Олли от этой идеи был не в восторге, но Бедетти снова не выдержал.
- Да он же боится, - он хмыкнул, вынырнув и пригладив и без того прилизанные назад волосы.
Олли уверен был, что если бы не таблетки, он не подумал бы принимать это, как вызов, и скидывать одежду на безумной скорости, чтобы броситься в воду бегом, не успев испугаться холода.
Но то ли вода не была холодной, то ли ему было слишком жарко, так что никакого особого дискомфорта не чувствовалось.
- Я умею плавать, - прищурившись, сообщил он Бедетти, который отплывал за Мартой и собирался ее немного притопить. Пару раз. Может, три.
- В надувном бассейне? – он хмыкнул, оглянувшись и перевернувшись на спину. В лицо ему прилетели брызги, отправленные ударом ладони поперек поверхности воды. Это сделала вовсе не Марта, но Бедетти отвлекся и бросился топить уже подружку Олина, забыв про все ее награды по плаванию и упустив сразу же.
Нырнув, она пропала под слоем темной в ночи воде, и Николас раздраженно оглядывался вокруг себя, пытаясь рассмотреть хоть что-то, белые блики тела под водой.
Его кто-то дернул за резинку трусов, и они съехали до колен.
- Твою мать! – он схватил руку, которая не успела убраться, отвоевал последнее, что прикрывало его главную гордость, и вытащил обнаглевшую, обезумевшую от избытка энергии девицу.
Марта заскучала без внимания, болтаясь одна почти в середине озера, вернулась обратно к берегу, где Олин боялся зайти дальше, чем по шею.
- Давай, заходи. Ты же сказал, что умеешь плавать? – она маняще улыбалась, и ему очень хотелось, по-настоящему хотелось уметь плавать хотя бы немного. Марта протянула ему руку.
- Да не бойся, не утонешь. Я-то хорошо плаваю, - она подмигнула, как Анна, как теперь любил делать Бедетти, но Олина это, как ни странно, не разозлило, и он ее за руку взял, заходя глубже.
Вместо того, чтобы куда-то плыть или вообще отодвигаться, Марта к нему вдруг прижалась всем телом и захихикала.
Олли возненавидел собственное телосложение за то, что к нему не то чтобы круто было прижиматься, на его собственный взгляд. Лето в лагере придало какой-то приличный рельеф, очертания, но о мышцах и мечтать не стоило.
Марта этого, казалось, не замечала, ей было слишком жарко и одиноко, хотелось кого-то потискать, да и сама она была не самой крупной девицей из их академии.
Первый поцелуй Олина оказался не самым главным позором в его жизни, и он даже сам не успел этому удивиться, как растаял окончательно и готов был хоть утонуть, чтобы это не прекращалось. Марта неуклюжести не замечала или сама практически ничего не умела, но не торопилась отталкивать, отстраняться сама и смеяться над ним.
Бедетти же набесился всласть, а когда подплыл к причалу, чтобы отдышаться, и он, и подплывшая за ним девчонка, которую, как он только что выяснил случайно, звали Ферн, уставились на происходившее почти у самого берега.
Имя было дурацкое, и он предпочел просто задеть ее плечо локтем, кивнуть в сторону ненавистного старосты и девчонки, на общество которой рассчитывал в начале вечера.
- Ты глянь, как им весело…
Ферн прищурилась и вдруг в удивлении округлила глаза.
- Я думала, я ему все-таки понравилась…о, черт, - она закрыла рот ладонью. – Не надо было при тебе этого говорить, - вырвался у нее идиотский смех, и Бедетти тоже засмеялся, как болван.
Они наблюдали еще минут пять, не меньше, но когда Марта запустила пальцы Олину в волосы и наклонила его голову к своей шее, запрокидывая голову, а потом закрыла глаза и что-то замурлыкала, ее не самой привлекательной однокласснице стало совсем не весело.
- Есть идея, - вдруг шепотом сообщил Бедетти и почти беззвучно залез обратно на причал. На цыпочках, сдерживая смех, они вдвоем добрались до разбросанной по берегу одежды и сгребли ее в две огромные кучи, схватили поудобнее, чтобы броситься прямо босиком, мокрыми в сторону академии.
Одеться сам Бедетти планировал уже возле пожарной лестницы, а вот барахло двух разозливших его горе-любовничков собирался расшвырять вокруг фонтана. И не то чтобы «подруга» Марты возражала против этой идеи, догоняя его и пытаясь одеться на ходу, чуть не врезавшись в столб из-за своей ненавистной близорукости.
Несмотря на несбывшиеся надежды на то же, чем занималась Марта, она все равно считала, что этот Хэллоуин был не только лучшим Хэллоуином в ее жизни, но и лучшим днем, вообще. Еще никогда и никто не звал ее с собой, да еще туда, где были парни.
Марта сделала пару шагов вперед, и Олли синхронно вынужден был сделать столько же назад, чтобы выбраться на берег окончательно и как-то принять более подходящее положение. Ни один из них не был достаточно крутым, чтобы, дрожа от возбуждения и действия таблеток, умудриться заниматься чем-то «таким» прямо в озере.
Но стоило отодвинуться друг от друга только на пару секунд, и Марта оглянулась, надеясь, что за ними не смотрит занудный, чересчур мерзкий в своем пафосе Бедетти. Олли тоже уставился ей за плечо, оглядывая озеро смущенно в поисках своей «подружки».
Молчание, возникшее в этот момент, было несравнимо ни с чем, а на осознание потрачено оказалось всего ничего, когда Марта буквально подпрыгнула и завизжала.
- Вот сволочи!! Как?! Как мы теперь обратно пойдем?!
- В окно не залезть, там высоко и куст, - тупо выпалил Олли просто ради уточнения.
- Черт!! – девица из приличной академии сначала просто топнула ногой и окрысилась, а потом начала ругаться хуже садовников, которые по утрам работали во дворе.
Олли даже не сразу заметил, что ему кое-что мешает, здорово оттопыривая мокрые насквозь трусы и отодвигая резинку. Марта об этом уже забыла, беснуясь, и прикрыла теоретическую грудь, на которую нацепила свой эротичный бюстгальтер, руками, бросилась по тропинке к академии.
- А если меня уже ищут?! Эта сучка точно сейчас все расскажет нашей директорше! – взвизгнула она, а Олли хлопнул себя по лбу, все осознавая, но совершенно не в силах прийти в себя, прогнать все эти разводы перед глазами и чувство, будто его вот-вот вывернет наизнанку. Не тошнило, на самом деле, но гадкое чувство не проходило ни в какую.
«Спокойно. Успокойся. Бедетти все опять изгадил, мерзкая мразь. Завистливый ублюдок. Тварь. Это мог быть… это мог быть мой чертов первый секс! С девушкой! С настоящей девушкой!! Вот урод… Вот. Урод… спокойно… можно зайти в воду сейчас, отойти вон туда, за куст и… да. Все нормально. Пожарная лестница. Спокойно. Трусы же на месте, так что ладно… на кухне может быть открыта задняя дверь к мусорным бакам… даже если там еще кто-то есть, можно пообещать им заплатить, чтобы никому не рассказали… но я убью его… убью. Просто убью».
Глава 19
В голове отчаянно вертелись какие-то обрывки воспоминаний из минувшей ночи, но Олли примерно осознавал, что в данный момент просто спал.
Мокрая одежда в фонтане, разъяренный крик, истерическая ругань на весь двор, хотя никто не слышал, все были увлечены своими делами, даже если тоже находились на улице. Открытое окно на жилом этаже, окно, принадлежавшее именно Бедетти.
Мокрые штаны, неприятно прилипавшие к заднице, мокрая рубашка, которая из белой с красно-черными пятнами превратилась в тускло-розовую, лакированные туфли в зубах, чтобы не мешали подниматься по пожарной лестнице. Куда делась Марта, он понять не успел, да и не задумывался об этом ровно до настоящего момента, до утра, когда вся женская академия уже счастливо отбыла в свою обитель.
Закапанные водой с одежды тетради на столе, сваленные в гору учебники и звон бутылок, о которые Олли споткнулся, едва влез в спальню Бедетти.
Сам Бедетти, вошедший в спальню только в этот момент и державший в руке бутылку пива, только что выклянченного на кухне.
Туфли, полетевшие в морду Бедетти, который дернул рукой, прикрываясь, и выплеснул на себя пиво, снова ругань, перемешавшаяся с криками Олли, который обвинял мерзкого одноклассника не только в том, что случилось полчаса назад, но и во всем, что он сделал за все годы знакомства.
«Ну ты еще разрыдайся», - ляпнул Бедетти, закатывая глаза, и Олли в самом деле разрыдался от обиды, но ударить его по лицу не забыл.
Вдруг взвывший от боли Бедетти схватился, насколько помнил Олли, за лицо, за рот, и сквозь пальцы потекла кровь.
«Так тебе и надо!» - с торжеством выпалил Чендлер, а потом Бедетти с ненавистью отодрал от зубов клыки, о которые проткнул губу, и швырнул бутылку в стену.
Олли на мгновение захотелось выпрыгнуть обратно в окно, когда она разбилась, и красочное пятно расплылось по стене, окрашивая ее в цвет парой тонов темнее.
«Я тебе сейчас…» - предупредил Бедетти, буквально выставив в его сторону указательный палец и прищурившись.
«Что? Что ты мне сделаешь?» - Олли храбрился, как мог, и когда его схватили за рубашку чужие руки, вырваться пытался изо всех сил, даже не вспоминая о том, что ему тоже может достаться потом от завуча за драку, что он может вылететь с поста старосты, что вообще Бедетти может здорово испортить ему лицо на неделю, как минимум, что выгоднее было бы пропустить один удар и пойти жаловаться.
Ему в голову била какая-то дурь, или даже скорее гормоны, которые ненавидели Бедетти за то, что он лишил Олли права их выразить на подходящей девушке.
Он вырывался до последнего, и стоило разыгравшемуся и забывшему, что это, вообще-то, драка, Бедетти нагнуться к нему и присосаться к искривленным в гримасе губам, он получил звонкую затрещину.
Из глаз чуть не посыпались искры, но выбраться из-под него, отпихнув, Олли не успел, не рискнув дернуться. За резинку насквозь мокрых трусов, видных в расстегнутой ширинке таких же мокрых штанов, тяжело дыша, Бедетти запустил руку, чуть не поцарапав чужой живот накладными ногтями. Предплечьем он надавил с силой старосте на горло, так что тот не то что дернуться не мог, а даже вдохнуть, вцепившись в эту руку и дергая ногами, выкручиваясь и выламываясь.
Кричать что-то обличительное в духе «чертов гомик!» или «ужас-то какой!» он забывал и отбивался молча, сосредоточившись на собственных движениях, не тратя силы на слова. Правда, стоило Бедетти убрать руку от его шеи и перехватить его предплечье, чтобы не успел ударить снова, Олли все равно на движениях сосредотачивался, как мог.
Теперь уже не на своих.
Бедетти дебильно хихикал, Олли тоже стало смешно, и вместо того чтобы отворачиваться, он изворачивался так, что успевал подставлять приоткрытый рот хаотично целовавшему его лицо однокласснику. Наткнувшись на губы и уловив, что по голове он за это не получит, Бедетти присосался, как и собирался сначала, не обращая внимания ни на попытки отреагировать, ни на попытки понять, чего именно он хочет.
На Марту точно было не похоже, и Олли только ерзал, как жук, придавленный булыжником, хватаясь за все, до чего можно было дотянуться. Камзол снять не получалось, рубашку ниже ремня расстегнуть – тоже, но за ремень он взялся основательно и руку за резинку чужих фирменных трусов засунул даже без лишних сомнений, прикоснувшись пальцами бережно, а потом схватившись решительно, как за рычаг «стоп» в поезде, летящем навстречу столкновению. Он согнул ноги, упираясь практически самыми пальцами босых ног в край кровати и приподняв нижнюю часть тела в такт собственным же движениям, вынуждая Николаса подстраиваться под его же ритм. Бедетти спорить не стал, держась левой рукой за ступеньку лестницы, ведущей на верхнюю полку, правой обхватив руку старосты, а уже его рукой обхватив оба члена и двигая бедрами в реалистичном подобии толчков. Он наклонил голову, так что волосы свесились с одного плеча и не лезли в лицо, закрыл глаза и что-то бормотал сквозь зубы. Олли протянул свободную руку и погладил его по щеке, скорее просто трогая лицо, зачарованно за ним наблюдая и пальцами проводя по скулам, повторяя линии бровей, проводя по хребту носа до самого кончика и спускаясь на губы. Обхватив его за шею, он потянул Николаса вниз, к себе, а тот рухнул сверху, снова беспорядочно целуя то в губы, то просто в щеки и подбородок, то спускаясь на шею. Шумно вздыхали, переходя постепенно на громкие стоны, они сначала по очереди, а потом просто не могли заставить себя заткнуться вовремя и будто пытались друг друга переорать. Случайно переплетя пальцы, долго не могли их распутать, размазывая сперму по голому животу Олина, но он этого даже не замечал, поражаясь, как вкусно оказалось целовать распухшие и здорово покрасневшие губы со стойким привкусом спирта.
Восстанавливая череду событий в мыслях уже утром, Олли постепенно понимал, что давно проснулся, и ему это не снится, а он просто вспоминает произошедшее. На моменте, когда Бедетти стянул с него штаны с небольшим усилием из-за того, что они были мокрыми и липли к ногам, кажется, кто-то сказал: «Блин, как спать хочется…» и отключился прямо в том положении, в котором был. Второй долго тоже не бодрствовал, отбыв в страну снов через несколько секунд, с удовольствием расслабившись под чужим весом.
Олли понял, что протрезвел окончательно, что в комнате очень холодно, так холодно, что даже ноги онемели, как у трупа. Зубы и мозги жутко сводило от осознания того, где он спал, что он делал перед тем, как заснул, с кем он это делал, и кто его сейчас так трепетно и нежно, крепко и надежно обнимает, прикрывая расстегнутым камзолом, чтобы не замерз. Смущал только задорный ветерок между ног, игриво касавшийся съежившегося от холода в размерах достоинства, спущенные до колен и все еще мокрые после озера трусы, мокрая же рубашка, прилипшая к спине. Живот чесался, и его стягивало будто пленкой, а от мысли о том, что придется смывать с себя в ближайшем будущем, тянуло горько разрыдаться.
Бедетти почесал затылок накладными ногтями, выругался себе под нос, поцарапавшись, и положил ладонь обратно старосте на солнечное сплетение, задумчиво поглаживая пальцем выпирающие ребра.
«Вот… черт…мать твою…твою мать… мать твою… сволочная баба… зачем я пил… это дерьмо… зачем я вообще… пил…» - думал Олли, кусая губу и стараясь не разреветься не столько от обиды, сколько от ужаса ситуации. В голове не стихал кровавый вопль погибающего стереотипа, звон стекла ознаменовал крушение всей жизни, летевшей с азартным криком к сатане в глубины зада.
Зада, который, казалось, не болел, а даже онемел из-за одного и того же положения, не менявшегося ночью. Слабое утешение в этом Олли все же находил.
«Быстрее… нужно быстрее смыться отсюда или разбудить этого… этого… потому что если не разбудить, все пойдет просто в жопу…»
Бедетти пошевелился, повернувшись, навалившись на него, подгреб к себе ближе рукой и прижался щекой к груди, потерся о голую, гладкую кожу, мурлыкая от удовольствия, а потом сердце Олина пропустило удар.
Бедетти поцеловал его близко к соску, но ужас вызвало не столько это, сколько внезапно изменившийся ритм его дыхания. Рука с подозрением потрогала торс, пытаясь нащупать хотя бы минимальную припухлость в районе груди, а Олин пытался незаметно натянуть хотя бы трусы, даже не зная, куда отшвырнул ночью штаны.
- Мар…Марта?.. – пробормотал Бедетти, морщась, с силой проводя пальцами по бровям, а потом с нажимом «стирая» с лица сон и похмелье.
- Бе-е-е-е…. – заблеял Олин и заревел без слез, скорчив дикую мину и содрогаясь в рыданиях. – Бед…Бедетти… только не ори, я тебя умоляю, все сбегутся…
Ладонь, которой Николас отчаянно тер свою физиономию, замерла на уровне его глаз, да и сам он, приподнявшись на вытянутой руке, упираясь ей в подушку, застыл.
Олли с кровати хотел слезть, но просто свалился и тут же встал, застегивая непослушными пальцами пуговицы на рубашке, оглядываясь в поисках штанов. Бедетти явно проходил ту же стадию, что напала на него во время пробуждения – воспоминаний и осознания.
Он вдруг резко убрал руку от лица, и Олин шарахнулся, увидев вытаращенные в ужасе глаза с размазанной вокруг них тушью от вчерашнего грима.
Николас не орал, но быстро и шумно, тяжело дышал, создавалось впечатление, что он вот-вот разлетится на кусочки от взорвавшегося в груди динамита. Он уставился, в ужасе переведя взгляд, на вторую свою ладонь и задышал еще быстрее, начиная скулить и тоже рыдать без слез, просто задыхаясь. Липкие разводы подсохшей спермы его не вдохновили, а стоило глянуть вниз и увидеть кое-как натянутые штаны поверх заляпанных трусов и игриво расстегнутый ремень, крик все же вырвался.
Бедетти взвизгнул сначала коротко, как от испуга, а потом вдохнул поглубже, набрав воздуха в легкие, и заорал так, что на улице птицы взлетели с верхушек деревьев.
Олли убегать не торопился, и Николас не мог начать орать на него, понимая, что он чувствует примерно то же самое, у него те же самые вытаращенные от ужаса глаза, растерянное, глупое выражение лица, заляпанная, грязная, как из задницы вытащенная одежда и такой вид, будто он вот-вот рухнет в обморок.
В третий раз, когда он не выдержал и заорал снова, Олли подхватил, одновременно дергаясь от душивших его рыданий. Было так стыдно, что даже красноречивый староста не мог выразить словами всю палитру чувств, охвативших его за мгновение этого прекрасного утра. Бедетти же видел красные пятна на шее старосты, неприкрытой рубашкой, под ухом, багровый синяк от засоса рядом с краем рта, прямо на щеке, и от этого орал только громче, не зная, что делать.
Притвориться, что ничего не случилось, получится перед кем угодно, только не перед друг другом. Проблема была в том, что на всех остальных было плевать, а главный человек, мнение которого хотелось завязать в морской узел, находился в двух метрах и был замешан во всем этом плотнее некуда.
- Я был в жопу пьян! – выпалил Бедетти наконец, вставая с кровати. Олли на него в панике таращился, округлив и без того круглые глаза, отступая назад.
- Да я тоже!
- Обдолбались!
- До предела! – согласился Олли, кивая.
- Никогда больше! Никогда!
- Никогда! Никогда не зовите меня с собой!
- Это я, что ли, по-твоему, виноват во всем?! – Бедетти начал приходить в себя, почувствовав, что еще чуть-чуть, и вину свалят целиком на него.
- А по-твоему, я?! – Олли огрызнулся, щурясь. – Я не просил совать мне эту хрень и я не заставлял воровать мои вещи и портить мне всю ночь!
- Кое-кому не дали… так тебе и надо, сопля! Она вообще должна была мне дать!
- Вот это видел?! – Олли показал ему средний палец, выставив практически перед его лицом, так что Бедетти свел глаза к переносице, чтобы сосредоточить взгляд на этом пальце.
- А я сейчас всем расскажу, какую хрень наш пресвятой староста просил «совать»… - прошипел он, расплываясь в ухмылке.
- Не надо только угрожать мне! – Олли метнулся к столу, не выдвинул, а выдернул ящик и вытащил камеру, спрятал ее за спину. – А то завуч узнает все, что ты там предлагал и кому. И никакая мамочка тебя не спасет!
- Да я тебе сейчас просто башку оторву и в нее эту хрень вместо мозга засуну, - Бедетти бросился было к нему, но Олли вовремя увернулся, поднырнув у него под рукой и выскользнув из «объятий».
- Но мы можем договориться, - напомнил он о вечном «запасном варианте».
- Засунь себе свой сраный шантаж в…
- Заткнись и послушай! – Олли его перебил и выставил указательный палец угрожающе в его сторону. Если бы на нем были штаны, это выглядело бы убедительнее, но Бедетти сам был не в том положении, чтобы смеяться.
- Вчера был Хэллоуин, все нажрались, были телки, Остин и Нил знают, что мы нажирались, Остин сам дал тебе ту дурь. Кто докажет, что вся эта чушь не от телок?.. – он показал на красочный вид Николаса, у которого почти вся шея была сплошным багровым синяком, а потом неловко показал на себя. – Никто же ничего не видел? Да, мы нажрались и оба заснули в этой комнате, ну и что?.. У тебя же нет соседа. Сюда вряд ли кто-нибудь заходил ночью. А если и заходил, то что они докажут?
Бедетти прищурился и выпрямился, двинул бровями задумчиво.
- А почему бы и нет… только кто поверит, что тебе кто-то дал, вообще?
- Если бы не жопа, которая у тебя вместо головы, мне бы вчера дали. А не тебе, - Олли огрызнулся. – Так что ты уж постарайся всех убедить, что это все-таки произошло, ладно? А то ведь тебе тоже будет не смешно, если кто-то решит, что…
- Тебе дала пловчиха, - сказал, как отрезал, Бедетти. – А то никто не поверит, что это была такая, как Марта, согласись, - он ухмыльнулся и протянул руку первый. Олли ее сначала пожал, схватив и крепко стиснув, чтобы казаться мужественнее, а уже потом они оба в ужасе уставились на липкие ладони и расцепили их с искренним отвращением на лицах.
- А вот этого всего не было, - Олли уточнил, кивнув ненавязчиво и подобрав наконец обнаруженные под столом штаны.
- Очень надеюсь, что я вот-вот проснусь, и это окажется просто кошмаром, - пробормотал Николас, застегивая штаны и ремень на них, обращаясь даже не к старосте, а в воздух, к высшим силам.
Олли не стал поддакивать и вообще реагировать вслух, но про себя подумал, что хотел бы того же больше всего на свете. Он даже не представлял, как будет врать о первом сексе с девчонкой Остину, глядя ему прямо в глаза, если в мыслях будет стоять тот ужас, что творился ночью. С другой стороны, именно Остину можно было рассказать правду, и пусть он посмеется, он не станет издеваться. Не ему с его увлечениями судить случившееся под действием алкоголя и его же собственных таблеток. Но Олли не представлял, как вообще можно что-то подобное сказать вслух, особенно, если его «напарником» ночью был не кто-то там, а именно Бедетти.
«Лучше бы я вчера утонул».
Глава 20
Уж если Бедетти что-то и умел делать, то это была ложь. Врал он филигранно, увлеченно и правдиво на все сто, не сводя взгляда с того, кому врал, но и не таращась в упор, выдавая «прием».
Вдохновенно помахивая вилкой и ножом за обедом, ненавязчивым, легким тоном рассказывал такие детали, о которых Олли даже если мог подумать, то сказать вслух не рискнул бы точно.
Остин сидел напротив и с некоторым непониманием на соседа по комнате смотрел, обращая внимание на Бедетти, как на фон. Остин все еще спал, когда Олин прокрался в спальню тише мыши, забрал вещи и убежал в душ, а потом – обратно к Бедетти, за косметичкой.
Тот долго матерился, огрызался, врал, что он ничего такого в глаза не видел, разве что в магазине или у матери в комнате, но в итоге сдался, не в силах сам смотреть на несколько самых видных засосов у старосты на лице и шее. Заветный тюбик тонального крема он вручил ему с выражением омерзения на лице, а потом выпихнул пинком за дверь.
Теперь Олли со стопроцентной точностью знал, почему у Бедетти не бывало подглазников от недосыпания, и был спасен от нападок завучей по поводу красоты на лице. Даже если бы они не поняли, что это сделано не учеником той же академии, они вряд ли оценили бы версию о том, что это – дело «рук» пресвятых учениц женской академии.
- …и это было зашибись, - закончил Бедетти описание превосходно прошедшей ночи, с улыбкой, быстрыми движениями разрезая мясо на своей тарелке.
- Вы сели вместе. Скоро, типа, конец света? – Остин комментировать эту животрепещущую подробностями историю, за которой следили все одноклассники, не стал, обратился просто к Олли.
- Просто на мое место сел Нил, - староста быстро отмазался, пожав левым плечом. Левую руку он зажал между ног, чтобы ей не шевелить, потому что слева сидел Бедетти, и коснуться его плеча своим не хотелось просто до судорог.
Поза выглядела стеснительной.
- Я? – новенький очнулся от каких-то размышлений, в которые погрузился, низко наклонившись к тарелке, вскинул взгляд на старосту. – Но я, вроде, пришел после тебя…
Олли скептически поднял брови, так что они скрылись под челкой, как обычно, и округлил глаза выразительно. Остин вдруг решил поддержать сидевшего рядом новичка.
- Да, он пришел позже меня, а когда пришел я, вы уже сидели вместе, - он тоже эффектно двинул бровями и опустил взгляд в тарелку, чтобы не таращиться на Олли и не провоцировать его на скандал.
У Чендлера была «чудесная» привычка видеть подколки там, где их не было, а если и были, то не злые.
А с Бедетти он сел рядом из соображений безопасности, потому что рассказывать Остину о происшествии не был готов, а вопрос о том, почему у него на лице толстый слой «макияжа», прозвучал бы обязательно и отвертеться бы не дал.
- Просто у нас есть общая тема для обсуждения после вчерашнего, если ты понимаешь… Дэнли… - процедил Николас, опередив старосту, и Нилу в этот момент показалось, что Бедетти Остина нежно взял зубами за холку, готовый начать скандал в любую секунду.
Но подозрения были настолько сильными, что Нил не смог удержаться и решил рискнуть.
- Подожди, я кое-что упустил, наверное, но… ты сказал, что когда я ушел, вы остались вчетвером и пошли на озеро, так?
- Я могу повторить, если с первого раза ты плохо расслышал, правда, я всегда думал, что у меня хорошая дикция, и я не особо тихо говорю, - артикулируя очень выразительно, сверкая глазами и неестественно улыбаясь, ответил на этот вопрос Бедетти.
- Извини, я просто подумал, что ослышался, мало ли. Не хотелось делать выводы на ошибке, - Нил пожал плечами и снова уставился в тарелку.
Олли тоже в свою смотрел, молча дожидаясь продолжения, Остин почувствовал какое-то странное напряжение, зависшее над столом, будто перед грозой с громом и молнией. Только Бедетти, чуть сведя брови, таращился на новенького и дышал сквозь стиснутые зубы.
- Ты закончил, что ли? – не выдержал он.
- Прости? – Нил снова поднял на него взгляд и сделал его недовольным, насмешливым на секунду. – Я закончил, да. Ты хотел что-то еще?
Бедетти закрыл глаза и глубоко вдохнул, со звоном уронил вилку на тарелку и стиснул кулак.
- Кого-то он мне напоминает прямо…
- Не нервничай, - Остин хмыкнул, не заметив, что его реплика спровоцировала такую гримасу на лице Олина, что ее сложно было принять за дружелюбную.
- Ну, ты убедился, что правильно услышал все сказанное, и выводы делать вроде не страшно уже. И как успехи с этим? – староста тянул слова нежно, мягко, как всегда, но Остин вдруг одумался и услышал, как малюсенькая снежинка катится с горы, наматывая объемы с каждым оборотом.
- Нормально, - Нил на него посмотрел, перестав вообще пытаться сосредоточиться на еде и снова сделав недовольное лицо, будто к нему лезли и лезли, не желая оставить в покое. – А что такое? Что-то не так?
- Нет, все замечательно, - Олин улыбнулся по-деловому, широко и ласково. Подобному учиться пришлось все годы, что он провел в академии, но завучи были довольны более чем полностью, доверяя его словам, как ничьим другим. – Может, поделишься с нами этими выводами?
Нил поводил взглядом по стыку стены и потолка за спинами внезапно накинувшихся на него Бедетти и Чендлера, которые то ли спелись, то ли оба были недовольны его словами, в которых он сам не видел ничего плохого.
- А это обязательно?..
- А тебе что-то мешает это сделать? – Олли засмеялся коротко. – Даже подумать страшно теперь, что же там за выводы такие, что о них не хочется говорить вслух. По-моему, желание скрыть свои мысли может возникнуть только по одной причине – из страха за последствия. Там что, какие-то вещи, которые могут нам не понравиться? Ты боишься кого-то из нас задеть и не хочешь портить отношения?
- Нет, ничего такого, - Нил вообще упустил момент, когда все скатилось буквально к обвинительным подозрениям в его адрес.
- Тогда что тебе мешает поделиться своими выводами со всеми? Все тебя внимательно и с удовольствием послушают. Ты же новенький, а я – староста, мне бы не хотелось потом получить выговор за то, что ты чувствуешь себя неуютно в компании. Вот я и стараюсь наладить отношения между нами и тобой. Давай, не стесняйся, - он качнул головой, прищурился, будто в самом деле хотел подбодрить.
- Я все равно не думаю, что кому-то там мои выводы интересны…
- Тогда я скажу по-другому, - Олли осклабился. – Ты начал говорить о выводах после того, как Б… как Николас рассказал о том, что было ночью. Значит, эти выводы касаются ночи. Значит, они касаются нас. Согласись, это нормально, когда люди хотят знать, что еще за выводы делает кто-то там на их счет? А если в них нет ничего такого, что могло бы заставить тебя их скрывать, почему ты не хочешь сказать нам?
Остину ситуация окончательно перестала нравиться, он сидел с таким лицом, будто в помещении чем-то отвратительно пахло, и ковырялся в тарелке вилкой, испытывая жуткое желание встать и уйти.
На самом деле, недовольство манерой Олли загонять людей в угол и пользоваться при этом своим положением, никуда не пропало. С другой стороны, Остин совсем не хотел из-за этого недовольства снова разругаться с приятелем и, скорее всего, уже потерять возможность дружить с ним, «как раньше». Это не было недостатком, он понимал, это было просто качеством, которое его в Олине не устраивало. К тому же, его лично Олли никогда в угол не загонял, просто за этим было неприятно наблюдать, Остин постоянно испытывал сочувствие и жалость к человеку, которому такая честь выпадала. Хотелось подсказать Нилу выход из положения, ответить за него, но Остин стискивал зубы, чтобы этого не сделать, прекрасно понимая, что Олли просто взбесится.
Не покидало чувство, что в этой истории и правда было что-то странное, совсем не то, что Бедетти рассказал несколько минут назад. Иначе с чего бы им с Олли садиться вместе, да еще и кидаться друг за друга на новенького, с которым еще вчера они любезно общались. А кидались они, как могли. Чендлер медленно и уверенно загонял, даже не повышая тона, из-за чего к тихому голосу прислушивался не только их стол даже, а Бедетти кидался, громко выдавая резкие обвинения и насмехаясь, так что весь стол подхватывал и даже те двое идиотов за соседним столом, что его вечно доставали беззлобными шутками.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |