На свете есть множество нимфоманок, скрывающих свою сущность. 1 страница

Описание:

На свете есть множество нимфоманок, скрывающих свою сущность.

Остин Дэнли похож на нимфоманку мужского пола, настоящий сатир, но сам это чем-то странным не считает.

Ведь юность случается однажды и она слишком коротка, чтобы лишать себя всех удовольствий. Избалованный женскими телами он решает заняться одноклассниками в собственной академии, пытаясь заодно раскрепостить и слишком скромного друга.

Глава 1

Атмосфера во дворе академии стояла та, что лично Олли обожал. Все носились туда-сюда, таская за собой огромные чемоданы, похожие на сундуки с ручками и на колесиках. Приехали новенькие, среди которых были и мелкие, и постарше.

Один даже, казалось, был их ровесником, и Олин собрался было уже подойти к нему, но сойти с места не мог. Они условились встретиться возле каменной скамейки под одним из окон, и сойти с места было предательству подобно.

Смотрительницы чинно стояли на крыльце, сложив руки в замок и приняв чисто футбольную стойку. На футболистов они и были бы похожи, не будь на них синей формы и белых фартуков.

Новенькие буквально рыдали, прощаясь с родителями, а те, что постарше, огрызались на безупречно выбритых, отглаженных и похожих друг на друга, как братья, отцов. Матери тоже отличались не то чтобы сильно, среднего роста, среднего телосложения, в дорогой одежде и с практически одинаково уложенными волосами цвета краски из приличного салона.

Вернуться в академию Паддингтона после двух с половиной месяцев каникул, два из которых он провел в военном лагере, было лучшим подарком на день рождения. Его в семье Чендлеров за праздник не считали и не отмечали никогда. Олин сомневался, что даже настоящий день его рождения родители как-то отметили.

Скорее всего, мать с каменным лицом вышла навстречу отцу с таким же каменным лицом и показала ему сверток с Олином, которого явно подменили.

Что-то в их семейных отношениях было явно не так. Он бы даже сказал, что многое готов отдать за классическую семью, как у новеньких, приехавших в этом году, но «многого» у него не было. Разве что какой-нибудь орган продать и вырученное выставить за личное имущество.

Хотя, зная свою мать, как облупленную, Олин готов был поспорить, что она и на его органы права заявит. Отец приклеится где-нибудь со стороны, он же тоже не последнюю роль играл в выращивании этих органов.

С этими размышлениями Олли себя почувствовал не то помидором с грядки, не то целым огородом, на который возлагались большие надежды. Стоило сравнение продолжить, и выходило, что надежды не оправдались пока что ни разу, и его родители в роли неудачливых фермеров сетовали не на собственные способности, а на отвратительную почву.

Олли был, что называется, туповат и своенравен, капризен, инфантилен донельзя, ленив и бесполезен. Не считая того, что был скучным, ограниченным занудой.

- И девственник, - вдруг резко, на выдохе добавил жутко знакомый голос. Остин перепрыгнул через забор, выскочив из куста, будто специально крался, заметив дружка издалека.

Так и было. Он увидел его от главных ворот, открытых в первый день, но не пошел навстречу, а обошел все здание под окнами, шарахаясь по кустам.

- Читаешь мои мысли, - Олин вздохнул, продолжая смотреть куда-то вдаль двора, будто до этого взглядом искал не Остина, а просто «гулял». Он стоял, скрестив руки на груди, и подпирал собственный чемодан. Остин угнездился на спинке скамейки, нагнувшись вперед и поставив локти на колени, заговорщицки приблизив вытянутую физиономию к уху Олина.

- Нет, ты просто говоришь вслух.

- Забылся, - Олли вздохнул.

- Такое чувство, что кроме меня тебе никто об этом никогда не напоминает.

- Такое чувство, что кроме тебя меня никто особо и не слушает, даже когда я осознаю, что несу. А уж о том, что я там бормочу, я молчу. Как прошло лето, бык-осеменитель?

- Чудесно. Ни одного прокола, - прищурившись, воткнул Остин невидимую иголку в воздух, держа ее указательным и большим пальцами. Теперь он уставился в одну точку в противоположном конце двора и делал вид, что очень увлечен. Олин же к нему повернулся и с подозрением, с ухмылкой разглядывал. Остин оказался гладко выбрит, хотя всего год назад о щетине только мечтал. Ямку на вытянутом подбородке скрывал островок жестких, светлых волос. На бороду и даже на бородку это было непохоже, но пощипывать этот эстетический декор Остин продолжал весьма гордо.

Врать, что ему эта чушь не шла, Олли не стал, потому что Остину все шло, что бы он ни «примерял» на свою внешность. Всему виной были чисто женские советы по усовершенствованию его образа.

- Да неужели? – поверхностным, сиплым шепотом протянул Олли, поднимая брови. Он даже сам не знал, почему тот факт, что его приятель совал свой член, куда только позволяли, радовал его. По идее, он должен был пытаться стать таким же и искать похожие возможности, что есть сил, но ему хватало достижений Остина.

То ли всему виной были комплексы, привитые родителями, то ли Олли сам на полном серьезе считал себя не настолько обаятельным и способным влезть в любую дырку в любом смысле.

Остин – затычка в каждой бочке. И еще ни в одной бочке не появилось содержимого, что невыносимо грело его самолюбие в неполные семнадцать лет, на которые он не выглядел.

- Не буду даже допускать, что ты в меня не верил.

- Молился, пока ползал в грязи под дождем, - заверил Олли, сел на скамейку рядом с его ногой и запрокинул голову на каменную спинку.

- Особое воспитание?

- Военный лагерь, - с большим значением в голосе пояснил Олли. – Это было ужасно.

- Так вот куда делись твои патлы.

- Вроде того. Уговорил отца оставить только это, - Олин поднял взгляд и стал выглядеть, как полный кретин, рассматривая длинную, разлохматившуюся и каждый раз подлетающую от ветра челку.

- Каждое утро подъем в шесть?

- В полпятого, а потом – десять кругов по стадиону.

- По тебе незаметно, - Остин его осмотрел критическим взглядом, качнув коленом, чтобы оно не загораживало призрачные мышцы, которых Олли так и не накачал.

- Я еще не разделся, - сострил тот, закатывая глаза и снова отворачиваясь, глядя в толпу родителей, знакомых и новых учеников.

- А вот Анна Клейтон разделась. И не раз, - Остин слез со спинки скамейки резко и уселся рядом с ним вплотную, буквально наваливаясь боком. Олли фыркнул, не расплетая скрещенных рук, и нехотя повернулся. Взглядами они все равно не встретились. Теперь снова отвернулся Остин, предпочитая рассказывать, не глядя в глаза. – Это было потрясающе.

- На сколько там она тебя старше?

- Ей тридцать шесть, - многозначительно напомнил Остин будто самому себе, посмотрел на облака в небе, надвигающиеся на территорию академии. – И она – самая потрясающая женщина на свете.

- Запал.

- В смысле, она очень многое умеет.

- И многому тебя научила, - Олли острил, но хвастаться это Остину не мешало.

- Ты даже не представляешь. Предки меня просто не видели все лето, она только трахала меня, кормила, потому что я «тощий», заставляла много читать всякой ерунды, смотреть какие-то документалки и «классику». А потом снова трахала.

- Следующим летом твоей гуру будет лет сорок с лишним?

- А вот и нет, - Остин цокнул языком о зубы и осклабился довольно. – Она была последней. То есть, не последней бабой, конечно. Но последней учительницей.

- С чего это вдруг? – с фальшивым удивлением Олли сделал брови домиком, но стереть с лица ухмылку все равно не мог, придавая этому невероятную «важность». Если в одиночестве, наедине с собой он начинал думать о своих родителях, о жизни и постепенно вгонял сам себя в депрессию, приближаясь к желанию покончить с собой, то с Остином перестать улыбаться было невозможно.

Если бы несколько лет он не пожалел его, неряшливого очкарика с засаленными волосами, сейчас бы Олли, возможно, уже не пачкал планету своими шагами. Сильным он себя не считал, но философски относиться к жизни научился вполне.

- Анна сказала мне кое-что важное. И жутко классное. Забавное. По-настоящему забавное. Я говорил, что она пишет книгу?

- Она еще и книгу пишет? – переспросил Олли послушно.

- Именно. Пишет про психологию мужиков от и до.

- От чего и до чего?

- От детства и до старости.

- Крутая тетка, наверное.

- Поразительно.

- Ты был ее подопытным кроликом, чувак. Тебе так не показалось?

- Подопытным кроликом, которого кормила и трахала сисястая, сочная блондинка? Нет, мне было потрясающе. В общем, у нее есть свои теории, и большинство из них правдиво на все сто. Иначе я бы не мог сейчас вот так…

- Вот так запросто снимать баб лет на двадцать старше, чем ты, - кивнул Олли.

- Я иногда поражаюсь, как ты понимаешь меня, - Остин пихнул его едва ощутимо в плечо локтем, взглянув свысока.

- Научишься тут понимать всех с полуслова, если не угадал настроение и тут же оказался никчемным уродом, - Олин закатил глаза снова.

- Утешай себя тем, что этот год будет просто потрясающим. Я тебе обещаю. Это же я.

- А потом будет очередное лето в их компании.

- Последнее лето в твоей жизни, проведенное с ними. Хотя… слушай, почему бы тебе не провести его со мной?

- Трахая твоих телок? Мне даже слепоглухонемая не даст. Не потому, что я урод, а потому, что я ничтожество.

- Ты просто не знаешь, что с ней делать. Если честно, я тоже не знаю, что делать со слепоглухонемой. И не то чтобы меня не возбуждали инвалидки…

- Глянь-ка, Бедетти пытается новенькому лапши навешать, - Олин кивнул на проходивших мимо парней. Двое буквально держали под локти новенького, который растерянно смотрел то на одного, то на другого, то в ужасе оглядывался на машущих ему на прощание родителей. Мать классически прослезилась и промокнула глаза уголком платочка с вышивкой, а отец стоял, сунув руки в карманы отглаженных брюк, и покачивался с пяток на носки, гордо улыбаясь.

- Те еще кадры, на моих похожи, - Олли вздохнул. – Думают, наверное, что их сосунок нашел классных друзей.

- Бедетти сам-то – тот еще инвалид, - Остин следил за троицей взглядом синхронно с приятелем. – Именно об этом я и говорил.

- О чем? Об инвалидах? – Олли на него посмотрел снова снизу-вверх, несмотря на то, что сидели они рядом, вплотную.

- О Бедетти.

- Не понял?

Остин молча ухмылялся, пощипывая свою блондинистую, жесткую бородку и изучая взглядом громко, эмоционально горланившего однокурсника.

Во взгляде Олли поселился ужас от посетившей его голову догадки.

- Нет, - покачал он головой. – Это не то, о чем я подумал.

- А я думаю, что именно то, - Остин продолжал стеклянными глазами смотреть в одну точку, в которой Николас Бедетти застыл, размахивая руками и пытаясь продемонстрировать новенькому, какой он тут «главный».

- Это тебе твоя писательница сказала?

- Нет, она намекнула. Только не будь таким ограниченным, я столько раз тебе говорил, что секс – это вещь такая. От нее нужно удовольствие получать. И лучше всего знают, как это делать, бабы.

- И что?

- Бабы трахаются с мужиками, Олли, - будто умственно отсталому объяснил Остин.

- Спасибо, а я и не догадывался. Хотя, о чем это я, я же об этом только в книжках читаю и в порно смотрю.

- Бабы – умные существа, я тебя уверяю. Они хоть и слабые, но хитрые и никогда бы не стали делать того, что им не нравится, по собственной воле. А они все равно трахаются с мужиками, понимаешь?

- Это ты так меня пытаешься убедить в том, что это – нормально?.. – такой наглости Олли даже не поверил. Нет, он знал, что Остин – отчаянный и озабоченный придурок, но что он посчитал себя способным убедить Олли в нормальности гомосексуализма осмыслению не поддавалось.

- Нет, нисколько. Я объясняю, почему лично я собираюсь этим заняться вплотную, - Остин пожал плечами и потер ладони друг о друга в предвкушении.

- Ты… - Олли на него уставился просто огромными глазами, так он их вытаращил.

- Я не больной. Возможно, немного озабоченный, но лучше уж трахаться, чем ширяться, согласись?

- Твои отговорки для матери на меня не действуют, Дэнли. И я имел в виду, что ты… ты зажрался вконец. Ты так скоро собак и трупы начнешь трахать. Ты бы и детей трахал, но ты сам еще несовершеннолетний для того, чтобы это было нелегальным. Все, это – уже выше всякого предела, - он застонал тихо и коротко, встал и взял свой чемодан за ручку, потянул его к ступенькам крыльца.

- Ты привыкнешь! – крикнул Остин ему вслед по-доброму, зная, что никуда Олин не денется. Не станет он записываться в соседи к кому-то другому после стольких лет соседства, привыкнув к их «быту» в пределах комнаты.

Олли показал средний палец через плечо, не оборачиваясь.

- Как это по-детски, - Остин зажмурился и сцепил пальцы в замок, вытянул руки, потягиваясь, а потом выгнулся, отводя их назад, в куст. – Надеюсь, Бедетти так нервничать не будет.

Глава 2

Проснулся утром в первый учебный день Олли от того, что Остин шатался по комнате и чем-то шуршал. Он приподнялся, лежа на животе на своей нижней кровати, с нажимом провел ладонью по лицу, стирая сон. Глаза все равно открывались с трудом из-за яркого солнца, проникавшего в распахнутое настежь окно. Холодно от этого еще не было, но назойливое пение птиц раздражало хуже будильника. Олин его схватил, щурясь одним глазом, а второй вытаращив, чтобы рассмотреть цифры.

- Еще полчаса до первого звонка, псих больной, - сообщил он Остину, который не мог сомкнуть губы, скалясь, как полоумный.

- Я знаю. Я занят кое-чем важным.

- Чем, черт возьми?..

- Наблюдениями за нашей местной флорой, - с огромной дозой пафоса в голосе ответил Дэнли, высовываясь в окно и разворачивая торс так, чтобы посмотреть наверх. Крышу он все равно не увидел и втянулся обратно.

- Обалдеть, как ты заговорил… где слов-то таких набрался, идиот.

- Она все лето заставляла меня читать, говорил же. Что за недовольная рожа? Ты же вставал полпятого все лето?

- Только два месяца, а еще полмесяца отсыпался под постоянное нытье, что я ленивый урод, - Олли застонал и повернул голову к стене, впечатался щекой в подушку и продолжил спать.

- Тебе все равно не удастся поспать, с минуты на минуту такое начнется, - заверил его Остин.

- Что?.. – нехотя переспросил Олли, а потом мозг сам нашел ответ на этот вопрос, и он сел, пытаясь убрать с лица челку. – Они опять умудрились спереть его…

- Да вы больные, что ли?! Спятили?! Где мои вещи?!

- Ищи на крыше свои шмотки, Бедетти! – хором крикнули два голоса.

- Там была рубашка от… от… да откуда вам знать, от кого, вы же на распродаже одеваетесь!!

- Иди в жопу, Бедетти! - точно с той же интонацией, что была до этого, ответили два голоса.

- Слышал? Сейчас побежит, - Остин кивнул на дверь, за которой в коридоре раздавались эти крики.

- А ты побежишь за ним, размахивая членом и крича, что хочешь ему засадить?

- Нет, сначала сделаю пару фотографий отсюда, а потом помогу, - Остин подмигнул ему и высунулся с камерой в окно.

- Черт! Больно! – Николас пытался натянуть носок, пробегая одновременно по коридору, врезался плечом в стену и вскрикнул, выронив туфли, которые держал в зубах за тонкие, кожаные шнурки.

- Отлично бегаешь, Бедетти! – крикнули два голоса, которые принадлежали, как ни странно, не братьям, а просто двум друзьям из предпоследнего класса. Несмотря на то, что Бедетти всегда был старше на год, они издевались над ним изощренно и со вкусом.

Он остановился во дворе, пытаясь определить, откуда шли голоса, растерянно смотрел на окна, а потом заметил ненавистных «побирушек», показал средний палец, оттопырив его так, что чуть не вывихнул, и скорчил дикую рожу.

Остин сделал последний кадр «на память» и положил камеру на свой стол, полез в окно.

Олли, который пил из графина в этот момент воду, чуть не захлебнулся и выплюнул ее на собственные ноги.

- Ты с ума сошел?!

- Там же лестница, - Остин ответил, когда единственной видной частью его тела осталась только нога. Через секунду и она исчезла, а Олли подавил желание высунуться и проверить, не лежит ли бездыханное тело на земле под окном.

- Дэнли! И ты туда же?! Я все расскажу про тебя, все! – бесился, собирая по скамейкам, кустам и даже фонарным столбам свои вещи, Бедетти. За некоторыми пришлось лезть к верхушке фонтана перед парадным входом, и он перевернулся через высокий край, рухнув со всем барахлом в руках в остывшую за ночь воду. Крик захлебнулся в струе фонтана, а ноги в остроносых, до блеска начищенных туфлях остались торчать по колено за бортом.

- Там болтаются твои трусы, чтоб ты знал! – отозвался Остин голосом истинного Робина Гуда, защитника слабых и обездоленных, продолжая ползти по пожарной лестнице наверх мимо окон, в которые высунулись младшеклассники.

Бедетти сдался и вылез из фонтана, стараясь не намочить обувь, проявив чудеса гибкости, принялся вытаскивать и отжимать вещи, складывая их на скамейку перед фонтаном.

Остин сдернул с антенны на крыше его самую близкую к телу деталь гардероба и победно ей взмахнул. Бедетти, увидев это, чуть не стер верхние зубы о нижние, скрипнув ими от злости.

- Чертов ты дебил, Дэнли, вот, если бы можно было как-то доказать, что это ты их подбил, скотина, тогда бы тебе просто… - психовал он полушепотом, сам себя утешая этими всплесками ненависти.

Хлопка автомобильной двери он не услышал из-за шума фонтана, а Остин, почти спустившийся по стене академии по той же лестнице, чуть не свалился, вместо того чтобы спрыгнуть с нее.

Туфли на устойчивых каблуках взрывали с шорохом гравий, рассыпанный по бокам дорожки к фонтану от ворот.

- Атмосфера мужской школы. Как я ее себе и представляла, - заметила их обладательница, остановившись напротив скамейки, на которой возвышалась уже гора мокрой и перекрученной одежды.

Бедетти дернулся и уронил рубашку, которую выжимал, обратно в воду. Он принял было голос за принадлежащий одной из учительниц или смотрительниц, но развернулся и чуть снова не упал в фонтан.

Совершенно незнакомая блондинка с вызывающие укладкой в духе Мэрилин Монро, смотрела на него без агрессии, без возмущения, к которому он со стороны преподавателей уже привык, а с каким-то пугающим восторгом.

На цепкий взгляд ее сверкавших интересом глаз он сначала ответил шокированным, а потом опустил его и понял, что стоит перед сногсшибательной женщиной в трусах и при полном параде – в белых форменных носках академии, которые длиной почти до колена, и в туфлях. Кроме того, трусы к нему еще и прилипли, мокрые и будто уменьшившиеся от этого в размерах.

Блондинка курила, держа сигарету кончиками пальцев возле лица, фильтром вниз, и из носа выпустила дым. Николас засомневался на мгновение, в табачном происхождении этого дыма, потому что чувствовал, как горит от стыда лицо, а блондинка на него в восторге смотрела.

- Анна?.. – Остин позвал ее, подойдя с опаской сзади и наклонившись в сторону, пытаясь еще со спины разглядеть незнакомку и понять, не ошибся ли.

- Остин, - развернула она с улыбкой только голову и подмигнула. – Доброе утро. Как ты и говорил, у вас здесь просто чудесно.

- Что ты…

- Я же говорила, что посылала свое резюме в вашу академию? Иначе почему, ты думал, я столько спрашивала о ней? Не спросишь, как я доехала?

- Извини! – Остин нервно оскалился. – Как доехала?

- Превосходно. Никаких пробок по пути, а дорога сюда – просто безупречная, я бы заснула, если бы не рассматривала все. Так, как ты и говорил… - она посмотрела по сторонам, разглядывая забор и массивные ворота. – Бурная ночка? – она вдруг резко опустила взгляд и кивнула на трусы, которые Остин сжимал в руке.

Цвет лица Бедетти стал совсем слабо напоминать розовый и превратился в мучительно-багровый.

- Нет, - Остин фыркнул и закатил глаза. – Просто… что-то, вроде традиции в первый учебный день. Это – Николас Бедетти. Я тебе о нем…

- Да, говорил, - Анна улыбнулась мягко и слащаво, разворачивая голову обратно к мокрому предмету своего восторга. – Приятно познакомиться, мистер Бедетти. Анна Клейтон, ваш новый школьный психолог, - она даже чуть поклонилась и протянула ему ладонь для рукопожатия с жестко, уверенно сжатыми пальцами. Николас на тонкую грань этой ладони глянул и понял, что рукопожатие будет не самым нежным, а позориться перед женщиной не хотелось. Тем более, перед новым человеком в составе преподавателей. Поэтому он постарался согнать дикий румянец с лица и подставил свою ладонь снизу, легко взял и развернул чужую кисть, держа пальцами за запястье, и приложился еле ощутимо губами к тыльной ее стороне.

- Очень приятно, мадам…мисс…мадам… Клейтон, - он замер, подняв на нее взгляд исподлобья, не спеша отпрыгивать в ужасе из-за своих постоянных проколов.

Новая учительница, к его удивлению, тоже не спешила руку убирать, с каким-то изощренным удовольствием держа его ладонь. Обычно преподавательницы вырывали свои руки быстрее, чем ученики успевали подобострастно и с уважением их обслюнявить.

- Можешь звать меня просто Анна. Я не буду вас ничему учить, - она подмигнула и ему, наконец убирая руку.

- Мне очень… жаль, что мы познакомились… вот так.

«Бедетти...» - Остин мысленно закатил глаза. Как же этот «чистокровный» британец с итальянским происхождением любил строить из себя галантного джентльмена. Даже стоя в мокрых трусах и обтекая водой из фонтана в одной обуви.

- Замерзнешь и простынешь, - заметила Анна, будто не услышала его попыток флиртовать и напрашиваться на женские комплименты. – Иди, оденься, и я подумаю, дать ли тебе еще один шанс произвести первое впечатление, - тяжелым, просто сочащимся ехидством голосом добавила она.

Бедетти снова вспыхнул, с ненавистью взглянул на Остина и почти вырвал у него из руки свои драгоценные трусы, дернулся было к дорожке, но Остин никак не отпускал. Бедетти толкнул его плечом и чуть не клацнул зубами возле уха, чтобы воспользоваться эффектом неожиданности и убежать. Остин его снисходительно отпихнул, разжимая кулак, в котором стискивал кусок дорогостоящей тряпки с фирменной надписью на резинке.

Анна «случайно выронила» почти до фильтра сгоревшую сигарету и отодвинула гравий носком туфли, незаметно зарыла следы преступления и пригладила мелкие камушки подошвой.

- Никто ничего не видел, - уточнила она.

- Я и не думал, что ты будешь именно здесь… психологом?

- Я училась на психолога, чему ты удивляешься? – Анна пожала плечами и взяла за ручку свой красный чемодан.

- Я бы предложил помочь, но…

- Но ты же не так дешево воспитан, как этот твой… Бедетти, - она хмыкнула и покатила чемодан сама. – Я и его заставлю понять, что не нужно считать женщин слабачками.

- Нас так учат эти коровы, которые здесь преподают.

- Их я тоже научу, - заверила Анна. – У меня для тебя есть подарок по поводу начала учебного года.

- Правда?

- Это тебе понадобится. А то ты, смотрю, уже начал, а с этим тебе будет проще, - она вытащила из сумочки, которая болталась на цепочке у нее на плече, обычную записную книжку. Довольно толстую, на ремешке с пряжкой, а не на кнопке, с «язычком» закладки из шелка, торчащим между страниц. – С началом нового этапа в жизни, Остин Дэнли. И в том самом, зачем ты со мной познакомился, - она улыбнулась ярко накрашенными губами и сверкнула глазами.

Остин книжку взял, не раздумывая и даже не глядя на нее, зная, что это принесет только пользу. Другого от Анны ожидать и не стоило, а полюбоваться на ее улыбчивое, запоминающееся крупными, правильными чертами лицо, возможности могло больше и не представиться.

- Спасибо. Я тебе тоже обязательно что-нибудь подарю в честь новой должности.

- О, нет, ты мне уже подарил, - она хмыкнула. – Что могло быть прекраснее, чем в первый же день, с самого утра увидеть такое. Ты их раскидал?

- Нет, я просто воспользовался, - самодовольно, но не всерьез приосанился Остин.

- Так держать. А теперь покажи мне, где здесь эта ваша директриса, столь любезно встретившая меня у самых ворот с помощником.

- Ты же не слабачка? – напомнил Остин, щурясь.

- Но им-то об этом знать не обязательно.

Глава 3

Отмытый от пыли кабинет нового психолога был таким тесным, что вдвоем у Остина и Анны развернуться получалось еле-еле. Он вообще не должен был ей помогать, никто его не заставлял, но разговор с ней стоил неуклюжих дерганий с коробками, набитыми книгами доверху.

- Отвратительно вытерта пыль, - заметила Анна, проведя пальцем по полке одного из шкафов.

Остин только усмехнулся и решил от комментариев воздержаться. Даже наедине с этой женщиной он себя равным ей не ощущал, продолжая оглядываться на нее, как на учительницу. До сегодняшнего дня она учила его всему, даже не имея на это права, и штамп сопливого ученика с себя стереть он не мог.

С другой стороны, к этому можно было подходить философски. Анна и его мать были практически ровесницами, а он уж точно не тешил себя иллюзиями насчет того, чтобы вдруг стать равным собственной матери.

Нужно просто смириться с тем, что она старше, умнее, опытнее и все такое.

- Я заглядывал в книжку, она чистая, - решил он завести разговор об утреннем подарке.

- Она новая, - пояснила Анна, закатывая глаза, закончила расставлять книги и прошла к столу, критически на него взглянула, наклонившись так, чтобы глаза оказались на одном уровне с краем столешницы. – И тут пыль.

- Значит, я в ней сам должен что-то написать? Типа домашнего задания, а ты проверишь? Дневник достижений? В понедельник – анал, оральный и классический? Во вторник – экзамен по оргиям.

- Идея хороша, но эта старая, ограниченная карга не одобрит, - Анна легкомысленно двинула бровями, взглядом указала на пол. Под этим самым кабинетом располагался кабинет директрисы, с которой новому психологу уже довелось пообщаться, и общение с которой в особый восторг никого не приводило. – Насчет книжки и записей. Ты не должен ничего писать. Я тебе ее просто так, считай, подарила. Мало ли, понадобится.

- Ты бы знала, сколько у меня тетрадей в этом году. На уроки чертова сотня уйдет, да и лишних полсотни точно найдется.

- У вас огромные тетради, их нельзя легко и быстро спрятать. Они тонкие. А эта книжка жутко удобная, на мой взгляд. Я же психолог, поверь мне. Да и вообще, иметь записи полезно.

- Ты могла бы заносить свои в ноутбук, он же всегда с тобой?

- Иногда мне жутко лень доставать его, включать и… в общем, книги – полезная вещь. Рукописные, в том числе. Я бы даже сказала, они особенно полезны. Но если ты все так же не любишь читать, как в начале лета, а писать – тем более, можешь ее кому-нибудь подарить на день рождения. Кого не очень сильно любишь, - она неуловимо намекнула, и Остин сначала улыбнулся, а потом медленно осознал, что его окатили намеком на презрение.

«Психологические штучки…» - подумал он и постарался не попадаться на провокацию, но все равно не вышло. Теперь жутко хотелось доказать, что он не остался тем же, что пару месяцев назад. Не хотелось, чтобы Анна считала его тупым и безнадежным, неподдающимся обучению.

Закончили с расстановкой вещей по местам они через полчаса, и Остин не стал спрашивать, чем его «учительница» занималась все время, что он сидел на уроках, строя хитроумные планы. Скорее всего, она просто шаталась по окрестностям и делала фото, какие-то свои записи и занималась ненавязчивой слежкой за учениками на коротких переменах.

- Хочешь что-нибудь спросить? Ты уверен, хотя бы, что знаешь, за что берешься? Я ведь не склоняла тебя менять ориентацию и все такое. Некоторым это просто недоступно, понимаешь ли. Некоторые относятся к таким вещам очень… узконаправленно. То есть, вроде как, одним перепихом по пьяни можно случайно испортить себе жизнь, - она хмыкнула, усаживаясь в кресло, которое качнулось и тут же встало на место, крутящееся на толстой ножке.

- Я так не думаю, - Остин ради шутки сначала сел на кушетку перед ее столом, а потом и вовсе разлегся на ней, как пациент, но не сложил руки скромно на животе или груди, а закинул за голову, закрыл глаза.

- Я заметила, - голосом, который вдруг показался ему необычайно чарующим, протянула Анна. Гипнозом она точно владела, так ему стало тепло и спокойно от этих интонаций. – Если хочешь послушать мое мнение по этому поводу еще раз, я тебе расскажу подробнее.

- Конечно. Хоть до вечера рассказывай. Я внимательно слушаю.

- В основе всего лежит секс, ты уже знаешь. Потому что секс – это инстинкт. Особенно, у мужчин, потому что они по природе своей настроены на размножение, продолжение рода. Но этот инстинкт – всего лишь рывок с мертвой точки, потом все превращается в обыкновенную погоню за удовольствием. Потому что это – обычная физиология, не больше. Ты делаешь то, что тебе нравится, потому что это доставляет тебе удовольствие физически. Все твои мысли заняты этим процессом, воображение работает в этом направлении, потому что ты только и делаешь, что ждешь возможности повторить это снова в реальности. Даже мысль об этом доставляет почти ощутимое, физическое удовольствие. Никакой духовной ценности в этом нет, ведь мужчины и женщины давно уже занимаются этим не с целью продолжения рода. То есть, они делают это, но только когда осознанно хотят продолжить род. Нет больше обязанности растить десяток детей, шесть из которых умрет от голода, только потому, что мужчина не может сдержать свои порывы из-за инстинкта. Поэтому нет смысла оглядываться на «нормы», придуманные слабыми морально, чтобы запугивать слабых физически. Ты же знаешь, кто выступает за «нормальность» обычно. Трусливые громилы, которые боятся за свои задницы. Но уже тот факт, что они об этом задумываются, говорит о том, что они – такие же, как и те, кто не боится поддаваться своим желаниям. Не все нормы – чушь, но рассуждать о нормальности своей личной жизни должен, обязан только ты сам. Не пускай никого в свою постель, как они не пускают в свою. Они в свою не пускают, но в твою пытаются залезть, а ты им этого не позволяй. Ведь тебе просто приятно этим заниматься, ты – свободный человек, вот и занимайся тем, что тебе нравится. С другой стороны, если тебе неприятно, не нужно этим заниматься только потому, что другие это делают. Ведь это – их личное дело, чем им заниматься. Кто-то любит вишню, а кто-то любит бифштекс, в конце концов. Ты не должен отказываться от вишни, если все вокруг кричат, что есть ее – ненормально. Если нравится – ешь. Но если ты любишь только бифштекс, а есть люди, которые любят вишню, не заставляй себя есть ее через силу, чтобы понимать их и чтобы быть таким же «всесторонним», как они. Ты не ограниченный, пока ты не ограничиваешь других. Ты спишь?

Дата добавления: 2015-09-28