Безжалостный Снейп не давал ей ни малейшей поблажки, а после четырёх разгромных партий подряд заявил, что женские мозги - это оксюморон. Может быть он рассчитывал на то, что Джин всё равно не поймёт, и вовсе не хотел её обидеть. Но она поняла. И в душе порадовалась: язвительный и умничающий Снейп нравился ей гораздо больше, чем бледная тень, не поднимающая на собеседника глаз. А потом она вспомнила, что в замке был ещё по крайней мере один сильный шахматист. Во всяком случае летом 1995 года он был лучшим игроком в доме 12 на Площади Гриммо. "Вот и выявим наконец абсолютного чемпиона", - про себя ухмыльнулась Джин, вспомнив, с каким упорством Снейп тогда отказывался от партии с Люпином.
На этот раз ей даже не пришлось плести никаких интриг. Достаточно было один раз придти к завтраку с доской под мышкой. Ремус сам предложил ей сыграть. Честно предупредив его насчёт несовершенства женских мозгов, Джин согласилась. Почти немедленно за её плечом вырос любопытствующий Снейп. Который тут же начал шипеть на неё и хвататься за голову с таким драматизмом, как будто на кону стояли по меньшей мере слизеринские подземелья. И вдруг ей стало ясно, что является ключом к живому, настоящему Снейпу. Так ясно, как будто ей действительно положили на ладонь блестящий ключик. Из унылого, почти затравленного состояния его вырывал азарт. Когда ему бросали достойный вызов, мальчик буквально преображался. Даже внешне он становился иным: расправлялись плечи, ярко сверкали выразительные тёмные глаза, от всей его фигуры веяло силой. Кое-как объяснив своим фигуркам, что полководец у них сменился, Джин выскользнула из-за стола и встала чуть поотдаль, любуясь на двоих будущих недругов, сосредоточенно склонившихся над доской. Её ухода они даже не заметили.
Поппи возлагала огромные надежды на внезапно проявившуюся симпатию двоих самых нелюдимых первокурсников. "Они как два волчонка, - сказала она как-то, наблюдая за мальчиками, пинавшими на улице сугробы. Оба были далеко не в восторге оттого, что их отправили проветриться, но послушно топтались по двору, одинаково нахохлившись и спрятав носы в шарфы. - Им легче понять друг друга". Джин слишком хорошо знала, что прогнозам Поппи не суждено сбыться. И даже знала, почему. Это Ремус был волчонком. И ему нужна была стая. А Снейп был вещим авгуром, "вечно скорбящей птицей", одиночкой по своей сути.
- Ладно, скажи Майси, чтобы звал их в Большой зал, - Джин отвернулась от окна. - Не представляю себе дух Рождества без Снейпа…

***

Иронизировала она совершенно напрасно. Праздничный ужин прошёл по-настоящему весело, и даже на её придирчивый взгляд Снейп ничем не отличался от Ремуса и двух пятикурсниц с Равенкло - вместе со всеми зажигал свечи, распевал рождественские гимны, выискивал монетки в сливовом пуддинге и вообще вёл себя как обычный одиннадцатилетний ребёнок. И даже едва не уснул прямо за столом. Поппи вовремя подтолкнула Джин под локоть, указав на клюющего носом мальчика, и та поспешно распрощалась с Дамблдором и остальными и повела его в подземелья. Проходя по главному холлу, она кинула взгляд на часы и ужаснулась - оказалось, за разговорами они засиделись до двух часов ночи! Своих студентов Макгонагалл и Флитвик отправили спать давным-давно, а Слэгхорн отсутствовал на ужине, встречая Рождество на какой-то вечеринке в Лондоне. Неудивительно, что профессора, привыкшие воспринимать Джин скорее как помощницу Поппи, чем как студентку, и вдобавок увлечённые дегустацией глинтвейна, оставили на её усмотрение, когда возвращаться на факультет ей, а заодно и первокурснику, которого она опекала. "Может они забыли, что я даже не староста? - в который раз спрашивала себя она, подталкивая уже совершенно сонного Снейпа по коридору. - Спасибо ещё, что выпить не предложили…"
- Semper fidelis! - назвала она пароль и поёжилась - из открывшейся гостиной пахнуло холодом.
Ничего странного, учитывая, что и она, и Снейп уже почти неделю приходили сюда только для ночёвки. Эльфы, видя, что факультет пустует, поддерживали в подземельях температуру, достаточную, чтобы стены не покрывались инеем, но не более того. Впрочем, сейчас в камине гудело сильное пламя. А в придвинутом кресле кто-то сидел.
Джин немедленно задвинула мальчика себе за спину и наставила на пришельца палочку. Почему-то сейчас ей было жутко как никогда. Настолько, что она даже не сразу справилась с голосом, а когда наконец заговорила - он звучал хрипло:
- Кто ты и что здесь делаешь? - тёмная фигура шевельнулась, разворачиваясь к ним, и Джин предупреждающе дёрнула палочкой. - Не приближайся!
Из кресла раздался надтреснутый смех, такой же хриплый, как и её собственный голос. Отсмеявшись, незнакомец поднёс ко рту бутылку, которая была у него в руке, отхлебнул и поставил её у ног. И ничего не сказал. Только теперь Джин догадалась зажечь светильники, но прежде, чем она произнесла заклинание, Снейп выкрутился из её хватки и кинулся к камину.
- Люциус! - радостно приветствовал он Малфоя.
- Привет, змеёныш! - тот стащил с себя капюшон и автоматически потрепал мальчика по голове, как щенка.
Джин с облегчением опустила палочку.
- Малфой, ты что тут делаешь?
- На-а-айтли! - он снова рассмеялся тем странным смехом. - Как прошёл ужин? Принесла мне кусок пирога?
- Что ты здесь делаешь? - повторила она, подходя ближе.
Он вновь приложился к бутылке, и, судя по запаху, это было что-то значительно крепче усладэля.
- Праздную. Неужели не видно?
- Иди-ка спать, - обратилась Джин к Снейпу, подталкивая его в направлении спален.
- Спокойной ночи, - послушно ответил тот немного удивлённым голосом и вышел.
Удивление было легко понять - "слизеринский принц" находился в таком состоянии впервые с самого начала года. А возможно, как подозревала Джин, вообще впервые в жизни.
- Разве ты не должен был праздновать дома?
- До-о-ома… - протянул он с непонятным выражением. - Дома я уже… отпраздновал…
Он откинулся на спинку кресла, баюкая свою левую руку, и устало прикрыл глаза. Джин застыла перед ним, поражённая внезапной догадкой. "Неужели он… уже… уже сегодня?!"
- Ну что ты смотришь? - досадливо спросил Малфой, не открывая глаз. - Расскажи мне что-нибудь про плохой пример для подрастающего поколения. Нарушение устава школы… Какие у тебя там ещё темы любимые?
- Шёл бы ты тоже спать, Малфой, - брезгливо процедила Джин и собиралась уже идти к себе, как он вдруг ухватил её за мантию и резко дёрнул на себя. Не удержавшись на ногах, она упала на него. - Ты в своём уме?! А ну пусти!!!
Она упёрлась ему в грудь свободной рукой, пытаясь отодвинуться, встать из кресла. Он ухватил её за шею, пригибая её голову к себе, и она почувствовала на щеке его горячее дыхание, пахнущее огневиски и обезболивающим зельем. Волна отвращения накрыла Джин, и в тот момент, когда его жёсткие злые губы коснулись её кожи, она впилась ногтями ему в левое предплечье. Малфой взвыл и отпихнул её от себя с такой силой, что она чуть не упала в камин. В следующую секунду в него уже была нацелена её палочка.
- Только посмей, - прошипела она, с трудом контролируя звериную ярость, переполнявшую её и бешеным пульсом стучащую в висках, - только посмей ещё раз ко мне прикоснуться…
- И что? - он поднял опрокинутую во время борьбы бутылку и вновь отпил из неё. - Ты нищая и абсолютно ни-ко-му не нужная заучка. Должна быть польщена перст… перск… перспективой помочь мне развеяться. Тем более, сегодня праздник. Что ты такая кислая, Найтли?
- Я сейчас тебя по ветру развею, павлин, - мрачно пообещала ему Джин. - В честь праздника.
- Грубо, - хмыкнул Малфой, поудобнее устраиваясь в кресле. - Хочешь, я научу тебя манерам?
- Я тебя предупредила, Малфой. Не приближайся ко мне никогда. Ненавижу.
Выплюнув последнее короткое слово, она скрылась во тьме коридора. Люциус прижал к груди невыносимо горящую руку и вновь начал раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь унять жжение. От этого не спасали ни зелья, ни чары, ни алкоголь. Но монотонное движение помогало войти в некое подобие транса, в котором сознание как будто отделялось от перекрученного болью тела. Так он и сидел до самого рассвета, не замечая, как по лицу текут злые слёзы.

Дата добавления: 2015-11-04