Автор: шахматная лошадка 19 страница

***

- Нет, Люц, пожалуйста, я ужасно хочу на лодочке! Тебе кажется скучным потому, что ты уже покатался в прошлом году…
"Ах, Цисси, как же ты заблуждаешься… Хотя, разумеется, откуда тебе знать, что последний раз я видел лодочки вблизи ещё на первом курсе? Ты и понятия не имеешь, как я провёл выпускной и сколько бы отдал, чтобы повторить тот вечер…"
- Хорошо, дорогая, отправляйся на лодках. Встретимся на станции.
Он вообще не хотел приезжать. Насколько Люциус раньше любил Хогвартс, настолько же теперь ему было неприятно здесь находиться. Это было место его самого сокрушительного поражения и самой тяжёлой потери. Во время церемонии вручения аттестатов потеря сидела за преподавательским столом с самого края, в глухой чёрной робе - как будто только что из лаборатории, и старательно прятала глаза. Люциус готов был поспорить, что она и вовсе не пришла бы на праздник, если бы не её гриффиндорский приятель, который тоже сегодня выпускался. Младший Прюэтт, получив аттестат, даже пытался кинуться к ней - очевидно, за поздравлениями, но был остановлен своей чопорной деканшей. Разумеется, Макгонагалл, как всегда, была на страже приличий.
- Ну Лю-у-уци… - Цисси надула губки и притопнула ногой, но им обоим было ясно, чем закончится этот дурацкий спор. С ней всё было так… предсказуемо. И в этом была определённая прелесть.
Обречённо вздохнув, она потащила его через главный холл и вдруг застыла на месте так внезапно, что Люциус едва в неё не врезался. На лестнице, прямо под школьными часами, стояли Андромеда с каким-то парнем и Найтли.
- Меда! - все трое обернулись на визгливый окрик Нарциссы. - Что он здесь делает?!
Она ткнула пальцем в коренастого блондина, по-хозяйски обнимавшего Андромеду за талию. Тонкс, кажется.
- То же, что и он, - не осталась в долгу Андромеда, зеркальным жестом указав на Люциуса. - Тэд приехал поздравить меня с выпуском, ты что-то против имеешь?
Нарцисса задохнулась от возмущения.
- Не смей даже сравнивать! Люц - член семьи, мой будущий муж. Какое отношение к тебе имеет этот… плебей?
- Он - член моей семьи. И, если хочешь знать, мы уже женаты, - выпалила Андромеда, и от глаз Люциуса не укрылось то, как она коротким защитным движением прикрыла живот, как будто ей было необходимо оправить мантию.
- Нет! - выдохнула Нарцисса, шокированно распахнув глаза. - Ты не могла…
- Да, Цисси, ещё на пасхальных каникулах, - спокойно кивнула Меда. То, что она говорила правду, можно было понять не только по её твёрдому, уверенному тону, но и по реакции Тонкса и Найтли - оба ничуть не удивились её заявлению, а на лице у новоиспечённого супруга мелькнуло выражение облегчения, смешанного с гордостью.
- Папочка выгонит тебя из дома, - прошипела Нарцисса. - Ты опозорила нас всех, связавшись с…
- Отсюда я собираюсь уехать в свой дом, - перебила её Андромеда, возвысив голос. - Вместе с Тэдом. Но я не хочу ссориться с тобой или…
- Ссориться?! - Нарцисса издевательски и невесело засмеялась, на мгновение став очень похожей на Беллу. - Ты мне больше не сестра! Если твой выбор - мерзкие грязнокровки, то забудь о нашем существовании! Я не желаю пачкаться о… - она запнулась, подыскивая слова, которые ударили бы побольнее.
Лицо Андромеды исказилось, она явно хотела ответить, но Найтли шепнула что-то Тонксу, и тот поспешно увёл расстроенную жену в боковой проход к теплицам.
- Кто ты вообще такая? - негромко спросила Найтли, спустившись к ним и встав напротив Нарциссы. Губы её подрагивали от плохо сдерживаемой ярости. - Кем ты себя возомнила, пустоголовая злобная кукла?
- Это ты кто такая? - истерично взвизгнула Нарцисса, и Люциус понял, что уводить её надо было раньше. - Что ты всё время лезешь в наши семейные дела?!
- Ты оскорбила моих друзей, так что это моё дело, - холодно заявила Найтли и в первый раз за всё время посмотрела на Люциуса: - Забирай отсюда свою породистую невесту, а то как бы и впрямь её не испачкать ненароком, - и она потянулась в рукав, где у неё обычно были закреплена палочка.
Люциус понадеялся, что это всего лишь предупреждение. Захоти Найтли и в самом деле устроить дуэль посреди главного холла, у них вряд ли были бы шансы. Но Нарцисса не ходила вместе с ними на ЗОТИ, а если и слышала что-нибудь о боевых навыках Найтли, то разве что презрительные отзывы Беллы, для которой важнее были изощрённость и мощь заклинаний, а не скорость реакций. К тому же в данный момент "его породистая невеста" абсолютно утратила над собой контроль, а вместе с ним - и чувство самосохранения.
- За друзей вступаешься, какое благородство! - ядовито начала Нарцисса, и Люциус похолодел, безошибочно поняв, что она сейчас скажет. - Думаешь, я не знаю, что ты сама такая же грязнокровка, как и этот хаффл?!
Несколько секунд Люциус был почти уверен, что на него наложили заклятье глухоты. Казалось, наступившую тишину можно было резать ножом. По крайней мере ему хотелось - изрезать, разрубить на кусочки, уничтожить эту густую душную атмосферу безнадёжности, в которой Найтли смотрела, не отрываясь, в его глаза, и во взгляде была настоящая боль.
- Джин! - вездесущий Прюэтт лихо скатился по мраморным перилам лестницы и одним прыжком очутился рядом с Найтли. - Что тут у вас? Где остальные?
- Прюэтт! - процедила сквозь зубы Нарцисса, вновь скривившись. - Вообще-то в приличном обществе принято здороваться.
- Если попаду в такое - непременно воспользуюсь твоим советом, Блэк, - сверкнул он зубами и бесцеремонно обнял Найтли за плечи. - Ну что - идём праздновать?
Она слабо кивнула, позволяя увлечь себя мимо Люциуса и Нарциссы. Тяжёлая входная дверь пропустила их наружу и вновь закрылась.

***

- Что-то в них есть, правда? - голос, раздавшийся сзади, заставил Люциуса вздрогнуть.
Он машинально отдёрнул руку от кожаного крыла одного из чудищ, напоминавших одновременно лошадей и ящеров.
- Привет, Найтли.
- О, так ты со мной всё-таки разговариваешь? - насмешливо поинтересовалась она. - Я уж подумала…
- Не говори глупостей, - буркнул он. - Ты не единственная моя нечистокровная знакомая.
- Надо же! - она в притворном сочувствии всплеснула руками. - Тяжело тебе, бедному, нас терпеть…
- Это правда? Про Лорда?
- Что он полукровка? - Найтли посерьёзнела. - Конечно, правда.
- Нет, - он досадливо поморщился. - Что он такой… такое…
- Чудовище? - она подошла ближе, тоже положив руку на круп фестрала. - Да, Малфой. Это тоже правда.
- И ты можешь назвать имена? Кого он убил или замучил?
Она задумалась довольно надолго, даже губу закусила по своей вечной привычке.
- Ну например, своего отца и его родителей. Но это тебя вряд ли впечатлит - всего лишь трое каких-то жалких магглов… - она зло сверкнула глазами.
Это впечатлило. Потому что Люциус в очередной раз имел возможность убедиться, что Найтли не врёт и даже не сгущает краски, так как она только что подтвердила его собственные догадки. Он достаточно узнал у жителей Литтл-Хэнглтона, чтобы иметь железную уверенность - Риддлов убил именно Лорд.
- Кстати, - она посмотрела пристально, - давно ты видишь фестралов?
Их разговор вдруг показался ему совершенно безумным, как будто происходил во сне - такое же отсутствие логики и болезненная, пьянящая искренность.
- С четырнадцати лет, Найтли. Когда мама умерла.
- Прости.
- Ничего. Она долго болела, так что…
- То есть…
- То есть сам я пока никого не убивал, тебя же это интересует? - она заметно смутилась, но взгляда не опустила. - И никого при мне не убивали.
Но то, что методы Лорда становятся всё радикальнее, слухи до него доходили. Расспрашивать же кого-то специально было слишком рискованно. Раньше Люциусу казалось, что их организация - это своеобразное братство. Но чем дальше, тем яснее он понимал, что не мог доверять никому из тех, кого ещё недавно считал друзьями и соратниками. Некоторые из слуг Лорда были самыми настоящими фанатиками - например, брат и сестра Кэрроу, Лестрейнджи, Белла или недавно объявившийся "старинный друг" Лорда Антонин Долохов. А некоторые, такие как Нотт, были опасны тем, что сами отчаянно боялись впасть в немилость, трусость делала их ненадёжными союзниками.
- Ничего, - ответила Найтли, как будто искренне сочувствовала. - Ещё насмотришься, не сомневайся.
- Да что с тобой такое?! - он заорал так, что фестрал, стоящий между ними, шарахнулся от его крика. - Тебя всё это забавляет?
- Нет, Малфой, - она поморщилась. - Мне правда тебя жалко.
На этот раз почему-то эти слова его не задели. В сущности, она подтвердила, что он ей небезразличен.
- Жалко? - с горькой усмешкой переспросил он. - Лучше скажи, что мне делать теперь.
- Теперь - ничего, - она пожала плечами. - Ничего не поделаешь. Ты же понимаешь, что этого, - она брезгливо кивнула на его левую руку, - не выведешь никакими средствами. Просто береги свою душу - она ещё, должно быть, жива…
Люциус разозлился. Ну почему Найтли всегда вела себя так, как будто отрабатывала на нём утончённый способ издевательства: то отталкивала - с искренней ненавистью и яростными обвинениями, то вновь, как ни в чём не бывало, продолжала общаться по-дружески? Можно было сойти с ума, пытаясь предугадать, в каком она настроении будет в следующее мгновенье. Ему вдруг захотелось сделать ей больно - вызвать хоть какую-нибудь предсказуемую реакцию.
- Да, Цисси была права, когда сказала, что ты вечно лезешь в наши дела. С чего вдруг эта трогательная забота о моей душе?
Но даже тут Найтли не оправдала его ожиданий.
- Рада, что у вас такое взаимопонимание. Это хорошо, что у тебя нет секретов от невесты.
Сказанные с издёвкой, эти слова попали в цель. Хоть он и не нарочно выдал Нарциссе, что Найтли магглорождённая, избавиться от чувства вины это не помогало. Но оправдываться и объяснять, как так вышло, что Нарцисса прочитала её письмо, он не собирался.
- Можно подумать, у тебя много секретов от Прюэтта…
Люциус пожалел о своих словах, не успев даже договорить фразы. А ведь только что сам хотел причинить ей боль. Почему же её искажённое лицо не доставило ему никакого удовольствия? Наоборот, смотреть на неё такую - как будто погасшую и сломленную - было невыносимо. Он шагнул к ней, сам не зная, зачем. Обнять, утешить?
- Не надо, - она попятилась. - На этот-то раз ты всё-таки едешь в Хогвартс-Экспрессе? До отправления всего полчаса.
- Найтли…
Она молча покачала головой и, стремительно развернувшись, пошла к замку. Нарцисса на своей лодке наверняка уже подплывала к станции, поэтому надо было спешить. Люциус залез в повозку, и фестрал бодро потянул её по лесной дороге.

Глава 28.
Внеочередное обновление посвящается моей самой главной вдохновительнице и неутомимому критику, без подстрекательства и ценных советов которой у меня едва ли хватило бы упорства зайти так далеко. =)) Ильда, с днём рождения!!!

- Вот как это должно выглядеть на самом деле, - провозгласил Северус, с гордостью демонстрируя нежную серебристую дымку, клубившуюся у поверхности зелья. - Учись, пока я жив.
Джин потянула носом, осторожно вдыхая свежий, немного отдающий ментолом запах.
- Фантастика! И почему ты до сих пор не публикуешься?
Он пожал плечами.
- Уж ты-то должна знать, что статьи зельеваров со школьной парты никого не интересуют.
Ну да, она это знала. Вариантов дальнейшего образования и трудоустройства после сдачи экзамена на уровень ТРИТОН было всего два: университет и публикации или ученичество и частная практика. Не имея ни корочки об образовании, ни именитого наставника, о признании в консервативном научном мире нечего было и мечтать. Первый вариант Северуса не привлекал. Может быть он не хотел больше одалживаться у Малфоя, хоть тот и предлагал, а найти денег на учёбу самостоятельно не мог, так как еле сводил концы с концами после смерти родителей. Но скорее всего дело было в другом - Северуса пугала перспектива заново вписываться в бурлящий мир молодёжи, необходимость соответствовать вольному духу магической Европы - в общем, жизнь среди пустоголовых и нетактичных сверстников, у которых на уме одни развлечения и флирт разной степени тяжести и которые не имеют никакого уважения к личному пространству собеседника. Примерно так Северус характеризовал и собственных однокурсников, с той лишь разницей, что учащиеся Хогвартса худо-бедно уяснили, что далеко не все вокруг испытывают одинаковую потребность в общении. Даже Мальсибер и Эйвери, в компанию которых он когда-то входил, в конце концов потеряли интерес к нелюдимому Снейпу с его специфическим чувством юмора, чему Джин была искренне рада. Жалко только, что они вспомнили про него сейчас, ближе к выпуску, - и явно не случайно. Это было любимое время Волдеморта, идеально подходящее для вербовки. Каждый год он запускал в Хогвартс свои щупальцы, обрабатывая вначале слизеринскую молодёжь из древних семейств, которая имела возможность общаться с ним на каникулах в домах родственников и друзей, а уж потом их руками снимал свежий урожай - самых умных и амбициозных выпускников, пока они растерянно озирались на пороге взрослого, такого манящего и пугающего мира. К каждому из них Волдеморт виртуозно подбирал свой ключик.
Для Северуса таким ключиком оказалось ученичество. Когда однажды Джин не выдержала и завела с ним разговор о том, что его "лорд" даже не является признанным зельеваром, работа под руководством которого помогла бы пробиться в учёную элиту, Северус только самодовольно ухмыльнулся.
"А мне и не нужна ни протекция, ни секреты мастерства, Найтли. Я сделаю себе имя сам, занимаясь собственными исследованиями. Смысл в том, что формально учитель у меня будет, а когда я совершу переворот в зельеварении, им всем уже будет неважно, является ли мой наставник членом Ассоциации. А главное - Лорд предоставит мне оснащённую всем необходимым лабораторию и доступ к уникальным библиотекам. Ты даже не представляешь, какие у него огромные возможности…"
Она представляла. И могла бы возразить, что лучше было бы попросить помощи Слэгхорна, который, если бы захотел, нашёл бы для Северуса мастера, обладающего не меньшими возможностями и громким именем в научном мире и готового взять к себе в ученики талантливого мальчика. Но этот вариант был неосуществим по причине взаимной неприязни между Северусом и его деканом. Слэгхорн в упор не видел, что угрюмый и не умеющий себя преподнести студент давным-давно превосходит не только всех своих однокурсников, но и его самого. Перспективность профессор видел только в тех, кто специально привлекал к себе внимание: активно отвечал на занятиях, обращался к нему за консультацией, советовался насчёт литературы для эссе. А также в тех, кто приятно выглядел, свободно держался или имел влиятельных родственников. Северус не мог похвастаться ни одним из требуемых качеств, поэтому он тихо получал "превосходно" за свои письменные работы и за результаты лабораторных, но никогда не слышал от Слэгхорна ни слова похвалы.
И всё-таки за него можно было сражаться: уговаривать, искать выходы на выдающихся зельеваров, в конце концов открыть Северусу глаза на некоторые нюансы идеологии, которую Волдеморт собирался воплощать в жизнь - то, что она пыталась в своё время донести до Малфоя. Но Джин была скована по рукам и ногам знанием о том, как всё должно произойти. Она не имела права его отговаривать. У неё было лишь два варианта: изо дня в день позволять чувству вины вгрызаться всё глубже, отравляя своим ядом каждое мгновенье, либо малодушно закрывать глаза и уши, притворяясь, что судьба Северуса, Регулуса, младшего Крауча и многих других мальчишек, которых она знала с первого курса, для которых варила перцовое зелье и костерост, которым залечивала разбитые носы и помогала осваивать призывающие чары, её не волнует. Сегодня Джин выбрала второе. Она не хотела омрачать их последний вечер.
- Передай тот поднос с флаконами, - попросила Джин, вооружаясь черпаком. - Благодаря тебе мне будет совершенно нечем заняться летом. Зелий, что мы наварили, хватит по крайней мере на полсеместра.
- Займёшься своими исследованиями, - пожал плечами Северус. - Хотя ты так и не объяснила, с чего вдруг в тебе проснулся интерес к деяниям Основателей.
"Всего лишь последняя отчаянная надежда…" Судя по тому, что результат её изысканий был отрицательным, красивая легенда, приписывающая создание первого хроноворота Ровене Равенкло, была запущена в массы группой дезинформации при Отделе Тайн. Ни в одном источнике Джин не нашла ни одного упоминания о таком приборе. Серая Дама, чудом согласившаяся на беседу, тоже не подтвердила, что её мать занималась чем-нибудь подобным.
- Просто проверяла одну теорию, - она махнула рукой. "И окончательно убедилась, что никуда мне не сбежать от войны, которая вот-вот начнётся. Которая проглотит или изуродует всех, кто мне дорог…"
- Ясно.
В этом была прелесть общения с Северусом. Он никогда не лез в душу, с полуслова понимая её настроение. Джин не уставала благодарить судьбу за бесценный дар его дружбы, которая последние два года спасала её от чёрной тоски. Подумать только, когда-то она самонадеянно вообразила себя единственным светом в окошке для затравленного и злого на весь мир ребёнка… Неудивительно, что тогда у неё не получилось "приручить" его. Ему не нужны были ни опека, ни тем более жалость. Он сам хотел опекать и жалеть. Быть опорой. В первую очередь для Лили, конечно. Если бы она приняла его в роли защитника и покровителя, а не объекта благотворительности, то ему больше никто не был бы нужен. Но Лили была слишком самостоятельной и даже властной для этой роли, а вражда факультетов окончательно вбила клин между нею и Северусом. Временами она ещё пыталась "наставить его на путь истинный", но каждый раз это приводило к новой ссоре и всё большему отчуждению. Джин даже подозревала, что именно после одного из таких разговоров Северус связался с шайкой слизеринских старшекурсников, в которую его активно тянул Мальсибер. Просто назло Лили. В пользу этой версии говорило то, что он недолго задержался в их компании, не найдя там для себя ничего интересного. Но скорее всего именно в этот период Северус и попал в поле зрения Волдеморта, так как в одной особенно изощрённой и гадкой проделке было использовано многосущное зелье. Слэгхорн же довольно нелестно отозвался об успеваемости по своему предмету непосредственных участников той истории, и было видно, что это не лукавство, призванное чтобы отмазать своих студентов. Зелье для них варил кто-то ещё, и Джин была готова поспорить, что этим кем-то был именно Северус, хотя его имя так и не прозвучало. А это означало, что сообщники считали его слишком полезным, чтобы выдать так просто, даже несмотря на то, что он вскоре покинул их ряды, снова выбрав одиночество.
А потом было то чёртово полнолуние, после которого у Поппи появились первые седые волосы, а Джин ещё несколько месяцев не могла смотреть на Сириуса без непременного желания кинуть в него чем-нибудь потяжелее. Был прибежавший за помощью Питер с трясущимися губами, гонка по ночным коридорам и трое мальчишек, совершенно одинакового зелёного оттенка. Как им удалось закрыть проход под Ивой перед носом у Люпина, они и сами толком не помнили. Но едва придя в себя, Северус ядовито попросил напомнить ему полный текст Статьи 73 Международного Устава Магов о Секретности. Потом Дамблдор беседовал с ним у себя полтора часа, но его увещевания не возымели никакого эффекта, и он направил Северуса в больничное крыло - "зафиксировать повреждения". Справедливости ради, все повреждения состояли из пары царапин и синяков, полученных от Дракучей Ивы, но Джин их тщательнейшим образом описала, молча вручила Снейпу пергамент и заживляющую мазь и отправилась в лабораторию варить для Поппи успокаивающее зелье.
Он появился на пороге, как раз когда она, неловко взяв черпак, случайно плеснула себе на руку кипящую маслянистую основу и, грубо выругавшись, кинулась под холодную воду, совершенно позабыв про палочку. Зато Северус среагировал так, как будто это он уже пять лет работал штатным зельеваром больничного крыла - спокойно очистил заклинанием её покрасневшую и местами покрывшуюся волдырями кожу и, призвав противоожоговую пасту, деловито наложил повязку. После чего бесцеремонно пихнул трясущуюся Джин на табурет и занял её место у котла. И даже успел спасти зелье. А Джин сидела, смотрела, как он уверенно хозяйничает в её лаборатории, и чувствовала, как по щекам катятся слёзы.
"Неужели это так больно?" - Северус встал напротив, глядя на неё из-под длинных прядей волос, вечно свисающих ему на лицо.
Она помотала головой. Паста уже начинала действовать.
"Ты не отнесёшь зелье в кабинет мадам Помфри?" - Джин кивнула на флакончик с успокаивающим.
"Чтобы она мне лично прочитала лекцию о том, как я, неблагодарный, подставляю её и господина директора? Нет уж, спасибо, - фыркнул он. - Давай лучше сама".
"Что - сама? Зелье отнести или лекцию прочитать?" - устало спросила Джин. Некстати мелькнула мысль, что ей уже двадцать четыре года, а она так и не научилась обижаться на фамильярное отношение к ней некоторых малолетних нахалов, которые помнят её ещё студенткой, хоть и старшекурсницей.
Нахал снова фыркнул - на этот раз совсем невесело. "Вот объясни мне, Найтли, почему это я должен быть выше всего этого, проявить благородство - почему я? Почему подлый, мерзкий, изворотливый слизеринец должен пощадить справедливых доблестных гриффиндорцев? Почему бы гадине не поступить по-нашему, по-гадски, а?!" - на последней фразе его голос "дал петуха", что здорово снизило драматический эффект речи.
"Не наорался в кабинете директора? - "сочувственно" спросила Джин. - Будь как дома. Конечно - именно здесь и именно мне всё это надо высказать. Кричи, не стесняйся".
Северус сверкнул глазами, но продолжать не стал - видно, из чувства противоречия. Он нерешительно потоптался и в конце концов взял флакончик для Поппи.
"Просто всё это противно, - тихо добавил он, обернувшись на пороге. - Противно, когда заставляют…"
"…поступать правильно?" - закончила за него Джин. И он кивнул.
На следующее утро Сириус подошёл к Северусу в Большом зале, что-то пробормотал, уставившись в пол, и протянул ему руку. Северус проследовал мимо него, как мимо пустого места. В самую первую неделю после происшествия с Ивой Сириусу вообще пришлось очень нелегко. Мало было ему собственных мук совести - его вдобавок подвергли остракизму все, кто хоть немного был посвящён в эти события. Ремус запретил пускать его к себе в палату, и Поппи выполняла его просьбу с нескрываемым злорадством. Джеймс банально набил лучшему другу морду. Дважды. Второй раз, по мнению сплетницы Эмми, был исполнен специально для Лили, которая явно знала о ночном приключении больше, чем ей полагалось. Сама Эмми, конечно, понятия не имела, из-за чего сцепились Поттер и Блэк, но очень красочно описала драку посреди гриффиндорской гостиной, прерванную появлением Макгонагалл, которая в гневе сняла со своего факультета столько баллов, что он сразу оказался на последнем месте. А мстительная Гвен, которой было совершенно плевать, кто и в чём виноват, до конца года подстраивала мелкие пакости каждому встречному гриффу старше четвёртого курса. И ни разу не попалась с поличным.
- Чего это ты улыбаешься? - с подозрением спросил Северус, усаживаясь на подоконник с чашкой чая. Это было их собственной традицией - закончив работу, кипятить в специальном маленьком котелке воды ровно на две кружки и заваривать чай со всякими душистыми травками, которые Северус сам собирал в окрестностях Хогвартса. Сегодня он добавил туда чабрец и ещё что-то с неуловимым терпким оттенком.
- Вспомнила Гвен, - ответила Джин, взяв свою чашку. - Она тоже маленькой любила сюда приходить. И сидеть на подоконнике.
- Совсем древняя стала, да, Найтли? - поддел её Северус. - Уже начинаешь вспоминать старые добрые времена? И почему "тоже"? Я о существовании твоей лаборатории на младших курсах и не подозревал.
- Ага, конечно, и вовсе не ты на третьем курсе стащил у меня двухгаллонный треножник?
- Вечер ностальгии плавно переходит в допрос с пристрастием? - он ничуть не смутился. - Третий - это уже не младшие курсы. К тому же, я его вернул. Вообще не думал, что ты заметишь.
- Ха! - Джин подвинула свой табурет вплотную к стене, чтобы можно было на неё опереться спиной. - Конечно заметила. Только подумала на Гвен.
- Зачем бы Лакримоуз понадобился котёл? Она и зелья - несовместимые вещи.
- Твоя правда. Но любопытнее другое. Она сама созналась.
Северус удивлённо поднял бровь. Несмотря на полное несходство черт, он иногда напоминал Люциуса, словно был ему младшим братом.
- Всегда говорил, что этой девчонке место на Гриффиндоре.
Джин улыбнулась и отхлебнула душистого чая, смакуя его лёгкую горчинку. "Интересно, все мальчишки такие слепые?" В том поступке Гвен не было совершенно ничего гриффиндорского. Просто она, как и Джин в своё время, шла неправильным путём. Тоже пыталась опекать и защищать, когда нужно было наоборот показать свою слабость и уязвимость. Впрочем, с Северусом не сработал бы никакой расчёт. То, что он неожиданно увидел в Джин достойного собеседника, было чистым везением. Её собственной заслугой было лишь то, что она наконец отбросила все свои схемы и методы "приручения" и начала просто получать удовольствие от его компании. Это было здорово похоже на начало их дружбы с Малфоем, только без постоянного напряжения, как будто наэлектризовывавшего воздух между ними. С Северусом было гораздо спокойнее. У него не было ни метки, ни истеричной невесты, ни каких-то собственнических чувств к Джин. Зато у него был отвратительный характер и вечная уверенность в своём превосходстве. Поначалу это было смешно, потом немного обидно, но вскоре она привыкла к тому, что в большинстве случаев он действительно оказывался прав. Это не касалось лишь житейских вопросов, но тут Джин не могла демонстрировать своё преимущество, так как это бы выдало её чрезмерную осведомлённость о его жизни.
- Знаешь, а она тогда рыдала… - не удержалась Джин. - Когда её увозили.
- Кто - Гвен?
Она кивнула и, откинув голову к стене, прикрыла усталые глаза. "Рыдала" - это было не то слово. Поппи боялась, что девочку придётся госпитализировать в Мунго. Отец увёз её уже в совершенно бесчувственном состоянии, накачанную успокоительным и измученную несколькочасовой истерикой. Это был второй раз, когда Джин видела Гвендолин в таком виде. Первый случился во время экзаменов на уровень СОВ. Тогда Гвен пришла в больничное крыло своими ногами, даже ничего не учинив перед этим, и начала звенящим шёпотом рассказывать о том, чему только что была свидетелем. Вмешаться сама она не успела, так как появилась у озера почти одновременно со Спраут и Хуч, за которыми, скорее всего, сбегал кто-то из младших. Голос Гвен всё возвышался и возвышался, и под конец она уже кричала, выплёскивая всё бессилие, ярость и унижение, которые она чувствовала так ярко, как будто это её подвесили вниз головой на глазах у всей школы, на глазах у "этой Эванс", имя которой было произнесено с такой ненавистью, какой ещё не удостаивался ни один из обидчиков Северуса. Потом в кабинете Поппи начали лопаться склянки, а стол, рукомойник и шкафы задрожали от прошедшей по ним волны стихийной магии. Джин еле успела вытолкать девочку в коридор, когда со звоном вылетело оконное стекло. После этого приступ начал проходить, но Гвен проплакала в палате полночи, а наутро отправилась на следующий экзамен с совершенно больной головой. Джин была вынуждена сообщить Дамблдору о том, что случилось, потому что от Гвен нельзя было ожидать, что она так просто забудет и простит Мародёрам оскорбление, нанесённое её другу. Но остаток учебного года прошёл совершенно спокойно, можно было подумать, что для Гвен четверо её однокурсников просто перестали существовать. Пятеро - вместе с Лили. Хотя более вероятно, что она просто ни с кем не разговаривала до самого отъезда, на такие нюансы профессора внимания не обращали, сосредоточившись лишь на предотвращении нападения на конкретных студентов, у Джин же не было возможности следить за ней каждую секунду. Но Гвен так ничего и не предприняла - ни во время экзаменов, ни на Большом Пиру, ни в Хогвартс-Экспрессе, в котором за ней по поручению Слэгхорна следило аж два старосты. За лето история забылась, и даже подозрительная Джин, увидев девочку после каникул, наконец поверила, что та выплеснула все свои деструктивные эмоции во время того приступа. И напрасно.
На второй минуте открывающего сезон квиддичного матча охотница слизеринской команды, Гвендолин Лакримоуз, попыталась убить гриффиндорского охотника Джеймса Поттера. В буквальном смысле. Едва только прозвучал свисток мадам Хуч и команды поднялись в воздух, Гвен атаковала Джеймса на высоте порядка пятидесяти футов. Манёвр был исполнен настолько стремительно, что преподаватели не успели не только предотвратить столкновение, но и остановить падение игроков. Это было, возможно, одним из самых страшных мгновений в жизни Джин: две маленькие изломанные фигурки посреди огромного квиддичного поля и приплясывающая в воздухе метла Гвен, которая как будто исполняла над ними танец торжества. Они с Поппи бежали, как в тягостном кошмаре, путаясь в вымахавшей за лето газонной траве, и не рассчитывали увидеть ничего хорошего. Хотя Гвен и упала на Джеймса, её травмы оказались серьёзнее - трещина позвоночника, четыре сломанных ребра, повреждённое лёгкое и множественные ушибы внутренних органов. Джеймс "отделался" переломом ноги, левого запястья и тяжёлым сотрясением мозга.
Оба провели в больничном крыле почти неделю. Как только состояние Гвен стабилизировалось, к ней приступили с расспросами. И она, нимало не смущаясь, поведала, что следующим будет Блэк, а потом Люпин или Эванс - она ещё не решила. Мистер Лакримоуз только застонал сквозь сжатые зубы.
"Вы же понимаете - мы не можем оставить девочку в школе, - участливо говорил ему директор, когда они уединились в кабинете Поппи. - Ей нужна помощь…"
"Моя дочь не сумасшедшая! - орал в ответ мистер Лакримоуз. - В вашей школе совершенно отсутствует представление о безопасности учащихся - лучше бы позаботились об этом!"
Гвен слушала решение педсовета об исключении с сухими глазами и совершенно непроницаемым лицом. Она не выразила ни раскаяния, ни сожаления и даже не отказалась от своих слов по поводу того, чего, по её мнению, заслуживают Мародёры. Она заплакала только тогда, когда поняла, что Северус так и не придёт попрощаться. Учащиеся были поставлены в известность о том, что мисс Лакримоуз исключена из Хогвартса, но, конечно, в подробности её признаний был посвящён лишь персонал школы. Так что Северус понятия не имел, из-за чего Гвен так поступила. Скорее всего, он ни разу не навестил её потому, что ему было невмоготу видеть, как вокруг пострадавшего Джеймса крутится взволнованная Лили - точно так же, как она когда-то крутилась вокруг него самого. Не пришёл он и в день отъезда Гвен. Она, пока хватало сил, билась в удерживающих её руках, отталкивала флаконы с зельем, цеплялась за больничную койку и орала, что она никуда не поедет, что это нечестно, нечестно, нечестно… Выведенный из себя отец наложил на неё, уже охрипшую до потери голоса, Силенсио, но она продолжала кричать глазами, беззвучно открывая рот, как задыхающаяся рыба. В тот вечер, когда мистер Лакримоуз с дочерью наконец покинули школу, Джин и Поппи напились так, как не напивались никогда в жизни.
Северус так ни о чём и не догадался. Он наверняка считал Гвен самой приятной из всех однокурсников, но в романтическом свете не видел никого, кроме Лили, и больше ему никто не был нужен. Как раз на шестом курсе он с головой погрузился в научную работу, отчасти чтобы забыть пережитое унижение и как можно меньше общаться с теми, кто был ему свидетелями - то есть с доброй половиной своего курса, а отчасти потому, что именно тогда он начал всё свободное время проводить в лаборатории Джин. Она даже подначивала его временами, что он скрашивает ей, старушке, одиночество, ради того, чтобы получить доступ к котлам и ингредиентам. Северус фыркал в своей неповторимой манере и даже не пытался её разубеждать. Но Джин и сама знала, что он не продался бы так просто, если уж за столько лет не научился даже выслуживаться перед Слэгхорном. С другой стороны, осторожный, разборчивый, гордый Северус, со своей проницательностью и чутьём, был готов пойти служить волшебнику, который уже совершенно не скрывал своего отношения к магглам и магглорождённым.
Об обстановке в магическом мире Джин в основном судила по письмам Алисы, а они становились всё тревожнее. Саботаж в Министерстве, беспорядки в редакции "Пророка", множественные нарушения закона о секретности, ввоз в страну запрещённых артефактов, первые исчезновения людей… И всё чаще то там, то тут мелькало имя лорда Волдеморта, который к этому времени совершенно ушёл в глухое подполье. У властей была к нему целая куча вопросов, но при этом ни одной конкретной улики. В стране уже несколько лет бушевал информационный террор, призванный вселить в людей ужас перед именем, который окажется очень на руку Волдеморту потом, когда он перейдёт к следующему этапу своего плана. В учебнике новейшей магической истории этот период описывался немного не так. Можно было сделать вывод, что все десять лет, носившие название "первой войны", происходили открытые стычки между Упивающимися Смертью и представителями правопорядка. А между тем организация Волдеморта даже ещё не получила этого зловещего наименования. Показательно было то, что Алиса, состоящая в Ордене Феникса с самого его основания - то есть уже почти год, не могла с уверенностью сказать, от чего конкретно они собираются защищать магическое общество. Но при этом атмосфера постоянной угрозы каким-то непостижимым образом постоянно сгущалась и проникала даже в Хогвартс. Джин рассчитывала, что теперь, когда Дамблдор предложил ей тоже вступить в Орден, она начнёт больше понимать в происходящем. Но ещё сильнее она надеялась - вопреки голосу разума, вопреки памяти, вопреки всему на свете - что это другое время, другая вселенная, в которой лорд Волдеморт действительно всего лишь эксцентричный учёный, как её пытался в своё время убедить Малфой и как теперь при случае повторял Северус. Впрочем, эта безумная надежда жила обычно не дольше нескольких мгновений, которые требовались ей, чтобы вспомнить некоторые пункты "политической программы" Волдеморта из этой вселенной, исключавшие всякое основание для оптимистического взгляда. То, что эти пункты не волновали чистокровного Малфоя, было неудивительно. Но как полукровка Северус, друживший с ней и влюблённый в Лили, мог ввязаться в радикально магглофобскую организацию, было за пределами её понимания.
- Ты странная сегодня, - констатировал он, поймав очередной её взгляд.
- Тебя смущает, что я магглорождённая? - вдруг спросила Джин, сев прямо и глядя ему в лицо, чтобы уловить мельчайшие движения мимики.
- Найтли, мы же это уже обсуждали. Разумеется, нет - мне совершенно всё равно. Не надо путать меня с Эйвери.
- Но ведь ты знаешь, что твой… будущий наставник считает магглорождённых грязью, недостойной того, чтобы пользоваться магией?
Северус скривился:
- Ты опять за старое? Я думал, у нас вечер ностальгии, а не чтения морали. Найтли, мне всё равно, во что верит он. Я даже не собираюсь вступать в его политическую партию - мне кажется, что у них нет шансов протолкнуть в Визенгамоте хотя бы один свой проект… Ты чего?
Отсмеявшись, Джин вытерла выступившие слёзы и вновь уставилась на него.
- Значит, не собираешься вступать в партию… Похвально. А тебе не приходило в голову, что это не совсем партия?
- В каком это смысле? Ну да, они там разными вещами занимаются, не только политикой. В основном исследованиями всякими.
- Запрещёнными, - уточнила она. - В области тёмной магии.
- А в чём проблема? - небрежно спросил он, скрестив руки на груди. - Или ты ведёшь к тому, что под руководством Лорда мне предстоит варить магглорождённых младенцев в молоке их матерей?
- Не смешно.
- Не смешно, - согласился Северус, не меняя позы. - Как и твои настойчивые попытки заставить меня отказаться от лучшего шанса моей жизни. Это по твоей просьбе Люциус мне мозги промывает насчёт университета?
- Конечно, нет! - фыркнула она, но сердце пропустило удар. "Значит, он всё-таки пробовал отговорить Северуса от служения Волдеморту!" - Ты же отлично знаешь, что мы не общаемся с самого выпуска…
- Ага, - протянул он недоверчиво. - Только вот поёте очень складно.
- Вот и послушал бы умных людей, - буркнула Джин, но без особого запала. Она не имела права быть убедительной! Если уже сам Северус отметил её настойчивость, значит она и впрямь перегнула палку в своём желании дать ему как можно больше информации, чтобы он по крайней мере совершал свою ошибку с открытыми глазами.
"А зачем? Чтобы он потом не имел для себя никаких оправданий? - вновь упрекнул её внутренний голос. - Чтобы добровольно выбрал зло? Или чтобы твою совесть облегчить?"
- Ещё чаю, Найтли? - его лицо, как обычно, наполовину скрытое свисавшими по бокам неаккуратными прядями, не выдавало эмоций, но интонация сказала ей достаточно. Северус умел менять тему так, чтобы не оставалось и сомнения, что он это сделал нарочно.
- Давай, - сдалась она со вздохом. И возможно, как ни стыдно было признать, это был вздох облегчения.

Дата добавления: 2015-11-04