которых требует сохранение окружающей среды, они уже не будут выигрышными. Это противоречит обычным последствиям введения традиционных новых технологий, которые мотивируются — и обычно достигают его — ростом продуктивности. Независимо от того, во что выльется в конечном итоге стоимость загрязнения среды, но если она потребует от промышленника капитальных затрат, это так или иначе не будет способствовать росту продуктивности. Это было отмечено экономистом Дж. Ф. Блумом, который занимается изучением продуктивности:
Меры по борьбе с загрязнением среды… прибавят миллионы долларов к себестоимости промышленной продукции, снизят покупательную способность и будут препятствовать росту продуктивности в ее обычном понимании. Действительно, для того чтобы производить продукцию без загрязнения воздуха и воды, в некоторых отраслях придется снизить показатели производительности труда (и, следовательно, продуктивность).
Экономически это понятно: технология, которая требуется для контроля над загрязнением, в отличие от обычной технологии, не прибавляет ценности производимым товарам. Широкие техно-
логические реформы в сельском хозяйстве а промышленности, которых ныне требует кризис окружающей «природы, не могут способствовать дальнейшему росту продуктивности — иными словами, дальнейшему увеличению валового национального продукта. Блум приходит к выводу, что усиление внимания к окружающей среде «не сулит росту продуктивности блестящие перспективы». Поскольку рост продуктивности неразрывно связан с прибыльностью, он представляет собой необходимое условие процветания экономики частного предпринимательства. Таким образом, возникает главное противоречие между политикой контроля над загрязнением среды и тем, что часто рассматривается как фундаментальное требование системы частного предпринимательства, — непрерывной максимизацией продуктивности. Во всем этом Блум видит серьезную, еще не до конца оцененную угрозу экономической системе и заключает пессимистически: «Поскольку затрагивается продуктивность, проблема вряд ли будет решена скоро… Бизнес недооценивает силу потребительства, равным образом он сорвет поход против загрязнения».
Другая трудность состоит в том, что неблагоприятное воздействие на окружающую среду экологически ошибочных технологических процессов, до тех пор пока с ним мирятся, дает преимущество предпринимателю и наносит ущерб населению в целом. Эта ситуация перерастает рамки каких-то временных характеристик экологического ухудшения среды и относится к основному свойству экономической системы частного капитала — противоречию между стремлением предпринимателя к максимальной прибыли и заинтересованностью наемной рабочей силы в повышении заработной платы.
Таким образом, если правительственное регулирование деятельности предпринимателя помешает ему переложить дополнительные затраты на снижение ущерба для окружающей среды на плечи потребителя, он вынужден будет искать каких-то альтернативных средств для того, чтобы снизить общую себестоимость продукции и сохранить тем самым свои прибыли. Очевидным резервом в этом плане является снижение заработной платы; это, конечно, обострит противоречия между предпринимателем и наемными работниками. С другой стороны, дополнительные затраты могут быть покрыты увеличением продажных цен, и тогда трудящиеся, столкнувшись с повышением стоимости жизни, естественно, потребуют повышения заработной платы; и в этом случае противоречие обостряется. Более того, рост цен особенно тяжело отравится на бедноте. Например, если перестроить современную агротехническую систему, которая сильно разрушает почву и загрязняет водные экосистемы, такая экологическая реформа приведет к резкому удорожанию продуктов питания. В этом случае беднота неизбежно пострадает более сильно. Таким образом, при попытке установить реальную, социальную стоимость ухудшения окружающей среды, как в случае роста цен, так и в случае уменьшения заработной платы, обострится старое противоречие
между трудом и капиталом, касающееся распределения материальных благ в рамках системы частного предпринимательства, я ещё более обострится уже и сейчас нетерпимая проблема бедности.
То, что система производства в целом находится в «долгу» у экосистемы и у природы, демонстрирует загрязнение, которое непосредственно «выручает» промышленников. В то же время загрязнение часто вносит свой вклад в рост стоимости жизни для населения в целом, большинство которого составляют трудящиеся, а не предприниматели. Когда рабочие, живущие в окрестностях электростанции, получают увеличившийся счет из прачечной (потому что трубы электростанции выбрасывают сажу), это означает, что их реальная заработная плата понизилась. Возросшие счета из прачечной означают, что рабочие покрывают часть затрат, необходимых для функционирования электростанции. Таким скрытым путем ухудшение окружающей среды уменьшает реальную заработную плату трудящихся.
Не всегда, однако, эти эффекты непосредственно связаны с противоречием интересов. Например, это может быть вызвано продолжающимся в течение пятнадцати или двадцати лет загрязнением среды, скажем, от промышленных предприятий, расположенных на побережье озера Эри, которое привело к тому, что содержание кислорода в воде дошло практически до нуля, нарушилась самоочищающая способность озера и его пляжи погибли. Поэтому рабочие этих предприятий, если они по-прежнему хотят наслаждаться летним отдыхом, вынуждены теперь платить за пользование плавательным бассейном, а это увеличивает стоимость жизни. Подобным же образом постоянное соприкосновение, пусть в малых дозах, ртутью, ДДТ или радиацией может укорачивать жизнь трудящихся без снижения их доходов или даже без увеличения расходов лекарства — пока они живы. В этом случае в течение долгого времени никто не оплачивает стоимость загрязнения среды; в конце концов по этому счету трудящиеся расплачиваются своею преждевременной смертью, что — если абстрагироваться от не поддающихся никаким расчетам страданий, — можно рассматривать как потерю доходов в течение ряда лет. Следовательно, в такой ситуации в течение «свободного периода» загрязняющие вещества накапливаются в экосистеме или в организмах их жертв, но не вся результирующая стоимость этого процесса проявляет себя немедленно. Часть этой стоимости, представленная злоупотреблениями по отношению к окружающей среде, следовательно, несколько смягчает экономические противоречия между трудом и капиталом. Обе стороны как будто бы получают выгоду, и конфликт между ними ослабевает. Однако позже, когда окружающая среда предъявляет свой счет, трудящиеся выплачивают по нему больше, чем капиталисты; буфер неожиданно исчезает, и конфликт между двум а этими экономическими секторами проявляет себя со всей силой.
Можно взглянуть на эту ситуацию по-другому, исходя из оценки капитала, созданного деятельностью системы частного предпринимательства. В процессе создания этого капитала некоторые вещи считаются свободными, постоянно предоставляемыми самой природой: плодородие «почвы, кислород, вода — в общем, природа, или биологический капитал, представленный экосферой. Однако кризис окружающей среды говорит нам о том, что эти блага перестали быть свободно доступными и что, когда их используют так, как если бы они по-прежнему были доступны, они в прогрессирующей степени истощаются.
Это означает, что мы должны пересмотреть истинную цену капитала, накопленного в ходе деятельности экономической системы. Для того чтобы получить реальную оценку общей производительной способности системы, необходимо принять в расчет влияние ее деятельности на величину биологического капитала. Динамика ухудшения окружающей среды показывает, что, если капитал в его обычном понимании возрастает, как, например, это было в Соединенных Штатах после 1946 года, то биологический капитал уменьшается. В действительности, если этот процесс будет продолжаться, то это может привести к внезапному исчерпанию биологического капитала. Но, поскольку эффективность обычного капитала зависит, в свою очередь, от наличия биологического капитала — экосистемы, — то, когда второй уничтожен, эффективность первого также сводится к нулю. Таким образом, несмотря на ее кажущееся процветание, в действительности система приближается к банкротству. Вырождение окружающей среды представляет собой критический, смертельно опасный, скрытый фактор деятельности экономической системы.
Из всего, что сказано в этой книге, должно быть очевидно, что ни одна экономическая система не может считаться прочной, если ее деятельность серьезно нарушает принципы экологии. В какой степени это справедливо для ныне существующих экономических систем?
Для системы частного капитала мы уже частично ответили на этот вопрос, и ответ этот заключается в том, что для данной системы характерна тенденция увеличивать продуктивность — и, следовательно, прибыли — за счет технологических методов, что также усиливает нагрузку на окружающую среду, или, перейдя на теоретические рельсы, тенденция к несовместимости с экосистемой, обусловленной фактором роста.
Общие темпы эксплуатации земной экосистемы имеют некоторый верхний предел, который отражает внутренний предел темпов кругооборота в экосистеме. Если этот предел превышается, система неизбежно приходит к катастрофе. Все, что мы внаем об экосистемах, четко подтверждает это положение. А отсюда следует, что существует верхний предел темпов эксплуатации биологического
капитала, на котором базируется любая система производства. Так как невозможно превысить этот предел, не разрушая биологического капитала, отсюда следует и то, что темпы использования полного капитала (то есть биологического плюс классического капитала, или средств производства) также имеют предел. Таким образом, должен существовать некоторый предел роста полного капитала, и система производства по необходимости должна отвечать условию «нулевого роста», по крайней мере в отношении накопления материальных средств, предназначенных для эксплуатации экосистемы, и продукции, в которой они реализуются.
В рамках системы частного предпринимательства это условие «нулевого роста» исключает дальнейшее накопление капитала. Но так как накопление капитала, через получение прибыли, — главная движущая сила этой системы, трудно себе представить, каким образом она сможет функционировать в условиях «нулевого роста». Тут надо отметить, что некоторые новые формы роста допустимы, например улучшение сервиса. Однако почти все виды сервиса представляют собой результат человеческого труда, который связан с использованием некоторого объема материальных средств. Поэтому, если мы примем экологические требования, любое расширение сервиса, предназначенное для дальнейшего развития экономики, должно осуществляться без увеличения вкладываемых в сервис материальных средств.
Экосистема поднимает еще одну проблему, связанную с системой частного предпринимательства. Различные экологические циклы имеют свои, значительно отличающиеся друг от друга естественные внутренние скорости, которые не могут быть превышены, если мы хотим избежать их разрушения. Так, скорость естественного оборота почвенной системы значительно меньше, чем водной системы (как основы, скажем, рыбного хозяйства). Отсюда следует, что если эти различные экосистемы эксплуатируются частнокапиталистической системой при условии соблюдения экологических требований, они дают различные скорости капиталооборота. Однако система частного предпринимательства с ее свободной деятельностью стремится максимизировать скорость капиталооборота в различных предприятиях. И если одно какое-то предприятие дает меньший оборот, чем другое, капиталовложения будут устремляться в последнее. «Безнадежные» предприятия, то есть те, деятельность которых приносит значительно более низкую прибыль, чем какое-либо другое частное предприятие, неизбежно прекращают свое существование. Переходя к экологии, мы видим, что предприятие, базирующееся на экосистеме с относительно низкой скоростью оборота, неизбежно становится экономически «безнадежным» — если, конечно, оно действует без ущерба для окружающей среды. Такое предприятие имеет очевидную социальную ценность, но в условиях погони за максимальной прибылью, господствующей в
системе частного предпринимательства, оно не может продержаться сколько-нибудь долго. Его можно поддержать субсидиями, но в некоторых случаях они должны быть настолько значительными, что такое предприятие становится национализированным — а это противопоказано частному предпринимательству.
Все это как будто подтверждает обоснованность катпповского пессимизма относительно способности частнокапиталистической системы удовлетворять требованиям экологически выдержанного производства. Несколько позже Каппа подобную же точку зрения высказал Хейлбронер в дискуссии о влиянии экологических требований на капиталистическую систему:
Нет никакого сомнения в том, что главная артерия капиталистического накопления будет значительно сдавлена; что новые капиталовложения в добычу ископаемых и обрабатывающую промышленность сократятся; что скорость и масштабы технологических изменений попадут под жесткий контроль и, по-видимому, также сократятся, и, как следствие, поток прибылей почти наверняка ослабнет.
Заключение Хейлбронера основано на одном, наиболее общем экологическом требовании —«нулевой рост» экономики — и заключает в себе ответ на вопрос о том, какая из двух противоположных точек зрения на природу капитализма более обоснована. Одна из них, принадлежащая Джону Стюарту Миллю, заключается в том. что капитализм вовсе не обязательно должен непрерывно развиваться и что он может находиться в равновесном, стационарном состоянии. Точка зрения, принадлежащая Карлу Марксу, в корне отличается от первой. По словам Хейлбронера:
Согласно Марксу, наиболее характерной чертой капитализма является экспансия, суть которой состоит в том, что капиталист как исторический «тип» ищет резервы для удовлетворения своей ненасытной жажды прибыли, получаемой через постоянное расширение производства. Идея «стационарности» капитализма, с точки зрения Маркса, противопоказана самой его сути.
Если, исходя из этого, заключить, что система частного предпринимательства должна продолжать развиваться, в то время как ее экологическая база не может выдержать неограниченной эксплуатации, то отсюда следует, что они в корне несовместимы. Более того, отвлекаясь от проблемы роста, из предыдущих рассуждений мы видим, что экологический императив ставит перед системой частного предпринимательства и другие специфические барьеры: необходимость экологически обоснованного дифференцирования скоростей оборота для различных производственных предприятий; противоречие между продуктивностью новых технологии и мерами контроля над загрязнением; обострение проблемы бедности и противоречие между предпринимателями и наемными работ-
никами, противоречие, которое в рамках системы частного капитала будет обостряться при любых попытках оплатить социальную стоимость ухудшения окружающей среды; временное смягченна этого противоречия за счет «займа у природы», то есть деградация окружающей среды, которое ныне, когда эта деградация уже перешла за допустимые пределы, может возродить этот конфликт со всей силой. В действительности, в силу этих более детальных факторов кризис окружающей среды не только выявляет несовместимость системы частного капитала и ее экологической базы, по и помогает объяснить, почему — когда этот кризис молчаливо назревал в ткани экосферы — эти органические дефекты экономической системы были скрытыми и почему с ними мирились. В этом смысле неожиданность серьезного кризиса экосистемы с равным основанием можно рассматривать как сигнал о неожиданном кризисе в экономической системе.
Говорить о совместимости социалистической экономической системы с экологической системой довольно трудно — по крайней мере для меня — за недостатком информации. То немногое, что я смог почерпнуть из доступных источников, показывает, что в индустриальных социалистических странах практические проблемы, связанные с загрязнением среды, в принципе не отличаются от аналогичных проблем в развитых капиталистических странах, таких, например, как Соединенные Штаты.
Так, по данным американского географа П. Р. Прайда, основанным на советских материалах, объем стоков, сбрасываемых в поверхностные воды, возрос в СССР с 20-х годов до 1962 года приблизительно в двадцать раз. Он отмечает, что проблема загрязнения поверхностных вод стала особенно актуальной после второй мировой войны, «когда необходимость быстрого восстановления разрушенных производственных мощностей препятствовала оснащению новых предприятий дорогостоящими очистными сооружениями».
Основные загрязняющие вещества поверхностных вод в СССР как по составу, так и по происхождению те же, что в США и других развитых странах. Это органические отбросы коммунально-бытовых стоков и пищевой промышленности; сточные воды целлюлозно-бумажной, химической, металлургической промышленности, нефть и
удобрения. Статья кишиневского корреспондента «Правды» о состоянии реки Днестр напоминает нам о том, что произошло на озере Эри:
Многие живописные места на берегах реки не могут больше служить для отдыха населения. Рыба исчезает. Резко уменьшилась численность жереха и окуня. Стерлядь, которая одно время была гордостью реки, становится редкостью. Белуга теперь не встречается. Но дело не только в рыбе. Помимо всего прочего, надо сохранить чистую воду для населения, а также для промышленности, и прежде всего — для пищевой промышленности.
Похоже на то, что загрязнение окружающей среды в СССР происходит таким же образом, как и в капиталистических странах В частности, новые технологические процессы, введенные в СССР после войны, по-видимому, не очень отличаются от тех, которые доминируют в промышленности Соединенных Штатов. Растет количество автомобилей, хотя мощность их двигателей и степень сжатия, вероятно, меньше, чем у американских моделей. Увеличивается производство синтетических органических веществ и сельскохозяйственных удобрений. В общем, современные технологии в Советском Союзе приносят такой же ущерб окружающей среде, как и те, что применяются в Соединенных Штатах. Следует ожидать таких же экологических эффектов.
И, наконец, так же как и в Соединенных Штатах, невнимании к проблемам загрязнения среды объясняется акцентом на продуктивность. По словам Прайда:
Проблема заключается в недостаточной заинтересованности со стороны некоторых руководителей предприятий и неудовлетворительной системе регулирования производства, когда все сводится к экономической эффективности. Выполнение плана (то есть продукция) — прежде всего. Если план выполняется, почти на все остальное смотрят сквозь пальцы. В передовой статье правительственной газеты («Известия») было найдено очень удачное выражение, характеризующее проблему промышленного загрязнения среды в СССР: «Победителей не судят».
Такая точка зрения, которая подтверждается статьей кишиневского корреспондента «Правды», свидетельствует о том, что, несмотря на существующее в СССР нормирование загрязнения среды, промышленное производство в Советском Союзе, так же как и в Соединенных Штатах, «одалживает» часть стоимости продукции у экосистемы путем ее загрязнения. По-видимому, погоня за выполнением плана в социалистической системе СССР, подобно погоне а максимальной продуктивностью как источником прибылей в частнокапиталистической системе Соединенных Штатов, оказывает свое влияние на экосистему. Американский экономист Маршалл Голдмен, который специально изучал проблемы окружающей среды СССР, сообщает примерно те же Данные, что и Прайд. В ответ на это в СССР начинает развиваться сильное экологическое движение; представители научной общественности критикуют промышленность, которая игнорирует или недооценивает факторы окружающей среды, жители городов, как и везде, выражают недовольство загрязнением. Недавние правительственные постановления призваны установить более жесткий экологически ориентированный контроль над планированием промышленности. Здесь, конечно, социалистическая система Советского Союза имеет важное практическое преимущество перед системой частного предпринимательства. Всеобъемлющее планирование промышленного и сельскохозяйственного производства в масштабах всей страды — факти-
чески во всех аспектах экономической жизни — свойство, органически присущее советской системе. Преимущества подобного планирования, облегчающие решение проблем окружающей среды, особенно важно продемонстрировать тем, кто знаком только с хаотической ситуацией в Соединенных Штатах, где нормы радиационной безопасности, установленные Комиссией по атомной энергии, оспариваются различными штатами; где правительственные органы ведут длительное и безуспешное сражение с автомобильной промышленностью по поводу норм выброса загрязняющих веществ; где стремление ввести экологически обоснованную агротехнику вступает в противоречие с экономическими интересами компаний, производящих удобрения и синтетические пестициды.
Наконец, социалистическая система может иметь преимущество перед капиталистической в отношении основной зависимости между экономическими процессами и экологическими императивами. Хотя Советский Союз и другие социалистические страны, так же как и капиталистические, продолжают наращивать продуктивность производства, теория социалистической экономики не требует бесконечного роста. Более того, в рамках теории социалистической экономики нет препятствий тому, чтобы скорости экономического оборота в различных отраслях были приведены в соответствие со скоростями оборота секторов экосистемы, на которых базируются эти отрасли. С другой стороны, учет экологических императивов, неизбежно управляющих экономическими процессами, не получил должного развития в теории социалистической экономики, хотя Маркс еще в «Капитале» подчеркивал, что в основе эксплуатации сельскохозяйственных ресурсов в капиталистической системе лежит разрушительное воздействие на циклический экологический процесс, который связывает человека с почвой.
Во всяком случае обе экономические теории, социалистическая и капиталистическая, очевидно, развивались без учета конечности биологического капитала, олицетворяемого экосистемой. В результате ни та, ни другая системы не смогли приспособить свою экономическую деятельность к требованиям, которые предъявляет окружающая среда. Ни та, ни другая системы не были готовы противостоять кризису окружающей среды; обе они подвергнутся серьезному испытанию, когда возникнет настоятельная необходимость разрешить этот кризис.
Факт остается фактом — ни одна из современных экономических систем не способна достаточно быстро перестроиться, попав в тиски кризиса окружающей среды. Какие бы барьеры ни стояли на пути приспособления к требованиям окружающей среды, будь то частная прибыль или «выполнение плана», необходимо их преодолеть, научившись определенной гибкости.
Сейчас, пожалуй, невозможно предсказать, каким образом ответят социалистическая и капиталистическая системы на эти эколо-
гические императивы. Имея в виду серьезные трудности, с которыми связан ответ на вопрос о том, сможет ли капиталистическая система пережить кризис окружающей среды без фундаментальной перестройки, Роберт Хейлбронер заявляет:
Я не вижу другого ответа на этот вопрос, кроме негативного, потому что это равносильно тому, чтобы попросить господствующий класс добровольно отказаться от той деятельности, на которой он зиждется. Однако экстраординарная ситуация может вызвать экстраординарную реакцию. Подобно вызову, брошенному войной, экологический вызов касается всех классов и поэтому может привести к таким социологическим изменениям, которые в обычной обстановке были бы немыслимы. Капиталисты и менеджеры могут увидеть — может быть, даже более ясно, чем массы потребителей, — суть экологического кризиса и его неотвратимость и понять, что у них есть лишь один путь к спасению (то есть не просто уцелеть, но сохранить свое привилегированное положение) — совершить профессиональную миграцию, перейдя в правительственные иди другие органы власти. Они могут также пойти на то, чтобы получать меньшую долю национального дохода, просто-напросто поняв, что другого выхода нет. Другими словами, когда противником является сама природа, а не другой социальный класс, по крайней мере можно ожидать каких-то изменений, которые невозможны в обычных обстоятельствах.
Однако природа — это не «противник», но наш незаменимый союзник. Вопрос, стало быть, заключается в том, чтобы установить, какое социально-экономическое устройство может быть лучшим союзником природы.
Большая часть приведенных выше рассуждений носили скорее теоретический характер, так как касались взаимосвязей между основными свойствами экономических систем и основными проявлениями кризиса окружающей среды. Но кризис окружающей среды — это отнюдь не теоретическая опасность, а реальный факт; он требует немедленных социальных мер. Перед лицом этой неотложной необходимости приведенные выше теоретические рассуждения могут показаться бесплодными, а быть может, даже опасным отклонением от проблем сегодняшнего дня.
Однако в действительности существует тесная связь между насущными практическими проблемами улучшения окружающей среды и, казалось бы, далекими от них теоретическими вопросами, касающимися устройства современных экономических систем. Сделав это замечание, я, может быть, лишь выразил чисто личное убеждение в том, что коренные социальные преобразования должны базироваться на глубоком понимании той проблемы, решению которой они призваны способствовать. На этом, я полагаю, можно закончить разговор о тесной связи между теорией и практикой.
Какие практические шаги необходимо сделать в такой страна, как Соединенные Штаты, которая находится в тисках экологического кризиса? Здесь я имею в виду не конкретные стандарты ила ограничения, введенные законодательным путем, а скорее те акции.
которые могут быть достигнуты с помощью таких ограничений, – такие изменения в системе производства, которые привели бы его в гармонию с экосистемой. Если мы хотим выжить — не только экономически, но и биологически, — промышленность, сельское хозяйство и транспорт должны отвечать непреклонным требованиям экосистемы. Надо будет разработать новые технологии, системы возвращения канализационных и пищевых отбросов непосредственно в почву; замену многих синтетических материалов естественными; отказ от современной агротехники и интенсивного использования удобрений как способа повышения урожайности; замену синтетических пестицидов биологическими методами борьбы с насекомыми, которая должна быть осуществлена как можно скорее; отказ от наиболее энергоемких отраслей промышленности; разработку такого наземного транспорта, который имел бы максимальный коэффициент использования топлива при низкотемпературных процессах сгорания и минимальных размерах; разработку устройств для возможно более полного поглощения продуктов сгорания — отходов металлургических и химических процессов (дымовые трубы должны стать редкостью); возможно более полное вторичное использование металла, стекла и бумаги; экологически обоснованное планирование землепользования, включая и городские районы.
Как уже отмечалось, экономически больше всего пострадают те предприятия, которые основаны на экологически несостоятельной технологии послевоенного времени. Однако тут есть какая-то справедливость, потому что это именно те предприятия, которые приносили наибольшие прибыли. Можно полагать, следовательно, что эти предприятия будут в состоянии выдержать ту экономическую нагрузку, которую возложит на них программа охраны окружающей среды.
В общем, современная технология производства должна реорганизована для того, чтобы как можно лучше удовлетворить экологическим требованиям, и в соответствии с этими новыми целями должно быть реорганизовано большинство предприятии в области промышленности, сельского хозяйства и транспорта. В сущности, большая часть наиболее производительных предприятий, основанных на послевоенной экологически ошибочной технологии, просто должны будут перестроиться в экологически обоснован ном направлении.
Сколько все это будет стоить? Можно сделать некоторые весьма приблизительные, но небесполезные подсчеты. Известно, например, что общий технический потенциал Соединенных Штатов приблизительно втрое превышает годовой объем валового национального продукта и составляет в настоящее время 2400 миллиардов долларов. (Эти и последующие цифры выражены в долларах 1958 года, то есть с поправкой на инфляцию.) По очень грубой оценке, та часть существующего технического которая должна подверг-
нуться перестройке, чтобы исправить главные экологические ошибки, составляет около одной его четверти, то есть приблизительно 600 миллиардов долларов. Для сравнения укажем, что расходы частных предпринимателей на сооружение новых предприятий я капитальное оборудование за период с 1946 по 1968 год, когда появилась большая часть экологически ошибочных технологий, составили, по очень приближенным оценкам, 1000 миллиардов долларов. Следовательно, исходя из первой оценки, в переводе на экологически верный путь нуждаются что-то около половины предприятия, созданных после войны.
Эти, хотя и весьма приблизительные, цифры дают нам некоторое представление о масштабах задачи экологической реконструкции национальной системы производства. К этому надо еще добавить стоимость восстановления пораженных секторов экосистемы, которая может составить несколько сот миллиардов долларов. Эту сумму необязательно, да и, разумеется, невозможно выложить одномоментно. Если мы примем за период рассрочки, то есть запас времени перед серьезной, крупномасштабной экологической катастрофой, скажем, двадцать пять лет, тогда стоимость нашего выживания составит что-нибудь около 40 миллиардов долларов ежегодно (опять по курсу 1958 года). Наверное, это легче будет представить наглядно, если мы скажем, что на экологическую реконструкцию должна быть израсходована большая часть национальных оборотных средств, накопленных в течение жизни по крайней мере одного поколения. Следовательно, новые капиталовложения в сельское хозяйство, промышленность и транспорт должны быть подчинены главным образом экологическим целям и теперь стратегия капиталовложений будет определяться скорее экологическими, чем традиционно экономическими императивами.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |