- Ну, Лестер, рассказывай, что стряслось. Просвети меня. Только давай так, чтобы недолго, хорошо? Завтра у меня много работы.
- Ты помолишься сначала вместе со мной, Джим?
Большой Джим улыбнулся. Хищно улыбнулся, но не на максимальную мощность. По крайней мере, пока что.
- Почему бы тебе сначала не рассказать мне все? Прежде чем становиться на колени, я хотел бы знать, за что мы будем молиться.
Лестер говорил долго, однако Большой Джим не перебивал. Он слушал его с нарастающей тревогой, которая превращалась в ужас. Густо приправленная библейскими цитатами речь преподобного сбивалась на бредни, но суть ее была ясной: он решил, что их маленький бизнес прогневал Бога достаточно для того, чтобы Тот накрыл целый город большой стеклянной чашей. Лестер молился, спрашивая советы, что им делать, при этом, бичуя себя (слово «бичевание», наверное, сейчас было использовано в переносном смысле – всерьез надеялся Большой Джим), и Бог подвел его к одному стиху в Библии, где речь идет о су-масшествии, ослеплении, побиении… и т.д.… и т.д.
- Господь сказал, что передо мною свой признак публично опри… люднит…
- Причем здесь Опра[190]? – насупил брови Большой Джим.
Не обращая на это внимания, Лестер продолжал дальше, весь вспотевший, словно больной маляри-ей, не отводя глаз от золотистого мячика. Туда-сюда двигались они…
- Это было похоже на то, как у меня подростком было семяизвержение в кровати.
- Лестер, это наверняка… лишняя информация, – он не прекратил перебрасывать мячик из руки в ру-ку.
- Бог сказал, что оприлюднит передо мною ослепление, но не мое ослепление. И вот, сегодня днем там, на поле, Он это сделал! Разве нет?
- Ну, я считаю, как одна из интерпретаций…
- Нет! – вскочил с места Коггинс. Держа в одной руке Библию, он начал ходить кругами по ковру. Вто-рой рукой он теребил себе волосы. – Бог сказал мне, что, когда я увижу этот знак, мне нужно рассказать моим прихожанам обо всем, чем ты занимаешься…
- Только я? – спросил Большой Джим. Задумчивым тоном. Теперь он перебрасывал мячик из руки в руку уже быстрее. Чмок. Чмок. Чмок. Туда-сюда, из ладони в ладонь, на вид мясистыми были эти ладони, но все еще твердыми.
- Нет, – едва ли не со стоном возразил Лестер. Теперь он шагал быстрее, больше не смотря на мяч. Широко размахивая Библией в свободной от выдергивания из головы волос руке. Иногда он так же вел се-бя и на кафедре, когда его особенно несло. В церкви это было вполне нормальным, но здесь выглядело чисто тебе оголтелость. – И ты, и я, и Роджер Кильян, братья Бови, и… – он понизил голос. – И тот, другой. Мастер. Думаю, этот человек сумасшедший. Если весной, когда все начиналось, он еще был в сознании, то сейчас уже полностью сошел с ума.
«Кто бы это говорил», – подумал Большой Джим.
- Все мы связаны, но именно я и ты должны покаяться, Джим. Так поведал мне Господь. Именно это означало ослепление мальчика; именно ради этого он умер. Мы покаемся и сожжем этот Сарай Сатаны, который позади церкви. И тогда Бог нас освободит.
- Конечно, Лестер, освободит, и ты пойдешь. Прямехонько в штатную тюрьму Шоушенк.
- Я восприму отмерянное Богом наказание. И с радостью.
- А я? А Энди Сендерс? Братья Бови? А Роджер Кильян? Кажется, у него еще девять детей, которых надо кормить. А если нам нет от этого никакой радости, Лестер?
- Ничем не могу помочь, – теперь уже Лестер начал лупить себя Библией по плечам. Туда-сюда, сна-чала по одному, потом по второму. Большой Джим осознал, что перебрасывает свой золотой мяч из руки в руку синхронно с ударами проповедника. Хрясь… и чмок. Хрясь… и чмок. Хрясь… и чмок. – Жаль Кильяно-вых детей, конечно, однако… «Исход», раздел двадцатый, стих пятый: «Я Господь, Бог твой, Бог ревни-тель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого поколения». Мы должны подчиниться. Мы должны вырезать этот шанкр, как бы больно не было; исправить все неправильное, что было сделано нами. Это означает покаяние и очищение. Очищение огнем.
Большой Джим поднял руку, сейчас не занятую мячом.
- Тпру, тпру, тпру-у-у. Подумай, о чем ты говоришь. Этот город полагается на меня – и на тебя, конеч-но – в нормальное время. Но в кризис он в нас нуждается! – Он встал, оттолкнув назад кресло. День был таким длинным и ужасным, он так устал, а тут еще это. Он наполнялся злостью. – То, чем мы занимались, Лесс, спасло от голода тысячи детей в Африке. Мы даже оплачивали лечение их адских болезней. Также мы выстроили тебе новую церковь и мощнейшую христианскую радиостанцию на всем северо-востоке.
- И набивали собственные карманы, не забудь и об этом! – вскрикнул Коггинс. И заодно хлопнул себе прямо по лицу своей Святой Книгой. С одной ноздри у него потекла струйка крови. – Набивали грязными деньгами от наркотиков! – Он ударил себя вновь. – А радиостанцией Иисуса заправляет сумасшедший, ко-торый варит этот яд, который дети колют себе в вены!
- Думаю, на самом деле большинство из них его просто курят.
- Ты считаешь, что это смешно?
Большой Джим обошел вокруг стола. В висках у него стучало, кирпичным румянцем взялись щеки. Однако он вновь попробовал говорить мягко, словно с истеричным ребенком:
- Лестер, я нужен нашему городу как руководитель. Если ты раскроешь свою глотку, я не смогу обес-печить его руководство. И никто тебе и не поверит…
- Все, все поверят! – закричал Коггинс. – Когда увидят дьявольскую лабораторию, которую я позволил тебе создать позади моей церкви, они поверят все! И, Джим, разве ты не понимаешь, как только грех оп-рилюднится… болячка будет вычищена…
Бог уберет Свой барьер! Кризис закончится! Им не нужно будет твое руководство!
Тут уже Джеймс Ренни сорвался.
- Оно им всегда будет нужно! – проревел он и наотмашь махнул рукой с затиснутым в кулаке бейс-больным мячом.
Лестер как раз разворачивался лицом к Джиму, когда от удара у него треснула кожа на левом виске. Кровь залила ему левую половину лица. Левый глаз блеснул сквозь кровь. Он пошатнулся вперед с расто-пыренными руками. Библия упала на Большого Джима, как какая-то тряпка. Кровь пачкала ковер. Левое плечо Лестеровского свитера уже промокло ею.
- Нет, не такая воля Госпо…
- Такова моя воля, ты, надоедливая муха. – Большой Джим вновь размахнулся и на этот раз попал преподобному в лоб, точь-в-точь в центр. Отдачей самому Большому Джиму трухнуло руку вплоть до пле-ча. Но Лестер только покачнулся вперед, взмахнув своей Библией. Похоже на то, что он хочет еще что-то сказать.
Большой Джим опустил руку с мячом вдоль тела. В плече его пульсировала боль. Кровь уже густо струилась на ковер, а этот сукин сын все еще оставался на ногах; все еще двигался вперед и, стараясь за-говорить, чвиркал мелкими брызгами крови.
Коггинс натолкнулся на передний край стола – кровь залила нетронутый блокнот, – а потом, его потя-нуло в сторону. Большой Джим хотел было вновь замахнуться мячом, но не смог.
«Я знал, что мои школьные занятия по толканию ядра мне когда-нибудь аукнутся», – подумал он.
Он перекинул мячик в левую руку и взмахнул ею сбоку и вверх. Она встретилась с челюстью Лестера, разбив ему нижнюю треть лица, кровь всплеснула вверх в неярком свете подвесного потолка. Несколько ее капель пристали к матовому стеклу.
- Хго! – всхлипнул Лестер. Он все еще старался обойти стол. Большой Джим ретировался в промежу-ток между тумбами.
- Отец?
В двери стоял Джуниор, глаза вытаращенные, рот раскрыт.
- Хго! – всхлипнул Лестер и начал скособочено разворачиваться на звук нового голоса. Протянул впе-ред свою Библию. – Хго… Хго… Хго… БхгОГ…
- Не стой столбом, помоги мне! – гаркнул Большой Джим на сына.
Лестер начал, спотыкаясь, двигаться к Джуниору, варварски размахивая Библией. Свитер на нем про-мок, брюки приобрели свекольный цвет, лица не видно, все затоплено кровью.
Джуниор бросился ему навстречу. Лестер начал было заваливаться, но Джуниор его подхватил, под-держал.
- Я понял, преподобный Коггинс, я понял… не волнуйтесь.
Джуниор сцепил руки на липком от крови горле Лестера и начал душить.
Через пять бесконечных минут.
Большой Джим сидит в своем рабочем кресле – развалился в своем рабочем кресле – галстук, кото-рый он специально надел на совещание, распущен, рубашка расстегнута. Он массирует себе мясистую левую грудь. Под ней все еще скачет галопом его сердце, сбиваясь на аритмию, но без признаков того, что собирается внезапно остановиться.
Джуниор ушел. Ренни сначала подумал, что тот собирается сообщить Рендольфу, что было бы не-правильно, но чувствовал себя очень изможденным, чтобы позвать сына назад. Мальчик вернулся сам, принес брезент из багажника их трейлера. Он смотрел, как Джуниор рывком разворачивает его на полу – обыденно-деловито, словно делал это уже раз сто раньше. «Это все те фильмы категории R191, которые они теперь смотрят», – подумал Большой Джим, потирая дряблую плоть, которая когда-то была плотной, твердой.
- Я… помогу, – прохрипел он, зная, что не сможет.
- Сиди спокойно, отдышись.
Его собственный сын, стоя на коленях, бросил на него темный, недосягаемый для его понимания взгляд. В нем, наверно, могла быть любовь – Большой Джим очень надеялся, что так и есть, – но и кое-что другое тоже.
Понял? В том взгляде также проблеснуло это «я понял»?
Джуниор заворачивал Лестера в брезент. Брезент потрескивал. Джуниор осмотрел тело, еще подка-тил его, потом накрыл краем брезента. Большой Джим купил этот брезент в Бэрпи. На распродаже. Он вспомнил, как Тоби Меннинг еще говорил: «Вы сделали офигительно выгодную покупку, мистер Ренни».
- Библия, – произнес Большой Джим. Голос звучал еще хрипло, но чувствовал себя он уже немного лучше. Сердцебиение замедлилось, слава Богу. Кто мог знать, что после пятидесяти, все горы такие кру-тые. Он подумал: «Надо начать делать упражнения. Вернуть себе форму. Бог дает человеку только одно тело».
- Точно, хорошо, что напомнил, – пробурчал Джуниор. Он схватил святую Библию, засунул ее Коггин-су между бедер и вновь начал заворачивать тело.
- Он ворвался сюда, сынок. Сошел с ума.
- Конечно, – Джуниор не выявил любопытства. Заворачивать тело ему было явно интереснее.
- Вышло так, что или он, или я. Тебе надо… – вновь что-то переполошилось у него в сердце. Джим схватил ртом воздух, закашлял, стукнул себе в грудь. Сердце вновь успокоилось. – Тебе надо отвезти его к Святому Спасителю. Когда его найдут, там есть парень… возможно… – он имел в виду Мастера, хотя, воз-можно, это глупая мысль, привлекать Мастера к выполнению грязного дела. Мастер Буши знал толк в главном деле. Конечно, он будет сопротивляться во время ареста. В таком случае его могут и не взять жи-вым.
- Я знаю лучшее место, – ответил Джуниор безоблачным голосом. – А если ты говоришь о том, чтобы повесить его на кого-то другого, у меня есть лучший кандидат.
- Кто?
- Ёбаный Дейл Барбара.
- Ты знаешь, я не одобряю таких выражений…
- Ёбаный… Дейл… Барбара.
- Каким образом?
- Пока что не знаю. Но ты лучше помой этот чертов мяч, если не желаешь с ним расставаться. И день куда-нибудь свой блокнот.
Большой Джим встал в полный рост. Он чувствовал себя теперь получше.
- Ты хороший сын, Джуниор, помогаешь своему старому отцу.
- Как скажешь, – ответил Джуниор. Теперь на ковре лежала большая зеленая сосиска. С одной ее стороны торчали ступни. Джуниор старался накрыть их брезентом, но тот не держался. – Надо было за-клеить липкой лентой.
- Если ты не доставишь его в церковь, то куда же…
- Не беспокойся, – откликнулся Джуниор. – Есть безопасное место. Преподобный полежит там, пока мы не придумаем, как заманить в ловушку Барбару.
- Надо еще посмотреть, что случится завтра, прежде чем что-то делать.
Джуниор посмотрел на него с холодным пренебрежением, которого никогда раньше Большой Джим за ним не замечал. До него дошло, что теперь его сын имеет над ним большую власть. Но он же его род-ной сын…
- Мы должны закопать твой ковер. Слава Богу, у тебя здесь хоть не покрытие от стены до стены. И большинство грязи осталось на верхней стороне.
Он поднял зеленую сосиску и понес ее в коридор. Через несколько минут Ренни услышал, как завел-ся мотор.
Большой Джим рассмотрел золотой мяч. «Мне нужно от него избавиться», – подумал он, однако по-нял, что не сможет этого сделать. Этот мяч фактически был фамильной ценностью.
Да и, в общем-то, зачем? Какая беда, если он будет чистый?
Когда через час домой вернулся Джуниор, золотой мяч вновь сиял в своей пластиковой колыбели.
РАКЕТНЫЙ УДАР НЕМИНУЕМ
ВНИМАНИЕ! ГОВОРИТ ПОЛИЦИЯ ЧЕСТЕР МИЛЛА! ЭТА МЕСТНОСТЬ ПОДЛЕЖИТ ЭВАКУАЦИИ! ЕСЛИ ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ, ИДИТЕ НА ЗВУК МОЕГО ГОЛОСА! ЭТА МЕСТНОСТЬ ПОДЛЕЖИТ ЭВАКУА-ЦИИ!
Терстон Маршалл и Каролин Стерджес сели в кровати, слушая тот голос, вытаращив друг на друга глаза. Они работали преподавателями Эмерсон-Колледжа в Бостоне, Терстон – полный профессор анг-лийской литературы (и приглашенный редактор очередного выпуска «Лемехов»[192]), Каролин – аспирант-ка и ассистентка на том же факультете. Любовниками они были последние полгода, и цветы их любви уже потеряли свежесть. Находились они в домике Терстона на Честерском озере, которое пролегало между Малой Сукой и рекой Престил. Приехали на длинный уик-энд ради «наслаждения листопадом», но расти-тельность, которой они наслаждались с прошлой пятницы, большей частью принадлежала к лобковой. В домике не было телевизора; Терстон Маршалл ненавидел телевидения. Радио было, но они его не вклю-чали. Это случилось в восемь тридцать утра, в понедельник, двадцать третьего октября. Оба не имели понятия, что рядом происходит что-то, пока их не вырвал испуганными из сна этот трубный глас.
ВНИМАНИЕ! ГОВОРИТ ПОЛИЦИЯ ЧЕСТЕР МИЛЛА! ЭТА МЕСТНОСТЬ… Он приближается. Уже со-всем близко.
- Терстон! Трава! Куда ты положил траву?
- Не волнуйся, – произнес он, но дрожь в его голосе наводило на мысль, что сам он воспользоваться собственным советом не способен. Высокий, стройный мужчина с густыми седеющими волосами, которые он собирал на затылке в хвостик. Сейчас его волосы висели свободно, почти достигая плеч. Ему было ше-стьдесят; Каролин двадцать три. – Все лесные домики здесь пусты в эту пору года, они просто ездят туда-сюда по дороге, по Малой Сук…
Она ухватила его за плечо – блядство.
- Наша машина! Они увидят машину возле дома.
Гримаса типа «ух, бля» промелькнула у него на лице.
…ПОДЛЕЖИТ ЭВАКУАЦИИ! ЕСЛИ ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ, ИДИТЕ НА ЗВУК МОЕГО ГОЛОСА! ВНИ-МАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! Уже совсем близко. Терстон теперь слышал также голоса других лю-дей, усиленные громкоговорителями, голоса копов с громкоговорителями – но этот звучал уже едва ли не рядом. МЕСТНОСТЬ ПОДЛЕЖИТ ЭВАКУ… тишина на мгновение, а потом: ЭЙ, В ДОМЕ! ВЫХОДИТЕ СЮ-ДА! НЕ МЕДЛИТЕ!
Какой кошмар.
- Куда ты девал траву? – тряхнула она его вновь.
Трава осталась в другой комнате. В пластиковом пакете, который, теперь уже полупустой, стоял ря-дом с тарелкой, на которой со вчерашнего вечера лежал недоеденный сыр и крекеры. Если кто-то зайдет, это будет первым, что он, черт побери, увидит.
ЭТО ПОЛИЦИЯ! МЫ ЗДЕСЬ НЕ ДУРАКА ВАЛЯЕМ! ЭТА МЕСТНОСТЬ ПОДЛЕЖИТ ЭВАКУАЦИИ! ЕС-ЛИ КТО-ТО ЕСТЬ ВНУТРИ, выходите, пока мы вас не вытащили оттуда!
«Свиньи, – подумал он. – Местные свиньи со свиными мозгами».
Терстон выскочил из кровати и бросился через комнату, с растрепанными волосами, виляя худыми ягодицами.
Этот домик после Второй мировой построил его дед, здесь было лишь две комнаты: большая спаль-ня с видом на озеро и гостиная / кухня. Электричество подавал старый генератор «Генске», отключенный Терстоном, прежде чем лечь в кровать; его разболтанное дребезжание отнюдь не добавляло романтики. С прошлого вечера в камине – необходимости жечь его не было, однако это же так романтически – еще тлели угольки.
«А может, я ошибаюсь, может, я положил траву себе в кейс».
К сожалению, нет. Пакет лежал именно там, рядом с объедками сыра бри, которым они лакомились, прежде чем перейти на траходром.
Он бросился к столу, и в то же мгновение послышался стук в двери. Нет, не стук, а натуральное бу-ханье.
- Минуточку! – с истерическим смешком сказал Терстон. В дверях спальни, закутанная в простыню, появилась Каролин, но он ее едва заметил. В голове у Терстона – все еще под влиянием паранойи, спро-воцированной вчерашними излишествами – мерцали беспорядочные мысли: отмена бессрочного контрак-та в колледже, полиция нравов из «1984»[193], отмена бессрочного контракта, пренебрежительная реак-ция его троих детей (от двух бывших жен) и, конечно, отмена бессрочного контракта в колледже. – Одну минуточку, секунду, сейчас оденусь…
Но двери резко отворились, и – нарушая около девяти конституционных прав – в дом ввалилось двое молодых людей. Один из них держал в руке мегафон. Одеты они были в джинсы и синие рубашки. Джинсы вроде бы дарили надежду, однако на рукавах рубашек были нашивки, а на груди значки.
«Не надо нам никаких сраных значков»,[194] – тупо подумал Терстон.
Каролин заверещала:
- Убирайтесь прочь!
- Зацени, Джунс, – хмыкнул Фрэнки Делессепс. – Прямо тебе «Когда Хер встретил Сальце»[195].
Терстон схватил пакет, спрятал его себе за спину и бросил в раковину.
Джуниор засмотрелся на его демаскированное этим движением хозяйство.
- Это самая длинная, и самая плохая биология изо всех, которые я только видел, – произнес он. Вид он имел усталый – и это справедливо, спал он всего два часа, – но чувствовал себя фантастически, абсо-лютно свежим, как огурец. И в голове ни следа боли.
Ему нравилась эта работа.
- Прочь ОТСЮДА! – закричала Каролин.
Фрэнки произнес:
- Лучше тебе заткнуть глотку, рыбонька, и одеться. Все, кто находится в этом уголке города, подлежат эвакуации.
- Это наш дом! ПРОЧЬ ОТСЮДА НА ХУЙ!
У Фрэнки на лице цвела улыбка. Теперь она убралась прочь. Он двинулся мимо худого голого мужчи-ны, который стоял возле умывальника (дрожал возле умывальника, точнее будет сказать) и ухватил Каро-лин за плечи. Резко ее встряхнул.
- Не огрызайся со мной, рыбонька. Я хочу, чтобы не поджарились ваши сраки. Твоя и твоего бойф-ре…
- Убери свои руки от меня! Ты за это в тюрьму сядешь! Мой отец адвокат!
Она замахнулась, чтобы дать ему пощечину. Фрэнки – отнюдь не тормоз, никогда им не был – пере-хватил ее руку и загнул ей за спину. Не очень резко, но Каролин заверещала. Простыня упала на пол.
- Ого! Серьезный станок, – похвалил Джуниор оцепенелого Терстона Маршалла. – И как ты только с ним управляешься, старикан?
- Одевайтесь, оба, – повторил Фрэнки. – Не знаю, очень ли вы тупые, но, если и сейчас сидите здесь, думаю, вы натуральные психи. Вы что, не знаете… – Он остановился, перевел взгляд с лица женщины на мужчину. Оба одинаково испуганные. Одинаково сбитые с толку.
- Джуниор, – позвал он.
- Что?
- Сисястая мисс и ее старый заморыш не знают, что у нас происходит.
- Не смей называть меня своими сексистскими…
Джуниор поднял руки.
- Мэм, оденьтесь. Вы должны отсюда убраться. Военно-воздушные силы США начнут обстреливать крылатыми ракетами эту часть города, – он взглянул себе на часы, – меньше чем через пять часов.
- ВЫ ЧТО, СУМАСШЕДШИЙ? – завопила Каролин.
Джуниор вздохнул, и уже тогда продолжил. Ему показалось, теперь он лучше понял суть полицейской службы. Это прекрасная работа, но люди часто бывают такими безмозглыми.
- Если ракета отскочит, вы услышите всего лишь взрыв. Возможно, обосретесь в штаны – если они на вас будут, но не более того. А вот если она пробьет барьер, сгорите на хер, потому что ракета большая, а ваш дом всего лишь в каких-то двух милях от того, что они называют контактной точкой.
- Отскочит от чего, ты, кретин? – требовал ответа Терстон. Поскольку трава оказалась в раковине, он теперь мог прикрывать одной рукой свое хозяйство, и худо-бедно старался это делать; любовный инстру-мент у него действительно был удивительно длинным и худым.
- От Купола, – ответил Фрэнки. – Но мне не нравится твой черный рот.
Он сделал длинный шаг и въехал гостевому редактору «Лемехов» в живот. Терстон хрипло крякнул и преломился пополам, пошатнулся, казалось, что удержится на ногах, но нет, упал на колени и вырыгал где-то с чашку белой редкой кашки, которая все еще пахла бри.
Каролин показала свое распухшее запястье.
- Вы за это сядете в тюрьму, – пообещала она Джуниору тихим, дрожащим голосом. – Буша и Чейни уже давно нет. У нас больше не Соединенные Штаты Северной Кореи.
- Знаю, – ответил Джуниор с удивительным терпением как для того, кто думал, что без проблем спо-собен еще кого-нибудь задушить; в его голове завелся небольшой темный ядозуб[196], который думал, что задушить кого-нибудь – неплохой способ хорошо начать новый день.
Но нет. Нет. Он должен сыграть свою роль в завершении эвакуации. Он принес Торжественную При-сягу, или как там ее назвать.
- Я знаю, – повторил Джуниор. – Но что не знаете вы, парочка массачусетских дуралеев, это то, что у нас здесь больше не Соединенные Штаты Америки. Теперь вы находитесь на территории Честерского Ко-ролевства. И если не будете вести себя подобающим образом, попадете в Честерскую Темницу. Я вам это обещаю. Никаких телефонных звонков, никаких адвокатов, никаких процессуальных правил. Мы здесь ста-раемся спасти вам жизни. Неужели вы такие тупые уебки, что неспособны этого понять?
Она ошеломленно смотрела на Джуниора. Терстон попробовал встать, однако не смог и пополз к ней прямо на карачках. Фрэнки помог ему толчком ботинка в жопу. Шокированный Терстон вскрикнул от боли.
- Это тебе, дедушка, за то, что задерживаешь нас здесь, – объяснил Фрэнки. – А у нас еще много ра-боты.
Джуниор посмотрел на молодую женщину. Хороший рот. Губы – как у Анджелины. Он был уверен, что, как это в шутке говорится, она способна отсосать весь хром с тягового штыря любого трейлера.
- Если он не способен сам одеться, помоги ему. Нам надо проверить еще четыре дома, и когда мы вернемся сюда, вы должны уже сидеть в своем «Вольво» и ехать в направлении города.
- Я ничегошеньки из этого не понимаю, – пожаловалась Каролин.
- Оно и не удивительно, – ответил Фрэнки, доставая из мойки пакет с травой. – А то ты не знала, что от этой штуки дуреют?
Она начала плакать.
- Не волнуйся, – утешил ее Фрэнки. – Я это конфискую, и за пару дней, конечно, ты полностью вер-нешься к своему здравому смыслу.
- Вы не зачитали нам наши права, – всхлипнула она.
Джуниор застыл, пораженный. И тут же расхохотался.
- Вы имеете право уебывать отсюда, и заткнуться на хер, о’кей? В данной ситуации это единственные права, которые вы имеете. Вам ясно?
Френки изучал конфискованную траву.
- Джуниор, – позвал он. – Здесь почти нет семян. Это же супер.
Терстон уже добрался до Каролин. Он встал в полный рост, при этом довольно громко пернув, и Фрэнки с Джуниором переглянулись. Они старались удержаться – все-таки офицеры сил правопорядка, наконец – но не смогли. И одновременно взорвались хохотом.
- Снова на сцене Чарли со своим тромбоном, – зашелся смехом Фрэнки, и они дали друг другу «высо-кое пять».
Терстон с Каролин стояли в дверях спальни, пряча общую наготу в объятиях, смотря на хохочущих уродов. Вдалеке, словно голоса из какого-то кошмара, мегафоны продолжали объявлять об эвакуации этой территории. Большинство этих голосов уже отдалились в сторону Малой Суки.
- Когда я вновь сюда вернусь, чтобы вашей машины здесь и духа не было, – напомнил Джуниор. – Иначе я вам серьезно дам просраться.
И они ушли. Каролин оделась, потом помогла Терстону – у него очень сильно болел живот, чтобы на-клониться и самому обуть ботинки. На тот момент, когда были готовы, они плакали уже оба. Уже в машине, проезжая просекой, которая выводила на Малую Суку, Каролин попробовала набрать по мобильному но-мер своего отца. Ничего, кроме тишины, она не услышала.
На выезде с Малой Суки на шоссе № 119 поперек дороги стоял автомобиль городской полиции. При-земистая женщина – полицейская с рыжими волосами махнула им, показывая, чтобы объезжали по грунто-вой обочине. Вместо этого Каролин остановилась и вылезла из машины. Показала свое распухшее запя-стье.
- На нас напали! Двое молодчиков, которые назвались полицейскими! Одного зовут Джуниор, а второ-го Фрэнки! Они…
- Чеши быстрей отсюда, а то я сама тебе сейчас сраку надеру, пригрозила Джорджия Руа. – Я не шу-чу, сладенькая.
Каролин ошеломленно вперилась в нее. Весь мир сошел с ума, переместившись в какую-то из серий «Сумеречной зоны» [197], пока она спала. Только так, никакое другое объяснение не имело ни малейшего смысла. В любой миг они могут теперь услышать закадровый голос Рода Серлинга.
Она вновь села в свой «Вольво», (наклейка на бампере выцвела, однако еще распознаваемые буквы на ней читались: ОБАМА‘12! ДА, МЫ ВСЕ ЕЩЕ МОЖЕМ) и объехала полицейский автомобиль. Внутри не-го сидел, просматривая какой-либо положенный на панель список, другой, старший коп. Она подумала, не обратиться ли к нему, но выбросила эту идею из головы.
- Включи радио, – попросила она. – Давай-ка поищем, может, узнаем, что здесь на самом деле проис-ходит.
Терстон включил приемник, но нашел только Элвиса Пресли с «Джорданерами»[198], которые тянули «Могущественная твердыня наш Господь».
Каролин щелкнула выключателем, едва не произнеся: «Полный комплект к этому кошмару», но пере-думала. У нее осталось единственное желание – как можно скорее убраться из этого Страхогорода[199].
На карте дорога вдоль дачных домиков около озера Честер имела вид тонкой, загнутой, почти неза-метной линии. Выйдя из домика Маршалла, Джуниор и Фрэнки немного посидели в машине Фрэнки, рас-сматривая карту.
- Никого здесь больше нет, – произнес Фрэнки, – Что им здесь делать в эту пору года? Как думаешь? Пошлем все на хер и айда в город? – он показал большим пальцем на домик. – Эти сами выедут, а если и нет, то насрать.
Джуниор на минутку задумался, и покачал головой. Они принесли Торжественную Присягу. Кроме то-го, он не очень стремился к скорому свиданию с отцом, который начнет его засыпать вопросами, куда он девал тело преподобного. Коггинс присоединился к его подружкам в кладовке Маккейнов, но отцу об этом совсем не нужно было знать. По крайней мере, пока этот великий человек не придумает способ, каким об-разом пришить к этому делу Барбару. А у Джуниора не было сомнений, что его отец этот способ обяза-тельно найдет. Если существовало искусство, в котором Большой Джим был мастером, то это было уме-ние загонять людей в глухой угол.
«Теперь уже даже неважно, если он узнает, что я бросил колледж, – подумал Джуниор. – Потому что я знаю о нем кое-что похуже. Намного хуже».
Изгнание из колледжа теперь казалось ему чем-то незначительным; это были мелочи по сравнению с тем, что сейчас творилось в Милле. Но он все равно должен быть осторожным. От отца можно ожидать, что он и собственного сына попробует загнать в угол, если этого будет требовать ситуация.
- Джуниор? Прием!
- Я здесь, – откликнулся тот немного раздраженно.
- Назад в город?
- Давай проверим другие домики. Здесь только четверть мили, а если вернемся в город, Рендольф найдет нам какую-нибудь другую работу.
- А как ты, насчет чего-нибудь поесть?
- Где, в «Розе-Шиповнике»? Желаешь вместе с яичницей отведать крысиного яда от любезного Дей-ла Барбары?
- Он не отважится.
- Ты так в этом уверен?
- О’кей, о’кей, – Фрэнки завел двигатель и сдал назад по короткой подъездной аллее. Яркая листва на деревьях висела неподвижно, в воздухе ощущалась духота. Выглядело похожим больше на июль, чем на октябрь. – Но этим массачусетским дуралеям лучше убраться отсюда до того, как мы вернемся, потому что иначе я познакомлю сисястую миссис с моим шлемоносным мстителем.
- Буду рад ее для тебя подержать, – сказал Джуниор. – Эй-эй-эй-эй-эй, сучья мама.
В первых трех домиках явно никого не было, они даже не собирались выходить из машины. Дальше дорога превращалась просто в пару колей, между которыми поднимался поросший травой холм. По обеим сторонам этого проселка густо росли деревья, их нижние ветви уже царапали им крышу.
- Кажется, последний будет прямо вот за этим вот поворотом, – сказал Фрэнки. – Дорога заканчивает-ся перед этим сраным прича…
- Глянь-ка! – крикнул Джуниор.
Из-за крутого поворота они выехали прямо на двоих детей, которые стояли посреди дороги – мальчик и девочка. Они не сделали ни одного движения, чтобы отскочить. Лица у них были заторможенные, пус-тые. Если бы Фрэнки не боялся поцарапать выхлопную трубу «Тойоты» о центральный бугорок колеи, если бы он ехал хоть немного быстрее, он бы их точно сбил. А так он вдавил педаль тормоза, и машина остано-вилась в двух футах от них.
- Ох, Боже мой, как близко, – выдохнул он. – Я думал, у меня уже инфаркт приключился.
- Если не приключился у моего отца, то у тебя и подавно не мог, – сказал Джуниор.
- Чего?
- Да это я так, – уклонился Джуниор. Дети там и продолжали стоять. Девочка была старше и выше. Ей было, где-то, лет девять. Мальчик выглядел на пять. Лица у них были бледными и чумазыми. Она держала младшенького за руку. Она смотрела вверх на Джуниора, но мальчик смотрел прямо перед собой, словно нашел что-то интересное для рассматривания в том месте, где была левая фара «Тойоты».
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |