- Дай подумать… нет, не хочу! Козел, ты реально задумал все так, чтобы тебя не хотели!
- Не повезло мне родиться с такой мордашкой, как у тебя, Бедетти. Я же не виноват, что ты такой потрясающий, так что мне остается только… ну так что? Надумал? Я могу, если хочешь.
- Да у меня не встанет на твою волосатую жопу, - буркнул Бедетти и ткнулся лбом в пол.
«Ты просто скрываешь, что намного больше хочешь подставить свою», - самодовольно подумал Остин.
- Тогда я буду нежнее, чем вчера, - не удержался он от сарказма и сказал это тихо-тихо, нагнувшись так, что грудью коснулся спины одноклассника, который уже перестал переживать по поводу проигрыша.
- Я не знаю, что это за дерьмо такое, - он вырвал у Остина из пальцев гриппер и раскрыл его. – Но что нужно проглотить, чтобы было весело, а не тянуло спать, как вчера?
- Белую, - Остин услужливо ответил с вежливой улыбкой и практически с сатанинским блеском в глазах проследил за тем, как Бедетти слизнул пилюлю с собственной ладони.
- Если кто-нибудь зайдет…
- …то мы незнакомы, - закончил за него Остин и медленно, почти неощутимо запустил руку под кофту, сам сгорая от возбуждения, погладил по спине.
- Очень смешно, ага.
- Или скажем, что я тебя заставил.
- Даже так? – теряя напряжение с каждой секундой и с нетерпением дожидаясь действия пилюли, переспросил Бедетти игриво.
Остин ему не ответил, сполз ниже, между его ног и задрал футболку до самых лопаток, поцеловал в выступающие под кожей позвонки, провел языком по ним.
Об Олли он в этот момент даже не вспоминал, забыв еще десять минут назад не только о ссоре, но и о существовании «друга».
Сам же Олин именно в это мгновение думал о том, куда могла деться директриса, когда она была просто необходима. Ему нужно было спросить по поводу смены комнаты, уточнить, не осталось ли полностью свободных, а если нет, то нельзя ли с кем-то поменяться.
«Чертов ублюдок… тупое трепло, всегда знал, что он все врет, лишь бы его все любили, слушали и обслуживали», - думал он, глядя себе под ноги, и не заметил, как налетел на кого-то, сильно пахнущего свежими, но жутко сладкими духами.
- Надо будет организовать курсы хождения по коридорам, - высказала Анна свою мысль, едва успев его остановить за плечо, прежде чем он в нее врезался.
- Извините, - буркнул Олли так, что это весьма заметно отличалось от утренних извинений Николаса. Тот извинялся искренне и захлебываясь раскаянием, а от Олина это звучало вымученно, будто ему огромных усилий стоило попросить прощения за собственный промах.
- Куда так спешишь в выходной, не поделишься? Тебя, кажется, зовут Олин. Олин Чендлер, - Анна встала так, что обойти ее неуловимо, чтобы это не выглядело откровенным хамством, было невозможно.
- Да, мисс Клейтон. Очень приятно, что вы запомнили мое имя, его редко кто запоминает, - процедил он, стараясь не смотреть ей в глаза, не в силах подавить неприязнь, которую она вызывала одним лишь своим видом. Потрепанной, но припудренной стервы, какой она ему виделась. Гниль в конфетной обертке. – Я просто иду в спальню, голова немного разболелась.
- От чего? Перезанимался, или это со здоровьем связано? Или, может, ночью увлекся празднованием? – она прищурилась, улыбаясь вполне дружелюбно.
- Нет, знаете… я не злоупотребляю… празднованием, - выдавил он убитым тоном, полным сдерживаемого яда. – И не занимался с утра. Просто голову напекло на сборе, госпожа директор сегодня очень долго наказывала всех.
- Согласна, она могла бы приготовить речь пораньше и сократить ее в три раза. Тогда, может быть, тебе лучше пойти в медкабинет?
- Нет, мне просто нужно полежать и отдохнуть.
- Если хочешь, можешь полежать в моем кабинете. Там такую удобную кушетку привезли, и тебе никто не помешает, в комнате же ты живешь не один? Кто твой сосед?
- Остин. Кому, как не вам знать, что он редко сидит на месте, - Олли не удержался, и яд просочился в словах. – Так что он мне не помешает, а на прием к психологу я пока идти не хочу. Или вы считаете, что мне это нужно? Если считаете, то давайте завтра, после занятий, а то в выходные мы занимаемся тем, чем нам хочется, у нас такие правила в академии. Вы позволите?.. – он поднял взгляд и кивнул на коридор за спиной Анны. То, как ее лицо не изменилось, а взгляд вдруг заледенел, его заставило пожалеть о вырвавшемся ехидстве, но отступать было поздно.
- Конечно, иди себе спокойно, отдохни, как следует. Надеюсь, голова болеть перестанет. Если будут какие-то проблемы или вопросы, обращайся ко мне, я всегда свободна для учеников. Даже по выходным.
- Большое спасибо, извините, что отнял у вас время, - Олли чуть не поклонился, но выглядело это по-прежнему издевательством, и обошел ее в три шага, развернувшись и не желая поворачиваться спиной. Стоило же ему развернуться, и он понял, что она не осталась стоять на месте, а тоже повернулась к нему лицом, чтобы посмотреть вслед.
- Ты что-то еще хотел?
- Вы не видели госпожу директора?
- После сбора мы не сталкивались, а ты что-то хотел узнать у нее? Может быть, я смогу помочь?
- Нет, мне просто хотелось поменять комнату, - Олли процедил с выражением, нарочно упомянув причину, чтобы до психолога дошло – его не устраивает компания ее любимого Остина.
- Тогда я тебя разочарую, уж прости, - она улыбнулась, но взгляд все равно не потеплел с того момента, как вдруг стал стеклянным и тяжелым. – Теперь вопрос расселения по комнатам в академии решаю я.
- Простите?.. – Олли застыл, перестав мелкими шажками отступать назад.
- В академии раньше не было человека с подобающим образованием и опытом работы, чтобы распределять учеников по комнатам в соответствии с воспитательными нормами. Госпожа директор хорошо управляется с руководством, но от психологии она далека. А я считаю, что с трудностями в общении ученики должны справляться, сталкиваясь лицом к лицу, а не сбегая в другую комнату. Особенно, старшеклассники. Иначе какие из вас вырастут мужчины, если вы будете трусливо бегать от своих проблем? Если будет уж совсем невыносимо и неясно, как справляться, любой ученик всегда сможет обратиться за советом ко мне. Насилия в этой академии, я заметила, нет, а остальное можно решить словами, сила мне и не понадобится. И тебе тоже, - последней фразой Анна будто отрезала все надежды, оставшиеся у Олли на переселение.
- Я не уверен, что мне нравится ваша политика, - он прищурился, начиная злиться и постепенно забывая о демонстративной вежливости. - Думаю, я попробую последовать ей, но если не выйдет, я вынужден буду позвонить родителям, чтобы обсудить это с ними.
- Думаю, как раз им моя политика понравится, - надменно и с колющим сарказмом ответила Анна, как хлестнула по лицу мокрой плетью. – Твои родители отправляли тебя в военный лагерь с этой же целью, Олин, правда? Чтобы ты научился справляться с трудностями? Я тебе в этом помогу.
- Если мне понадобится ваша помощь, я вас о ней попрошу, я помню, что вы всегда свободны.
- Ты не понял, дорогой, - с материнской заботой, от которой веяло фальшью, Анна снова оборвала его попытку оставить последнее слово за собой. – Я помогу тебе, даже если ты этого не захочешь. И твои родители со мной согласятся, можешь позвонить им прямо сейчас, я с удовольствием встречусь с ними и обговорю план лечения твоей неуверенности в себе и скрытой агрессии. А еще мы сможем обговорить расписание наших встреч в моем кабинете, удобно встроив их в твой учебный график. Как тебе такая мысль?
- Думаю, я пока воздержусь и просто послушаю вашего совета, мисс Клейтон. У меня нет таких уж серьезных проблем в общении, как вам могло показаться. И убегать от них я уж точно не думал, просто не люблю вступать в конфликт с людьми, с которыми могу просто оборвать общение, для того и хотел поменять комнату. В этом вовсе нет неуверенности, а уж с агрессией у меня и подавно все в полном порядке, можете спросить у любого преподавателя и даже у госпожи директора. Ведь я – староста. Не назначили бы меня им третий год подряд, будь я нервным и трусливым. Вы думаете иначе?
- Нет, Олин, я думаю, ты и сам знаешь, какие у тебя проблемы. А каких нет, - Анна улыбнулась широко, обнажив зубы, но глаза не двигались, взгляд застыл и сверлил Олли в упор.
Эта женщина напоминала уже не слащавую старую кошку, а крокодила. Немного безумная и прижимавшая своей властью, чуть что начинало идти не по ее плану.
- Советую просто полежать с открытым окном, а не с форточкой, а то ты можешь простыть. И не спи, днем снятся кошмары, а потом голова болеть будет еще сильнее. Надеюсь увидеть тебя на ужине. И не забудь, пожалуйста, зайти в библиотеку после того, как отдохнешь, проверить, как наказанные справились со своим заданием.
- Как скажете, - Олли выдавил из себя улыбку, стирая зубы в порошок и еле сдерживая приступ ненависти. Он уже видел мысленно, как зайдет в комнату и порвет в клочки подушку, сломает что-нибудь и только после этого успокоится.
Глава 8
Ничто и никогда раньше не смешило Николаса так, как происходившее под действием каких-то неизвестных ему таблеток. Название ему знать и не нужно было, чтобы понимать – в этот раз Остин поделился тем, что было по-настоящему интересно попробовать.
Сердце колотилось, как сумасшедшее, не отпускало ощущение быстрой езды на машине. На угнанной машине. За которой едет полицейская машина. Или десять полицейских машин. Все сигналят, вокруг, наверное, ночь, потому что в глазах так темно, что почти ничего не видно, пот буквально капает, а во рту все онемело, и практически не чувствуется сглатываемая постоянно слюна.
Николас ей захлебывался, задыхаясь от жары и дыша, как собака, открыв рот.
Когда Остин стянул с него штаны, чтобы не мешали, как прошлой ночью, эффекта не было еще никакого, и чувствовал Бедетти только пыль и даже песок на полу, впивающийся ему в колени. В холодном пространстве библиотеки особенно резко чувствовались влажные поцелуи в шею, плечи, лопатки, спину, поясницу. Остин укусил его за зад, так что лягнувшая его нога оставила бы огромный синяк, не увернись он, или даже трещину в кости.
Когда он вставлял, навалившись на Бедетти сверху всем весом, держа его поперек туловища одной рукой и прижимая к себе, это все немного раздражало и очень смешило самого Николаса. Он даже представлял, как это все выглядело со стороны.
Вылитые собаки, и одна пытается вставить другой, несмотря ни на что. Было не просто неприятно, а до того больно, что он стиснул зубы и жмурился, склонив голову и подметая волосами пыль, как в прошлый раз. Почему-то меньше всего хотелось показаться слабаком, который боится какой-то там боли. В конце концов, от этого еще никто, кажется, не умирал, это же не открытый перелом. Вот тогда можно было бы ныть.
А потом начало действовать, но не резко, и Бедетти понял, что его захлестнула цунами ощущений, не сразу.
Боль исчезла, да все тело будто исчезло, оно чувствовало только самые грубые прикосновения, и нежных поглаживаний просто не ощутило бы. Каждое движение бедрами Остина, которое сопровождалось шлепком о бедра Николаса, было каким-то волшебным. Количество толчков он уже не считал, как сначала, ощущая каждый на медленном движении внутрь и еще более медленном наружу.
Что случилось, он не знал, но сопротивления не улавливал ни он сам, ни даже Остин, который сам не знал, куда ему деться от нахлынувшего жара. На танцполе в любом клубе он нашел бы, куда деть эту энергию, но здесь приходилось только двигаться, дергаться, как сумасшедший пес, сношающий суку под действием тока.
Николас чуть не смеялся от мысли, что будь он в здравом уме и трезвой памяти, он никогда бы так себя не вел, но в этот решающий момент ничего поделать не мог. Каждое движение внутрь его тела провоцировало какое-то чувство неудовлетворенности. Всего было недостаточно, хотелось сильнее, больше, чаще, быстрее, и он двигался сам, поскуливая, убрав руку назад и вцепившись пальцами Остину в бедро, сначала просто сжимая, а потом сдирая короткими ногтями кожу буквально до крови, изгибаясь, вжимаясь задницей так близко, как только получалось.
- Еще… еще… еще… - повторял он, как ненормальный, жмурясь, стиснув зубы, но с губ все равно капала слюна, тонкой, липкой ниткой достигая пола и обрываясь. В первый раз слово «еще» далось с трудом, во второй было смешно его повторить, потому что Николас осознавал – должно быть стыдно, но ему не было, и вот то, что ему не было стыдно, его и веселило. Потом он не смог остановиться и повторял уже искренне, а потом – исступленно, не понимая, как губы сами по себе двигаются, произнося.
- Да не могу я еще! – Остин огрызнулся, дыша так, что грудная клетка раздувалась и сужалась с безумной скоростью, а перед глазами темнело от объема вдыхаемого воздуха.
- Да трахни меня, трахни! – Бедетти завелся тоже от злости, которая на него накатила вместо эйфории. Волна агрессии была несравнима ни с одной обидой в жизни, и он одной рукой продолжал расцарапывать Остину бедро, а второй стучал по полу. Сначала просто ладонью, а потом сжав ее в кулак, костяшками с силой проводя по пыли с мелкими следами песка от обуви ходивших по полу строителей. Костяшки на кулаке стирались до крови просто ощутимо, но Николасу это передавалось едва ли заметным жаром, и он вцепился в руку Остина, которой тот держал его поперек живота, надавил на нее.
Остин до этого утыкался носом ему в холку, а теперь запрокинул голову и подбородком уперся в его затылок, приоткрыл рот, тихо-тихо постанывая, тоже жмурясь, пытаясь сжать руку на чем-нибудь, но пальцы соскальзывали с плоского, скользкого от пота и горячего живота. Пресс был напряжен так, как Бедетти не напрягал его даже в спортзале дома, на каникулах, под присмотром матери.
Еще сильнее был напряжен его член. Думал он, скорее всего, им же, потому что руку Остина собственной рукой сдвинул себе между ног и сплел пальцы с его пальцами, вынудил обхватить каменный стояк получше и двинул рукой так, как хотелось ему. Остин снова голову наклонил, носом поддевая его волосы, прилипшие к шее, отодвигая их и прикусывая за открывшееся место.
Упираться рукой в пол он перестал, прижав локтем Бедетти за шею к себе, так что грудью прислонился к его спине и чуть не умер от духоты, которая из-за этого усилилась.
Бедетти поспешно выставил свою руку, не в силах на одной только и на двух коленях удержать вес их обоих.
- Ну-у-у, давай, трахни меня… - прохрипел он из-за передавленного горла, перестав чувствовать тело вообще, только вздрагивая от подступающего ощущения взрыва то ли в животе, то ли чуть ниже. Напряжение в диафрагме вот-вот отпустило бы, и застрявшая там пружина распрямилась, вызывая спазмы, судороги, сводящие ноги, и нечеловеческий вой.
- Да трахаю я, трахаю! – Остин крикнул ему в ухо, сам задыхаясь и ненавидя дурацкое тело за то, что оно устало, что мышцы бедер уже сводило, а стояк никак не падал, а кончить не получалось.
Хотелось гладить и щипать Бедетти везде, дать сочного шлепка, и Остин себе это позволил с мыслями «А почему бы и нет», затем ущипнув за бедро так, что Николас дернул ногой и что-то высказал недовольно. А потом ему пришла совершенно безумная мысль в голову, и он замер на пару мгновений, гладя одноклассника по ягодице, а затем большой палец с небольшим усилием, медленно и как можно осторожнее втиснул в отверстие, растянутое его членом. Палец заболел, зажатый раскаленной, пульсирующей стенкой прохода и неукротимо стоящим членом самого Остина.
Он шевельнулся всего раз или каких-то полтора раза, не войдя до конца во второй, а Бедетти взвизгнул, как девчонка, трепыхнулся у него в руках, но замер, прижатый за горло сильнее, и зажмурился, будто засыпая. Его голову Остин откинул себе на плечо, вынуждая встать на колени и убрав вторую руку от судорожно сжимавшегося на его члене кольца мышц. Лицо у Бедетти было умиротворенное, будто он и правда отключился, а вот весь торс и одежда были забрызганы спермой, в которой вымазана была и его ладонь.
Остин опустился вместе с ним, умудрился перевернуть на спину, чуть не позволив заехать подошвой туфля себе по лицу. Бедетти распластался по полу, на котором ровный слой серой грязи был внезапно прерван «чистым» пятном, которое они образовали своими кувырканиями. Волосами он подмел и два использованных, смятых презерватива, которые Остин до этого снимал и просто отбрасывал, чтобы не мешали.
Картина была настолько красочной, что Бедетти сам бы истерически посмеялся, увидев, как у него в волосах запуталось что-то подобное, а возле головы лежит гриппер с рассыпавшимися вокруг него таблетками.
- Больше никогда… никогда не буду глотать эту дурь… - шепотом клялся то ли себе, то ли ему Остин, вытащив член, стащив с него презерватив и взявшись судорожно, с чмокающими звуками дрочить, периодически касаясь им чужой промежности. Бедетти, согнувший ноги в коленях, так и продолжал лежать, особо не мешая, закрыв предплечьями лицо и пытаясь то ли прийти в себя, то ли заснуть, чтобы проспаться. Он нащупал в завивавшихся кончиках волос предметы, которые не должны были там быть и отшвырнул их подальше с омерзением. Внутреннюю поверхность бедра обожгло вдруг, и Остин застонал, запрокинув голову, так что стоило Николасу открыть глаза, и он увидел красочно кончавшего одноклассника. По бедру Бедетти стекали капли, и он, едва приподняв голову, чтобы посмотреть на них, снова стукнулся затылком о пол.
«Кошмар… что я вытворяю».
Остин искал одежду, которую скидывал в процессе, чтобы не мешала.
- Вставай, а то кто-нибудь зайдет и… - он протянул Николасу руку, наклонившись к нему. Бедетти выпендриваться не стал, приняв помощь и встав, схватился за волосы, встряхнул ими на случай, если в них еще что-то застряло, и машинально прикрыл руками главное достоинство.
- Черт… - невнятно промямлил он, еще плохо владея языком и с трудом соображая. – Все… липкое… фу…
- Я сейчас, может, там есть салфетки или хотя бы корзина для бумаг, - заверил его Остин, шепнув это в ухо, и выскочил из-за стеллажа. Он чуть не столкнулся с Морисом и едва не поседел от испуга.
- Что ты тут делаешь? – выпалил он, но прозвучало так резко, что Грэйсли обиженно дернулся и уставился на него, как на лужу на своем пути.
- Что надо, то и делаю! Где Ник?
- Там. Он занят. Мы моем! Иди нахрен отсюда, короче, Грэйсли, тебя не звали! – Остин на него начал лаять, буквально руками развернул за плечи и чуть не дал пинка навстречу двери.
- Я пришел ему помочь, вообще-то! А тебя никто не спрашивал!
Бедетти хлопнул себе по лбу рукой, вытираясь дорогущей рубашкой и пытаясь стереть ладонью с лица оцепенение, которое сковывало мимику, как паутина. Он не мог очнуться, и это начинало его пугать. Стадия веселья, перешедшая в агрессию, закончившаяся оргазмом, теперь перетекала в фазу отчаяния и тревоги. Ему хотелось, чтобы все быстрее закончилось, но нужно было срочно что-то сделать с Морисом.
- Мы уже закончили, Морис! Я сейчас приду, блин… сходи в буфет, принеси мне кофе в спальню, пожалуйста! – крикнул он из-за стеллажа, а потом натянул трусы и сунул ноги в штаны. Туфли пролезали в узкие штанины плохо, и он, прыгая на одной ноге, выскочил из-за одного стеллажа, чтобы спрятаться за другим.
- Он там что, голый?.. – Морис прищурился, пытаясь рассмотреть, отклоняясь от Остина, чтобы было лучше видно.
- Да он облился средством для мытья, иди нафиг отсюда уже, сказали тебе, куда идти, вот и иди, - Остин его выпихнул за дверь и просто закрыл ее, повернулся и привалился к ней спиной.
- Ты у меня получишь еще за это, Дэнли! – пообещал Морис, огляделся по сторонам и пнул дверь обиженно.
Бедетти дрожал, ему вдруг стало очень холодно, и носа он попросту не чувствовал, пальцы не гнулись от ощущение озноба. Он скомкал испачканную рубашку, в карман которой засунул использованные презервативы, засунул ее за ремень штанов, натянул толстовку. Казалось, все выглядело прилично, но хотелось найти хоть какую-то гладкую, отражающую поверхность, чтобы удостовериться, что в таком виде он хотя бы добежит до спальни, чтобы спрятать рубашку.
В идеале он хотел ее сжечь как-нибудь незаметно, но можно было бы и закопать, и утопить в пруду.
- Ты все?! – крикнул Остин, но Бедетти почему-то не ответил. Остин ждал минуту, две, а потом увидел, как одноклассник медленно, спиной вперед выходит из-за одного из стеллажей. За ним, по идее, было широкое пространство, где могли спрятаться от надоедливых учеников и попить чай библиотекарша со своей помощницей. Или не только чай. Но библиотекарша еще не приступила к работе, а в одиночестве помощница отдыхать не любила. Она вообще, казалось, из своей комнаты в корпусе преподавателей не выходила, никто ее не видел. Разве что, в первый день занятий.
Бедетти делал медленные шаги назад, переступая дрожащими ногами, пока не уперся спиной в стеллаж возле стены. Он таращился куда-то перед собой, и Остин на него смотрел в недоумении, стоя на огромном расстоянии.
- Ты к полу прилип?.. – уточнил он тише, чем до этого, но достаточно громко, чтобы Николас услышал. Тот же только начал вытягивать руку, чтобы на что-то показать, а потом этой же рукой попытался закрыть себе рот, но заорал раньше. Заорал так, что даже Остин чуть не оглох.
- Да что за хрень ты там увидел?! – он перестал держать дверь, ключей от которой у них не было, и бросился посмотреть на какую-то гору пыли или книг, которая обдолбанного Бедетти напугала.
Тот сполз по стеллажу на пол и сидел, дрожа крупной дрожью, побелевший и с вытаращенными глазами, зажав руками рот.
Остин остановился так резко, будто напоролся на невидимую стену. За столом, где обычно библиотекаршу с ее помощницей можно было найти за чашечками чая и какими-нибудь журналами, сидела одна только помощница. Точнее, она полулежала на столе, грудью и плечами прижимаясь к тарелке с недоеденным пирожным, а лицом уткнувшись в газету. По газете расплывалось что-то непонятное, отвратительного, желтоватого цвета. Под стулом и вокруг его ножек подсыхало грязного цвета пятно, а седые, покрашенные в каштановый цвет волосы пугающей старухи странно шевелились.
Из-под пряди, слабо закрепленной заколкой, вылезла муха и с жужжанием взлетела до потолка, ударилась в вентиляционный люк и скрылась в его щели.
Бедетти вдруг грязно выругался, придя в себя и, казалось, почти очнувшись от действия пилюли. Остин на него посмотрел, резко повернув голову, и Николас нащупал ручку тележки.
- П-пошли отсюда. Она же спит.
- Она не спит, - Остин тупо покачал головой и нервно хихикнул.
- Ой, да неужели, у нее муха из уха вылезла, а я и не понял, что она… не спит! – сострил Бедетти.
- А мне показалось, что просто из волос, - отступая назад вместе с ним, продолжал светскую беседу Остин. – Мне кажется, тебе лучше сейчас спрятаться в туалете на третьем этаже, туда вообще редко кто заходит, а учителя вообще в сортир соваться не станут. Если они увидят тебя в таком виде…
- Да… думаю, так я и сделаю, - хихикнул Бедетти, не замечая, как у него дергается нижнее веко левого глаза. Взгляд он не мог оторвать от уже не первой свежести тела за столом. – А ты пойдешь…
- А я пойду и скажу, что она… здесь не спит.
- Окей. Как скажешь. Скажи, что мне плохо, типа. А потом я сам как-нибудь… просплюсь… и если встретишь Мориса, отправь его ко мне.
- Договорились. Жду пять минут, а потом иду и говорю директрисе.
- Ты будешь пять минут здесь?.. Один?.. – Николас наконец оторвал взгляд от помощницы библиотекарши и уставился на Остина в ужасе.
- Ну, не то чтобы совсем один, - умудрился пошутить Дэнли, кивнув на свою «компанию».
Бедетти как-то странно всхлипнул и метнулся по проходу между стеллажей к двери, еще слабо чувствуя боль, но уже зная, что стоит поспать хотя бы час, полностью расслабившись, и пробуждение будет сопровождаться дикими ощущениями горчичника, приклеенного не только на задницу, но и внутри нее.
Он распахнул дверь и столкнулся лицом к лицу с разъяренным завучем.
- Что вы тут разорались, Бедетти?! Сколько можно?!
- Простите, мне… нехорошо… - выпалил он, чувствуя, что его и правда вот-вот стошнит от волнения, испуга и всего остального. И не хотелось бы, чтобы это произошло поблизости от начищенных до блеска туфель завуча.
- Да, конечно, - опешила она, и лицо растеряло все выражение злости. – Беги к врачу или… или куда тебе нужно… - выпалила она, когда вечно веселый и выделывающийся старшеклассник вдруг зажал себе рот и бросился по лестнице куда-то наверх, зеленея прямо на глазах.
Она толкнула дверь в библиотеку и зашла проверить работу, но тут же почувствовала неладное по тому, с каким видом по проходу практически полз второй наказанный. Остин боялся отступать спиной вперед, будто труп мог оказаться с двух сторон одновременно, но и повернуться спиной к «спящей» было смерти подобно. Он боком, глядя то на закрытую секцию, то на спасительную дверь, передвигался вдоль стеллажа.
- Что произошло здесь, Дэнли? Отвечай мне! Что у тебя с лицом? – завуч его взяла за плечо и попыталась обратить его внимание на себя. – Эй? Что с Бедетти? На нем лица не было.
- Там… там… там… - Остин тыкал пальцем в сторону закрытой секции, где назойливо жужжала еще одна муха.
В голове у него почему-то билась только одна мысль: «Бедетти со мной больше общаться не станет».
Глава 9
Несмотря на мысли о том, что постепенно в академии становится скучнее, чем Анне казалось в день приезда, в воскресный вечер работой ее завалили.
Происшествие, которое постарались скрыть от большинства учащихся, незамеченным для старшеклассников не прошло, и весь преподавательский состав знал, что Остин растреплет детали события, даже сам того не желая.
Не говоря уже о Бедетти, который вообще секреты хранить не умел, если они не его собственные.
Старшеклассников отправили к Анне в обязательном порядке, и практически никто из них не знал, проходя классическое наставление, о причинах сатанинской ухмылки на лице психолога.
Близилась очередь Олина Чендлера, которому все-таки пришлось посетить злосчастный кабинет с оранжевыми занавесками и темно-коричневой кожаной мебелью. С Остином же Анна перекинулась только парой слов, несмотря на то, что он был главным участником событий. Их разговор был максимально краток, да и особо ранимым Дэнли никогда никому не казался.
- Очень испугался? – спросила Анна, задумчиво на него глядя. Остин еще не совсем пришел в себя из-за нахлынувших со всех сторон проблем. С Олли все отвратительно, Бедетти его видеть не захочет в ближайшее время точно, труп в библиотеке, кругом паника.
- Бедетти испугался сильнее. Но я просто… в шоке. Понимаешь?
- А ты раньше видел мертвых?
- Видел, конечно. На кладбище, на похоронах, в гробу. Причесанных и накрашенных. Без… без мух, - Остин передернулся.
- Понимаю. Тяжело осознавать, что все когда-нибудь умрут. То есть, ты привыкаешь к чужой смерти, приходится привыкнуть, но к осознанию своей собственной привыкнуть невозможно. Особенно, в твоем возрасте. Особенно, когда видишь доказательства этой смерти. На чужих похоронах ты не задумываешься о том, что это может произойти в любой момент, а увидев случайную смерть, которую никто не заметил, понимаешь, как это ужасно и неизбежно.
- Именно это я и чувствую, - Остин кивнул, кусая губу и глядя в темнеющее за окном небо. – Просто… не по себе. Это пройдет, я в курсе.
- Зато у меня для тебя пара хороших новостей, - Анна взяла стопку личных дел, заведенных на каждого старшеклассника, постучала ей по столу, чтобы разровнять края выбивавшихся листков.
- Например? Что теперь на ужин готовят не совсем дерьмо?
- Это тоже, но я о другом. Во-первых, смерть у нее была легкой, она сама даже, скорее всего, испугаться не успела. Да, выглядит ужасно, но прошло уже несколько дней, а ее никто не обнаружил. Но ей все равно, поверь, ей хорошо, спокойно и тихо, как будто спит.
- Откуда тебе знать, - Остин хмыкнул, но в груди, где все от ужаса стыло, немного потеплело.
- А как иначе? Ты ведь не помнишь, что происходило вокруг, когда просыпаешься после сна без сновидений? Вот и она спит без снов. Мозг выключается абсолютно так же. Не бойся, даже если ты вдруг умрешь от инфаркта посреди страстного секса, ты уже не увидишь, как все в ужасе бегают вокруг тебя и кричат.
- Утешила. А вторая новость?
- Ты и твой Бедетти - единственные, кто видел труп своими глазами. Вы знаете, что произошло, и кто умер. Вы имеете право разболтать об этом кому угодно, особенно, родителям. Но ко мне всех отправили для того, чтобы я уговорила не говорить никому и ничего, понимаешь? Руководству академии невыгодно, чтобы все узнали правду, ведь родители учеников не станут слушать о том, что это был несчастный случай, что у нее был уже немаленький возраст, что были проблемы со здоровьем, что умерла она тихо и практически мгновенно, что момента смерти никто из учеников не видел… они просто начнут забирать своих детей, понимаешь? А заставить вас молчать директор не может. Может только попробовать убедить, для этого меня и запрягла. Ты понимаешь, к чему я клоню?
Остин понимал, но периферией мозга, так что сдвинул брови немного и прищурился.
- Кажется, да, но не могу точно сказать.
- Хоть одна выходка любого из преподавателей в ваш адрес, и любой из вас может метнуться к богатеньким родителям со словами о том, что вы своими глазами видели труп преподавателя.
- Она не была преподавателем.
- Неважно, Остин. Вы видели, а если ваши родители поднимут шум, и в академию приедут с проверкой, ничего скрывать руководство академии не сможет, они не имеют права. Им останется только согласиться с тем, что все так и было. Представь, что тогда будет. Они не только растеряют учеников, они потеряют репутацию академии, потому что не только допустили подобное, но и пытались это скрыть.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |