Памяти Сурендры Дахъябхай Патела 20 страница

Джуниор заметил испуг у нее на лице и припал перед ней на колено.

- Дорогуша, с тобой все хорошо?

Однако ответил ему мальчик. Заговорил, не отводя глаз от фары.

- Я хочу к маме. И хочу кушать.

Теперь к Джуниору присоединился и Фрэнки.

- А они настоящие? – произнес он вроде бы ради шутки, но вместе с тем и не совсем. Он дотронулся до руки девочки.

Она вздрогнула и посмотрела на него.

- Мама не вернулась, – произнесла она тихо.

- Как тебя зовут, дорогуша? – спросил Джуниор. – И кто твоя мамочка?

- Я Алиса Рейчел Эпплтон, – ответила она. – А он Эйден Патрик Эпплтон. Наша мама Вера Эпплтон. Наш отец Эдвард Эпплтон, но они с мамой развелись в прошлом году, и теперь он живет в Плейно[200], в Техасе. Мы живем в Вестоне, в Массачусетсе, на Дубовой аллее номер шестьдесят. Наш номер телефо-на… – Она назвала цифры с безэмоциональной четкостью автоответчика справочной службы.

- Вот черт, новые массачусетские дуралеи. Но кто же еще станет жечь дорогой бензин ради того, что-бы увидеть какие-то сраные деревья с их сраным листопадом.

Теперь и Фрэнки уже стоял на коленях.

- Алиса, – позвал он. – Послушай-ка меня, дорогуша. Где сейчас твоя мама?

- Не знаю, – слезы, огромные прозрачные капли, покатились по ее щекам. – Мы приехали посмотреть на листву. Еще мы хотели поплавать на каяке. Нам нравится на каяке, правда, Эйди?

- Я хочу кушать, – проговорил Эйден скорбно и тоже начал плакать.

От этого их плача Джуниор почувствовал, что и сам вот-вот заплачет. И напомнил себе, что он все-таки коп. Копы не плачут, во всяком случае, не на службе. Он вновь спросил девочку, где ее мать, но вновь ответил мальчик.

- Она поехала за квасолькой.

- Он так называет пирожное вупи[201], – сказала Алиса. – Но она поехала и за другой едой. Потому что мистер Кильян не заботился о нашем домике надлежащим образом. Мама сказала, что я смогу при-смотреть за Эйденом, потому что я уже большая девочка, а она скоро вернется, только съездит к Йодеру. Сказала только, чтобы я не позволяла Эйди близко подходить к озеру.

Джуниору все стало ясно. Очевидно, женщина надеялась, что в доме будет запас пищи – по крайней мере, самое необходимое, но если бы она лучше знала Роджера Кильяна, едва ли положилась бы на него. Этот парняга был лентяюгой экстракласса и наградил своим менее чем выдающимся интеллектом все собственное потомство. Йодеру принадлежала небольшая лавка сразу за границей с Таркер Миллом, где в основном, продавались пиво, кофейный бренди и консервированные спагетти. Туда езды каких-то два-дцать минут, плюс двадцать назад. Вот только назад она не вернулась, и Джуниор догадывался почему.

- Она уехала утром в субботу? – спросил он. – Не правда ли?

- Я хочу к маме! – заплакал Эйден. – И я хочу кушать! У меня болит животик!

- Да, – ответила девочка. – Утром в субботу. Мы смотрели мультики, только теперь мы ничего не мо-жем смотреть, потому что поломалось электричество.

Джуниор и Фрэнки переглянулись. Две ночи одни во тьме. Девочке лет девять, мальчику где-то пять. Джуниору не нравилось это даже себе представлять.

- А у вас было хоть что-нибудь покушать? – спросил Фрэнки у Алисы Эпплтон. – Дорогуша? Хоть что-нибудь?

- В холодильнике лежалая луковица, – прошептала она. – Мы ее съели по половине. С сахаром.

- Вот сука, – выругался Фрэнки, и тогда: – Я этого не говорил. Ты не слышала этого от меня. Одну се-кундочку.

Он вернулся в машину, открыл пассажирскую дверцу и начал рыться в бардачке.

- А куда вы шли, Алиса? – спросил Джуниор.

- В город. Искать маму и что-нибудь поесть. Мы хотели пройти мимо следующей усадьбы и срезать путь через лес. – Она махнула рукой приблизительно в северном направлении. – Я думала, что так будет быстрее.

Джуниор улыбнулся, но внутри у него похолодело. Она махнула не в сторону Честер Милла, а в сто-рону ТР-90. Туда, где не было ничего, а лишь долгие мили лесных зарослей вперемешку с болотными ямами. Там Алиса с Эйденом почти наверняка умерли бы с голоду. Сказка о Гензеле и Гретель, минус хэппи-энд.

«А мы уже едва не решили вернуться назад. Господи».

Вернулся Фрэнки. С батончиком «Милки Вэй». На вид тот был старым и помятым, но все еще в обертке. То, какими глазами эти дети смотрели на него, напомнило Джуниору тех детей, которых иногда показывают в теленовостях. На американских лицах такое выражение было неестественным, ужасным.

- Это все, что я нашел, – сказал Фрэнки, сдирая обертку. – В городе мы найдем вам что-то получше.

Он разломил батончик пополам и дал половинки детям. Батончик исчез за пять секунд. Проглотив свою порцию, мальчик по косточки засунул себе в рот пальцы. Щеки его ритмично западали и надувались, пока он их обсасывал.

«Словно пес, который слизывает с кости жир», – подумал Джуниор.

Он обернулся к Фрэнки.

- Зачем ждать, пока мы доедем до города. Мы остановимся возле того дома, где были старик со сво-ей кралей. И дети могут есть все, что там у них найдется.

Фрэнки кивнул и подхватил на руки мальчика. Джуниор поднял девочку. Он чувствовал запах ее пота, ее страха. Он гладил ее по голове, словно этими движениями мог прогнать прочь этот маслянистый смрад.

- С тобой будет все хорошо, дорогуша. – Сказал он. – С тобой и с твоим братом. С вами будет все в порядке. Вы в безопасности.

- Вы обещаете?

- Да.

Она крепче обняла его за шею. Это было лучшее ощущение из тех, которые Джуниор имел за всю свою жизнь.

Западная часть Честер Милла была наименее заселенной территорией города, и, ее очистили почти полностью, когда до девяти утра оставалось еще четверть часа. Единственным полицейским экипажем, который еще находился на Малой Суке, была машина № 2, за рулем ее сидела Джеки Веттингтон, а штур-манское место занимала Линда Эверетт. Шеф Перкинс, провинциальный коп старой школы, больше не ру-ководил, и женщины по-своему наслаждались этим непривычным состоянием. Мужчины, особенно мужчи-ны – копы с их бесконечными подначками и ржанием, уже успели осточертеть.

- Возвращаемся, что ли? – спросила Джеки. – «Шиповник» закрыт, но, может, у нас получится выпро-сить по чашечке кофе.

Линда не ответила. Она думала о том месте, где Купол перерезал Малую Суку. После поездки туда, ей было тревожно, и не только потому, что дежурные там также продолжали стоять к ним спинами и даже не пошевелились, когда она поприветствовала их с добрым утром через установленный на крыше машины мегафон. Тревожно она чувствовала себя из-за того, что на Куполе там красной краской было теперь на-рисовано огромное X, оно висело просто в воздухе, словно какая-то фантастическая голограмма. Это бы-ла метка запланированной контактной точки. Казалось невозможным, чтобы выпущенная отсюда за двести или триста миль ракета могла попасть в такое крохотное пятнышко, хотя Расти уверял ее, что это реально.

- Лин?

Она вернулась в «здесь и сейчас»:

- Конечно, едем назад, если ты не против.

Затрещало радио: «Экипаж два, экипаж два, вы слышите, прием?»

Микрофон со штатива взяла Линда.

- База, это экипаж два. Стэйси, мы вас слышим, хотя слышимость здесь не очень, прием?

- Все это говорят, – ответила Стэйси Моггин. – Сигнал возле Купола очень плох, но ближе к городу связь становится лучше. А вы еще на Малой Суке, да?

- Да, – ответила Линда. – Только что проверили Кильянов и Буши. Обе семьи выбрались. Если ракета пробьет барьер, Роджер Кильян будет иметь груду жареных кур.

- Устроим пикник. С тобой хочет поговорить Пит. То есть шеф Рендольф. Прием.

Джеки съехала на обочину и остановила авто. В эфире некоторое время слышалось только потре-скивание, потом появился Рендольф. Он не обременил себя тем, чтобы поздороваться, впрочем, как все-гда.

- Экипаж два, вы проверили церковь?

- Святого Спасителя? – переспросила Линда.

- Это единственная, которая мне там известна, офицер Эверетт. Разве что индуистская мечеть вы-росла там за ночь.

Линда имела сомнения относительно того, что индусы молятся в мечетях, но решила, что сейчас ис-правлять начальника нет времени. Голос Рендольфа звучал утомленно, раздраженно.

- Церковь Спасителя не входит в наш сектор, – доложила Линда. – Она в секторе какой-то пары новых копов. Кажется, Тибодо и Ширлза. Прием.

- Проверьте ее еще раз вы, – приказал Рендольф еще более раздраженным голосом. – Никто нигде не видел Коггинса, а несколько его прихожан желают заняться с ним псалмопеттингом, или как там у них это называется.

Джеки приставила палец себе к виску, скорчив гримасу, словно стреляется. Линда, которой хотелось быстрее вернуться в город и посетить своих детей у Марты Эдмандс, кивнула.

- Слушаюсь, шеф, – ответила Линда. – Сделаем. Прием.

- Проверьте также пасторскую усадьбу, – дальше пауза. – И еще радиостанцию. Эта чертова станция базарит без умолку, значит там должен кто-то сидеть.

- Сделаем, – она уже чуть ли не произнесла конец связи, но тут ее посетила другая мысль. – Шеф, не передавали ли чего-нибудь новенького по телевизору? Президент ничего не объявлял? Прием.

- У меня нет времени прислушаться к каждому слову, которое этот молодчик выпускает из своего глу-поватого рта. Двигайте, найдите падре и скажите ему, чтобы спасал оттуда свою сраку. И собственные сраки возвращайте в город также. Конец.

Линда возвратила микрофон на штатив и посмотрела на Джеки.

- Возвращать наши сраки в город? – повторила Джеки. – Наши сраки?

- Сам он срака, – сказала Линда.

Ей хотелось проговорить это весело, но замечание повисло в тишине. Какую-то минуту они просто молча сидели в машине, только двигатель гудел на холостом ходу. А потом Джеки произнесла голосом ти-хим, едва слышным:

- Как же это гадко.

- Рендольф вместо Перкинса, имеешь ввиду?

- И он, и эти новые копы, – последнее слово она взяла в воздухе в кавычки пальцами. – Эти пацаны. А знаешь что? Когда я отмечалась в участке, Генри Моррисон сказал мне, что Рендольф принял еще двух сегодня утром. Они пришли прямо с улицы вместе с Картером Тибодо, и Пит просто их записал, не зада-вая никаких вопросов.

Линда знала, какого сорта приятели ошиваются рядом с Картером, и в «Диппере», и в «Топливе & Ба-калее», и в том гараже, где они по обыкновению занимаются тюнингом своих приобретенных в кредит мо-тоциклов.

- Еще двух? Зачем?

- Пит сказал Генри, что они могут понадобиться, если ракета не пробьет Купол. «Чтобы удержать си-туацию под контролем», – так он сказал. И знаешь, кто вложил эту идею ему в голову?

Линда, конечно же, знала.

- По крайней мере, они не имеют оружия.

- Кое-кто имеет. Не полицейское, собственное. Завтра – конечно, если все не закончится уже сегодня – они его будут иметь уже все. И с сегодняшнего утра Пит позволил им ездить по двое, вместо того, чтобы каждого выделять пару с кем-то из настоящих копов. Это такой срок стажировки? Двадцать четыре часа, а по факту и меньше. Ты понимаешь, что теперь этих пацанов больше, чем нас?

Линда молча себе это представила.

- Гитлерюгенд, – произнесла Джеки. – Вот что приходит мне на ум. Может, это и слишком, но я молю Бога, чтобы все это сегодня уже прекратилось, и мои опасения оказались напрасными.

- Я не совсем могу себе представить Питера Рендольфа в роле Гитлера.

- Я тоже. Мне он кажется больше похожим на Германа Геринга. Это я имею в виду Ренни, когда гово-рю о Гитлере. – Она нажала на газ, сделала трехходовой разворот и направила машину в сторону Церкви Святого Христа-Спасителя.

Церковь стояла незапертая и пустая, генератор отключен. В пасторате было тихо, но «Шевроле» преподобного Коггинса стоял в его маленьком гараже. Заглянув туда, Линда заметила на бампере две на-клейки. На той, что справа, была надпись: ЕСЛИ ВОЗНЕСЕНИЕ СЕГОДНЯ, КОЕ-КТО ДРУГОЙ ПЕРЕХВА-ТИТ МОЙ РУЛЬ! Та, что слева, гласила: МОЯ ВТОРАЯ МАШИНА ИМЕЕТ 10 СКОРОСТЕЙ.

Линда обратила внимание Джеки на вторую надпись.

- У него есть велосипед, я его видела вверху. Но в гараже его не видно, и он, возможно, на нем по-ехал в город. Экономит бензин.

- Возможно, – согласилась Джеки. – Хотя нам следует проверить в доме, он случайно не поскользнул-ся в душе, не свернул там себе шею.

- Это означает, что, возможно, нам придется увидеть его голого?

- Никто не говорил, что полицейская работа должна быть сама красота, – ответила Джеки. – Идем.

Дом был заперт, но в городе, где большинство населения представляют сезонные жители, полиция прекрасно знает, как попасть в дом. Они поискали запасной ключ в обычных местах. Нашла его Джеки. Он висел на крючке с внутренней стороны кухонного окна. Им открывались задние двери.

- Преподобный Коггинс? – перед тем как войти в открытые двери, позвала Линда. – Преподобный Ког-гинс, здесь полиция, вы дома?

Никакого ответа. Они вошли. Нижний этаж сиял чистотой и порядком, но Линда ощущала какой-то дискомфорт здесь. Это просто оттого, что она находится в чужом доме, уверила себя Линда. В доме рели-гиозного человека, и к тому же без его разрешения. Джеки поднялась на второй этаж.

- Преподобный Коггинс? Полиция. Если вы здесь, отзовитесь, пожалуйста.

Линда стояла около подножия ступенек, смотря вверх. В доме чувствовалось что-то нехорошее. Вдруг она подумала о Дженнилл, вспомнила, как ее трясло и корчило. Тогда тоже было нехорошо. При-чудливая уверенность проскользнула ей в мозг: если бы прямо здесь сейчас оказалась Дженнилл, у нее вновь начался бы припадок. И она, конечно же, вновь начала бы проговаривать причудливые вещи. На-верняка, о Хэллоуине и о Большой Тыкве.

Ступеньки были абсолютно обычными, но ей не хотелось подниматься по ним, хотелось просто по-дождать, пока Джеки не убедится, что в доме никого нет, и тогда они поедут уже к радиостанции. Но когда партнерша ее позвала, Линда пошла вверх.

Джеки стояла посреди Коггинсовой спальни. На одной ее стене висел простой деревянный крест, а на противоположной – табличка с надписью: ОКО ЕГО ВЫСЛЕЖУЕТ ВОРОБЬЯ[202]. Покрывало на крова-ти было откинуто. На простыне под ним заметны были следы крови.

- И вот это, – позвала Джеки. – Иди-ка сюда.

Линда неохотно подошла. Между кроватью и стеной на полированном деревянном полу лежал завя-занный узлами кусок бечевы. На узлах тоже была кровь.

- Похоже на то, что его кто-то бил, – мрачно заметила Джеки. – Наверняка, так сильно, что он даже по-терял сознание. И тогда они положили его на… – Она перевела взгляд на партнершу. – Нет?

- Вижу, ты росла не в религиозной семье, – сказала Линда.

- Как раз наоборот. Мы верили в святую троицу: Санта-Клауса, пасхального зайца[203] и зубную фею. А ты?

- В простой, как вода из водопровода, баптистской семье, но о таких вещах, что мы здесь видим, я слышала. Думаю, он занимался самобичеванием.

- Эй! Это же когда-то делали люди за свои грехи?

- Да. И, я думаю, это никогда полностью не выходило из моды.

- Тогда картина становится яснее. Типа того. Сходи-ка в туалет, посмотри, что там, на бачке унитаза.

Линда не пошевелилась. Бечева с узлами сама по себе плохая вещь, но общая атмосфера дома, в которой ощущалось запустение – это было еще хуже.

- Двигай. Никто там тебя не укусит, и я ставлю доллар против десяти центов, что ты в жизни видела кое-что похуже.

Линда пошла в туалет. На унитазном бачке лежали два журнала. Один благочестивый – «Горница». Второй назывался «Юные восточные щелки». Линда сомневалась, чтобы такой журнал продавали в каких-нибудь религиозных книжных магазинах.

- Итак, – подытожила Джеки. – Картина ясна? Он сидит на унитазе, взбивает себе маслице…

- Взбивает маслице? – захохотала Линда, вопреки своей нервозности. Или, может, из-за нее.

- Это моя мать так говорила, – объяснила Джеки. – Словом, после того, как покончит с этим делом, он отрывается на полную, лупит себя, замаливая грехи, и тогда уже ложится в кровать и видит сладкие ази-атские сны. Сегодня он просыпается отдохнувший, свободный от грехов, делает свои утренние религиоз-ные процедуры, садится на велосипед и едет в город. Нормальная версия?

Версия была нормальной. Вот только не объясняла она, почему атмосфера в этом доме казалась ей такой плохой.

- Пошли, проверим радиостанцию, – произнесла она. – Хочется уже поскорее вернуться в город и вы-пить кофе. Я угощаю.

- Хорошо, – согласилась Джеки. – Я буду черный. С моей гипотонией…

Остроконечное, почти все из стекла, здание студии РНГХ тоже было заперто, однако из смонтиро-ванных под карнизом громкоговорителей звучало «Спокойной ночи, дорогой Иисус» в исполнении такого выдающегося соул-певца, как Перри Комо[204]. Позади студии высилась радиобашня, красные проблеско-вые огни на ее верхушке были едва видимы в ярком утреннем свете. Возле башни стояло длинное, похо-жее на ригу здание, где, как решила Линда, содержался генератор и всякое другое оборудование, необхо-димое для ретрансляции чуда Божьей любви на весь Западный Мэн, восточную часть Нью-Хэмпшира и, вероятно, на другие планеты солнечной системы.

Джеки постучала, потом начала грюкать.

- Там, вероятно, нет никого, – предположила Линда… однако же и это место отдавало чем-то нехоро-шим. К тому же в воздухе здесь висел какой-то странный смрад, затхлый и болезненный. Где-то так всегда пахло в кухне ее матери, как бы она ее не проветривала. Потому что ее мать курила, как паровоз, а при-личной пищей считала только то, что сама жарила в глубокой сковороде, хорошенько намащенной свиным салом.

Джеки покачала головой.

- Мы же слышали никого, разве нет?

У Линды не было что возразить, потому что так оно и было. Уезжая от пасторской усадьбы, они слу-шали радио и слышали голос ди-джея, который вкрадчиво объявил: «Следующая песня – очередное по-слание Божьей любви».

На этот раз поиски ключа длились дольше, но Джеки наконец-то отыскала его в конверте, прилеплен-ном к дну почтового ящика. Там же лежала бумажка, на которой кем-то были нацарапаны цифры 1693.

Ключ был дубликатом, немного западал, но после серии штрыканий свою работу он сделал. Войдя в середину, они сразу же услышали размеренный писк системы безопасности. Клавиатура обнаружилась на стене. Как только Джеки набрала те цифры, сигнал тревоги тут же замолчал. Теперь осталась только му-зыка. Перри Комо уступил какой-то инструментальной композиции. Линда подумала, что как-то она подоз-рительно ей напоминает органное соло из «ГАДДА-ДА-ВИДА»[205]. Динамики в помещении были в тысячу раз качественней, чем те, которые висели на дворе, и музыка звучала громче, почти как на живом концер-те.

«Как люди могут работать в таком ханжеском шуме? – удивлялась Линда – Отвечать на телефонные звонки? Делать какие-то дела? Как им это удается?»

И тут тоже было что-то нехорошее. Линда была уверена в этом. Это место ей казалось более чем зловещим; она ощущала в нем прямую опасность. Увидев, что Джеки расстегнула кобуру своего служебно-го пистолета, Линда последовала ее примеру. Приятно было ощущать под ладонью рукоять автоматиче-ского оружия. «Твое дуло, и твоя рукоять меня утешат»[206], – подумала она.

- Эй! – позвала Джеки. – Преподобный Коггинс? Или кто-нибудь?

Нет ответа. За стойкой администратора было пусто. Левее располагались двое запертых дверей. Прямо впереди, за стеклянной перегородкой на всю длину просматривалось главное помещение. Линда заметила там мерцание огоньков. Эфирная студия, решила она.

Джеки, держась настороже, ногой поочередно распахнула настежь обе запертые двери. За одними оказался кабинет. За другими на удивление шикарный конференц-зал, где властвовал гигантский телеви-зор с плоским экраном. Он работал, но без звука. На нем, чуть ли не в натуральный рост, Андерсон Купер вел репортаж, похоже, что с центральной улицы Касл Рока. Тамошние дома было украшены флагами и желтыми лентами. Линда увидела на одном магазине плакат с надписью: ОСВОБОДИТЕ ИХ. От его вида ей стало еще хуже. Внизу экрана бежали титры: ИСТОЧНИКИ В МИНИСТЕРСТВЕ ОБОРОНЫ СООБЩА-ЮТ: РАКЕТНЫЙ УДАР НЕМИНУЕМ.

- Почему включен телевизор? – спросила Джеки.

- Потому что тот кто-то, кто охраняет радиостанцию, оставил его включ…

Ее заглушил громовой голос.

- В исполнении Раймонда Говелла для вас звучала песня «Христос – мой Господь и Проводник».

Женщины подпрыгнули.

- А я, Норман Дрэйк, напоминаю вам три важных факта: первый – вы слушаете программу «Время возрождения» на РНГХ, второй – Бог любит вас, и третий – Он послал Сына Своего на Голгофу умереть за вас на кресте. Сейчас девять двадцать пять утра и, как мы не утомляемся вам напоминать, – время течет. Отдали ли вы уже ваше сердце Господу? Услышимся через несколько минут.

Норман Дрэйк уступил место какому-то сладкоречивому дьяволу, который начал рекламировать пол-ностью записанную на DVD Библию, а главное, что платить за этот товар вы могли ежемесячными взноса-ми, или вернуть его назад с полной компенсацией взносов, если не ощущали себя счастливыми, как сви-нья в луже. Линда и Джеки пошли к окну в студию и заглянули через него. Никакого Нормана Дрэйка или сладкоголосого дьявола там не было, но, когда после окончания рекламы в эфире вновь появился голос ди-джея, зеленая лампочка вспыхнула красным светом, а красная – зеленым.

- Здесь автоматика, – произнесла Джеки. – Обман какой-то.

Зазвучала музыка, и еще один красный огонек превратился в зеленый.

- Почему же тогда у нас такое ощущение, что здесь кто-то есть? Только не говори мне, что ты этого не чувствуешь.

Джеки не возражала.

- Потому что это как-то чудно. Ди-джей даже время объявляет. Солнышко, эта аппаратура должна стоить немыслимых денег! Тут уместно вспомнить дух из машины, как ты думаешь, сколько это может продолжаться?

- Наверняка, пока не кончится пропан, пока не выключится генератор.

Линда заметила еще одни запертые двери и распахнула их ногой так же, как перед тем это делала Джеки, но… в отличие от Джеки, она вытянула свой пистолет, хотя и держала его возле бедра дулом вниз и с включенным предохранителем.

За дверьми оказался туалет, пустой. На стене в нем висело изображение весьма европеоидного типа Иисуса.

- Я лицо нерелигиозное, – произнесла Джеки. – Поэтому тебе нужно мне объяснить, зачем людям нуж-но, чтобы на них смотрел Иисус, когда они дуются.

Линда замотала головой.

- Давай уберемся отсюда, пока у меня крыша не поехала, – сказала она. – Вся эта радиостанция слов-но воплощение на суше «Марии Селесты»[207].

Джеки тревожно посмотрела вокруг.

- Ну, атмосфера здесь действительно причудливая. Твоя правда.

И неожиданно она хрипло завопила в полный голос, так, что Линда подпрыгнула. Ей даже захотелось попросить Джеки не галдеть так, потому что вдруг кто-то услышит и придет. Или что-то.

- Эй! Есть здесь кто? Последний раз спрашиваю!

Ничего. Никого.

Уже на дворе Линда перевела дух.

- Когда я была еще тинэйджеркой, мы с друзьями поехали в Бар Харбор[208]. Остановились на пик-ник на той живописной скале. Нас было где-то с полдесятка. День стоял ясный, видно было вдаль едва не до Ирландии. Когда мы уже покушали, я захотела пофотографировать. Мои друзья скакали, дурачились, лапали друг друга, а я все отступала и отступала назад, чтобы всех поймать в кадр. И тогда одна девушка, Арабелла, моя лучшая подружка на то время, перестала поддергивать на другой девушке, прям под под-мышки, трусы и как закричит: «Стой, Линда! Стой!» Я остановилась и осмотрелась. Знаешь, что я увиде-ла?

Джеки покачала головой.

- Атлантический океан. Я продвинулась задом вплоть до самого краешка площадки для пикников. Там стоял предупредительный знак, но не было никакой изгороди или поручней. Еще один шаг – и я бы полете-ла вниз. Вот точно такое же, как тогда, ощущение у меня и сейчас.

- Лин, здесь же пусто.

- Я так не думаю. И кажется мне, что и ты так не думаешь.

- Ну, здесь немного жутко, я согласна. Но мы же проверили все помещения…

- Студию – нет. К тому же телевизор работает, и музыка играет слишком громко. Ты же не думаешь, что они ее постоянно включают так громко?

- Откуда мне знать, как делают эти святоши? – пожала плечами Джеки. – Может, они ждут Апокалюп-сис.

- Липсис.

- Да пусть, как хотят. Хочешь – проверим ту кладовку?

- Абсолютно нет, – ответила Линда, заставив Джеки поперхнуться смехом.

- О’кей. Доложим, что наличия преподобного не выявлено, правильно?

- Правильно.

- Тогда айда в город. За кофе.

Прежде чем занять место на штурманском сидении экипажа номер два, Линда еще раз окинула гла-зом всплывающее елейными аудио-радостями здание студии. Вокруг не слышалось ни одного посторонне-го звука, она поняла, что не слышит пения ни одной птички, и удивилась, не поубивались ли они напрочь все об Купол. Конечно же, это маловероятно. Или нет?

Джеки кивнула на микрофон.

- Хочешь, я напоследок крикну еще через громкоговоритель? Объявлю, если кто-то здесь прячется, пусть берет ноги в руки и драпает в город? Потому что – я это лишь только что подумала – они могли нас испугаться.

- Чего я на самом деле хочу, так это чтобы ты, наконец, перестала здесь зависать и быстрее везла нас отсюда.

Джеки не спорила. Она развернулась на короткой подъездной аллее в сторону Малой Суки и напра-вила машину на Честер Милл.

Прошло время. Играла религиозная музыка. Вернулся в эфир Норман Дрэйк и объявил, что сейчас девять тридцать четыре по Восточному дневному времени. Господь любит вас. Следом пошла реклама «Подержанных автомобилей Джима Ренни», которую читал второй выборный лично.

- Наша традиционная осенняя выставка-продажа, и, о Боже, сколько же тут у нас завалялось товара! – ворковал Большой Джим шуточно-покаянным голосом. – У нас есть «Форды», есть «Шеви», есть «Плиму-ты»! У нас есть редчайший «Додж Рэм» и даже еще более раритетный «Мустанг»! Народ, у меня есть не один, не два, а целых три «Мустанга», все как новенькие, один из них знаменитый кабриолет V6, и каждый из них идет с прославленной христианской гарантией Джима Ренни. Мы обслуживаем то, что продаем, мы кредитуем и делаем все это по очень смехотворным ценами. А именно сейчас, – он захохотал еще громче, – Мы должны просто расчистить нашу территорию! Итак, приезжай, сосед! Кофейник всегда горячий: САМ ВОСПОЛЬЗУЙСЯ И КАЖДОМУ ПЕРЕСКАЖИ – ЛУЧШЕ ВСЕГО ОБСЛУЖИВАЕТ БОЛЬШОЙ ДЖИМ!

В дальнем конце студии отворились потихоньку двери, которых не заметила ни одна из женщин. За ними еще больше перемигивалось огоньков – Целая галактика. Помещение, не больше, чем кладовка, бы-ло захламлено проводами, сплиттерами, руттерами и всякими-разными электронными прибамбасами. Вы могли бы сказать, что для человека там просто нет места. Но Мастер был не просто худым, он был полно-стью отощавшим. Лишь глубоко утопленные в его череп глаза блестели. Кожа у него была бледная, по-крытая пятнами. Завернутые вглубь рта губы покоились на почти лишенных зубов деснах. Одет он был в грязные штаны и рубашку, а трусы для его куриных окороков стали далеким прошлым. Сомнительно, что-бы даже Сэмми Буши узнала своего пропавшего мужа. В одной руке он держал сэндвич с желе и арахисо-вым маслом (теперь он мог есть только мягкое), а во второй «Глок-9».

Он подошел к окну, которое смотрело на стоянку, с намерением выскочить и пострелять шлюх, если они еще здесь; он этого чуть не сделал, когда они находились внутри. Поначалу немного испугался. По-тому что на самом деле демонов убить невозможно. Когда их человеческие тела умирают, они просто пе-релетают в другого носителя. А, находясь между телами, демоны имеют вид черных дроздов. Мастер сам это видел в собственных снах, которые случались в те редчайшие теперь моменты, когда он мог заснуть.

Но шлюхи уехали. Для них здешний атман[209] оказался слишком мощным.

Ренни приказал ему прикрыть дело, Мастер Буши так и сделал, но ему, вероятно, придется вновь по-ставить вариться несколько кастрюль, потому что большая партия неделю назад была отправлена в Бос-тон, а у него уже почти закончился продукт. А ему же надо курить. В последнее время его атман только этим и питался.

Однако пока что у него есть. Он завязал с блюзовой музыкой, которая так много значила для него в тот период жизни, когда он был еще Филом Буши – Би Би Кинг, Коко Тейлор и Гончак Тейлор, Мадди и Воющий Волк, даже бессмертный Малыш Уолтер[210] – и трахаться тоже завязал; он даже почти перестал опорожняться, запоры у него длились с июня. А вообще все было хорошо. Что уничтожает тело, то кормит атман.

Он вновь внимательно осмотрел стоянку и дорогу, чтобы удостовериться, не прячутся ли где-то там демоны, и тогда засунул пистолет себе сзади за пояс и отправился к зданию склада, который в последнее время стал больше похожим на фабрику.

Расти Эверетт стоял и смотрел на склад позади больницы. Он присвечивал себе фонарем, потому что они с Джинни Томлинсон, которая теперь возглавляла администрацию медицинской службы Честер Милла, – охренеть можно! – решили отключить электроснабжение всем отделениям, которые в нем экс-тренно не нуждались. Слева, под отдельным навесом, грохотал большой генератор, доедая остатки про-пана из глубин своего прочного баллона.

«Большинство баллонов пропали, – говорил Твич, и, о Господи, так оно и есть. – Согласно карточке на дверях, их должно было быть семь, а имелись только два».

То есть Твич ошибся. Потому что здесь был всего лишь один. Расти провел лучом фонаря по синей надписи БОЛ КР, нанесенной трафаретом на серебристом боку баллона ниже логотипа снабжающей компании «Мертвая Река»[211].

Дата добавления: 2015-11-04