Автор: шахматная лошадка 16 страница

***

- Обещай, что станешь мне писать! - Алиса ещё раз порывисто обняла Джин. - И непременно будешь на нашей с Фрэнком свадьбе!
Выпускники и их родственники, приехавшие на торжественное вручение аттестатов, толпились на лужайке перед открывшимся ходом к подземной пристани. Традиционное отплытие на лодках занимало гораздо больше времени, чем доставка к замку первокурсников в начале года. Те, кто не хотел ждать, отправлялись на станцию в экипажах, а остальные, пока не подошла их очередь, продолжали праздник прямо под открытым небом. Вокруг порхали заколдованные Флитвиком лютни и флейты, негромко исполнявшие серенады, а постепенно тускневший закат окрашивал небо над замком в такие фантастические цвета, что Джин подозревала и тут вмешательство волшебства. В её будущем прошлом традицию отмечать выпускной отдельно от Большого Пира уже отменили. Да и не до праздника было в год её выпуска…
- Идём же! А то опять пропустим свою очередь, - запыхавшаяся Доркас настойчиво потянула Алису за собой.
Обе, помахав Джин на прощанье, скрылись в разинутой пасти хода, ведущего к лодкам, а она медленно пошла к замку. Больше ей было некого провожать. Мэгги и другие её приятели с Хаффлпаффа одной дружной компанией уехали в экипаже, Тео и Филипп уплыли в одной из первых лодочных партий, а Малфой… Малфой просто куда-то затерялся в толпе. По правде говоря, Джин была этому рада. Они и так днём наговорили друг другу более чем достаточно. Сейчас она уже сама не понимала, с чего так завелась. Ведь Малфой уже неоднократно за последние месяцы доказывал свою предвзятость, пора было привыкнуть. Просто раньше он пел дифирамбы тёмномагическому искусству, не касаясь темы магглов.
Депортировать всё немагическое население Великобритании - надо же придумать такое! Особенно Джин возмутила идея модифицировать переселенцам память. Ну да, она поступила так с собственными родителями, но она подошла к этому ответственно! Она тщательно изучила труд того самого Бржихачка и ещё несколько авторитетных статей, посвящённых ментальной коррекции. А прежде чем снимать блокировку, она проконсультировалась с целителем Маркесом и получила подробные инструкции. И всё прошло замечательно, Вендел и Моника Вилкинс вернулись на родину и стали самими собой. Правда, ей пришлось модифицировать им память ещё раз: блокировать воспоминания о жизни в Австралии и подсунуть вместо них поддельные. Так рекомендовала одна из прочитанных ею статей: чтобы не возникло нежелательных побочных эффектов в виде неврозов и потери чувства реальности, пациент не должен подозревать о том, что его подвергли коррекции. Но Джин испытала огромное облегчение, когда поняла, что ей не придётся ничего объяснять маме и папе. Потому что было что-то неправильное в том, как она распорядилась их судьбой - как будто то, что они являлись беспомощными магглами, автоматически делало их недееспособными. Ей до сих пор было противно вспоминать, как она дожидалась, пока родители заснут, прежде, чем направить на них палочку. В этом было что-то… подлое…
Но, в конце концов, она так поступила, чтобы защитить близких ей людей, это вообще нельзя было сравнивать с принудительным выселением магглов! А та судьба, которая ожидала магглорождённых волшебников… Джин поморщилась. Она пересекла пустой и гулкий главный холл и свернула в галерею, ведущую в больничное крыло. Отсюда было видно отплывающую флотилию, это она знала ещё с прошлого года, когда провожала Тэда и Фрэнка. Конечно, ей всё равно тогда не удалось разглядеть ничего, кроме горящих на носу каждой лодки фонариков, но пока эти огоньки были ещё различимы, ей казалось, что она не одна. Джин оперлась на каменные перила, до рези в глазах всматриваясь в чернильное пятно озера внизу. И не увидела ничего. Наверное лодки уже скрылись за мысом… Это было бесконечно глупо, но почему-то эта мелочь наполнила её сердце такой горечью, как будто что-то бы изменилось от последнего прощания.
- Опять ревёшь, Найтли? - раздался у неё за спиной насмешливый голос.
Джин поспешно стёрла со щеки слёзу и обернулась. Малфой выступил из сумрака галереи, его пижонская светло-серая мантия, надетая специально по случаю праздника, как будто слегка светилась. В общем, появление было действительно эффектным.
- Опять тебе мерещится, Малфой, - ответила она раздражённо. - Что ты тут вообще делаешь? Ты же не успеешь на Хогвартс-Экспресс!
Он сделал движение, как будто хотел пожать плечами, но передумал. Это был очень характерный для него жест. Наверное такой же характерный, как и знаменитая вздёрнутая бровь, которой подражали все слизеринцы без исключения. Джин поймала себя на мысли, что она всего за один учебный год изучила Малфоя лучше, чем кого бы то ни было на факультете. А может быть и во всей школе. Это было странно.
- Я и не собирался на него, - сказал он. - Как обычно, вернусь домой портключом.
- А Сулла? Ты же отправил его вместе с багажом на поезд!
- Эльфы встретят, - он всё-таки не удержался и пожал плечами, и Джин улыбнулась. Это было так предсказуемо. - Ты не хочешь пригласить меня на чай?
- Мы всего два часа назад встали из-за стола! Ты не мог проголодаться…
- Малфои могут всё. И вообще - может я умираю от жажды, - протянул он деланно-капризным тоном. - Найтли, тебе что - чая жалко?
Это было ещё одно неожиданное открытие прошедшего года - Малфой, умеющий веселиться и пытающийся насмешить её. Представить себе надменного господина с холодными глазами, каким она знала его всё своё детство, способным дурачиться в стиле близнецов Уизли было совершенно невозможно. Поэтому в такие моменты она была вынуждена напоминать себе, что это тот самый Малфой, который… Джин вздохнула. Приглашать павлина на чай моментально расхотелось.
- Конечно пойдём! - ответила она жизнерадостно, потянув его за рукав мантии в направлении больничного крыла. - Поппи будет та-а-ак рада…
Как она и ожидала, Малфой тут же передумал. И это было очень удачно, потому что на самом деле Поппи в данный момент веселилась на вечеринке, организованной директором для персонала школы. Джин тоже была туда приглашена, но настроения идти не было.
- Давай лучше прогуляемся, - предложил Малфой. - Я хотел поговорить с тобой.
Внутри у Джин что-то тоскливо заныло. Сколько раз она зарекалась пускаться с ним в спор, всегда заканчивавшийся одним и тем же: взвинченный тон, оскорбления Дамблдора, попытки непременно убедить её в огромной ценности чёрной магии для всего мира - и вот уже вместо человека, с которым она привыкла сталкиваться локтями на лабораторных и уютно молчать на наблюдательной площадке Астрономической башни, появлялся жестокий и опасный враг. Смотревший на неё встревоженно и непонимающе своими серыми глазами, теми самыми, которые в их первую встречу в "Флориш и Блоттс" были полны брезгливости и презрения. И эти глаза немедленно напоминали, что перед ней тот самый Люциус Малфой, который разрешил "в случае необходимости" убить пятерых подростков, включая её саму, в министерском Отделе Тайн, который едва не подрался с Беллатрис за право вызвать Волдеморта, когда Грейбэк доставил пленников в Малфой-мэнор, который организовал казнь Клювокрыла и мучил Добби… Это было странно, но чем человечнееказался ей сегодняшний Малфой, тем больше она ненавидела его будущего и тем больнее ей было общаться с ним сейчас. И вот он стоял рядом и ждал реакции на такое простое предложение, даже не подозревая, какое смятение произвёл в её мыслях.
- Пойдём, я провожу тебя до барьера, - наконец решилась Джин.
- Может быть лучше в сосны? - предложил Малфой. - Я думал, мы посидим где-нибудь.
- Нет, - она помотала головой, вспомнив произошедшую там сегодня ссору. К тому же теперь, после выпуска, ей хотелось как можно скорее отделаться от всего слизеринского. В том числе и от секретного места, хоть оно и было бесподобно красиво. - Знаешь, давай посидим в Хогсмиде!
Эта мысль, пришедшая совершенно внезапно, сразу ей понравилась. По крайней мере, на людях сдержанный Малфой не допустит превращения их беседы в скандал. Хотя она по-прежнему не понимала, зачем ему вообще нужен этот разговор.
- Идёт, - согласился он без особого энтузиазма. - Кабанья Голова?
Вопрос был риторическим, в такое время паб Дамблдора-младшего был единственным окрытым заведением. Джин зашагала следом за ним по тропинке, но спустя всего несколько шагов запнулась о выползший под ноги корень и едва не врезалась в спину Малфоя.
- Найтли, ты решила меня убить или сама убиться? - поинтересовался он.
- Я плохо вижу в сумерках, - призналась она. - Это называется "куриная слепота" - от недостатка витамина А…
- Нет, это от недостатка фантазии. Развивается только у тех куриц, которые не представляют себе иных развлечений, кроме как ткнуться носом в книгу, - поддел её Малфой. - Давай руку.
Он крепко сжал её ладонь, и они пошли по тропе бок о бок. Над головой шелестели листвой старые вязы, всё вокруг дышало щемящей свежестью летнего вечера, Джин вдыхала этот знакомый запах - леса, тумана, луговых трав и сырой земли - и он приятно щекотал внутри, дарил одновременно покой и какое-то радостное ожидание. И было так хорошо просто идти с совершенно пустой головой, сосредоточившись лишь на этой реальности - ощущении дома и тёплой руки, уверенно ведущей её в темноте.
Тропинка сделала поворот, вынырнув из рощицы на открытое пространство, и перед ними засверкали огоньки в окнах Хогсмида. Где-то здесь как раз проходила антиаппарационная граница. Каждый раз пересекая барьер, Джин пробовала сконцентрироваться, чтобы его почувствовать - это была её личная игра ещё с третьего курса. Давно было пора понять, что поставленная задача невыполнима, но она продолжала пытаться. Вот и сейчас, сосредоточив всё своё внимание на этом, она так увлеклась, что снова зацепилась за невесть откуда взявшуюся корягу и непременно пролетела бы вперёд футов пять, не удержи её Малфой.
Джин оказалась почти прижата к его мантии, вдруг ощутив ладонями, как под ней часто бьётся сердце. И увидела близко-близко его напряжённое лицо, склонившееся к ней. "Нет-нет-нет, этого не может быть! Это не со мной…" Джин закрыла глаза в то мгновенье, когда её щеки коснулась рука, бережным движением отвела назад прядь волос и по-хозяйски легла на затылок. А затем на неё обрушились его губы, покрывая жадными ласками лицо и шею с такой отчаянной нежностью, что мир вокруг окончательно перестал существовать, оставив их вдвоём. И тогда она сама обняла его, впервые запустив пальцы в мягкую шевелюру, и ответила на поцелуй. И потерялась в ощущениях: головокружение и бешеный пульс в висках, горячие ладони, стискивающие её плечи, комкающие мантию на спине, их смешавшееся прерывистое дыхание, щекочущие шею прикосновения его волос, всепоглощающее желание прижаться ближе, врасти в него всем телом…
- Найтли… - потрясённо выдохнул он, и волшебство закончилось.
Джин распахнула глаза и отступила на шаг, высвобождаясь из объятий Малфоя. Он не попытался её удержать, как будто окаменев, только смотрел неверяще. Может быть, тоже ощущал, как в пространство между их разъединившимися телами хлынула пустота?
- Найтли, - вновь позвал он, но на этот раз в его тоне отчётливо было слышно поражение.
- Ну вот, - хрипло заговорила Джин, не сразу справившись с голосом, - здесь уже можно активировать портключ.
- Подожди! - он шагнул к ней, но она снова отступила назад. - Давай всё-таки посидим в Кабаньей Голове, - она только покачала головой. - Найтли, это не может так закончиться! Я хотел сказать тебе…
Джин в два шага пересекла разделявшее их расстояние и положила ладонь на его удивлённо дрогнувшие губы.
- Не надо. Поверь мне, Малфой, не надо ничего говорить. Просто отправляйся домой. Тебе будет чем заняться в твоей прекрасно устроенной чистокровной жизни.
- Я хочу разделить её с тобой! - почти выкрикнул он, отведя её руку в сторону. - Джин, пожалуйста…
- Ты, Малфой, как капризный ребёнок, требующий очередную игрушку, - перебила его она. - Ещё не забыл, что у тебя есть невеста? И она не заслуживает такого…
- Ты же её терпеть не можешь! - ответил он с неожиданной злостью. - Тебе не плевать на её чувства? Мне - плевать. Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Париж.
- Нет, - Джин помотала головой. - Всё давно решено. Я остаюсь в Хогвартсе.
- Мы можем хотя бы видеться время от времени? Я бы мог пользоваться твоим портключом…
- Не вздумай! Один раз злоупотребишь доверием Дамблдора - и он перенастроит защиту замка. Астролябия - на самый крайний случай.
- А твоему драгоценному господину директору не всё ли равно? - с демонстративным отвращением поинтересовался Малфой.
И Джин разозлилась.
- Мне не всё равно. Появишься здесь без повода - я не стану заново зачаровывать портключ. И плевать. Если ты такой упёртый… кретин и эгоист, не видящий ничего, кроме собственных сиюминутных желаний…
- Но ты переживаешь, - вдруг вкрадчиво сказал он. - И тебе не плевать. Признайся!
Он стоял перед ней в своей фантастической светящейся мантии, слегка наклонив голову, и ждал ответа. Джин снова некстати вспомнила шелковистое прикосновение его мягких прядей. И разозлилась ещё больше.
- Да, не плевать. Мне тебя жалко, - ядовито процедила она, думая, что только для слизеринца подобное признание является оскорблением. И только слизеринка употребила бы именно это слово, чтобы укусить больнее.
Расчёт оказался совершенно правильным - Малфой буквально изменился в лице. И вытащил из кармана портключ.
- Домой! - буркнул он, и был момент, пока портал ещё не открылся, когда Джин отчаянно желала, чтобы оказалось, что они ещё не пересекли барьер, и чтобы ключ не сработал.
Но шанса что-то поправить уже не было: Малфой исчез в разноцветном завихрении, всё с тем же застывшим выражением лица, вызвавшим у неё немедленное желание извиниться. Потому что неожиданно выяснилось, что его боль рикошетом отдаётся в её сердце. И потому, что на самом деле больше всего ей было жалко себя. Это ей предстояло одинокое лето в пустом замке, ненастоящая жизнь, полная настоящих потерь, а прямо сейчас - тёмная тропинка, переплетённая корнями. И никого, кто взял бы её за руку.

__________
иллюстрация к главе от Acony: http://s61.radikal.ru/i172/0911/32/316ba96c21e2.jpg

Глава 24.
От преподавательского стола Большой зал смотрелся совершенно иначе. Факультетские столы казались четырьмя шеренгами войска, построенного для парада, а Макгонагалл, ведущая по проходу первокурсников, выглядела как заправский полководец, возглавляющий отряд новобранцев. Только что не на белом коне. Добавить сюда ещё Дамблдора - вылитый император какой-нибудь экзотической азиатской страны, вроде Китая или России, устраивающий армейский смотр в окружении верных советников - и картина получалась совсем занятная. Джин сидела с самого края, прямо напротив "профессорской" двери, рядом с Поппи, теперь уже официально носившей фамилию Помфри, но не испытывавшей по этому поводу никакой радости. Джин относилась к тем немногим обитателям замка, которые знали историю её замужества во всех подробностях.
Всё было безоблачно прекрасно до тех пор, пока молодожёны не отправились в свадебное путешествие на один из крошечных островков Филиппинского архипелага. По словам Поппи, это был совершенно райский уголок. Беда в том, что она, будучи деятельной натурой, органически не могла наслаждаться ленивой негой тропической лагуны дольше недели подряд. Вскоре пальмы, коктейли и кораллово-жемчужное великолепие подводного мира утомили её сильнее, чем ночные бдения над кроватью больного и составление бесконечных отчётов, которые она каждый месяц была обязана представлять Министерству. Тогда Поппи собралась на обзорную экскурсию по Маниле, с пониманием отнесясь к нежеланию супруга таскаться под палящим солнцем по стенам Интрамуроса и к его решению остаться на пляже. И оба остались бы довольны этим днём, который каждый провёл бы в соответствии со своим представлением о правильном отдыхе, не опоздай Поппи на катер, являвшийся единственным средством сообщения с остальным архипелагом. Вернувшись же к оставленному всего полчаса назад под сенью пальм Бернару, она обнаружила его в недвусмысленном положении с двумя молоденькими массажистками. Скорее всего, несовершеннолетними, как Поппи с возмущением добавляла каждый раз, снова и снова возвращаясь к воспоминаниям о последнем дне своего краткого замужества. Впрочем, она не стала тратить время на подтверждение этого подозрения, а тихонько направилась в занимаемое четой Помфри бунгало, где первым делом испепелила паспорт и кредитную карту супруга, затем просто так, без магии, раскромсала его драгоценную коллекцию галстуков, которую он зачем-то притащил в тропики, засветила плёнку в фотоаппарате и, оставив на видном месте посреди получившегося бардака обручальное кольцо, дизаппарировала. Что подумал обо всём этом Бернар и искал ли он свою загадочно пропавшую жену, так и осталось неизвестным, но она на всякий случай получила новые документы, в которых её фамилия была написана на английский манер и, представляясь, стала делать ударение на первый слог. В общем, у незадачливого мсье Помфри не было ни единого шанса вернуть беглянку, а Поппи, со своим лёгким характером, считала, что дёшево отделалась, и не уставала радоваться тому, что не успела открыть мужу существование магического мира. Джин подозревала, что остаток летнего отпуска подруга провела в аргентинской Кордове, куда их с Помоной настойчиво приглашал профессор Демасьядо, в конце года уволившийся из Хогвартса и вернувшийся на родину.
Вместо него на должность преподавателя ЗОТИ Дамблдор пригласил какого-то субтильного старичка, обладавшего острым взглядом и завидной выправкой, которая наводила на мысли об аврорской подготовке. Больше никаких изменений в педсоставе не произошло. Зато среди прочих кадровых вопросов был один, касавшийся Джин напрямую - попечительский совет больше чем вдвое увеличил её жалование. Она только надеялась, что на это решение повлияло получение ею аттестата и превосходные оценки в нём, а не интриги Малфоя. Принимать от него подаяние, даже если на самом деле это трижды заслуженная оплата её честного труда, было бы унизительно. В остальном же ничто не омрачало её положения: она наконец переехала из красивых, но недружелюбных подземелий обратно в гостевые комнаты больничного крыла, которые теперь по праву называла своими, ей нравились и сама работа, и непосредственная начальница, а без дополнительных нагрузок в виде учёбы появилась возможность для собственных исследований и для личных дел. Последних, разумеется, не было и не предвиделось. За всё лето она только один раз покидала замок - была в Норфолке на свадьбе Алисы и Фрэнка.
Поездка внесла приятное разнообразие в её отшельнические будни. Свадебная церемония была очень красивой, а Лонгботтомы буквально излучали счастье, и Джин разрешила себе просто бездумно порадоваться за них сейчас, вместо того, чтобы циклиться на чувстве вины. Среди приглашённых гостей оказалось полно её знакомых, но большую часть проведённого в Норфолке времени узурпировал Фабз, который без устали таскал Джин по местным достопримечательностям, занимая её беспечной болтовнёй. Среди всего прочего он показал ей зачарованные развалины, куда портал привёл солдат печально знаменитого батальона "один дробь пять". Медальон, превращённый женой Фрэнка Реджинальда Бека в уникальный по своей мощности портключ, теперь хранился в маггловском историческом музее Нориджа, как обычная безделушка, когда-то принадлежавшая известному человеку. А между тем эта безделушка в 1915 году позволила спасти свыше сотни британцев, включая самого капитана Бека, и невредимыми перенести их на родину. К сожалению, эта история закончилась не так уж счастливо. Аврору Бек судили и приговорили к двенадцати годам в Азкабане за "преступное пренебрежение основным правилом секретности и злоупотребление магией в присутствии магглов". Её мужу и всем его подчинённым стёрли память и расселили по территории Северной Америки. А на полуострове Галлиполи, недалеко от того места, откуда батальон, неожиданно попавший под огонь турков, ушёл через портал, пришлось потрудиться работникам Отдела магических происшествий и катастроф в сотрудничестве с Невыразимыми, чтобы навести качественную иллюзию груды тел в одном из ущелий. Джин больше всего интересовало, смогла ли Аврора найти капитана Бека в Новом Свете после того, как вышла из тюрьмы, но про это Фабз ничего не знал. Зато он увлечённо рассказывал о своём племяннике Билле, на полном серьёзе утверждая, что малыш в полтора года уже умеет считать до трёх и узнаёт букву "W". В последнем Джин, кстати, и не сомневалась, так как была уверена, что Молли приступила к созданию первых уизлитеров, едва только вышла замуж.
Присутствовала на свадьбе Лонгботтомов и Андромеда. От неё Джин узнала, что Малфой благополучно поступил в Парижский Магический Университет и в награду отец отправил его в путешествие. А ещё - что она осталась единственной незамужней выпускницей Слизерина этого года: Тео, Аманда и Беллатрис вышли замуж с перерывами всего в несколько недель. По мнению Андромеды, свадьба её сестры была самой пышной, у Тео - самой романтичной, а у Аманды - самой драматичной. Велфарбер едва не сбежал от невесты в самый последний момент, и, по слухам, Макнейр вправлял ему мозги с помощью примитивной физической силы. Под конец обстоятельного репортажа Джин так устала от воодушевлённого щебета подруги, что больше не рискнула распрашивать её о знакомых, опасаясь новых подробных описаний. Картина и без того была ясная - буквально все вокруг собирались пожениться либо уже сочетались браком. И об этом думать не хотелось совершенно.
До инцидента с хроноворотом она никуда не торопилась с устройством личной жизни, отложив все мысли о семье и детях "на потом". В конце концов, ей было только девятнадцать, она была поглощена учёбой, и всё равно рядом не было человека, который бы заставил её всерьёз отказаться от свободы. И раньше она даже радовалась, что с Роном у них ничего не вышло, потому что иначе её планам на будущее тут же пришлось бы подвинуться. Но сейчас до неё потихоньку начало доходить, что к моменту возвращения "в своё время" она, возможно, будет уже взрослой женщиной, которой пора с содроганием ожидать первых внуков, а не подыскивать мужа для рождения детей. Конечно, по волшебным меркам она будет ещё не слишком старой и для этого, но… В общем, бушующая вокруг свадебная лихорадка начинала раздражать Джин, и сейчас она сделала над собой усилие, чтобы отвести взгляд от рук Поппи, которая то и дело машинально потирала незагорелый след на безымянном пальце, оставшийся на месте обручального кольца.
- Блэк, Регулус! - объявила Макгонагалл, и темноволосый бледный мальчик нерешительно двинулся к табурету.
Джин посмотрела на стол Гриффиндора - Сириус был занят болтовнёй с друзьями и не сразу заметил, что для Сортировки вызвали его брата, но, когда Ремус пихнул его в бок, немедленно развернулся, полный пристального внимания. Когда Шляпа определила Регулуса в Слизерин, лицо Сириуса скривилось в гримасе, в которой преобладала досада и враждебность, но совершенно не было удивления. И Джин тут же потеряла интерес к церемонии, а настроение испортилось окончательно. Что за идиотская система была придумана Основателями? Для чего им понадобилось разделять братьев, друзей, весь магический мир? Или кто довёл изначально не лишённую рационального зерна идею до подобного абсурда? Отчасти она знала ответ на этот вопрос. Помимо той давней легенды про обиженного Салазара Слизерина, которую, возможно, нельзя было считать серьёзным историческим свидетельством, был ещё совсем свежий повод для межфакультетской вражды.
Всего пару лет назад решительно настроенная группа весьма уважаемых граждан магической Британии пыталась обязать Хогвартс внести в устав ряд изменений, ущемляющих права магглорождённых учеников. Предлагалось запретить назначать их старостами курсов и капитанами квиддичных команд, сократить для них число предметов, которые можно выбрать для аттестации одновременно, а также ввести несколько общих ограничений - вроде запрета носить маггловскую одежду на территории школы. Каким образом инициативная группа пыталась обосновать свой бредовый законопроект, история умалчивает, но он провалился ещё в предварительном чтении. Однако камень был брошен, и круги продолжали расходиться до сих пор, наводя на мысль, что кто-то очень заинтересован в дестабилизации магического общества вообще и расшатывании позиции Дамблдора в частности. И Джин была практически уверена в том, кто манипулировал авторами этого предложения, которые все как один были выпускниками Слизерина. Одним из последствий их выступления явился раскол между несколькими древними чистокровными семействами - все представители таковых, открыто выступившие против законопроекта, были названы "предателями крови". В этот год произошло массовое взаимное вычёркивание родственников разной степени близости с фамильных гобеленов и из рождественских списков, отменилась не одна свадьба, а седовласые старцы Визенгамота вцеплялись друг другу в почтенные бороды буквально на каждом слушании. В результате в тот год Хогвартс лишился сразу двух профессоров: пожилая декан Хаффлпаффа, не выдержав оказанного на неё грубого давления, уволилась со своей должности, а молодой амбициозный преподаватель ЗОТИ, ко всеобщему удивлению, был назначен старшим заместителем министра, миновав все прочие ступеньки карьерной лестницы. А слизеринцы оказались в оппозиции к трём остальным факультетам.
Джин посмотрела на "свой" стол. Раньше на ближайшем к преподавателям конце сидел её курс. Теперь их пустущие скамьи постепенно заполнялись новичками. Регулус уже расположился на месте Малфоя, между Снейпом и Нарциссой, и выглядел вполне довольным своим распределением. Он даже попытался разговорить ближайшего соседа, но тот был не в настроении. Как и всегда. Джин предположила, что Снейп уже успел пообщаться с Мародёрами в Хогвартс-Экспрессе. Или поругаться с Лили. А более вероятно - и то, и другое. Невооружённым взглядом можно было заметить, что за лето его характер не изменился в лучшую сторону. Джин столкнулась с ним на входе в Большой зал, и на её приветствие мальчик ответил что-то неразборчивое, так и не подняв глаз. Гвен даже весьма выразительно двинула его локтем в бок, но она, в отличие от Лили, явно не обладала волшебным влиянием на Снейпа, поэтому воспитательная акция не дала ожидаемого результата. "Похоже, придётся начинать всё сначала, - вздохнула Джин про себя. - Только теперь, без Люциуса, будет гораздо тяжелее…"
Последняя мысль почему-то никак не желала уходить из головы, словно перекосившийся слайд, который заклинило в рамке старенького папиного проектора. В детстве Гермиона обожала, когда папа устраивал "сеансы". Они занавешивали окно маминым любимым шотландским пледом, стаскивали подушки в центр комнаты, укладывались голова к голове и направляли луч аппарата на потолок. Слайдов у родителей было не так уж много, в основном это были разнообразные живописные виды, снятые во время совместных путешествий в первые годы их знакомства. Они часто ездили тогда - в основном на конференции, на одной из которых и познакомились. Ещё было некоторое количество снимков мамы, всегда с немножко напряжёнными губами - она почему-то стеснялась улыбаться, но со смешинками в глазах. Проектор постоянно "заедало", и папа, уютно бурча что-то под нос, начинал высвобождать слайд, а Гермиона пялилась во все глаза на застрявший кадр. Это было не по правилам и поэтому завораживало. И даже когда показ продолжался, у неё перед глазами всё равно стояла та, "неправильная" картинка, нечестным образом укравшая больше внимания, чем остальные.
Воспоминание, такое тёплое и ностальгическое, неожиданно наполнило её беспросветной тоской. Она бы отдала всё, буквально всё, чтобы снова очутиться в затемнённой комнате, на горе подушек, снова увидеть смешинки в маминых глазах и снова почувствовать надёжные папины объятья… Джин поспешно отвернулась в сторону, делая глубокий вдох носом, чтобы сдержать непрошенные слёзы. Ей пришлось освоить это искусство давным-давно, когда она поняла: для того, чтобы оставаться девчонкой, она выбрала не тех друзей. В тот самый Хэллоуин на первом курсе, дорыдавшись до икоты в туалете, где произошло эпическое сражение с троллем, она дала себе обещание быть сильной. То, как быстро это решение начало приносить плоды, будучи едва принятым, убедило её тогда, что выбранная тактика была верной - слёзы и капризы были совершенно неуместны в компании Гарри и Рона, зато заслужив их уважение, можно было рассчитывать и на поддержку. Насколько они умели её оказывать - с неуклюжими смешками и дурацкими шуточками, но с искренним дружеским участием, которое стоило тысячи самых разумных утешительных речей. Этого живого тепла ей и не хватало с каждым днём всё больше, не хватало настолько, что она была готова разреветься прямо перед всем Большим залом - оттого, что безумно скучала по своей потерянной жизни. Настолько, что сейчас Джин была бы рада даже Малфою, если бы только вернуться на несколько месяцев назад - в беспечное, как она теперь понимала, время до выпуска. До того, как было сделано и сказано достаточно, чтобы разрушить хрупкую иллюзию дружбы, которая была бы возможна, будь она и впрямь Джин Найтли из Канады.
Она уже почти перестала воевать с этой мыслью, хотя внутренний голос время от времени спохватывался и фирменным возмущённым тоном Рона вопрошал, в своём ли она уме. "Какая ещё дружба?! Это же Малфой!" Конечно, Рон был бы не в восторге от того, как легко она адаптировалась в подземельях. Как запросто привыкла считать этого Малфоя отдельным человеком, которого было бы несправедливо обвинять в преступлениях, совершённых тем, кем он станет в будущем. Как быстро начала получать искреннее удовольствие от его компании, от его метких высказываний и даже от его навязчивых попыток опекать её в своём насмешливом стиле. И уж конечно Рон бы предпочёл, чтобы она общалась с Фабзом. Добрым, славным, весёлым мальчишкой, неутомимым фантазёром и артистом, мечтающим одновременно о полёте на драконе и об участии в маггловской археологической экспедиции. Которому не суждено осуществить свои мечты и планы никогда. Потому что его ждёт лишь ещё несколько лет войны, а потом… а потом…
- Джин, ты куда? - Поппи обеспокоенно обернулась к ней и попыталась удержать за край мантии. - Сейчас же начнётся пир!
Поспешно выскочив в "профессорскую" дверь и тихо притворив её за собой, Джин прислонилась лбом к прохладной каменной кладке. В этот момент в Большом зале Дамблдор хлопнул в ладоши, объявляя начало праздничного ужина.

Дата добавления: 2015-11-04