Так, хотя сокращение смертности естественно увеличивает скорость роста населения, здесь может наблюдаться и обратный эффект: нередко семьи отвечают на уменьшение детской смертности тем, что заводят меньше детей. Следовательно, возникает отрицательная обратная связь, которая нивелирует влияние уменьшения смертности на рост населения. Подобным же образом, хотя рост населения означает увеличение потребностей в ресурсах, что обостряет демографическую проблему, в то же самое время он стимулирует экономическую активность.
В свою очередь повышается уровень образования. Это приводит к повышению среднего возраста вступающих в брак, что выражается в уменьшении рождаемости — которое ослабляет давление на ресурсы.
Любой из этих фактов разбивает доктрину, изложенную в «Трагедии пастбищ». Рождаемость далеко не всегда свободна от социального контроля, даже когда «свобода размножения» гарантирована. В частности, существует мощная социальная сила, которая без всякого принуждения — или даже убеждения — заставляет людей добровольно ограничивать свое потомство. Эта сила, говоря попросту, — качество жизни: высокий уровень жизни, удовлетворенность настоящим и уверенность в будущем. Простой индикатор качества жизни — ото детская смертность; как только детская смертность — и в развитых, и в развивающихся странах — достигает минимального уровня (12—20 человек на 1000), происходит резкий спад рождаемости, так что ее уровень начинает приближаться к уровню смертности; тем самым создаются условия для демографического равновесия.. Таким образом, человеческие общества порождают социальные средства для достижения баланса между рождаемостью и смертностью. А это ведет к улучшению условий жизни. Контроль над рождаемостью — разумеется, необходимое условие этого процесса; но он может осуществляться — исключая принуждение — только при условии роста
уровня жизни, который сам по себе служит побудительной причиной контроля над рождаемостью.
Мне кажется, что здесь мы имеем дело с ошибкой того же сорта, которая иллюстрируется инженерными методами борьбы с наводнениями: возведением симптома в ранг причины. Подобно подъему уровня воды, рост населения есть симптом совокупности более глубоких причин. В обоих случаях надежное решение проблемы не может быть обеспечено до тех пор, пока действия не будут направлены на устранение причины, а не симптома.
Чтобы еще более прояснить дело, заметим, что ошибочный анализ более глубоких в действительности причин демографической проблемы сужает диапазон очевидных социальных действий, которые должны быть предприняты для ее решения. Простота и узость харденовского решения этой проблемы резко констатирует со сложностью и интеллектуальным богатством демографической литературы. Принимая в расчет бесчисленные альтернативные факторы, влияющие на рост населения, приходится только удивляться тому, что можно предлагать регулировать его одним единственным методом — прямым контролем над рождаемостью. Мне кажется, что причина тому — апологическая близорукость, проявляющаяся в неспособности видеть за самым простым — симптомом — гораздо более широкий спектр его причин и альтернативные пути их устранения.
В качестве второго примера я хотел бы рассмотреть проблему выбора арены социальных действий, предназначенных для решения проблемы загрязнения окружающей среды, особенно в том ее виде, в каком она существует в столь развитой стране, как Соединенные Штаты. Но прежде разрешите мне дать сжатый анализ происхождения этой проблемы в Соединенных Штатах.
Проблема как таковая состоит в резком росте уровня загрязнений в послевоенный период. Можно показать, что главная его причина заключена отнюдь не в сопутствующем росте населения или его благосостояния (продукции в расчете на душу населения). Скорее — и главным образом — она обязана послевоенным изменениям в технологии сельскохозяйственного и промышленного производства. В этот период происходило неуклонное вытеснение натуральных материалов (хлопок, шерсть, шелк, дерево) искусственными пластмассовыми материалами; появлялись все возраставшие в числе и разновидностях искусственные синтетические вещества (например, детергенты, пестициды, гербициды); автомобильные двигатели подвергались конструктивным изменениям, чтобы добиться еще более высокой степени сжатия; электрическая энергия, вырабатываемая огромным числом электростанций, все в большей степени перераспределялась географически в связи с переводом бытовых отопительных систем непосредственно на горючее; такие материалы, как алюминий и некоторые химические вещества, производство которых связано с большими затратами энергии, в возрастающей степени
вытесняли более экономичные в этом плане материалы; в то же самое время разительные перемены произошли в практике сельскохозяйственного производства — усиление тенденции откармливать скот в изоляции от пастбищ, сокращение севооборота, резкое увеличение использования неорганических удобрений и интенсивное применение синтетических пестицидов и гербицидов. Все эти существенные изменения, которые соотносятся с периодом роста загрязнений, вызваны широким применением новых технологий, особенно в период после второй мировой войны.
Эти новые технологии решительно не соответствуют природным процессам, происходящим в окружающей среде; поэтому они и привели к загрязнению этой среды. Производство пластиков взамен натуральных волокон означает использование энергии, полученной путём сжигания топлива (с сопутствующим ему загрязнением), а не энергии солнечного света, поглощаемого растениями, которая участвует в природных (и, следовательно, не загрязняющих) процессах. Искусственные синтетические продукты, такие как детергент, пластики и пестициды, являясь внешними (и, значит, несовместимыми с нею) по отношению к согласованной системе биохимических процессов, протекающих в живой материи, не могут быть ассимилированы природными экологическими циклами; поэтому они накапливаются как загрязнители.
Увеличения производства синтетических органических веществ повлекло за собой увеличение производства хлора — важного участника многих процессов органического синтеза. В свою очередь, возросло, производство ртути, которая используется в электролитическом процессе производства хлора. В этом кроется причина ртутного загрязнения многих внутренних вод США. Развитие современных бензиновых двигателей с высокой степенью сжатия приводит к образованию окислов азота (при высоких рабочих температурах двигателя кислород и азот воздуха вступают в реакцию) — вещества, крайне редко встречающегося в природе и не участвующего в естественных процессах. Окислы азота — основная причина смога. Интенсификации производства энергии мощными силовыми станциями ведет к образованию некоторых веществ, которые не могут быть освоены природными циклами и потому становятся загрязнителями; это в первую очередь такие вещества – как двуокись серы, окислы азота и (в случае атомных станций) радиоизотопы. Новая агротехника нарушила почвенные циклы, что повлекло за собой уменьшение естественного плодородия почвы и загрязнение водной среды удобрениями, смываемыми в поверхностные воды. Новые пестициды нарушили баланс между насекомыми-вредителями и их естественными врагами — полезными насекомыми, что привело ко все более учащающимся «вспышкам» насекомых-вредителей, спровоцированным инсектицидами, и к накоплению последних в организмах животных и человека.
Эти главные изменения в сельскохозяйственном производстве, промышленности и транспорте более всего ответственны за экспоненциальный рост уровня загрязнений в США начиная с 1945 года. Этот процесс — тенденцию заменять технологии, относительно безвредные для окружающей среды, новыми методами, которые резко увеличили «коэффициент» загрязнения, — с гораздо большим основанием, чем рост населения и потребления на душу населения, можно считать «причинной зависимостью», которая связывает производственную деятельность с окружающей средой.
Однако это — лишь один узел в сложном сплетении социальных и экономических процессов, которые приводят в действие систему производства в США. Чтобы избежать ловушки и не спутать симптом с причиной, мы должны пойти дальше и спросить: чем можно объяснить поразительную способность современных технологий оказывать на окружающую среду гораздо большее давление, чем старые, замененные ими методы? Это очень сложный вопрос, и я рассмотрю здесь лишь один из связанных с ним факторов. Очевиден тот факт, что главная движущая сила, которая определяет антиэкологическое направление развития современной технологии производства, состоит в том, что производство в основном мотивируется достижением кратковременных целей (в экономической системе Соединенных Штатов это частная прибыль, в советской системе это стремление выполнить план). В результате изменения в характере промышленности, сельскохозяйственного производства и транспорта диктуются не соображениями совместимости с природой, но кратковременными целями, которые преследуют эти изменения.
Новые антиэкологические технологии, заменившие старые, дающие меньшее загрязнение методы, кроме всего прочего, более выгодны, чем их предшественники. Так, прибыль, которую дают детергенты, значительно больше, чем прибыль, которую приносит производство мыла; автомобильные грузоперевозки гораздо выгоднее, чем железнодорожные; и, по выражению Генри Форда II, «миниавтомобили дают миниприбыль». Следовательно, благо— для предпринимателя — построено на убытке для общества, то есть на загрязнении окружающей среды.
Все это — недвусмысленный намек на то, что экологические проблемы и деградация окружающей среды не какое-то самостоятельное явление, а явление, жестко связанное с деятельностью экономической системы. Эти проблемы — не что иное, как долг перед природой, заем у нее, на который нас вынудила производственная деятельность, и который — теперь, когда он должен быть выплачен, — заставляет кого-то чем-то расплачиваться. Здесь вступает в силу простое правило, общее для экологии и экономики: «ничто не дается даром».
Когда мы говорим о загрязнении окружающей среды как о «долге перед природой», весьма к месту спросить, кому выгоден этот долг и кто выплачивает его.
Когда, как это имеет место в Соединенных Штатах, экономическая система построена таким образом, то преобладающая часть ее ресурсов находится в руках относительного меньшинства любая серьезная попытка положить конец деградации окружающей среды, до всей вероятности, лишь расширяет пропасть между богатыми и бедными.
Возьмем такой пример. Часто выдвигается идея, что стоимость контроля над загрязнением можно «переложить на плечи потребителя». Предположим, всходя из этого, что стоимость нейтрализатора выхлопов повысила цену на автомобиль на несколько сот долларов. Богатый человек, который купил дорогой автомобиль, легко перенесет этот дополнительный расход. Что до бедного человека, то его эта наценка может поставить перед выбором — иметь автомобиль или не иметь. Подобным же образом, если предполагаемое сокращение использования химикалиев в сельском хозяйстве приведет к повышению себестоимости продукции, то прежде всего пострадает от дополнительных расходов бедный фермер.
Рассмотрим другой пример — доступность кондиционеров для различных классов общества. Данные недавно проведенной в Соединенных Штатах переписи показывают, что на самые бедные семьи (с годовым доходом менее 3000 долларов) приходится лишь 1/4 всех кондиционеров, имеющихся в самых богатых семьях (с годовым доходом более 15 000 долларов). Напомним, что при кондиционировании воздуха в окружающую среду неизбежно поступает дополнительное тепло (как и при любом использовании энергии, для любой цели). Следовательно, когда богатые жители города наслаждаются прохладой, температура городского воздуха повышается, что делает условия окружающей среды еще более несносными для бедняков, которые не в состоянии купить кондиционер. Опять-таки бедняки оказываются вынуждены дополнительно выплачивать долг природе.
Вывод из этих рассуждений таков: там, где, как это имеет место в США, наблюдается столь резкое экономическое неравенство — между предпринимателем и рабочим, между богатством и бедностью, — любая серьезная попытка остановить деградацию окружающей среды скорее всего лишь обострит это неравенство, расширит пропасть. Очевидно, среднего пути нет: если мы решили — а мы должны это сделать — покончить с кризисом окружающей среды, мы будем вынуждены выбирать между двумя путями: один из них предполагает более справедливое распределение национального богатства и ресурсов, другой — дальнейшее обострение нынешнего неравенства и сохранение несправедливого — на мой взгляд — распределения благ.
Таким образом, поиски истоков любой проблемы, связанной с окружающей средой, приводят к той неоспоримой истине, что коренная причина кризиса заключена не в том, как люди взаимодействуют с природой, но в том, как они взаимодействуют друг с другом, иначе говоря, чтобы устранить кризис окружающей среды, мы должны решить проблемы бедности, расовой несправедливости и войн; что долг перед природой, который измеряется кризисом окружающей среды, может быть выплачен не какими-то частными действиями, с помощью возвратных бутылок или экологически разумных поступков, но только под знаменем социальной справедливости; и что, наконец, миру между людьми и природой должен предшествовать мир между людьми.
В заключение я хотел бы вкратце вернуться к затронутым ранее опросам. Прежде всего давайте напомним себе, что, хотя человеческие существа — как и все другие живые существа — действительно являются объектом законов экологии, их резко отличает от стальных представителей природы понимание этих законов. Подобно траве и скоту, мы — члены земной экосистемы; но, в отличие от травы и скота, мы понимаем природу экосистемы, к которой принадлежим, и — хотя истина требует сказать, что тут мы запоздали, — знаем, что должны поддерживать ее целостность. Познав эту необходимость, мы получаем свободу выбирать среди альтернативных, но экологически эквивалентных путей тот, который отвечает ей. Жить на земле, являясь частью земной экосистемы, или же жить в городе, который поддерживает целостность этой системы, возвращая ей отходы через трубопроводы, с экологической точки зрения — по крайней мере, в первом приближении — равноценно. По этой причине экологические соображения — неподходящая основа для выбора между этими вариантами; выбор этот скорее относится к сфере личных склонностей, общественных ценностей или политической мудрости.
Таким образом, осознав, что мы должны подчиняться экологическому императиву, мы обретаем свободу осуществлять выбор — личный или политический — того, как это сделать. Наша способность понимать экологию вызволяет нас из узких рамок, которые ограничивают биологическое поведение всех других организмов, и открывает перед нами широкий диапазон возможностей. Это и выживание бушменов в чрезвычайно суровой природной системе благодаря невероятно тонкому пониманию экологических особенностей, вполне реальная, хотя пока еще не реализованная, система производства, основанная на использовании ветряных мельниц, солнечноэнергетических установок, термоэлектрических генераторов, трубопроводов для транспортировки стоков, компоста, — система, которая является творением рук человеческих, технологией, если угодно, но технологией экологически обоснованной.
Следовательно, коль скоро мы знаем, что люди не связаны един-
ственным экологическим решением, но могут выбирать из целого ряда возможных решений, социальная акция — которая также есть процесс выбора между такими возможностями — становится реальностью. Такой взгляд на зависимость между экологией и социальными действиями обнадёживает, потому что он означает —в политическом плане — освобождение, потому что он требует социальных преобразований на основе политического выбора и шагает в ногу с демократией.
Если же придерживаться противоположного взгляда, то есть лишать экологию ее истинной сути как аспекта биологической науки и возводить ее в ранг социальной силы, то политические последствия такого взгляда означают скорее репрессии, чем освобождение. За примерами подобной тенденции не нужно далеко ходить. Джеррет Харден, который призывает нас руководствоваться принципами экологии, чтобы избежать «трагедии пастбищ», переходя к проблеме социальных действий, находит возможным говорить о принуждении и предлагать меры, изложенные в следующем удивительном отрывке из его статьи:
Как мы можем помочь той или иной стране избежать перенаселения? Очевидно, худшее, что мы можем сделать, — это послать туда продовольствие… Атомные бомбы сделали бы более доброе дело. На какое-то время это принесет бедствия, но для большинства людей они очень скоро кончатся, и страдать дальше остается лишь ничтожное число тех, кому удастся выжить.
Другой пример — это «Проект выживания», детально, шаг за шагом разработанный план переустройства британского общества согласно принципам экологии. Автор этого плана, бывший министр юстиции США, делает упор на «преступности в городах»; придя к заключению, что «преступность — это часть платы за благосостояние», он предлагает систему строгого контроля за тем, где и как живут люди. Однако, к сожалению, он забыл сказать нам, кто возьмет на себя осуществление этого тщательно «оркестрованного» (употребляя выражение автора) плана и каким образом в подобных условиях может уцелеть демократия.
Неудивительно, что авторы другой подобной работы («Пределы роста», Мидоуз и др.), которые пытаются анализировать перспективы развития человеческого общества на чисто «экологической» основе — заботливо обходя возможности, которые может обеспечить экологическая мудрость при условии изменения нынешней экономической и политической структуры, — ставят вопрос о необходимости более частых выборов: «Еще одна трудность идет от четырех или пятилетнего цикла парламентских выборов в демократических обществах, вследствие чего перед выборами (или перевыборами) все политические партии вынуждены концентрировать свое внимание на сиюминутных проблемах, заботящих общество».
Итак, мы оказываемся здесь перед лицом решающего выбора: между слепым применением экологических принципов к человеческому обществу и стремлением как можно лучше понять эти принципы, чтобы разработать новые пути их осуществления; между рабским одобрением, во имя экологии, жестко контролируемого общества и свободой решать, учитывая требования экологии и руководствуясь принципами гуманизма, как именно мы будем жить на этой планете; между экологией и социальным бездействием и экологией и социальным действием.
ВЫСТУПЛЕНИЕ НА ФЕСТИВАЛЕ, ПОСВЯЩЕННОМ 50-ЛЕТИЮ ГАЗЕТЫ „УНИТА»
(Милан, 6 сентября 1973 года)
Я счастлив предстать перед столь обширной аудиторией и принять участие в обсуждении тех действий, которые должны быть предприняты, чтобы защитить окружающую среду и людей, которые в ней живут, от бедствий и гибели. О том, что Италия должна действовать — решительно, безотлагательно, — чтобы очистить отравленные воды и загрязненный воздух, говорит трагический пример Неаполя. Это чрезвычайно трудная задача, ибо она означает необходимость взять из рук виновников загрязнения политическую власть, которая поощряет виновников загрязнения. Но ваше правительство, как и мое, очевидно, неспособно оградить здоровье людей от стихийных бедствий. Это сделал очевидным сегодняшний Неаполь, где бедные люди умирают от холеры, беспрепятственно распространяющейся в загрязненной среде, в которой они живут. О том же самом свидетельствует и мой собственный город, Сент-Луис, где дети бедняков растут умственно неполноценными из-за того, что окружающая их среда отравлена свинцом. Поэтому особенно отрадно сознавать, что вы готовы взяться за решение этой важной задачи, что там, где правительство оказалось несостоятельным, берется добиться успеха народ Италии.
Я особенно рад присутствовать здесь потому, что это не просто очередной митинг защитников окружающей среды. Это — политический митинг, митинг тех, кто посвятил себя, во имя итальянского народа, борьбе за политическую власть. Выступая здесь как специалист по окружающей среде, я рад находиться вместе с вами, ибо я убежден, что охрана окружающей среды, в ее наиболее глубоком и высоком смысле, — это политическая проблема.
Находятся люди, которые хотели бы убедить нас, что защита природы стоит выше политики. Здесь, в Италии, Римский клуб стремится убедить нас в том, что предприниматели — которые строят свое благополучие на эксплуатации рабочих — понимают
весь вред эксплуатации природы. Президент моей собственной страны — который направляет тонны бомб и химикалиев против народов, земель, растительности Юго-Восточной Азии – стремится убедить нас в том, что он понимает, как нужно защищать чистоту воздуха и воды. Эти люди хотели бы внушить нам, что борьба за сохранность окружающей среды каким-то образом может быть отделена от борьбы с безработицей, борьбы за экономическую справедливость, за мир.
Я придерживаюсь другой точки зрения. Как ученый, я — так же, как и тысячи других ученых — пришел к пониманию того, почему воздух становится слишком мало пригодным для того, чтобы им дышать, вода — слишком ядовитой, чтобы ее пить, а почва — слишком скудной, чтобы прокормить нас. И совершенно справедливо, что понимание сути кризиса окружающей среды может принести только наука. Но этот же научный анализ проблемы говорит нам о том, что кризис окружающей среды есть результат экономических действий, осуществляемых теми, кто располагает политической властью, определяющей те способы, которыми страна использует ее природные ресурсы и производит те или иные продукты, — и эти же люди представляют те силы, которые эксплуатируют трудящихся и развязывают войну против народов Юго-Восточной Азии.
В 1973 году больше не подлежит сомнению тот факт, что мы переживаем разгар кризиса окружающей среды. Все мы внаем, что мир эагрязнен, — знаем потому, что вынуждены жить в нем.
Но когда начинаешь понимать, почему окружающая среда разрушается, создается впечатление, что эту проблему взяли в свои руки наука и технология. Наш язык все усложняется и начиняется таинственными сокращениями типа ДДТ, РСВ, 2,4,5-Т и прочими компонентами нового алфавита загрязнений. Для изучения загрязнений используются сложные приборы; рассчитываются статистические вероятности; вычерчиваются карты; щелкают и мигают компьютеры; пишутся научные статьи. Что может знать обо всем этом рядовой гражданин? Может быть, нам следует положиться в решении этой проблемы на экспертов?
Но это было бы подлинным несчастьем, ибо единственная причина того, почему нас сегодня так тревожит состояние окружающей
среды, заключается в том, что слишком многим «экспертам» мира
не хватило мудрости, чтобы вовремя понять, что мы делаем с окружающей средой, или, если хватило мудрости, то недостало мужества, чтобы заявить о том, что они узнали.
Нет, если кто и спасет Землю от деградации окружающей среды — так это простые люди мира, которые должны взять дело в свои руки. Однако в значительной своей доле эта проблема связана с наукой. Каким путем народ может достичь достаточно ясного понимания сущности загрязнения, чтобы возглавить борьбу за своё
выживание? Такой путь существует —ибо существует основополагающая идея, которая представляет собой обычное явление в жизни рабочего, фермера, всех, кто добывает средства к существованию трудом, идея, которая хотя и длинным путем, но приводит к пониманию загрязнения. Эту идею можно выразить в одном-единственном слове: эксплуатация.
Эксплуатация — это нечто такое, что понятно нам всем. Она означает, что некто использует для своих целей блага и ресурсы, которые принадлежат не только ему. Скрытая причина кризиса окружающей среды состоит в системе производства, в том, что она эксплуатирует не только труд рабочих, но и ресурсы природы, используя воздух, воду, почву, минеральные ресурсы, всю щедрую кладовую природных богатств — которая равно принадлежит всем людям Земли — для достижения частной прибыли. Движимая стремлением к прибыли, эксплуатация труда рабочих все усиливается, порождая конфликты, которые подрывают устои экономической системы, — инфляцию, безработицу и бедность. Точно так же, движимая все той же погоней за прибылью, усиливается и эксплуатация природных ресурсов Земли, порождая их деградацию, которая подрывает устои природной системы, — загрязнение воздуха, воды и почвы, смог, извергаемый «кадиллаками», выбросы химических предприятий, распространяющиеся далеко окрест, шум, грязь и помпезные архитектурные чудовища, которые оккупируют некогда спокойные городские улицы.
И точно так же, как эксплуатация труда рабочих подрывает их здоровье и жизнеспособность — и, в конечном итоге, их трудоспособность, — так и слепая, бездумная эксплуатация природы подрывает здоровье и жизнеспособность природной системы и угрожает подорвать ее способность поддерживать наше существование. Что представляют собой природные ресурсы, которые заключены в природной системе? Почему они так необходимы для нашей жизни и нашего существования? Как эксплуатируются природные ресурсы и почему в результате этой эксплуатации началось их разрушение и загрязнение? Каким образом люди могут использовать ресурсы Земли, не эксплуатируя и не разрушая их? Это трудные вопросы, но мы должны ответить на них, чтобы найти способ выжить в условиях кризиса окружающей среды, который угрожает нам. Здесь мы можем опереться на роль истории в человеческих деяниях: она говорит нам, что если мы понимаем источник сегодняшних проблем, мы можем найти путь к их решению; что если мы понимаем, как развивается история, мы можем изменить ее ход. И точно так же, как история человечества есть руководство к его будущему, так и история Земли — среды нашего обитания — определяет ее, и следовательно наше, будущее.
О чем рассказывает нам эта история? На земной поверхности есть все ресурсы, необходимые для существования человека. Это кислород, которым мы дышим и благодаря которому происходит сгорание топлива, используемого для выплавки стали и приводящего в действие двигатели; это энергия, поступающая от Солнца, которая служит источником пищи, растительных волокон, кислорода и топлива; это вода, которая поддерживает существование наших городов, фермерских хозяйств и промышленности; это почва, где произрастают растения, которые преобразуют солнечную энергию в различные продукты и ресурсы; это породы, что содержат минералы, которые мы обогащаем и из которых мы создаем наши машины.
История Земли говорит нам и о том, что все сложные события, которые происходят на ее поверхности, связаны между собой так, чтобы поддерживать друг друга, и такой порядок вещей существует с незапамятных времен, по крайней мере на протяжении жизни Солнца, то есть миллиарды лет. Сущность экологии состоит в том, что все эти отдельные природные процессы — а их насчитываются тысячи — увязаны в одно самоподдерживающееся, организованное целое. Возьмем воздух — в то время как животные потребляют кислород, растения вырабатывают его, и равновесие этих процессов обеспечивает постоянное содержание кислорода в воздухе. Водный цикл построен так, что органические отходы рыб становятся пищей для разлагающих бактерий, а те, в свою очередь, вырабатывают неорганические вещества, которые необходимы для развития водорослей, и наконец, водоросли служат пищей для рыб; тем самым круг замыкается. Это тот сбалансированный цикл, который в естественных условиях поддерживает существование рыб, бактерий и водорослей и в то же время — чистоту воды. В почве подобный же цикл обеспечивает равновесие, благодаря которому растения поедаются животными, их отходы поддерживают плодородие почвы, а последнее, следовательно, поддерживает жизнь растений. Такие сбалансированные, взаимосвязанные циклы образуют экологическую систему, которая делает возможным существование жизни в оболочке Земли — и в том числе существование людей.
Все это — наше достояние; это фундамент, на котором зиждется не только наша жизнь, но и будущее человечества. Разрушая это экологическое наследие, мы ставим под угрозу свое выживание и будущее человечества.
Однако то, что это происходит, — неоспоримо. Это тот урок, который мы должны извлечь из нарастающего подъема загрязнения. Оно не просто вызывает у нас неприятное чувство и внушает опасения за наше здоровье, но сигнализирует нам о том, что планета, на которой мы живем, начинает разрушаться. Чрезмерно загрязненный воздух Нью-Йорка, Токио, Милана — это сигнал о том, что промышленные выбросы, выхлопные газы автомобилей и дым ока-
зывают на естественные атмосферные процессы угнетающее действие. Недоброкачественные воды наших рек, озер и океанов — это сигнал о том, что биологические процессы, которые поддерживают чистоту воды, подвергаются губительному воздействию промышленных сбросов и коммунальных стоков. Загрязнение — это предостерегающий глас Земли, сигнал тревоги, которому мы должны
внять,если хотим выжить.
Почему мы разрушаем природную систему, которой обязаны своим существованием? Почему мы встали на этот губительный путь? Здесь мы опять можем обратиться за разъяснением к истории. На этот раз — к истории загрязнения как такового.
История загрязнения говорит нам о том, что современная технология производства расходится с естественным порядком вещей, существующим в природе. Вмешиваясь в природные циклы, мы берем злаки и скот для своего пропитания в одном месте; в другое мы сбрасываем отходы; из третьего мы извлекаем накопившиеся за долгое время органические продукты природных циклов и сжигаем их, используя в качестве топлива, или преобразуем в новые синтетические материалы.
Но когда мы сжигаем топливо, чтобы получить энергию, мы навязываем воздуху тяжкий груз новых для него веществ — двуокиси серы, окислов азота, смога и химических отходов, — которые не входят в состав циклов природы и не могут слишком долго осваиваться ими. Когда мы извлекаем пищу из почвы такими темпами, при которых не может сохраняться естественное плодородие почвы, или сбрасываем «отработанную» пищу в поверхностные воды, мы нарушаем оба природных цикла — и почвенный, и водный; почва становится скудной, а вода — недоброкачественной. Когда мы превращаем древние нефтяные залежи в синтетику — пластики, искусственные ткани и пестициды, — мы производим вещества, которые неспособны органически влиться в циклы природы и, следовательно, отравляют окружающую среду или накапливаются в ней в виде мусора..Загрязнение окружающей среды — это сигнал о том, что наш способ использования естественных ресурсов вносит чудовищную дезорганизацию в природу как таковую. Это свидетельство самоубийственного, потенциально рокового порока современной системы производства. Это предупреждение о том, что любая наша
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |