Автор: шахматная лошадка 10 страница

Глава 14.
Джин еле передвигала ноги по ступенькам, ведущим на Астрономическую башню. Практикум по астрономии в начале учебной недели не обещал ничего хорошего, так как означал, что полночи придётся провести в наблюдениях. Но, по крайней мере, расписание было составлено таким образом, чтобы студенты имели всё послеобеденное время понедельника на то, чтобы выспаться как следует перед бессонной ночью. Джин так и планировала сделать, но не тут-то было.
Сегодня на чарах, прямо посреди практической части урока, возник Майси с запиской от Поппи, в которой та просила, чтобы Джин пришла подежурить в больничное крыло, как только занятие закончится. Малфой, с которым ей пришлось работать в паре за неимением других желающих, конечно, тут же сунул свой длинный нос в записку и нагло поинтересовался, считает ли она себя достаточно компетентной, чтобы подменять медсестру. Никакого достойного ответа Джин придумать не смогла, так как на самом деле вовсе не считала, что сможет справиться с чем-нибудь действительно серьёзным, но искренне надеялась, что случая проверить это не представится. В конце концов, ей уже пришлось дежурить на выходных: в субботу, пока Поппи отводила Ремуса в Воющую Хижину и помогала ему там устроиться, и в воскресенье, которое медсестра почти целиком провела с мальчиком, проверяя его состояние после трансформации. Сегодня вечером истекали последние сутки, которые он должен был провести в изоляции.
Как только Джин прибыла в больничное крыло, Поппи по каминной сети отправилась в Мунго с отчётом о состоянии Люпина, который ей после консультации со специалистами предстояло передать в Министерство. Джин едва успела попросить Майси принести ей обед, как в кабинет ввалились Сириус и Джеймс, сопровождавшие белого как мел Питера. Тот свалился с метлы во время первого урока мадам Хуч и вывихнул плечо. Джин ещё не успела пройти курс маггловской травматологии, который должен был начаться только на втором году обучения, но ей довелось один раз во время обхода присутствовать при вправлении плечевого сустава. Обезболив плечо Питера с помощью заклинания и влив в Джеймса почти две унции успокаивающего зелья, девушка усадила пострадавшего на стул, обмотала его гриффиндорским шарфом, концы которого вручила трясущимся Мародёрам, и после нескольких манипуляций сустав с характерным щелчком встал на место. Питер при этом коротко взвизгнул - больше от неожиданности, чем от боли, но этого хватило, чтобы у Джин затряслись руки. Она тоже отхлебнула успокаивающего, отправила Джеймса и Сириуса обратно на урок, зафиксировала пострадавшую конечность и, погрузив мальчика в сон, наконец вернулась к своему обеду.
Не успела она порадоваться, что еда была ещё горячей благодаря наложенным эльфами согревающим чарам, как в больничное крыло привели пострадавшего от взрыва котла во время зельеварения второкурсника. Потом профессор Вектор прислала эльфа с просьбой передать ей зелье от мигрени, запасы которого в шкафчике Поппи как раз кончились, и Джин пришлось отправиться за ним в хранилище, где она заодно провела небольшую ревизию, чтобы определить, какие средства ей необходимо приготовить в ближайшее время. Затем появились двое слизеринцев с курса Нарциссы. Они так и не признались, с кем и что они не поделили, но над наложенным на одного из них проклятьем девушке пришлось изрядно потрудиться. Потом заглянул Фабз, который слонялся по замку без дела и не знал, чем себя занять. Джин была очень рада, что он наконец перестал на неё дуться, но не была расположена к праздной болтовне, поэтому приложила все усилия, чтобы выставить его из кабинета. Когда тот сжалился и оставил её в покое, пришло время менять повязку второкурснику с ожогом.
В результате обедала она уже в компании измученной Поппи, которая вся пылала гневом к министерским бюрократам, с которыми она провоевала несколько часов. Наскоро перекусив, медсестра отправилась в Воющую Хижину, чтобы привести Ремуса в замок, как только стемнеет. Джин осталась, чтобы приготовить для него постель и заказать у эльфов ужин для всех пациентов, а потом помогала Поппи обрабатывать раны, которые Люпин нанёс себе в воскресную ночь.
Мальчик выглядел очень плохо. Когда они познакомились, Ремус был взрослым и уже научился худо-бедно справляться с некоторыми негативными эффектами превращения, к тому же к этому времени было изобретено волчелычное зелье, значительно облегчавшее трансформацию. Поэтому Джин только сейчас по-настоящему осознала, через какой кошмар тот проходит каждый месяц. Для одиннадцатилетнего ребёнка это были чересчур жестокие нагрузки, и, несмотря на то, что с воскресенья Поппи пичкала его всевозможными восстанавливающими средствами, Ремус был похож на выходца с того света. Даже с поддержкой Джин он еле переставлял ноги, как будто двигался вслепую, не будучи уверенным, куда следует шагать. Тёплые карие глаза того же янтарного оттенка, что и её собственные, сейчас потемнели и потускнели, их расфокусированный взгляд цеплялся за случайные предметы, но тут же снова становился совершенно бессмысленным и невыразительным. Когда Джин и Поппи уложили его на кровать, стало заметно, что исцарапанные грязные руки мальчика сильно дрожат. Потом эта нервная дрожь распространилась на всё его худенькое тело, покрытое старыми и свежими шрамами. Поппи, смазывая раны мальчика заживляющим бальзамом, сквозь зубы по-французски обзывала самыми грязными словами действующего министра, лично настоявшего на том, чтобы Люпин для подстраховки проводил в Воющей Хижине дополнительные сутки. Потом она отправилась проверять остальных пациентов, а Джин ещё некоторое время сидела у кровати Ремуса, машинально гладя его по сбившимся в один жуткий колтун волосам.
Когда мальчик, накачанный зельями, окончательно погрузился в целебный сон, она отправилась в свою лабораторию. Проведённая в хранилище ревизия и несколько дней наблюдений привели её к неутешительному выводу: некоторые средства - такие как противоожоговая мазь, обезболивающие и укрепляющие зелья - невозможно заготовить впрок, с такой скоростью они расходуются. Ей придётся проводить в лаборатории хотя бы два вечера в неделю, чтобы обеспечить их постоянное наличие. Определённо, за то жалование, которое ей назначил попечительский совет, от неё требовалось слишком много. По крайней мере первые пять дней учебного года всё её свободное от занятий время поглощали заботы больничного крыла, и у неё вовсе не складывалось впечатления, что дальше непременно станет легче. Скорее наоборот.
В таком настроении, кляня всех и вся, Джин проторчала в лаборатории почти до десяти вечера, когда начинался практикум. Она пропустила ужин и чувствовала себя совершенно измочаленной, но зато сварила некоторый запас противовоспалительного зелья и приготовила основу для "жидкого сна", который собиралась доварить завтра вечером. Верный Майси успел сунуть ей в руку кусок творожной запеканки, которую она жадно проглотила по дороге к Астрономической башне.
На обзорной площадке было тепло и безветренно. У парапета, где были установлены два телескопа, двое студентов склонились над картой звёздного неба, профессора Синистры же нигде не было видно. Джин уже собралась подойти к этим двоим, как вдруг у неё за спиной раздался обвиняющий шёпот:
- Ты опоздала, Найтли, - Малфоя было невозможно не узнать, даже несмотря на то, что сейчас он выглядел как чёрный силуэт на фоне неба. - Я не собираюсь выполнять задание за тебя.
- Как будто тебя об этом просили, - прошипела девушка в ответ, вставая к телескопу.
- Вообще-то мы снова напарники, - Джин была готова поклясться, что в его голосе звучала злорадная усмешка. Павлин всерьёз вознамерился превратить её жизнь в ад. Мало того, что ей пришлось сидеть с ним за одной партой на трансфигурации, а потом он вызвался работать с ней в паре на уроке Флитвика - теперь ещё и астрономия! - В прошлом году я работал один, и поверь мне, Найтли, отлично справлялся без помощника. Но раз уж задание нам дано на двоих, то тебе тоже придётся приложить к нему руку. Кстати, Юпитер ты уже упустила, вот - я тут отметил... - и он сунул ей под нос звёздную карту. - С тебя положения Марса, во-о-он он, видишь?
- Вижу, - сердито отозвалась Джин, отводя его руку, которая как раз загораживала ей упомянутую планету. - Малфой, ты меня за дурочку держишь? Марс до самого рассвета висеть будет - это что, справедливое разделение по-твоему?!
- Значит, будем торчать тут вместе, - пожал он плечами. - Хочешь, Марс буду отмечать я, а ты себе бери Уран и Нептун.
- Мне всё равно, - ответила девушка, доставая из сумки журнал наблюдений. - А кроме планет ничего интересного?
- Комета Вайсала. Должна пройти перигелий двенадцатого.
- Сентября?! - оживилась Джин.
- Ну да. Синистра даже следующий практикум перенесла на воскресенье, чтобы наблюдать её во всей красе. Но она маленькая.
- Нашёл её уже?
Малфой навёл телескоп на созвездие Близнецов и подкрутил резкость.
- Вот она, - пробормотал он себе под нос. - Совершенно ничего интересного.
Джин бесцеремонно отодвинула его от телескопа плечом и приникла к окуляру.
- Вот эта - между Альхеной и Бетельгейзе? - девушка, не отрываясь от наблюдений, прицелилась в комету палочкой, замеряя уровень воздействия. - Может и маленькая, но довольно сильная. А я-то думаю, почему у меня последнюю неделю зелья чудят...
Малфой под её диктовку записал данные и сменил Джин у телескопа, чтобы зарисовать очередные положения планет. Потом они сели бок о бок на небольшой деревянной скамеечке, чтобы обменяться записями.
- Значит, ты выбрала астрономию ради зельеделия? - поинтересовался он, едва она закончила. - Собираешься стать зельеваром?
Джин тяжело вздохнула. Отвязаться от настырного павлина не представлялось возможным.
- Не собираюсь. Хотя довольно полезно представлять себе, каким образом небесные тела влияют на свойства зелий. Ради общего развития.
- Так ты для общего развития записалась в класс к Синистре? - уточнил Малфой насмешливо.
- Ну почти что. Вообще-то для количества предметов.
- В смысле? - насмешка в голосе стала ещё явственней, но Джин не собиралась смущаться.
- В прямом. Чем больше предметов в аттестате, тем он больше ценится. А астрономия по крайней мере не сильно напрягает. Всего полтора месяца наблюдений, а потом только лекции раз в неделю - красота!
- Ещё две недели педпрактики зимой, - поправил её Малфой. - И серия наблюдений в мае.
- Педпрактика? - нахмурилась Джин. - Это ещё что?
- Да ничего особенно страшного. Помогать первокурсникам находить звёзды и созвездия. Самые основные.
- Ясно. Ну это я как-нибудь переживу. Всё равно это лучше идиотских хрустальных шаров и взрывастых драклов...
- Кого-кого? - переспросил Малфой, и девушка прикусила язык, радуясь, что в темноте он не может разглядеть её лицо. Конечно же, этот Малфой не имел ни малейшего представления об очаровательных питомцах Хагрида, которых его наследник спустя четверть века будет выгуливать по тыквенным грядкам, в отвращении наморщив свой аристократический нос. - Неважно. В сравнении с прорицаниями или уходом за магическими существами астрономия мне кажется лучшим выбором.
- А маггловедение?
- А что - маггловедение? - вопрос Малфоя поставил её в тупик. Джин отказалась от идеи сдавать ТРИТОН по маггловедению после того, как попала в Слизерин. Она была уверена, что такой выбор её факультет не одобрит. - Ты, что, ходишь на маггловедение?
- Ну да. Чтобы достичь хоть сколько-нибудь высокого поста в Министерстве, в наши дни надо иметь его в аттестате.
- Правда? - Джин не могла сдержать изумление. - А ты, значит, нацелился прямиком на министерское кресло?
- Ну не так сразу... - скромно ответил он, и невидимая в темноте улыбка отчётливо прозвучала в его голосе. - На очень многих должностях приходится руководить контактами с маггловским миром. Так что необходимо их изучать, чтобы знать врага изнутри.
- Врага? - лёгкое настроение, в котором она пребывала до сих пор, как ветром сдуло. То, что Малфой сказал беспечным, шутливым тоном, для неё всё равно прозвучало угрожающе - учитывая, что она точно знала, куда его заведут подобные шутки. Но сейчас было неподходящее время для дискуссий, да и вообще спорить с павлином не имело никакого смысла, поэтому Джин подавила своё возмущение и попыталась сменить тему: - А астрономию ты тоже выбрал ради будущей карьеры?
Он сгрёб со скамейки свой журнал наблюдений и шагнул обратно к телескопу.
- Нет, Найтли. Астрономию я выбрал для души, - его ослепительная улыбка была видна даже при скудном свете звёзд.
- Для души? - глупо переспросила Джин.
- Ну да, - подтвердил он со всей серьёзностью. - Сидишь тут себе на башне, звёздами любуешься, дышишь свежим воздухом... Да ещё и дополнительная строчка в аттестате, как ты верно заметила, - улыбка стала ещё ярче. А может быть дело было в появляющейся из-за макушек Запретного леса луне.
- Давай быстрее снимем новые данные, - озабоченно скомандовала девушка. - Через несколько минут из-за лунного света звёзд не будет видно.
Это была только одна из двух причин, по которым Джин заторопилась. Она вовсе не собиралась делиться с Малфоем своим беспокойством по поводу одного из пациентов больничного крыла. Беспокойством совершенно иррациональным, потому что полнолуние миновало ещё две ночи назад, и Ремус сейчас должен был крепко спать под действием сильного зелья. Но девушка буквально физически ощущала, как серебристые лучи подбираются к окнам больничного корпуса, и хотела убедиться собственными глазами, что с мальчиком всё в порядке. Поэтому она торопливо зарисовала уже еле различимые Уран, Нептун и Марс, и, пробормотав невнятные извинения по поводу оставленного подСтазисом зелья, которое срочно надо проверить, помчалась вниз по винтовой лестнице.

***

"Что с ней не так? - раздражённо спросил себя Люциус, прислушиваясь к дроби каблуков убегавшей по лестнице Найтли. Судя по более длинным паузам, время от времени она перепрыгивала через пролёт, чтобы быстрее добраться до низа башни. - Или что со мной не так?" В конце концов он знал - она бывает нормальной. В компании своих гриффиндорских дружков Найтли иногда выглядела почти счастливой, по крайней мере достаточно расслабленной. Она приветливо разговаривала с первокурсниками и даже с некоторыми ребятами из их группы - с Бёрк, Прюэтт, Велфарбером, Паркинсоном... Но когда её взгляд падал на Люциуса или кого-то из его друзей, она словно заледеневала изнутри, а в глазах загорался нехороший огонёк, как будто девушка перебирала в уме весь свой арсенал боевых заклинаний, который наверняка был впечатляющим.
Из ближайшего окружения Люциуса такой специфической реакции у Найтли не вызывала только Цисси, но и до симпатии там тоже было далеко. Взгляд девушки, обращённый на его невесту, всегда был какой-то... естествоиспытательский. Как будто Найтли тоже раскладывала людей по полочкам, и для Нарциссы до сих пор не нашлось места в её классификации. И это порою раздражало Люциуса больше всего - почему поверхностная и скучная Цисси вызывала у неё интерес, в то время как он сам, блестящая, необычная Белла, наблюдательный и остроумный Уолден были с самой первой встречи признаны не заслуживающими внимания? Он пытался утешиться мыслью, что Найтли просто тяготела к посредственностям, но не мог обмануть себя. Все его наблюдения говорили о том, что Найтли не такая. К тому же она не пыталась сблизиться с Нарциссой, она её изучала.
Цисси, в свою очередь, буквально выходила из себя, стоило при ней заикнуться о Найтли. Все знали о страсти Люциуса к коллекционированию интересных людей. Но погоня за этим конкретным экземпляром не встретила одобрения его друзей. Может быть за исключением Макнейра, который сам ею заинтересовался. Они ещё не говорили на эту тему, но Люциусу, как обычно, хватило пары взглядов, чтобы понять ход мыслей друга. Белла просто ревновала - точно так же, как она ревновала Лорда к Алекто. Особенно её разозлила внезапная галантность Кровавого Барона по отношению к новенькой. Люциус и сам был шокирован, когда вместе со всеми стал свидетелем их прощания в общей гостиной. Поведение призрака говорило об истинном уважении, какого не удостаивался даже слизеринский декан. Впрочем, Барон никогда не был страстным приверженцем субординации, он вообще редко участвовал в разговорах, лишь коротко отвечая на приветствия и замечания о погоде. Так что можно было понять Беллу, которая явно видела в Найтли соперницу за влияние на факультете. Но в чём проблема Нарциссы, Люциус не понимал. Разве что та тоже ревновала - из-за того внимания, которое он уделял новенькой? Хотя за столом в Большом Зале или в подземельях пообщаться с Найтли всё равно не удавалось - она лишь награждала его презрительным взглядом и сердито отворачивалась.
Хорошо ещё, что Цисси не ходила с ними на одни занятия, и он имел возможность посвящать всё своё внимание выполнению поставленной задачи. Тем более, что его излюбленная тактика - найти с объектом исследования общее дело - в данном случае работала не так хорошо, как обычно. Найтли с явной неохотой воспринимала его в качестве напарника и не расслаблялась ни на секунду. Но, несмотря на её откровенное недружелюбие, работать с ней в паре оказалось приятно. Или, по крайней мере, интересно, так как девушка была действительно сильным соперником. Она не вызывала желания поддаться и не поддавалась сама, всерьёз воспринимая каждое задание Флитвика и явно желая превзойти Люциуса.
То, что Найтли достаточно сильна в чарах, он выяснил ещё во время ритуала посвящения. Её вклад в границу ненаходимости усилил защиту почти на столько же, сколько в неё вложили все шестикурсники вместе взятые, но, в конце концов, Люциус всегда был невысокого мнения о магическом потенциале следующего за ними курса, на котором не было ни одного по-настоящему сильного волшебника. Совсем другое дело Найтли. В ней чувствовался не только потенциал, но и мастерство, которое можно достичь лишь многолетней активной практикой. Может быть образовательная система Нового Света была не настолько безнадёжной, как о ней привыкли думать в Британии? А может образование было и вовсе ни при чём, а имел значение её личный опыт. Найтли творила чары ненаходимости так уверенно и привычно, как будто жила под ними с младенчества. Люциус вновь и вновь задавался вопросом, кем на самом деле были её родители и при каких обстоятельствах погибли. У него было достаточно живое воображение, чтобы придумать десятки объяснений, одно другого фантастичнее, но всё это ни на дюйм не приближало его к пониманию, что новенькая представляла из себя на самом деле.
Практикум по астрономии казался ему идеальным временем, чтобы хотя бы немного её разговорить. На уровень ТРИТОН помимо них записались только двое равенкловцев, которые, разумеется, пожелали работать вместе. Таким образом, Найтли ничего не оставалось, кроме как снова оказаться с ним в паре, что подразумевало хотя бы минимум общения. Тем более, специфика предмета была такова, что довольно много времени приходилось проводить в ожидании. Вот и сейчас, пока луна не прошла точку кульминации, звёзд всё равно было не разглядеть и можно было бы просто поговорить о чём-нибудь несущественном, но весьма показательном - вроде выбора предметов для аттестации на уровень ТРИТОН. Но Найтли вновь сбежала. Что он такого сказал, что она снова ощетинилась? Ведь был же момент, когда они вполне мило беседовали, и она даже отвечала без своего обычного оттенка усталой обречённости в голосе, который означал "Малфой, когда же ты от меня наконец отвяжешься?" и который она пускала в ход всякий раз, как он пытался завязать разговор.
"А может она захотела в туалет и постеснялась это озвучить?" - предположил он с ухмылкой. Но нет, это тоже было непохоже на девушку, которая умудрилась вогнать его в краску дурацким разговором о белье. При воспоминании об их походе в Косой переулок его ухмылка невольно сменилась лёгкой улыбкой, которую можно было бы назвать мечтательной, если бы Малфои позволяли себе мечтательно улыбаться. А они, разумеется, не позволяли. Тем более, если подумать, в необходимости таскаться по жаре за раздражённой Найтли не было ровным счётом ничего приятного, она точно так же шарахалась от него и то и дело окатывала неприязненным взглядом. Нет, улыбаться при воспоминании о том дурацком августовском дне было совершенно не с чего.
Услышав звук открывающейся двери, Люциус позлорадствовал. Он вовсе не собирался прикрывать напарницу перед Синистрой. Если профессор не засчитает ей сегодняшний практикум, то это будет только справедливо. Но на обзорную площадку шагнула не Синистра, а Найтли собственной персоной. Более того - в руках она держала две кружки, от которых исходил сводящий с ума аромат кофе. Девушка молча плюхнулась на скамью и сунула кружку в руку подошедшего Люциуса.
- Спасибо, Найтли, - с чувством сказал он, - ты меня просто спасаешь. Откуда?
- Майси, - коротко ответила она, сделав глоток. - Это эльф из больничного крыла. Кстати, - она пошарила в кармане мантии и извлекла бумажный пакет, который после возвращения ему нормального размера оказался довольно большим и был доверху набит горячими круасанами, - это тоже он мне сунул. Угощайся, - она откусила от своего круасана и в блаженстве закатила глаза.
В отличие от Найтли, Люциус присутствовал и на обеде, и на ужине, но сейчас он был близок к тому, чтобы тоже мычать от удовольствия - настолько своевременным и вкусным оказался этот ранний завтрак.
- Эй! - окликнула девушка равенкловцев, двумя молчаливыми тенями маячившими на противоположном краю площадки. - Хотите перекусить? - она приглашающе приподняла пакет, но парни помотали головой, не утруждая себя даже простым "спасибо".
- Никто в здравом рассудке не примет угощения от слизеринца, - прокомментировал Люциус с усмешкой. - Мало ли, каким редким ядом ты их начинила...
Девушка фыркнула и демонстративно вытянула себе ещё один круасан. Равенкловцы так же демонстративно отвернулись, и Найтли заметно расстроилась.
- Будешь? - он потряс у неё перед носом серебрянной фляжкой.
- А что это? - она выхватила фляжку у него из рук, открутила крышку и осторожно понюхала. - Коньяк?! Малфой, ты алкоголик?
Сейчас в её глазах не было ни тени враждебности, и Люциус ощущал себя канатоходцем, балансирующим над городской площадью.
- Пока ещё нет, Найтли, - отозвался он. - Но что может быть лучше в час ночи, чем горячий кофе под звёздным небом?
- Только горячий кофе с коньяком, я уловила твою мысль, - она улыбнулась, возвращая ему фляжку. - Но сначала налей себе.
Изображая оскорблённую невинность, Люциус щедро плеснул коньяку в свою кружку и сделал из неё большой глоток.
- Ты же не думала на самом деле, что я мечтаю о том, чтобы отравить тебя и потом до конца года зарисовывать положения планет в полном одиночестве?
- Ну да, - подхватила она, - только ты и Вселенная! Разве не так выглядит рай для Малфоев?
"Всё-таки что-то она имеет против моей семьи", - подумал Люциус, наливая коньяку в её протянутую кружку, но не стал озвучивать эту мысль, чтобы спокойно насладиться перемирием и своим кофе. Чтобы её не слишком-то дружелюбная фраза не повисла над ними, разрушая хрупкое равновесие, надо было срочно что-то сказать, а нужные слова не приходили на ум.
- Так как там твоё зелье? - наконец спросил Люциус.
- Зелье? - Найтли слегка нахмурилась. - А, да, всё нормально...
Она хотела сказать что-то ещё, но в этот момент на обзорную площадку поднялась Синистра. Они поспешно допили кофе и, уменьшив кружки и пакет с круасанами, распихали их по карманам, пока равенкловцы докладывали профессору о своих успехах.
- Не самая удобная ночь для практикума, - сокрушённо покачала головой Синистра в ответ на какую-то их жалобу. - Зато в воскресенье условия будут идеальными. - А у вас что? - спросила она, переходя к слизеринцам.
Найтли протянула ей свой журнал и отчиталась за них обоих, старательно дыша в сторону, чтобы профессор не учуяла коньячный запах. Но у Люциуса ещё с прошлого года было подозрение, что Синистра склонна закрывать глаза на умеренное употребление старшекурсниками крепких напитков - до тех пор, пока это употребление служит для того, чтобы немного согреться, а не опьянеть. Так как Найтли выглядела совершенно адекватной, и речь её по-прежнему была понятной и чёткой, опасаться было нечего.
Наконец профессор закончила проверку и устроилась на их скамейке, погрузившись в какие-то собственные исследования, а Люциус и Найтли весь остаток занятия доедали уменьшенные круасаны, стараясь не слишком шуршать пакетом, и по очереди зарисовывали положения планет, вновь ставших заметными, когда луна покатилась за дальние холмы на горизонте. Когда на светлеющем утреннем небе взошли Сатурн и Венера, Синистра отпустила студентов, а сама приникла к телескопу. Найтли, проходя на лестницу, задела дверной косяк, и кружки в кармане её мантии довольно громко звякнули, но профессор даже не обернулась. Спустившись на несколько пролётов, девушка не сдержала истерического смеха, который уже давно из неё рвался, и обессиленно прислонилась к каменной кладке, сотрясаясь всем телом.
- Мал... фой... - выдохнула она с трудом, вытирая рукавом навернувшиеся на глаза слёзы. - Круасанов больше не осталось?
Люциус, снисходительно улыбнувшись, полез в карман и выудил оттуда весь пакет. Увеличив его обратно, они разделили остатки содержимого, а потом Найтли вытряхнула себе на ладонь крошки и собрала их губами. В этом ребяческом поступке не было совершенно ничего интимного, но он внезапно почувствовал себя неловко, словно подглядел что-то очень личное.
- Не представляю, как дожить до завтрака, - пожаловалась она, не заметив его секундного замешательства.
- Я вообще не собираюсь на завтрак, - ответил Люциус, начав спускаться по лестнице. - У нас занятия только после обеда.
- У меня с утра гербология, - вздохнула Найтли, последовав за ним. - Не надо было мне пить этот твой коньяк... Теперь наверняка просплю.
- Оставь Белле записку, чтобы разбудила, - посоветовал Люциус. - Она тоже ходит на гербологию.
Ответом ему было напряжённое молчание. Он обернулся через плечо, собираясь спросить, что случилось, и наткнулся на холодный взгляд. Девушка, которая только что хохотала, цепляясь за его плечо, чтобы устоять на ногах, снова исчезла. Люциусу захотелось схватить её за ворот мантии и как следует встряхнуть, наорать, потребовать, чтобы она объяснила, что на этот раз не так. Но он понимал, что ничего не добьётся, поэтому остаток пути до подземелий они прошагали молча. Только в гостиной, где их дороги расходились, Найтли наконец снова взглянула ему в лицо с непонятным выражением.
- Спокойной ночи, Малфой, - сказала она негромко и зашагала по своему коридору, не дожидаясь ответа.
- Спокойной ночи, Найтли, - ответил он ей в спину и встряхнул свою фляжку. На дне ещё оставался коньяк - на добрую пару глотков. Которые он и сделал, отсалютовав гигантскому кальмару, проплывавшему над потолком гостиной в тёмной воде, пронизанной первыми лучами встающего солнца.

Глава 15.
Неделя прошла достаточно мирно. Если не считать скандала, который Найтли попыталась устроить на зельях, когда Слэгхорн не разрешил ей работать в паре с Кэдоган. У него была своя система - в начале года он определял в напарники студентов одного уровня, а гриффиндорка была сущей катастрофой в зельеделии, и Люциус ничуть не удивился, когда профессор пересадил Найтли к нему. В конце концов, до её появления в Хогвартсе он был самым сильным зельеваром на своём курсе, хоть и не испытывал к этому предмету особой любви. Готовить зелья вместе с девушкой было даже лучше, чем практиковаться в чарах. В лаборатории не было места соперничеству, и Найтли отлично это понимала, даже при всех своих ребяческих замашках и необъяснимой враждебности. Под конец первого занятия они уже выработали удобный для обоих ритм работы, что позволяло не терять драгоценных секунд на самых ответственных этапах, когда требовалось одновременно подготавливать ингредиенты и добавлять их в непрерывно помешиваемое зелье, действуя быстро и чётко. Почти все зелья, которые были включены в программу седьмого курса, можно было приготовить только вдвоём, и целью обучения являлось именно умение подлаживаться под скорость партнёра, не отставать и не торопиться, выполняя свою часть работы. Спустя несколько месяцев, когда студенты улавливали суть работы в паре, Слэгхорн перемешивал группу, и процесс взаимной притирки начинался по новой, но пока Люциус мог наслаждаться работой с идеальной напарницей. Они оба так хорошо знали своё дело, что им даже не требовалось слов - достаточно было кивка, чтобы дать понять другому, что можно переходить к следующему этапу, или выразительного взгляда, чтобы попросить передать нужный ингредиент.
С другой стороны, то, что высшие зелья требовали полной сосредоточенности, исключало возможность просто пообщаться во время лабораторных. Но Люциус не расстраивался. Он давно пришёл к выводу, что молчаливая работа плечом к плечу тоже помогает установить доверительные отношения - иногда даже более эффективно, чем беседы по душам. В случае с Найтли уж точно - дожидаться, что она позволит втянуть себя в подобную беседу, можно было хоть до Рождества, а вот к его близкому соседству она понемногу привыкала. Люциус никуда не торопился, ему нравились задачи, требующие терпения и творческого подхода. У него был ещё целый учебный год, чтобы приручить осторожную и недоверчивую девушку. А уж что дело того стоило, он больше не сомневался. Лорд неоднократно давал понять, что он заинтересован в общении с талантливой молодёжью, и что в поисках новых людей он рассчитывает на Люциуса. Должно быть Белла ещё раньше напела ему о талантах и увлечениях жениха своей сестры, о его умении подбирать ключики к самым разным людям и манипулировать ими. Лорд не один вечер провёл в беседах с Люциусом о том, каким полезным находит он подобное хобби, и о том, что его необходимо поставить на пользу магическому сообществу. Конечно, тот и сам собирался делать министерскую карьеру - точнее, его отец не желал для наследника иного будущего, а младший Малфой не видел смысла с этим спорить. Но планы Лорда были даже грандиознее отцовских, он на самом деле верил в огромный потенциал своего "юного друга", как он без тени насмешки называл Люциуса, а тому ужасно хотелось доказать, что он действительно достоин этого доверия. С начала учебного года он перебирал в уме всю свою "коллекцию", прикидывая, как наилучшим образом преподнести каждого, как продемонстрировать Лорду их уникальные таланты. Безусловно, Найтли должна была ему понравиться, ради одного этого с ней стоило подружиться.
Люциус не торопился делиться своими честолюбивыми планами. Сначала он думал посоветоваться с Беллой, но вовремя сообразил, что его намерение познакомить Найтли с Лордом только увеличит и без того существующее напряжение между девушками, так как нездоровая ревность Блэк вспыхнет с новой силой. Тем более, если Найтли окажется приличной дуэлянткой, как он подозревал с их первой встречи. Новый профессор ЗОТИ ещё не устраивал спаррингов, начитывая теорию, и Люциус с нетерпением ждал, когда же у новенькой будет шанс показать, на что она способна. Пока что он решил дать ей побольше пространства, чтобы не спугнуть совсем, и сел на ЗОТИ с Макнейром. Они оба здорово повеселились, когда Найтли пришла на первое занятие, буквально вцепившись в руку Кэдоган, как будто ожидала, что сейчас их растащат в разные стороны. Но на этот раз её опасения не оправдались, и теперь два раза в неделю Люциус имел возможность наблюдать, как она прилежно пишет лекцию, сидя в окружении гриффиндорцев.
Зрелище досаждало ему, как тупая зубная боль. Было что-то неправильное в том, какой спокойной и доброжелательной выглядела девушка среди людей, с которыми у неё не должно было быть ничего общего. Среди чужих. Надо было что-то делать, чтобы привязать её к собственному факультету, но Люциус не представлял, каким образом это осуществить. Даже первокурсники, только-только прошедшие распределение, уже гордились своим факультетом и были ему верны. Как можно было заставить изменить мнение студентку седьмого курса, сложившуюся личность, которая не желала видеть ничего хорошего в собственном Доме? Даже несмотря на принесённую клятву верности, Найтли казалась ненадёжной, и это ощущение заставляло слизеринцев держаться от неё подальше, что только подталкивало её к студентам других факультетов. Это был замкнутый круг неприязни, который сильно мешал Люциусу в достижении его целей.
Чтобы исправить ситуацию, требовалось время, море терпения и немного слизеринских интриг. К концу недели Люциус умудрился поменяться на трансфигурации местами с Тео, не вызвав подозрений ни у неё, ни у Прюэтт, с которой та сидела раньше, ни у самой Найтли. Этим манёвром он собирался решить сразу несколько задач: предоставить Найтли ещё немного свободы, чтобы она не чувствовала слишком сильного давления, дать ей возможность проникнуться симпатией к слизеринке, к которой она вроде не испытывала предубеждений и с которой имела много общего, заставить Велфарбера наконец обратить внимание на собственную девушку, для чего старая добрая ревность годилась как нельзя лучше… Последней, немаловажной причиной было то, что трансфигурация не была самым сильным предметом Люциуса, поэтому в этом году ему требовалась предельная сконцентрированность на уроках Макгонагалл, чего нельзя было достичь, одновременно плетя интриги в отношении соседки по парте. Для того, чтобы дразнить и выводить Найтли из себя, оставались чары, поговорить по душам можно было на астрономии, а понимание без слов и чувство локтя присутствовало на зельях. Таким образом разумный баланс различных аспектов дружеского общения был соблюдён, и совершенно не было нужды раздражать девушку сверх того необходимого. Люциус рассчитывал, что она в конце концов почувствует себя одиноко и начнёт сама искать общества товарищей по факультету. И его план даже начал работать - по крайней мере на трансфигурации Найтли была вполне мила с Тео, а на гербологии, по слухам, отлично сработалась с Паркинсоном и Гринграссом - но в пятницу вечером всё полетело гиппогрифу под хвост.

Дата добавления: 2015-11-04