Одна из попыток выстраивания антимифа о государстве принадлежит перу автора российских либеральных реформ Егора Гайдара: «Началось быстрое расширение государства — Сибирь, Урал и т.д. Но эта территориальная экспансия (последние приращения были сделаны уже в 1945 г.) лишь загоняла Россию в «имперскую ловушку»: с каждым новым расширением территории увеличивалось то, что надо охранять, удерживать, осваивать. Это высасывало все соки нечерноземной метрополии. Россия попала в плен, в «колонию», в заложники к военно-имперской системе, которая выступала перед коленопреклоненной страной как ее вечный благодетель и спаситель от внешней угрозы, как гарант существования нации. Монгольское иго сменилось игом бюрократическим. А чтобы протест населения, вечно платящего непосильную дань государству, не принимал слишком острых форм, постоянно культивировалось «оборонное сознание» — ксенофобия, великодержавный комплекс. Все, что касалось государства, объявлялось священным»7.
Вот так, политический миф способен даже кажущееся очевидным благо — приращение новых территорий — объявить злом и источником всех бед страны.
Критики православных традиций в России видят идеал в дохристианской Руси. Христианство рассматривается как рабская религия, которая поработила вольные славянские народы. Славяне не знали рабства, наместнической власти, жили в гармонии с природой и т.д. Это возвращение к самому началу, к мифу в чистом, первозданном виде. Обилие всякого рода «ведической» литературы свидетельствует об интересе широкой публики к этой теме.
Однако «язычники» пока менее влиятельны, чем их противники, считающие, что спасение России в православии. Идея некоей особой «духовности» русского человека, его отличия от европейцев популярна и сегодня. Согласно этой точке зрения, восстановление православных ценностей, попранных коммунистами, должно привести к возрождению России.
«Вершиной» пересмотра истории является «новая хронология» А.Фоменко. Согласно этой теории, реальные исторические события сдвинуты во времени на 200, 400 и даже 1000 лет летописцами и историками. Кроме того, фоменковцы утверждают, что одни и те же исторические персонажи именовались в летописях по-разному и поэтому создавалось впечатление, что это разные люди. Но Фоменко и его учеников не обманешь. В результате выясняется, что Чингисхан — это великий ростовский князь Георгий Данилович, что под именем «Иван Грозный» скрывается четыре царя, что Лжедмитрий был реальным царевичем Дмитрием, и т.д. Причем утверждается, что история России была сфальсифицирована сознательно «прозападной» династией Романовых. «Теория о монголотатарском иге на Руси, как справедливо отмечал известный историк Л.Н.Гумилев, была создана лишь в XVIII веке иностранцами (Байером, Миллером, Шлецером) в ответ на определенный «социальный заказ», под влиянием идей о якобы рабском происхождении русских. Новая версия русской истории играла на руку пришедшей к власти династии Романовых. Им было необходимо исказить предшествующую историю, чтобы доказать законность своего воцарения на троне»8.
Пересмотр истории, который проводит «школа Фоменко», не идет ни в какое сравнение с теми фальсификациями, которыми «прославилась» советская власть. Это, безусловно, новая технология изменения существующей «картины мира».
Итак, мы перечислили несколько мифологических схем. В качестве опорной точки в прошлом предлагаются: языческая Русь, Святая Русь, доимперская Русь (Московское царство), Российская империя, Советский Союз как реинкарнация Российской империи.
Соответственно негативные образы прошлого России складываются в противопоставлении этим «точкам опоры». Вольной дохристианской Руси противостоит крепостническая христианская Россия; православной России — варварская языческая Русь и безбожная коммунистическая Россия; Московскому царству как национальному государству противопоставляются две империи (Российская и Советская); Российской империи, великому детищу Петра I, противопоставляется извращенный вариант империи — СССР; Советскому Союзу как вершине российской истории — Российская империя, которая не справилась со своей ношей, и «демократы», которые разрушили «великий и могучий».
Другим инструментом перелицовывания истории является интерпретация исторических фактов. Факты тасуются в угоду создателям политических мифов. Поэтому неизбежна фальсификация истории. Это одна из самых распространенных технологий разрушения мифов и создания контрмифов. Она широко применялась в годы «перестройки». Под видом заполнения «белых пятен» истории и борьбы с ее фальсификаторами история СССР была сфальсифицирована, но уже с обратным знаком. Историки и публицисты словно соревновались друг с другом, кто назовет большую цифру потерь СССР в войне, наибольшее количество жертв сталинских репрессий, разрушенных исторических памятников и т.д. В конце концов люди настолько запутались в этих цифрах, что перестали их воспринимать. Но общий вывод засел в головах — жертв было чудовищно много.
Все эти манипуляции с количеством жертв были не случайны. То была завораживающая магия цифр. Например, официальная цифра потерь в войне, названная Хрущевым, была 20 миллионов человек. Эта цифра годами вдалбливалась в сознание людей. Она обрела свое магическое значение для миллионов советских граждан. Горбачев задал новую планку — 27 миллионов. Этот шаг имел свой скрытый смысл. Цифра существенно возросла. Власти все эти годы скрывали от нас 7 миллионов жертв. А может, признали не все? Может, было еще больше? «Гласность» выплеснула наружу эти подозрения. Назывались цифры 50 и даже 100 миллионов. Непонятно только, кто же тогда остался в живых после войны? Но мифологическое мышление так устроено, что логика здравого смысла перед ним пасует.
Завышение количества жертв в войне неминуемо вело к обесцениванию Победы. Более того, Победа стала интерпретироваться как Поражение. Один из «разоблачителей» «мифов о Великой Отечественной войне» Б.Соколов пишет: «Победа стала главным оправданием существования советской власти... Победа дала моральное оправдание советскому тоталитаризму и продлила его существование на четыре с лишним десятилетия и законсервировала неэффективную экономическую и политическую систему. Побежденные же Германия, Италия и Япония... извлекли уроки из поражения и ныне процветают. Сталин одержал победу только благодаря тому, что сумел заставить миллионы людей безропотно идти на смерть и исключил саму возможность организованного сопротивления собственной диктатуре. От поражения Советский Союз также спасла большая территория и помощь США и Англии»9.
Даже удивительно, как в одном небольшом абзаце умещается такое количество мифов и контрмифов. Победа в войне объявляется главной причиной застоя советской экономики. В то же время поражение Германии и ее союзников интерпретируется как причина их нынешнего процветания. Вывод очевиден: если бы СССР проиграл войну, то советские I люди жили бы, как в Германии. Этот миф был довольно распространен в «перестроечные» годы. В частности, он проявился в виде злой народной шутки: если бы мы не выиграли войну, то сейчас пили бы баварское пиво.
В приведенном абзаце содержится еще два мифа: о том, что победа была одержана исключительно благодаря людоедской жестокости Сталина, и о том, что без помощи союзников СССР проиграл бы войну. Последнее утверждение является контрмифом. Советская пропаганда утверждала обратное — поставки союзников по ленд-лизу были незначительными, а западный фронт для немцев вплоть до капитуляции оставался второстепенным. Более того, американцы запросили помощи у СССР после арденнского наступления немцев. Кроме того, именно СССР победил миллионную Квантунскую армию Японии. Все эти утверждения — составная часть мифологии Победы, против которой борется Соколов. Поэтому он выдвигает контрмиф о решающей роли США и Англии в исходе войны.
Разрушение мифологии Победы предполагает и разрушение мифов о тех битвах, в которых она выковывалась. Например, мы привыкли к мысли о том, что на Курской дуге советские войска одержали победу, которая «окончательно сломала хребет фашистам». Но Соколов выдвигает контрмиф. Он приводит «свои» данные потерь советских войск и вермахта в битве на Курской дуге. Соотношение оказывается в пользу немцев. По Соколову, «на последней стадии германское командование стало рассматривать «Цитадель» только как средство истощения сил противника. Советские войска, несмотря на свое превосходство в людях и вооружениях в 2—3 раза, практически подчинились воле противника и вынуждены были атаковать в тех секторах фронта, где немцам было легче всего обороняться, исходя из диспозиции германских сил»10. В конечном итоге, Соколов пришел к выводу: «В тактическом и до некоторой степени в оперативном отношении вермахт выиграл Курскую битву. Но превосходство в людских и материальных ресурсах было столь подавляющим, что для немецкой стороны невозможно было выиграть сражение за Курск полностью в оперативном и особенно в стратегическом отношении»11. Вот так «легким движением руки» победа превращается в поражение, а поражение в победу. Соколов «разоблачает» мифы о превосходстве советского военного искусства над немецким, заменяя их распространенным мифом о том, что русские воюют не умением, а числом.
Подобных примеров «разоблачения» мифов о Второй мировой войне можно привести очень много. Причем у «разоблачителей» довольно прочные позиции. Советская военная историография действительно была далека от объективности. Советские мифы не соответствовали реальным событиям. Но на то они и мифы. Однако истинная цель «разоблачений» военных мифов — вовсе не восстановление объективной картины войны и «трезвый взгляд» на историю, а разрушение советских мифов и замена их контрмифами. Мифология Победы подменяется мифологией Поражения. В годы «перестройки» любили сравнивать «победителей» и «побежденных» — ветеранов Советской армии и ветеранов вермахта, уровень жизни в ФРГ и в СССР. Вывод был очевидный — «побежденные» живут лучше «победителей». Войну выиграли они, а не мы. Победа обесценилась. А вместе с ней рухнула вся советская мифология.
Любопытным примером создания мифологии прошлого для решения текущих политических задач является мифотворчество Бориса Березовского. Показательна его статья в «Ведомостях» «Три вертикали Владимира Путина» под рубрикой «Авторитарное государство»12.
Стержень статьи — «теория заговора», суть которой состоит в том, что Путин воссоздает авторитарное государство. «Заговор» имеет три этапа. «Первый этап был пройден весной—летом 2000 г. и назывался восстановлением вертикали власти... Второй этап — восстановление вертикали СМИ... Операция по восстановлению вертикали СМИ прошла куда болезненнее, чем операция по восстановлению вертикали власти, да и времени потребовала чуть ли не два года... Однако это все еще промежуточный результат. Окончательным результатом в построении любого авторитарного государства может быть только контроль со стороны власти над основными отраслями экономики и финансами. Без этого третьего этапа два предыдущие бессмысленны»13.
Здесь есть обязательное для мифа деление «заговора» на этапы, наличие злого умысла — строительство авторитарного государства — и опора на прошлое — Путин воссоздает, а не создает авторитарное государство. Тем самым Березовский ищет для мифологизированного образа Путина негативную «опору» в авторитарном прошлом страны.
«Злодею» Путину противостоят сам Березовский и те круги, которые он представляет. Мы уже привыкли к термину «олигархи», но Березовский переименовывает их в «крупный капитал». В концепции Березовского враги общества «олигархи» уступают место «представителям крупного капитала», которые это общество намерены защищать от авторитаризма. «Крупный капитал всегда и везде пытается влиять на власть. Власть всегда и везде пытается сопротивляться этому влиянию. Если для власти нет ограничителей в виде демократических механизмов, гражданского общества и независимых от государства СМИ, то крупный капитал остается последним противовесом, не допускающим ее концентрацию (и, в конечном счете, узурпацию). Поэтому авторитарная власть обязательно должна подмять под себя капитал, чтобы уж потом беспрепятственно подмять под себя все общество»14. В мифе Березовского «крупный капитал» — последняя надежда на демократию в России. Без него общество погибнет под пятой государства. Как и положено мифотворцу, Березовский конструирует смертельные угрозы для общества.
Однако, чтобы создать миф, нужно не только пугать будущим. Нужна позитивная опора в прошлом для создания позитивного образа будущего. Сегодня общим местом является утверждение, что приватизация в России была грабительской и преступной. Но Березовский предлагает свой взгляд на недавнюю историю. «Приватизация 90-х годов, т.е. перераспределение государственной собственности в пользу частной, происходила крайне болезненно, но обошлось без большой крови — без гражданской войны. Государственная собственность, т.е. ничья, с помощью чиновника, т.е. за взятку, передавалась в частные руки. И чиновник не схватился за ружье только потому, что никогда не считал государственную собственность своей, частной»15. Все это нагромождение стереотипов и просто ложных утверждений не тянет на миф. Здесь Березовский потерпел неудачу. Не выдерживает критики определение приватизации как «перераспределения» госсобственности в пользу частников. Приватизация есть продажа государственной собственности в частные руки с целью повышения эффективности управления продаваемых предприятий, пополнения госбюджета, оживления экономики и т.д. А «перераспределение» есть не что иное, как воровство. На каком основании Березовскому достался кусок «перераспределенной» собственности, а какому-нибудь Сидорову из Урюпинска нет? Березовский оправдывает приватизацию тем, что обошлось без гражданской войны. Но в Восточной Европе умудрились провести приватизацию не только без войны, но и с пользой для государства. Чехия, Польша, Венгрия — лучшие тому примеры.
Далее Березовский именует государственную собственность «ничьей» — весьма распространенный миф эпохи «перестройки». Однако государство такой же юридический субъект, как и представитель «крупного капитала» Березовский. Миф о «ничейности» госсобственности служит оправданием жуликам и тем, кто не хочет работать, но не имеет никакого отношения к реальности.
Березовский утверждает, что «ничейная», т.е. государственная, собственность «с помощью чиновника, т.е. за взятку» передавалась в частные руки. Это хороший пример попытки «отмыва» репутации через институционализацию преступления. В этой конструкции взятка не преступление, а необходимый элемент системы. Более того, по Березовскому, взяточники спасли Россию, поскольку «чиновник не схватился за ружье», удовлетворившись взяткой.
Пассаж о «чиновнике с ружьем» показателен и одновременно комичен. Так и представляешь себе наших чиновников с ружьями наперевес строящими баррикады перед Белым домом. А напротив баррикад расположились «представители крупного капитала» с чемоданами, полными денег для покупки государственной собственности. Чиновники, понятное дело, стоят насмерть.
Образ «чиновника с ружьем» выдает с головой искусственность мифологической конструкции Березовского. Он не опирается на национальные русские архетипы, а придумывает рациональные доказательства своей новой теории. Как математик он прав, как мифотворец — он глубоко заблуждается.
На самом деле счастье Березовского и его коллег в том, что «за ружье» не схватился простой русский мужик. Что же касается чиновников, то они люди договороспособные, как следует из письма Березовского.
Провал попытки Березовского превратить нелегитимный передел собственности в благо для страны закономерен. Невозможно создать миф там, где для него нет никакой почвы. Миф начинает жить только тогда, когда его разделяет большинство населения. Убедить большинство, что его справедливо обворовали, — задача невыполнимая. В мифе своя, очень жесткая система ценностей. Не соблюдая ее, невозможно вписаться в миф.
Для большей убедительности своих доводов Березовский попытался сыграть на противопоставлении «реформ» и 1917 года. «Революция 1917 года, основным содержанием которой тоже было перераспределение собственности, но с противоположным знаком — отбирали у частника и отдавали государству, — имела иное продолжение. Миллионы собственников, лишившись своих домов, земель, рудников, заводов, фабрик, магазинов, лавок, взялись за оружие. Результат — гражданская война, унесшая жизни десятков миллионов людей»16.
Во-первых, у «миллионов собственников» не было рудников и фабрик. Потому и родился лозунг «Фабрики рабочим!». Во-вторых, в гражданскую войну не погибли «десятки миллионов людей». Здесь уже имеет место обычная фальсификация цифр. Наконец, в-третьих, даже если принять версию Березовского о 1917 годе, все равно «позитивная альтернатива» 90-х годов слишком слаба, чтобы можно было составить равноценную пару. А без этого нет мифа.
Итак, мы рассмотрели несколько примеров мифологии прошлого. Для эксперимента можно сконструировать новую мифологическую конструкцию по принципу «сделай сам». Технология нам уже известна.
Итак, для создания нового мифа о России введем такие исходные понятия, как Первая империя (т.е. Российская) и Вторая (т.е. советская). Неизбежно возникает ощущение преемственности между двумя империями. Вместо противопоставления друг другу они начинают взаимодополняться. Вторая империя — своего рода продолжение Первой, ее реинкарнация.
Крушение обеих империй было вызвано двумя причинами — мировой войной и революцией. Первая империя рухнула вследствие поражения в Первой мировой войне и двух революций (февральской и октябрьской). Вторая империя рухнула в результате поражения в «холодной войне» и «перестройки», т.е. «Революции сверху», внутри страны.
Что следует из этой концепции? Революции гибельны для империи. Но после окончания революции империя возрождается в новом обличье. Следовательно, после окончания «демократической революции» должна быть создана новая — Третья империя. Таким образом, будет восстановлена преемственность, связь поколений.
Негативными периодами российской истории являются ее доимперские этапы и революции. Поэтому такие личности, как Петр I и Сталин, будут возвеличиваться, а такие, как Ленин и Горбачев, будут изображаться черными красками.
Империи необходима некая сверхмиссия. Например, Российская империя жила мифами «собирания русских земель» и «защиты единоверцев». Советская империя жила мифом «защиты угнетенных всего мира». Третья империя могла бы взять на себя ношу антиглобализма. Главным врагом будут объявлены страны «золотого миллиарда». Союзниками — все, кто с ними борется. Это оправдано и экономически. Россия явно проигрывает от процессов глобализации. Так же как проигрывает большинство стран мира. Став вождем антиглобализма, Россия обретет «великую историческую миссию» и множество союзников и т.д.
При создании мифа важно угадать доминирующие в обществе комплексы и страхи, понять, в каком направлении развивается массовое сознание, что оно готово воспринять и поддержать, а что нет. Чтобы миф стал национальной идеей, его должны «обкатать» политики и поддержать избиратели.
В настоящее время Россия не готова нести имперскую ношу, хотя дорожит ощущением «великой державы». Поэтому «проект» Третьей империи пока нереализуем. Но потенциал такого рода идей довольно велик и в случае ухудшения ситуации в стране они могут найти поддержку у большинства населения.
1 Ванденко А. Утомленный свободой (интервью с А. Кончаловским) // Итоги, 21.05.2002. С. 43.
2 Корзун А., Филимонова А. Александр II примирил Лужкова с Немцовым // Известия, 18.07.2002. С. 3.
3 Зюганов Г. Россия и современный мир. М., 1995. С. 20.
4 Мамардашвили М. Записи в ежедневнике // Мой опыт нетипичен. СПб., 2000. С. 364.
5 Хоскинг Дж. Россия: народ и империя. Смоленск, 2001. С. 501.
6 Там же. С. 503.
7 Гайдар Е. Государство и эволюция. М., 1995. С. 50.
8 Бочаров Л., Ефимов Н. и др. Заговор против русской истории (Факты, загадки, версии). М., 2001. С. 12.
9 Соколов Б. Тайны Второй мировой. М., 2001. С. 8.
10 Там же. С. 194
11 Там же. С. 195.
12 Березовский Б. Три вертикали Владимира Путина // Ведомости, 7.08.2002. С. А4.
13 Там же.
14 Там же.
15 Березовский Б. Три вертикали Владимира Путина // Ведомости, 7.08.2002. С. А4.
16 Березовский Б. Три вертикали Владимира Путина // Ведомости, 7.08.2002. С. А4.
Мифология будущего: образы ада и рая
Разрушение мифологии прошлого привело к тому, что сегодня многие россияне, выражаясь словами Мирча Элиаде, испытывают «ужас перед историей». Этот «ужас» лишает людей опоры в настоящем и рождает пессимистические картины будущего. Например, по данным социологов, «апокалиптическая позиция вообще распространена среди современных русских. Катастрофического взгляда на будущее в целом придерживается 34,9% респондентов против 30,6 %, верящих в прогресс, и 27,3%, полагающих, что человечество будет жить так же, как и раньше. Апокалиптические настроения питаются остро переживаемым кризисом бытия, который «ставит под сомнение как реальность Мира, так и присутствие человека в Мире»1. Социальные катаклизмы, выпавшие на долю наших сограждан, не освящены для них метаисторическим смыслом; они не верят в возможность высшего искупления своих страданий и не надеются на посмертную компенсацию. Отсюда закономерно возникает ощущение отсутствия социальной и исторической перспективы»2.
Образ будущего является непременным атрибутом политического мифа. Миф о «золотом веке» проявляется в различных формах: «коммунизм», «общество благоденствия», «конец истории» и т.д. В основе этого мифа — ожидание награды за лишения в настоящем и прошлом.
ТОННЕЛЬ НАДЕЖДЫ
Механизм работы мифологии будущего в сатирической форме очень наглядно показан в романе Ч. Амирэджиби «Дата Туташхиа». Роман состоит из новелл-притч. Герой одной из них — помещик по имени Сетура. На территории его усадьбы рабочие добывали какую-то ценную землю. Работали они в поте лица почти даром. Сетура так объяснял Дате Туташхиа свою систему управления производством: «Человеку надо надеяться. Надежду следует выдумать. Когда у народа есть надежда, он ничего лишнего себе не позволит. Для своих людей надежду я выдумал сам»3. Сетурова надежда представляла собой глухонемого карлика, сидящего в колодце. Возле колодца стоял столб с колоколом, к языку которого была привязана веревка. Карлик, сидящий в колодце, держал конец этой веревки. Люди, копающие в пещере, надеялись, что тоннель выведет их к колодцу. И тогда карлик ударит в колокол. Все ждали этого удара, как манну небесную.
Парадокс ситуации заключался в том, что тоннель рыли в противоположную от колодца сторону. Следовательно, если рассуждать логически, тоннель никогда к колодцу не выйдет. Но Сетура смотрел на дело иначе: «Додуматься до этого нетрудно. Вот они и соображают: раз до этого так легко своим умом дойти, значит, все не так, как им кажется. Не стал бы Сетура, думают они, на такой простенький обман идти. Выйдет тоннель в колодец. Непременно»4.
Эта притча — модель коммунистической мифологии. Людям обещали коммунистический рай, но «рыть тоннель» заставляли в противоположном направлении. И в этом был весь расчет. Тоннель никогда не выйдет к колодцу. Но пока люди верят, что это когда-нибудь произойдет, они будут копать.
Однако коммунисты сами подорвали веру в «золотой век». Сначала Хрущев пообещал построить коммунизм через двадцать лет (лозунг: «Наше поколение будет жить при коммунизме»). Обещание не сбылось, но потребность уже была сформирована. Поэтому ее удовлетворил либеральный миф. «Либеральный «рай» находился рядом, и, чтобы оказаться в нем здесь и сейчас, надо было, казалось, лишь разрушить «железный занавес» и позаимствовать западные формы жизни. Такому облегченному пониманию западного идеала в немалой степени способствовало «обмирщение» русского мифа о Правде. Утерявшая революционное начало коммунистическая идеология свела его с неба на землю, пообещав советским гражданам скорую материальную реализацию небесного блаженства. У конкурировавших мифологических систем: советской, питавшейся архаичной русской традицией, и более «молодой» либеральной — появилась почва для реального сравнения в виде объемов и качества потребления, которые неизбежны были не в пользу коммунизма. При этом изолированное советское общество не обладало иммунитетом к внешним влияниям, не выработало механизмов и институтов саморегуляции»5.
Наиболее разрушительным для Советского Союза был миф о том, что коммунизм, т.е. «рай», существует для партийной элиты, а народ держат в черном теле. В советских анекдотах эти представления отражены очень четко. Официальная пропаганда была не в состоянии дать ответ на вопрос: почему у нас ракеты летают в космос, а колбасы в магазинах нет? Ответ нашла контрэлита: виновата номенклатура, которая сама ест колбасу по спецпайкам, а народ держит впроголодь. Миф о Правде был разбужен и дал толчок мощному протесту. Тлевшая годами ненависть к партийной элите вышла на поверхность после того, как Ельцин выступил со своим знаменитым докладом на пленуме ЦК КПСС. Борьба с привилегиями стала тем троянским конем, на котором он въехал во власть. Инфляция надежды, инфляция мифа кончилась революцией.
Но и сам Ельцин пал жертвой мифологии. Именно по чувству социальной справедливости он нанес удар своими реформами. Ельцин уничтожил миф о Правде, который привел его к власти. Этого ему не могли простить. Поэтому идол был низвержен с постамента.
Традиция идолопоклонства имеет языческое происхождение. Большевики возродили ее и создали в стране целую индустрию поклонения идолам. «Была сотворена масса небольших и дешевых кумиров, которые заслонили основные идеалы. Но отношение к идолам совершенно особое — не такое, как к великим идеалам. Как только дело не идет на лад, старого идола сначала наказывают — его бьют, на него плюют и т.д. А потом выбрасывают и делают нового. Разумеется, и новый надолго не тянет, что мы и видим в хаосе свержения и сотворения кумиров, — но этот процесс разрушителен для общества и отдельного человека»6.
Режим слабел, терял свою энергетику, мельчали и идолы. В годы «застоя» коммунистическая идеология выродилась в пародию на самое себя. Потребность в идолах была, но идолов уже не было. Идеологическая машина не производила их. Дефицит идолов был восполнен во время «перестройки». Тогда в полной мере проявилась мифологичность мышления советского человека, его несамостоятельность, беззащитность перед психологическим воздействием более мощных мифов, чем позднесоветские.
После несбывшихся обещаний о коммунизме и капиталистическом «рае» люди ищут некие заменители этих мифов. Очередной «вывих» в массовом сознании — поиск «отца нации». Этим частично объясняют высокий рейтинг президента. С ним связывают надежды на будущее страны и свое собственное. От него ждут обещания нового «рая». Но Путин по своему темпераменту не является харизматическим лидером. Поэтому он не может выдвинуть свою мифологию будущего.
В результате Россия как бы повисла в неопределенном настоящем. Прошлое ужасно, будущее — неопределенно. В таком состоянии общество довольно податливо для политических манипуляций. Снижается порог критичности, повышается восприимчивость к СМИ. Людьми в таком состоянии легче манипулировать, но невозможно управлять. Страна лишается ресурсов для развития, для рывка вперед. Без мифов невозможно мобилизовать нацию. Без мифов нет того, что Гумилев называл «пассионарностыо». Какая сила может взять на себя груз пассионарности? Это всегда меньшинство, но пока непонятно, откуда оно будет черпать свои ресурсы для броска вперед.
В современном постиндустриальном обществе традиционная модель мобилизации нации себя изживает. Поэтому для России возврат к советской модели будет шагом назад. Если диктаторы XX века делали ставку на то, чтобы всех вогнать в прокрустово ложе той или иной идеологии, «стричь под одну гребенку», то тоталитаризм XXI века держится на противоположных принципах. Современной капиталистической экономике требуется полная отдача от работника. Погоду делают не коллективы, не массы рабочих, а специалисты, профессионалы. Разнообразие не преследуется, а поощряется. Главным товаром являются новинки. Причем это касается всех сфер человеческой деятельности, в том числе и политической. Мы живем в эпоху инноваций, торжества разнообразия. Экономики стран, где думают одинаково, где нет выбора, чахнут на глазах. Поэтому традиционная модель сплочения нации вокруг всезнающего вождя уже принадлежит прошлому. Развитые нации прошли этот этап, и Россия принадлежит к их числу. Деятели типа Ким Чен Ира вызывают у нас снисходительную улыбку. Это свидетельство взросления народа.
В XX веке русский народ проделал большой исторический путь. Можно сколько угодно переписывать историю, но нельзя отменить память, социальный опыт народа. Нельзя отменить перемены, произошедшие в психологии людей, в их восприятии окружающего мира. Нельзя отменить те мифы, которые сформировались за этот период. Поэтому возврат к отработанным политическим схемам вряд ли состоится. Если что и захватит русский народ, так это политическая новинка. Не затасканные советские и монархические мифы, а совершенно новый взгляд на вещи.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |