Нил наконец осознал, что случилось именно то, чего он опасался на прошлой неделе. Он не хотел связываться с Морисом и Бедетти, но стоило Морису уехать, а Николасу – начать общаться с ним вполне снисходительно, откуда-то появилась смелость.
Кто бы мог подумать, что так неуютно станет сидеть за столом с любезными одноклассниками, когда вдруг окрысились в его адрес оба – и староста, и Бедетти.
С другой стороны, он не понимал, чего ему бояться, потому что аргумент в противовес нападкам оставался просто железный. И как бы они ни пытались его запугать, перышком этот аргумент стать не мог никак.
«Если бы это было правдой, они бы так не окрысились сейчас», - подумал он вдруг и вспомнил своих бывших одноклассников из старой, обыкновенной школы. Они тоже пытались напасть толпой, закидывая репликами, перекрикивая, поднимая шум, а потом пуская в ход кулаки.
В Паддингтоне кулаки ему не грозили, и Нил почувствовал какое-то не особо приятное желание огрызнуться.
- Знаешь, а ты прав… - он неуловимо улыбнулся старосте и пожал плечами, сводя тонкие брови немного скептически и насмешливо. – Я просто подумал, когда Николас рассказывал про вашу вчерашнюю тесную компанию, что это немного странно… потому что по времени немного… не совпадает. Хотя, может быть, я мало разбираюсь в таких вещах.
- А ты умеешь связно разговаривать, без попыток извернуться? – Олли с точно такой же фальшивой улыбкой решил уточнить, чувствуя одновременно, как сидевший рядом Бедетти напрягся и сел еще ровнее, будто палку проглотил.
Если бы ситуация была другой, и сам Олли не был бы в ней замешан, он бы посмеялся над тем, что Бедетти вот-вот грозило попасться на откровенной лжи, и весь курс резко перестал бы его воспринимать всерьез.
Сейчас смеяться не хотелось, и он готовился поддержать его в любую секунду, если вдруг Макмиррен скажет что-то по-настоящему весомое. Неужели у них вдвоем не получится заткнуть его правду ему же в задницу, какому-то новенькому. У них? Не может такого быть.
- После того, как я ушел, вы сразу отправились на озеро, пробыли там сколько?.. Где-то полчаса, не больше, да? Вы там этим занимались с Мартой и Ферн?
- Нет, в комнате, - Олли ответил за Николаса быстро и отрывисто, хмыкнув.
- Но у меня постоянно с собой часы, - Нил улыбнулся, как кинозвезда, чуть ли не по-настоящему сверкнув белыми зубами и показав запястье с навороченными часами, хоть и не из дорогого металла, как у Бедетти. – Когда я ушел, было около часа, если отсчитать от этого момента полчаса или минут сорок, добавив десять минут на дорогу до озера и обратно, не будет еще и двух часов. Мы с Эрикой сидели в корпусе, который отвели девочкам, как бы, закончив то, чем занимались все это время. И когда к нам присоединилась Ферн, до двух часов оставалось как раз двадцать минут. Еще через десять пришла Марта.
- И что? – Олли снова хмыкнул. – Сорока минут не хватает для того, чтобы потрахаться? – вырвалось у него слово, которого в словарном запасе старосты не должно было быть по определению. – Ты же за полчаса как-то справился.
Бедетти кашлянул в кулак, как мудак, усмехнувшись.
- Да нет, просто что Ферн, что Марта были насквозь мокрыми еще, потому что пришли только с озера. Вот я и спросил, правильно ли я расслышал, что трахались вы у Николаса в комнате. Кстати, как это так? Вчетвером в одной комнате? То есть, это нормально для вас? Я думал, вы не в таких хороших отношениях, чтобы спокойно заниматься этим в одной комнате. Кстати, когда пришла Марта, она была в ярости, и они с Ферн подрались из-за какой-то такой истории… что, если я правильно ее понял, Ферн и Николас украли ваши с Мартой вещи с берега и разбросали их вокруг фонтана. Да и Марта ничего не говорила про ваш потрясающий секс. И Ферн тоже не говорила. Куда-то подевались пять часов, которые вам обычно нужны, чтобы потрахаться, как следует, ведь вы такие долгие, гораздо круче меня, - Нил закончил и осклабился, прищурившись, опустил руку с часами и вообще скрестил руки на груди.
- Девчонки, которые открыто стали бы болтать о том, что трахались по-пьяни? Насмешил, - Олли фыркнул и пихнул Николаса локтем в бок.
- Обалдеть, как ты веришь в искренность, - согласился тот, уставившись на Нила.
- К черту искренность, когда вы успели это сделать, и почему они обе были насквозь мокрые?
- Вспотели, - Олли засмеялся, и Бедетти искренне подхватил.
- Холодный пот от ужаса прошиб, аж губы посинели?
Олли не выдержал и с нажимом провел по щеке рядом с губами пальцами, ногтями сдирая плотный слой тонального крема.
- Не пойму, я вот это сам себе как-то поставил?
- Не знаю, потому и не хотел говорить о своих выводах ничего, - Нил снова пожал плечами, облизываясь и поджимая губы, совсем перестав подыгрывать им и шутить. – Но у меня есть идея. Можно позвонить сейчас в их академию и позвать к телефону, спросить, что случилось. Если вообще случилось. Вы же расстались в классных отношениях, они поймут, что вам нужно доказать кое-что. Или у вас есть доказательства?
- Мы тебе должны что-то доказывать? – Олли переспросил, делая огромные паузы между словами, и засмеялся уже не только Бедетти, но и несколько однокурсников с дальнего края стола.
- Просто у меня-то, например, осталось кое-что от Эрики. В комнате. Могу показать после обеда, чтобы учителя ничего не сказали. Мне кажется, если вы говорите правду, но у вас нет таких доказательств, вам ничего не стоит при всех позвонить Марте с Ферн и попросить подтвердить. Ты же сам сказал, если нечего бояться, почему нет?
- Потому что мы тебе вообще ничего не должны доказывать. Ни тебе, ни кому-либо здесь, вообще, - холодно процедил Чендлер сквозь зубы.
- Я и не требую, ты сам пристал к моим выводам, которые я бы спокойно оставил при себе, - Нил дернул плечом и снова взялся за вилку, чтобы с омерзением поковыряться в остывшем обеде.
Бедетти, ровно как и Олли, чувствовал, что весь стол как-то совсем не на их стороне. Нужно было срочно что-то сделать или сказать.
- Ладно, тогда давай продолжим твои выводы. Допустим, мы врем, и ни с какими телками мы ночью не трахались. Тогда откуда эта хрень у него и вот эта - у меня? – он отодвинул воротник свитера, и тут же все, не удержавшись, уставились на багровые пятна на шее.
- Без понятия, честно. Поэтому я и не стал высказывать выводы сам, мало ли, - Нил ему вежливо улыбнулся.
- Мы друг с другом трахались, что ли? – Бедетти засмеялся, и весь стол тоже тихо пофыркал.
- Это не я сказал, заметь, - Нил улыбнулся еще шире, но уже с жутким ехидством в голосе.
- Не понял, повтори. Ты всерьез допускаешь, что это так?
- Я ничего не допускаю. То есть, я не настолько хорошо вас знаю, и какие у вас там отношения, чтобы что-то допускать, а чего-то не допускать.
- Слушай… - Олли тоже начал кипеть, заметив, что у Бедетти от возмущения такой наглостью дар речи пропал и способность двигаться. Он аж застыл, таращась на Нила просто в шоке.
Остин приятеля вдруг перебил.
- Нет, ты послушай, Олли. Перестань уже. Если вы не врете, вы реально никому ничего не должны доказывать. Нил может и ошибаться.
- Он и так ошибается! – Олли огрызнулся на лучшего друга, откровенно распсиховавшись из-за того, что он влез. – Понятно?! Он не «может ошибаться», а несет полную хрень!
- Ты сам докопался до него и допытывался до каких-то сраных выводов! – Остин тоже наклонился к нему, нависая над столом и стараясь не повышать голос, чтобы не привлекать внимание учителей.
- Потому что он реально сидит и думает, что он дохрена прав, ты посмотри на него! Я – староста, и…
- И я прекрасно знаю, что входит в твои обязанности и права, так что не надо оправдываться тем, что ты староста, когда ты сам виноват, что докопался до того, что слышать не хотел бы!
- Да ты слышишь, что ты несешь?! А что он несет?! Признай, что я прав, а он несет хрень!
- Я не знаю, что вчера у вас там было, мне совершенно плевать! Но я не буду говорить, что он неправ, просто потому что мы в одной комнате живем и знакомы дольше! Он имеет право думать, что хочет, у нас здесь не фашизм, чтобы все думали так, как хочешь ты, а ты – не фюрер, мать твою, что ты устраиваешь?! Ты сам докопался, сам и недоволен теперь!
Олли просто опешил, таращась на него круглыми глазами и просто отказываясь верить, что это вообще слышал, что это – реальность, а не тупой сон, в котором Остин сошел с ума. Он был готов смириться даже с тем, что произошедшее ночью не было сном, но с происходившим в данный момент – ни за что.
Пока он молчал, Бедетти, наблюдавший за всем внимательно, как и все остальные, не удержался и осклабился.
- Как трогательно. Какая… знакомая сцена, - он хмыкнул, сдерживая настоящий ураган эмоций, который его из-за этой сцены захватил.
- Чего?! – Олли огрызнулся, оглянувшись на него, и наткнулся на сверкающий ехидством и фальшивым сочувствием взгляд. – Что ты сказал?..
- Я повторю хоть сто раз, если понадобится, - Бедетти пропел ему в ответ, наслаждаясь, как мог. – Очень приятно, когда твой, типа, друг, вдруг кидается на защиту какого-то… там… хрен пойми, какого… новенького? – выдохнул он последнее слово с отвращением, и стало заметно, с каким надрывом он дышит, и как его просто переполняет злорадство. – И вы вдруг резко оказываетесь не друзьями никакими, а просто, типа, живете вместе и знаете друг друга «дольше», да?.. И это для него вовсе ничего не значит, ведь главное – справедливость. Ах, какой Бэтмен… ах, как я мог забыть! У тебя еще и с головой не все в порядке оказывается, заметил, да?! Ты закатываешь истерику, как баба, и сам виноват, что тебе нахамил этот… кто-то там, не будем на личности переходить. Ловишь кайф, да? А Дэнли-то у нас не меняется. И я даже не могу сказать, что рад, что он и с тобой так, - Бедетти засмеялся гнусным тоном. – Но жутко рад, что ты теперь как-то… по эту сторону баррикад. Нравится?
Он таращился на Олли, не отрываясь, наслаждаясь каждой эмоцией, которая отражалась в его глазах, точно так же вытаращенных в шоке. Нил чувствовал себя в полном дерьме, понимая, что что-то пропустил, упустил, а благодаря своему мстительному порыву огрызнуться только что приобрел настоящие проблемы. В то же время чувствовалось, что если староста вдруг набросится на него в буквальном или переносном смысле, Дэнли хоть что-нибудь, да скажет.
Он и сказал, но не совсем про Нила.
- Бедетти, слушай, что ты там… о чем, вообще? – он прищурился, в самом деле не понимая этого шифра.
- О, мы друг друга поняли, - дуя губы и умиленно сюсюкая, заверил его Николас, так и не дождавшись ответа от Олли, который пытался выплыть из захлестнувшего его моря событий и новостей. – Можешь не беспокоиться, ничего такого я в виду не имел. Приятного вам общения с новеньким, - Бедетти встал из-за стола вместе с подносом и чуть не отбил поклон Остину. – Ой, помнится, это я когда-то тоже говорил. А еще сказал, что больше видеть не хочу этого… новенького… и упаси тебя кто угодно столкнуться со мной в коридоре, - он уставился напоследок на Нила.
Он сделал несколько шагов в сторону, но потом остановился и снова развернулся.
- Эй, староста. Скажешь мне потом, что ты им напоследок ответил? Для статистики и на память, как бы. А то уж очень интересно.
Олли сидел и таращился на Остина, как идиот, просто не желая верить, что вся эта ерунда происходит с ним. Еще душило осознание того, каково было Николасу лет пять назад, когда сам Олин только перешел в Паддингтон и был новеньким. Осознание того, каким был Остин. И осознание причин, по которым Бедетти его до истерической дрожи ненавидел все эти годы.
- Что за хрень на него нашла? – Остин обратился к нему, глядя вслед весело удалявшемуся однокласснику. – Еще не протрезвел? Кое-что мне отдал, вроде, лишнего не принимал… странно.
Нил усмехнулся, оценив иронию, а Олли на Остина смотрел тяжело, уже постепенно приходя в себя.
- Кстати, потри вот здесь, там по краям тональник остался еще, замажешь, а то выглядит, как будто тебя ударили, - Остин кивнул ему на засос, который стал виден очень многим. Олли послушно потер щеку, размазывая «грим».
- Спасибо за заботу, - он улыбнулся с жутким сарказмом в голосе, тоже встал, захватив с собой поднос. – Сосед, с которым мы давно знакомы. Удачно вам провести день, - добавил он с такой же фальшивой заботой.
Остин ощутил волну настоящего холода, которой его щедро окатили, и понял, что опять что-то не так. Вызвало это не испуг и сожаление о сказанном, а скорее раздражение.
- Слушай, у меня опять ощущение, что ты чем-то недоволен. Не надо делать вид, что все зашибись, и игнорировать меня потом. Скажи сразу, что тебе не понравилось.
- Что мне не понравилось? – Олли прищурился. – Или что ты сделал не так?
- А я что-то сделал не так? – Остин поморщился.
- А, то есть, ты так не считаешь? Ну тогда я не буду навязывать тебе свое мнение и «докапываться», ведь это будет несправедливо, и с какой стати ты будешь слушать меня, если мы просто соседи и просто давно знакомы. Если ты считаешь, что ты все сделал правильно, я не имею права тебя в чем-то обвинять.
- Так что тебе не понравилось?
- У меня другой взгляд на ситуацию. Не мне не понравилось, а немного по-другому, - Олли протянул задумчиво, глядя в сторону. – Но это тесно переплетается с твоим взглядом на ситуацию, а он противоположный, а «докапываться», как уже сказал, я не хочу. До вечера, - он пожал плечами и отправился тоже к выходу, по пути оставляя поднос на одном из небольших столов.
Остин подавил желание раздраженно хлопнуть себя по лбу. Олли его в такие моменты уже не просто раздражал, а бесил, и все старания по возвращению отношений в норму шли прахом, а мысли «он, на самом деле, классный, как раньше, и что на нас тогда нашло» пропадали. Снова захлестнуло бешенство, а видеть Олли вообще не хотелось, как минимум, год.
Когда-то такое уже было, он сам вдруг вспомнил, но не мог поверить, что Олли оказался такой же истеричкой, как Бедетти тогда. Что он тоже будет настаивать на своей правоте, когда ее нет и следа, бравируя только тем, что они дружат, вынуждая поддерживать его по этой причине, затыкать совесть поглубже, и обижаясь, если Остин отказывался это делать.
Он, видите ли, не умел дружить, если не затыкал совесть ради дружбы, не поддерживая ошибающегося и наглого «друга». Если Олин оказался таким же, как Бедетти, и тоже неспособен был признать свою вину и признаться во лжи, наладить отношения с честным новеньким, Остин не видел смысла поддерживать прежние отношения с человеком, который думал только о себе. Тем более, что Нил действительно был гораздо скромнее, спокойнее и честнее. Не зажатый и закомплексованный, как Олин, а именно скромный и спокойный, не лезущий затыкать всех и не обсуждающий людей за их спинами, как Чендлер.
Глава 21
В комнату Олин ворвался неожиданно, и Бедетти, стоявший возле окна, от испуга выронил сигарету. Она успешно долетела до земли и осталась лежать прямо на чистом бетоне под окном завуча.
- Вот… - стиснул он зубы, сверкнул вытаращенными глазами и понадеялся, что ее унесет ветром в траву. Лучше – в кусты. – Тебя звал кто-то сюда, сопля?! – он развернулся и на старосту огрызнулся.
- Да, звал, - Олли хмыкнул. – Сам просил зайти, сказать потом, что я им ответил. Поблагодарил за заботу и сказал, чтобы шли общаться.
- О, я так рад это слышать. А, нет, вру. Мне плевать, - Николас поморщился. – Свободен.
- Да, я свободен. Потому и зашел показать тебе кое-что.
- Не уверен, что хочу смотреть, - Бедетти продолжал корчить рожи.
- Правда? И даже не хочешь узнать кое-что, касающееся твоей задницы? Что любимая тобой Анна придумала Остину занятие на этот год? Это ведь она запудрила ему мозги всем этим дерьмом. И она ничего не сказала ему, когда он решил с тебя начать, ты в курсе? И он все мне рассказал еще в первый день, когда ты просто мимо тащился, Нилу там лапшу на уши вешал вместе с Грэйсли. Он уже тогда сказал мне, что собирается трахнуть тебя, как какую-то шлюху, круто, да? Если не веришь, вот, посмотри, у него есть офигенный дневник, куда он записывает всю эту хрень про каждого из вас. И про Грэйсли там тоже есть. И ты охреней еще немного, он, когда пишет это, ко мне обращается. Я прямо даже не знаю, может, ты прав был тогда в столовой, когда сказал, что ко мне он тоже полезет, когда больше никого не останется, а то он быстрый, темп такой неплохой взял, смотрю. На, смотри, чего встал? – Олли протянул ему свернутые в трубку бумаги.
Николас, сначала опешивший от осведомленности противного старосты, которого прямо корежило от злорадства, сделал несколько шагов к двери, которую Олли не только закрыл за собой, но и подпирал, чтобы никто не ворвался так же, как только что он сам. Бумаги он вырвал и понял, что это были фотокопии какого-то рукописного текста. Он сдвинул брови недовольно, пытаясь разобрать непонятный почерк.
- Что за каракули…
- О, я наизусть знаю, хочешь, расскажу?
- Обойдусь, только заткнись, слушать тошно твой… - Николас перевернул даже скрепленные в своеобразную книжку страницы. – Голос противный… а Анна здесь причем?
- А ты не заметил там ее имя? У них с Остином летом был романчик, и он пялил ее куда только мог, вообще, а потом, видимо, после общения с ним, она решила воплотить свои сраные амбиции именно у нас здесь. И использовать для этого его. И ты был просто…чем-то… типа тренировки, что ли. Как тебе?
- Плевать, - Николас пожал плечами и смял страницы в плотный шар. У Олли отвисла челюсть.
- Как это «плевать»?..
- Ну, я уже и не помню нихрена, почти, хотя… с какой стати я тебе объясняю что-то, ты же сопля?
- Достал со своей соплей! – Олли пихнул его рукой в плечо и скорчил рожу. – Я чуть не обделался, пока таскал его долбанный дневник!
- Ой, ради меня? Как мило. Думаю, ты влюбился, - Николас «понимающе» ему подмигнул и положил руку на плечо. Олли ее стряхнул, дернувшись.
- Даун. В тебя только такой же дебил, как ты сам, мог влюбиться, - он хмыкнул. – Ах, как я мог забыть, Грэйсли же именно это и сделал.
- Если ты пытался науськать меня, как сраную собаку, на Дэнли, рассчитывая, что я расплачусь, как телка, что он, видите ли, мне вдул, ты просчитался, - Бедетти продолжал сочувствующе сюсюкать. – Потому что мне реально плевать. Это было два раза, я хреново помню оба, первый, если честно, не помню вообще в упор, я тогда нажрался, как, впрочем, и вчера… если ты понимаешь, что я имею в виду. Ты ведь ничего не помнишь? Вот и я ничего тогда не помнил. А во второй раз это было даже… смешно. Забавно. Я не ограниченный гомофоб, как ты.
- Да ты затрахал со своим гомофобом, - Олли согнул ногу и пяткой ударил дверь, брыкнувшись, но не рискнув кинуться на самого Бедетти.
- Ой, прости, ты же вчера доказал обратное. Право, не стоило так напрягаться и идти на такие жертвы.
- Мать твою, да ты первый вчера начал!
- Я в тебя ботинком швырнул?!
- Ты полез ко мне!
- А я-то думал, это ты мне в морду дал, дебила огрызок, а уже я тебя немного придушил, а ты…
- А ты внезапно ощутил ко мне безумную симпатию, - Олли мерзко захихикал, щурясь. – Ой, не напоминай, не смеши, я тебя умоляю. Вообще, я просто хотел показать тебе эту хрень, чтобы ты был в курсе, на случай, если тебе захочется вломить кому-нибудь за то, что тебя практически продали, как кусок мяса. Какая-то баба какому-то там Дэнли.
- Ты сейчас весь на обидке, - Бедетти тряхнул руками, как настоящая девчонка, и взвизгнул половину этой фразы, а потом снова стал обычным. – Через пару дней вы опять помиритесь. Я даже готов поспорить, что раньше. Сегодня же. Дэнли хорошо сосет, скажу тебе честно, хотя, возможно, ты это уже знаешь, ведь я не представляю, как иначе можно было с ним помириться.
У Олли снова отвисла челюсть, до него медленно дошло сказанное, и его лицо перекосило, будто он разжевал гнилой орех.
- Фу-у-у… - он зажмурился и отвернулся, высовывая язык и кашляя.
Бедетти с наслаждением за этим наблюдал, а потом сделал лицо Микки Мауса.
- Позволь спросить, сопля, а откуда ты знаешь, что сам вчера не делал то же самое?..
- Я точно помню, что не делал, - Олли ответил мрачно и холодно, но все с тем же омерзением в голосе.
- Как скажешь, - Бедетти надул губы и покивал с таким «искренним» доверием, что Олли очень хотелось ему что-нибудь сделать. Что-нибудь плохое, жестокое, безжалостное и смертельно опасное. – Есть планы?
Олли не поверил своим ушам.
- Не понял?
- Я спросил, есть ли у нашего пресвятого старосты планы на сегодня.
- Эм… не знаю, зачем наш безмозглый дегенерат это спрашивает, и это пугает, но планов нет.
- Как жаль, а я надеялся, что староста уже не так свободен и наконец свалит из моей комнаты к чертовой матери.
- А ты не надейся, я здесь жить теперь буду.
В этот раз застыл с вытаращенными от недоверия и просто непонимания глазами уже Бедетти.
- Не понял.
- А я заразный, - Олли хмыкнул. – Или ты тупой. Хотя, о чем я, нет места сомнениям. Я буду жить здесь. Меня не греет перспектива двигать жопой на чьем-то стволе, особенно, такой мрази, как Дэнли. А где еще мне жить? С этим убожеством за стенкой, что ли?
- То есть, безмозглый дегенерат и тупица тебе приятнее душки Макмиррена?
- Не то чтобы дело в тебе, но он просто дерьма кусок, а я не люблю резкие запахи. И твой одеколон хоть и воняет, но не так сильно, как он.
- Ты не будешь здесь жить.
- Тебя никто не спрашивал.
- Я снова пойду к Анне, ты сам посоветовал.
- А она ничего делать не станет, не будет она твою дикую мамашку снова вызывать, ей одного раза хватило.
- Вот именно, она не захочет снова с ней ругаться из-за того, что я недоволен, - Бедетти осклабился.
- Да нет, ты не въехал, она вообще не станет ей ничего говорить.
- Тогда позвоню и скажу я.
- Тогда я позвоню отцу и скажу, что Дэнли – педик и торгует наркотой, и меня от него отселят сразу же. Причем, именно к тебе, больше мест нет, а с нищими мне отец жить не позволит, а Макмиррен какой-то… ну, ты понимаешь.
- А я думаю, стоит кому-то заикнуться о наркоте, и Дэнли просто вышвырнут отсюда, и останешься ты один в комнате. Почему тогда я?
- Потому что я «на обидке» и хотел, вообще, отомстить ему как-то по-другому, чтобы ему было так же дерьмово и обидно, как мне. Или тебе, судя по тому, какую драму ты на пять с лишним лет тут разыграл. Но если ты будешь упираться в право жить одному, мне придется выбрать другой вариант. Будет не так круто, а Дэнли, уж поверь, через неделю уже и не вспомнит ни обо мне, ни о тебе, ни об академии. Не кажется, что это слишком легкое для него… наказание, что ли…
- А я не мстительный.
- Кому ты врешь, - Олли хмыкнул. – Кстати, если ты перестанешь козлиться, я тебе кое-что скажу.
- Не то чтобы я верил, что ты можешь сказать что-то такое, ради чего я хотя бы чихну. Да и вообще, не уверен, что хочу слушать дальше твое нытье.
- Как хочешь, я пошел, - Олли пожал плечами, закатил глаза и развернулся, чтобы открыть дверь.
Бедетти не смог удержаться перед искушением от слов об обещанной мести, которая причинит Остину жуткую боль, соразмерную той, что испытал сам Николас когда-то от его предательства. Каким бы мерзким староста ни был, он все равно был старостой, и Николас его знал достаточно, чтобы поверить – это не шутка, и даже если Олли на эмоциях, он не отступит, если возьмется что-то делать.
- Хотя, почему бы и нет. Но помогать я не стану. Просто… так уж и быть, живи здесь. Если Анна не психанет.
- Не психанет, а то я вообще скажу, что это была твоя идея, и твоей матери эта карга снова испугается.
Николас тупо посмеялся над словом «карга», а потом опомнился.
- Моя идея?..
- Ну… ты не будешь помогать, но сделай одолжение, не мешай тогда, хотя бы.
Бедетти серьезно задумался, и Олли было не лень ждать ответа, потому что союз был выгодным на все сто.
- Ладно. Если ты научишься захлопывать рот и не тявкать в мой адрес…
- Если ты сделаешь то же самое, хоть это и будет слишком сложно для такого, как ты, - почти перебив его, перевел стрелки Олли.
- Сопля.
- Именно это я и имел в виду.
- Это был последний раз, обещаю.
- Ладно, - с подозрением прищурился Олли и медленно дверь открыл. – Бумаги, кстати, лучше сожги… сейчас я… схожу за вещами…
- Ты всегда так будешь говорить?
- Я слежу за тобой, - все еще щурясь, шепотом добавил староста и вышел в коридор, не поворачиваясь спиной, закрыл дверь не за собой, а перед собой.
Николас посмотрел по сторонам, пытаясь привыкнуть к осознанию того, что умудряется разговаривать с мерзким старостой не только дольше трех секунд, но еще и практически без припадков агрессии пополам с оскорблениями.
«Дэнли должно стать очень дерьмово, чтобы это того стоило», - подумал он, безразлично двинув бровями, и достал из кармана зажигалку. Огонь скомканных листков так и не коснулся, потому что вертевшаяся в голове мысль наконец сформировалась через пару минут, и Бедетти убрал зажигалку обратно, начал разворачивать фотокопии, задумчиво кусая при этом губы.
Он пообещал не мешать, но помогать просто отказался. У него есть право отказаться, но есть и право согласиться, не ставя при этом старосту в известность.
«Дело не в этой сопле…» - подумал он, морщась. «Если я хочу нагадить Дэнли, это вовсе не значит, что я помогаю Чендлеру. Просто только дебил не воспользуется случаем втоптать этого ублюдка в дерьмо за все, что он сделал мне. Чендлер тут ни при чем. Хотя, он не настолько тупой, чтобы засомневаться в том, ради кого я это делаю».
Глава 22
Наблюдая за отношениями всех дружеских «парочек» в академии, Олли давно заметил, что рано или поздно дружбе наступает конец. Он обращал на это внимание с самого начала, видел, как в выпускном классе каждый старшеклассник оставался совершенно один.
Ему казалось, что с ним никогда такого не случится, потому что стоило прийти в академию, и от дурацких нападок смазливого одноклассника его тут же «спас» другой одноклассник. Он поддерживал его во всем, слушал все его проблемы, давал советы, просто жалел, пытался поднять настроение. Олли не представлял, как можно было стесняться кого-то, вроде Остина, такого верного и преданного друга. Понятия не имел, почему такой дружбы не заметно между Морисом и Бедетти, которые будто никак не могли настроиться на одну волну. Один никогда не возражал, а второй никогда не мог добиться от первого искренности.
В итоге первый обвинил второго в эгоизме, а второй не выдержал и плюнул на все это, поняв, что ни единой его попытки никто не заметил.
Искренности полным-полно было у Остина, но она вылезала не в те моменты, в которые нужна была по-настоящему. В нужные она тоже проявлялась, но ее было уж чересчур много. Олли всегда был скрытным, приученным стыдиться своих эмоций, чувств, и открытость Остина поначалу привлекала, да и тянула к себе до самого конца, но когда она начала работать против самого Олли, отношения стали портиться с дикой скоростью.
Он понятия не имел, что значило слово «дружба» для Остина, но понимал, что для него самого дружба была чем-то, вроде стадии взросления. Того периода в жизни, когда романтические отношения есть еще не у всех, но нужно с кем-то делиться, с кем-то объединяться, хранить секреты, кому-то доверять и доверяться, помогать искренне, без расчета на выгоду, без долга, не по принуждению.
Дружба создана для того периода, когда никаких «отношений» еще и нет, чтобы был человек, который будет стоять на первом месте все время, думать о котором второй будет в первую очередь. Когда у кого-то появляется «половинка», друг уходит на второе место, и его мнения никто не спрашивает. Как бы ни было жаль первому, он ничего не сможет сделать, чтобы второй по нему не скучал, не чувствовал себя брошенным. Никогда друзья не находят подружек одновременно.
По мнению Олли, Остина изменило именно это лето, когда он, Олин, перестал быть для него на самом первом месте. Его мнение перестало быть важнее, чем мнения всех остальных, кем бы они ни были. Его ошибки стали теми, на которые Остин считал возможным и нужным указать прилюдно, а не теми, которые он стал бы защищать вместе с Олли и даже вместо него.
Направляясь в комнату, чтобы проверить, заглотил ли уже давно, как оказалось, бывший друг наживку, Олли думал, что Остин и сам не знал, зачем ему все это нужно. Вся эта «дружба», ради которой он наступил на себя и помирился после их грандиозного скандала.
Наверное, это была просто привычка, просто запасной ход, мост, который не хотелось сжигать, чтобы была возможность вернуться назад, к привычному Олину, который вечно ноет, который обнимет и тоже утешит, выслушает все истории о достижениях и похвалит. Но Остин не учел, что при этом стал полагаться на свои новые отношения и кучу знакомств, как на запасные ходы, которыми можно воспользоваться, если старый мост обрушится. Ему стало не страшно делать резкие движения, потому что открылась куча возможностей, но старую он терять тоже не хотел.
Олину это положение старой, уродливой, но уютной и привычной подушки надоело окончательно, и место в кладовке он занимать не хотел.
«Надеюсь, этот придурок сожжет их, как следует», - подумал он о листках с фотокопиями страниц из дневника Остина, открыл дверь и сделал вид, что удивился тому положению, в котором соседа обнаружил.
Остин сидел за столом, а потом развернулся на стуле и поднял брови, махнул невзрачной на первый взгляд тетрадкой.
- Долго ты. Внеплановое собрание в выходной день?
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |