Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова 66 страница

Конфискация имущества существует в законодательстве большин­ства современных государств мира, однако ее правовая природа различ­на. В некоторых странах она является наказанием (в основном допол­нительным), например в США, Нидерландах, Франции, Болгарии, Китае, Японии, Таиланде, Латвии, Таджикистане, Казахстане, Украине. В других государствах она относится к «иным мерам» уголовно-право- вого воздействия, например в Англии и Бельгии. В Дании и Испании конфискация является «дополнительным правовым последствием» пре­ступления, а в Швеции и Швейцарии — «иной мерой», которая может быть применена к преступнику помимо наказания. В Литве конфиска­ция — «средство уголовного воздействия», в Молдове — «мера безопас­ности». Уголовное законодательство Грузии и Азербайджана не преду­сматривает конфискацию имущества.

Такое различное отношение к конфискации имущества объясня­ется тем, что она представляет собой специфическую уголовно-право­вую меру. Общая конфискация имущества лишает преступника части собственности, что определяет ее репрессивный характер и превентив­ное значение. Это позволяет рассматривать конфискацию имущества в качестве наказания. Вместе с тем специальная конфискация в боль­шей степени выполняет не репрессивную, а восстановительную функ­цию, поскольку обращена на имущество, на которое у преступника нет и не может быть законного права. На такую особенность конфискации имущества указывалось еще в дореволюционной российской литера­туре, в частности А.А. Жижиленко, отмечавшим, что речь идет об ин­ституте, «совершенно отличном по своей правовой природе от наказа­ния... Это особая категория имущественных взысканий, падающих на виновного в качестве дополнения к главным наказаниям». По мнению автора, правильно поступают те, кто видит в конфискации «не наказа­ние и не меру предупредительную, а особую меру, которую они имену­ют отнятием права... потерю права, которая наступает в силу правово­го предписания и без вознаграждения»^[779].

Не только правовая природа конфискации имущества, но и само ее существование вызывали споры в уголовно-правовой науке. Россий­ский криминалист И.Я. Фойницкий отмечал недостатки конфискации: она затрагивает не столько наказываемого, сколько его семью и наслед­ников; конфискация всего имущества противоречит одной из главных задач государства, состоящей в обеспечении каждому лицу неприкос­новенности его гражданских благ; конфискация несовместима с досто­инством государства, если она назначается для обогащения государст­венной казны^[780]. Отметим, что критика в основном относилась к общей конфискации всего имущества осужденного, а не к частичной или спе­циальной. Любое наказание и иная мера уголовно-правового характе­ра сопряжены с правоограничениями и определенным образом затра­гивают членов семьи.

Отечественный законодатель поставил точку в споре об обоснован­ности существования конфискации имущества в системе наказаний, исключив ее из УК в декабре 2003 г.^[781], что вызвало негативную реакцию большинства юристов и общественности. Этот шаг законодателя про­тиворечил международно-правовым договорам, ратифицированным Российской Федерацией. После борьбы в течение нескольких лет за восстановление конфискации имущества в уголовном законодатель­стве Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 153-ФЭ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму»»^[782] УК был дополнен гл. 15¹ «Конфи­скация имущества». Конфискация имущества была возвращена в уго­ловный закон, но в ином качестве: она представляет собой не дополни­тельное наказание, а «иную меру уголовно-правового характера» наряду с принудительными мерами медицинского характера и принудитель­ными мерами воспитательного воздействия. Несмотря на неоднознач­ное отношение ученых к подобному решению, последнее выглядит ло­гично, учитывая вид конфискации и характер имущества, на который она может быть обращена.

Вид и характер имущества, подлежащего конфискации, конкрети­зируются в ст. 104^[783] УК.

Согласно ст. 104³ УК при решении вопроса о конфискации иму­щества судом вначале должен быть решен вопрос о возмещении вре­да, причиненного законному владельцу. Оставшееся после возмеще­ния такого вреда имущество может быть конфисковано. Закрепление данного положения в УК представляется важным шагом: наличие этой нормы означает учет интересов потерпевшего. Представляется необхо­димым следующий шаг, о котором говорится давно, — создание ком­пенсационного фонда, из средств которого возмещался бы вред по­терпевшим от иных преступлений, в первую очередь насильственных, как это принято в большинстве государств¹. На необходимость созда­ния такого фонда неоднократно указывал Председатель Следственно­го комитета РФ А.И. Бастрыкин. Источником средств фонда могли бы стать средства от имущественных наказаний и реализованного конфи­скованного имущества.

Перечень видов имущества, подлежащего конфискации, указыва­ет на наличие в УК по сути двух видов конфискации — специальной и превентивной.

В соответствии с п. «а» ч. 1 ст. 104¹ УК конфискации подлежат деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения опре­деленных преступлений: квалифицированных видов убийства и умыш­ленного причинения тяжкого вреда здоровью, преступлений террори­стического характера и экстремистской направленности, преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства и не­которых других. Конфискации подлежат также предметы контрабанды и любые доходы от этого имущества, за исключением предметов и до­ходов, подлежащих возвращению законному владельцу.

Перечень составов, установленный в ч. 1 ст. 104¹ УК, является ис­черпывающим, и суд не может по своему усмотрению назначить кон­фискацию имущества за совершение лицом иного преступления, что вызывает справедливую критику в науке уголовного права и судебной практике. Отметим отсутствие в перечне хищений и основной части преступлений в сфере экономической деятельности. Представляется, что рассматриваемая норма нуждается в совершенствовании.

Приобретенное незаконным путем имущество нередко пускается ви­новным лицом в экономический оборот. В связи с этим в п. «б» ч. 1 на­званной статьи указывается на второй вид имущества, подлежащего кон­фискации, — деньги, ценности и иное имущество, в которые имущество, полученное в результате совершения хотя бы одного из преступлений, пред­усмотренных статьями, указанными в п. «а» ч. 1 ст. 104-1, и доходы от этого имущества были частично или полностью превращены или преобразованы.

Согласно п. «г» ч. 1 ст. 104¹ УК конфискации подлежат орудия, обо­рудование или иные средства совершения преступления, принадлежа­щие обвиняемому. Все вышеназванные виды конфискации имущества являются разновидностями специальной конфискации.

Вместе с тем в УК предусмотрен еще один вид конфискации иму­щества, не известный ранее отечественному законодательству, — превентивная конфискация (п. «в» ч. 1 ст. 104¹). В этом случае конфиска­ции подлежат деньги, ценности и иное имущество, используемые или предназначенные для финансирования терроризма, организованной груп­пы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации). Эта новелла УК криминологически обосно­ванна, однако вызывает сложности при ее практическом применении.

В ч. 2 ст. 104¹ УК законодатель еще раз подчеркнул специальный (ограниченный) характер конфискации имущества: «Если имущество, полученное в результате совершения преступления, и (или) доходы от этого имущества были приобщены к имуществу, приобретенному законным путем, конфискации подлежит та часть этого имущества, которая соответствует стоимости приобщенных имущества и доходов от него». Таким образом, конфискации подлежат только добытые пре­ступным путем доходы и приращения, что представляется правильным.

С целью оградить себя от возможной конфискации имущества лица, совершившие преступления, нередко оформляют имущество, особен­но дорогостоящее, на членов своей семьи или на иных доверенных лиц. Для решения данной проблемы ч. 3 ст. 104¹ УК предусматривает следую­щее правило: «Имущество, указанное в частях первой и второй настоя­щей статьи, переданное осужденным другому лицу (организации), под­лежит конфискации, если лицо, принявшее имущество, знало или дол­жно было знать, что оно получено в результате преступных действий». Таким образом, охраняются законные права добросовестных приобре­тателей и ограничивается возможность манипуляции с имуществом, до­бытым преступным путем. Этой же цели служит норма, предусмотрен­ная в ст. 104^[784] УК, гласящая: «Если конфискация определенного предме­та, входящего в имущество, указанное в статье 104¹ настоящего Кодекса, на момент принятия судом решения о конфискации данного предмета невозможна вследствие его использования, продажи или по иной причи­не, суд выносит решение о конфискации денежной суммы, которая соот­ветствует стоимости данного предмета». Такое решение не затрагивает за­конные доходы преступника, поскольку денежные средства в данном слу­чае лишь выполняют роль универсального экономического эквивалента.

Для обеспечения возможной конфискации имущества суд на основа­нии ходатайства следователя или дознавателя в ходе предварительного расследования либо самостоятельно в ходе судебного разбирательства принимает решение о наложении ареста на имущество, подлежащее конфискации. С момента вынесения такого решения собственник или владелец имущества, а также иные лица не имеют права распоряжать­ся, а в ряде случаев и пользоваться этим имуществом либо имущество может быть изъято у собственника или у владельца¹.

Предусматривая нормы о конфискации в качестве иной меры уго­ловного характера, законодатель ни в УК, ни в УПК не указал на то, яв­ляется это правом или обязанностью суда. Однако в юридической ли­тературе отмечается, что согласно ст. 73, ч. 3 ст. 81, ст. 302 и 307 УПК следователю и суду необходимо устанавливать и доказывать обстоятель­ства, подтверждающие связь имущества, подлежащего конфискации, с конкретным преступлением. По мнению В.И. Михайлова, «при на­личии таких доказательств суд обязан принять решение о его изъятии, если оно не подлежит возвращению владельцу»².

Исполнение судебного решения о конфискации имущества осуще­ствляется судебными приставами-исполнителями на основании Феде­рального закона «Об исполнительном производстве»^[785] и Федерального закона «О судебных приставах»^[786].

Несмотря на наличие спорных вопросов, создана правовая основа для дальнейшего развития этой меры уже в ином правовом качестве, а существующие пробелы и неясности требуют скорейшего законода­тельного разрешения.

Контрольные вопросы

1. Каковы основания и цели применения принудительных мер меди­цинского характера?

2. Какие виды принудительных мер медицинского характера предусмо­трены УК и в чем специфика каждого из них?

3. Каковы условия и порядок продления, изменения и прекращения при­менения принудительных мер медицинского характера?

4. Как применяются принудительные меры медицинского характера, со­единенные с исполнением наказания?

5. Какова правовая природа конфискации имущества по УК?

6. Какие существуют виды конфискации имущества?

7. Какое имущество подлежит конфискации?

8. Чем отличается конфискация имущества от штрафа?

Литература

Батанов А.Н., Друзин А.И., Рагулин А.В., Чучаев А.И. Принудитель­ные меры медицинского характера в уголовном праве России. Улья­новск, 2002.

Колманов П.А. Проблемы правового регулирования принудительных мер медицинского характера. Сыктывкар, 2001.

Михайлов В.И. Противодействие легализации доходов от преступной деятельности: Правовое регулирование, уголовная ответственность, опе- ративно-розыскные мероприятия и международное сотрудничество. СПб., 2002.

Назаренко Г.В. Принудительные меры медицинского характера. М., 2003.

Спасенников Б.А. Принудительные меры медицинского характера. СПб., 2003.

Степанищев А.В. Проблема правового регулирования применения кон­фискации имущества. М., 2002.

)

Раздел восьмой Зарубежное уголовное право

Епава XXV. Основные направления в науке уголовного права

§ 1. Классическое направление. — § 2. Антропологическое направле­ние. — § 3. Социологическое направление. — § 4. Современные уголовно­правовые теории.

Современное состояние уголовно-правовой науки невозможно оце­нить вне контекста эволюции ее основных направлений. Традиционно, как в отечественной, так и в зарубежной литературе и учебных курсах, выделяют классическое, антропологическое и социологическое направ­ления (школы). Каждое из этих направлений имеет свою философскую основу и специфические черты, определяемые историческими особен­ностями их возникновения и развития. Классическое направление, за­родившееся во второй половине XVIII в., господствовало до последней трети XIX в., когда возникли антропологическое, а несколько позже (в 80-х гг. XIX в.) и социологическое направления.

Далеко не всегда удается провести четкую линию между различными на­правлениями, так же как однозначно определить принадлежность того или иного исследователя или теории к конкретной школе. Например, антропо­логическую и социологическую школы объединяют совместная критика их представителями классического направления с его краеугольной концеп­цией свободы юли и приверженность позитивному методу, что дает осно­вание многим исследователям относить их к единому «позитивистскому» (антрополого-социологическому) направлению. Вместе с тем «антрополо­ги» и «социологи» расходились во многих принципиальных положениях.

Сами эти три направления также были неоднородны. Так, герман­ской классической школе вследствие ее своеобразного консервативного развития, проходившего под сильным влиянием немецкой философии права И. Канта и Г. Гегеля, свойственны особенности, отличающие ее, например, от французской классической школы, идеи которой ба­зировались на философии французского Просвещения и лозунгах ре­волюции 1789 г. Это, однако, не исключает возможности объединения этих теорий в определенные научные направления по основным, ис­ходным позициям.

§ 1. Классическое направление

Классическое направление в уголовном праве исходит из идей просве- тителей-гуманистов XVIII в., чьи уголовно-правовые взгляды довольно часто выделяют в качестве отдельного просветительско-гуманистиче- ского направления, предшествующего классической школе (к его пред­ставителям относят Ш. Монтескьё, Ж.-Ж. Руссо, Вольтера, Ч. Беккариа, французского революционера Ж.-П. Марата).

Впервые идеи классической школы были систематизированы в ра­боте итальянского юриста Чезаре Беккариа «О преступлениях и нака­заниях» (1764)^[787], сыгравшей решающую роль как в становлении данного направления, так и в развитии науки уголовного права в целом. Ч. Бек­кариа (1738—1794)^[788] опубликовал эту скромную по объему книгу-пам­флет в возрасте 26 лет. Книга являлась удачным синтезом идей, выска­занных ранее просветителями, прежде всего Ш. Монтескьё, по вопро­сам уголовного права и правосудия.

В своем труде Ч. Беккариа не ограничился критикой обществен­ных порядков, системы правосудия и действующего законодательства, а предложил позитивную программу уголовно-правовых реформ, опи­равшуюся на два исходных принципа: гуманизма и законности. Первый нашел свое выражение в предложениях автора ограничить круг деяний, рассматриваемых в качестве преступлений, уменьшить карательность уголовных наказаний. Ч. Беккариа считал, что «каждый гражданин мо­жет делать все, что не противно законам, однако за нарушение закона следует наказание». Второй принцип отразился в положениях, соглас­но которым преступление и наказание могут быть установлены толь­ко законом, а издавать и толковать законы вправе только сам законо­датель, а не судья^[789].

Ч. Беккариа одним из первых четко сформулировал основные цели наказания: «Цель наказания... заключается не в чем ином, как в пре­дупреждении новых деяний преступника, наносящих вред его согра­жданам, и в удержании других от подобных действий. Поэтому следу­ет применять такие наказания и такие способы их использования, ко­торые, будучи адекватны совершенному преступлению, производили бы наиболее сильное и наиболее длительное впечатление на души лю­дей и не причиняли бы преступнику значительных физических страда­ний». Именно Ч. Беккариа впервые убедительно обосновал необходи­мость отказа от смертной казни как вида наказания, в частности, ука­зав на ее мнимое предупредительное значение.

Идеи Ч. Беккариа были положены в основу французского УК 1791 г. и стали отправной точкой в последующей разработке основных начал уголовного законодательства и уголовно-правовых институтов не толь­ко в континентальной Европе, но и в других частях света. Российская императрица Екатерина II использовала многие идеи Ч. Беккариа при подготовке Наказа 1767 г., данного комиссии для сочинения проекта но­вого Уложения. На рукописи Наказа имелась собственноручная пометка императрицы о том, что вся 10-я глава Наказа «Об обряде криминально­го суда» есть перевод из книги Беккариа, сделанный по ее повелению^[790].

Оригинальная уголовно-правовая теория была разработана англий­ским ученым-философом Иеремией Бентамом (1748—1832). В своих мно­гочисленных работах И. Бентам развил идеи Ш. Монтескьё и Ч. Бек­кариа о необходимости соразмерности наказания, попытавшись найти конкретный способ определения такой соразмерности. Исследователь создал модель преступника и процесса принятия им решения перед со­вершением преступления. По мысли И. Бентама, человек, прежде чем совершить преступление, оценивает положительные и отрицательные последствия нарушения правовой нормы. В зависимости от того, чего преступление принесет больше: хорошего или плохого, человек решает, совершить преступление или нет. Эти взгляды И. Бентама переклика­лись с теорией А. Фейербаха о превентивной функции наказания. Бен­там выступал за проведение «экономной» уголовной политики, он стал родоначальником уголовно-правового прагматизма. Учение И. Бентама в значительной степени повлияло на развитие уголовно-правовой тео­рии и законодательства, в частности на разработку УК Франции 1810 г.

В английской уголовно-правовой науке идеи классической школы поддерживались ее главными теоретиками — У. Блэкстоном, М. Иденом и Дж. Стифеном, составившим в 1878 г. один из наиболее удачных проектов УК Англии^[791].

На формирование идейной основы классической школы (в особен­ности ее консервативного, «метафизического» направления) значитель­но повлияли идеи немецких философов И. Канта и Г. Гегеля.

Родоначальник классической немецкой философии Иммануил Кант (1724—1804) оказал серьезное влияние на современную ему уго­ловно-правовую теорию и в особенности на решение проблемы осно­ваний уголовной ответственности и наказания^[792]. По мнению И. Канта, причины совершения преступления заложены в самой внутренней при­роде человека — в его «злой воле», не обусловленной никакими внеш­ними обстоятельствами. Исходя из этой философской посылки, осно­ванием уголовной ответственности И. Кант считал свободную волю правонарушителя как разумного существа. Кантовская идея о свободе воли преступника явилась философским обоснованием учения класси­ческой школы в объяснении как причин преступного поведения, так и следующих за ним уголовно-правовых последствий такого поведе­ния — уголовной ответственности и наказания.

В вопросах уголовного наказания И. Кант исходил из торжества аб­страктной справедливости. Известно яркое высказывание Канта: «Если бы справедливость погибла, то людям не стоило бы жить на земле». Фи­лософ исходил из «карающего императива», согласно которому един­ственной целью наказания является возмездие по принципу талиона: убийство должно наказываться смертной казнью, изнасилование — ка­страцией и т.д. И. Кант доводил свое учение о наказании до логического завершения. Он писал, что если бы гражданское общество должно бы­ло прекратить свое существование, то должен быть наказан последний убийца, находящийся в тюрьме и приговоренный к смерти (Fiat justitia, pereat mundus — Да свершится правосудие, хотя бы погиб мир).

Несмотря на отмеченные крайности, нельзя не признать, что уголов­но-правовая теория Канта является глубоко гуманной, преисполнен­ной уважением к человеческой личности, которая — единственная — должна являться объектом правового воздействия, но никогда не может быть средством достижения иных целей^[793]. Именно это во многом опре­деляет ее сохраняющуюся привлекательность и для современного уго­ловного права.

Немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831), вошедший в историю как основоположник диалектического метода, развивал свои идеи и в области уголовного права^[794]. В работе «Философия права» (1820) Гегель конкретизировал свою знаменитую триаду «тезис — антитезис — синтез» следующим образом. Тезис — это существование абстрактного права, выражающего всеобщую волю. Индивидуальная во­ля, выраженная в преступлении, есть отрицание абстрактного права — антитезис. Наказание, назначаемое преступнику, есть синтез, т.е. отри­цание преступления и восстановление нарушенного права. В соответст­вии с этим право государства на наказание выводится Гегелем не из тех или иных целей наказания (устрашение, исправление и др.), а из логи­ческой справедливости и неизбежности наказания, необходимого для восстановления права. Таким образом, несмотря на прямо противопо­ложные философские предпосылки, в вопросах уголовного права Кант и Гегель приходили к сходным выводам.

Гегель выступал против наказуемости преступных намерений и мыс­лей, полагая, что уголовной ответственности может подлежать лишь выраженное вовне преступное деяние. Ученый был противником объ­ективного вменения, считая, что уголовная ответственность возможна лишь при наличии умышленной вины. Им был сделан прогрессивный для своего времени вывод о невменяемости как обстоятельстве, исклю­чающем уголовную ответственность. Философ выступил сторонником кодификации уголовного законодательства, считая уголовный кодекс более развитой формой права, чем обычное или прецедентное право. Он полагал, что кодекс должен быть написан в доступной для людей форме и доведен до сведения населения.

Значимой фигурой классической школы был выдающийся немец­кий криминалист Пауль Йоханн Ансельм Фейербах (1775—1833), основ­ная заслуга которого состоит в том, что в своих произведениях он со­здал прочную основу для разработки таких институтов уголовного права, как состав преступления, вина, покушение, соучастие и др. А. Фейербах впервые лаконично сформулировал основные принципы уголовного права: «nulla poena sine lege», «nulla poena sine crimen», «nullum crimen sine poena legali». Впоследствии эти формулы были сведены в одну: «nullum crimen, nulla poena sine lege». Исходя из этих принципов, А. Фейербах дал формальное определение преступления как деяния, запрещенного за­коном под угрозой наказания.

Фейербах считал также обязательным установление уголовной от­ветственности за конкретные, объективированные действия, а не мыс­ли, убеждения или взгляды. Целью наказания ученый считал преду­преждение преступлений путем психического сдерживания («теория психического принуждения»), при этом акцент делался на общую пре­венцию. Ученый настаивал на установлении в УК определенных санк­ций, поскольку возможный преступник должен иметь четкое представ­ление о том, что его ожидает в случае нарушения уголовно-правового запрета. Наказания он делил на две группы: наказания «угрожаемые» и наказания «причиняемые». Цель первых — отвращение страхом, цель вторых — демонстрация действенности закона.

Взгляды Фейербаха нашли свое отражение в ставшем законом проекте Баварского УК (1813). Последний опирался на французское и итальян­ское уголовное законодательство и послужил в XIX в. образцом для уго­ловных кодексов многих германских государств. Работа Фейербаха «Уго­ловное право» была переведена на русский язык и в течение многих лет была единственным учебником уголовного права в России^[795].

Следует отметить, что особое развитие классическая школа получи­ла именно в Германии, где она была окончательно оформлена благодаря трудам таких исследователей, как К. Биндинг, Е. Белинг, К. Биркмайер, К. Миттермайер и др.

Классическое направление получило поддержку и в России. Идеи «классиков» имели развитие в работах В.Д. Спасовича, А.В. Лохвицко­го, П.П. Пусторослева, А.Ф. Кистяковского, В.В. Есипова и др. Особое место в этом ряду занимают профессора Санкт-Петербургского универ­ситета Н.Д. Сергеевский^[796] и Н.С. Таганцев^[797].

Несмотря на то что в своих уголовно-правовых взглядах русские «классики» в значительной мере опирались на работы западноевро­пейских, и прежде всего немецких, ученых, особенности их взглядов и концепций позволяют рассматривать их как представителей само­стоятельной школы, сложившейся в рамках классического направле­ния в уголовном праве. По словам Ф. М. Решетникова, русскую клас­сическую школу всегда отличало стремление учитывать при анализе правовых проблем практические потребности законодательной и су­дебной деятельности.

Характеризуя учение классического направления в целом, укажем на его основные особенности. В основе построений «классиков» лежал по­стулат о свободе воли преступника, поэтому, если человек, обладая нрав­ственной свободой, избирает зло, он должен нести наказание за этот выбор.

Главным принципом «классического» уголовного права является принцип законности (нет преступления, нет наказания без указания на то в законе). В связи с этим понятие преступления носит формальный характер. Наказание, согласно учению «классиков», лишено утилитар­ных, практических целей, оно выступает воздаянием для восстановле­ния нарушенной справедливости или нарушенного права. Следует за­метить, что «утилитарное» направление классической школы призна­вало цель общей и частной превенции (напр., Н.С. Таганцев^[798]). Вместе с тем, усиливая наказание, общество делает преступления менее при­влекательными, что позволяет удерживать людей от их совершения.

Наказание должно быть соразмерно причиненному преступлением вреду и вине преступника. В целом можно сказать, что уголовное право классиков — это право деяния, а не деятеля. Учение классической шко­лы сконцентрировано на общественно опасном деянии, причем глав­ным образом на юридически значимых свойствах последнего.

Сторонники классического направления считали, что наука уголов­ного права является чисто юридической, имеющей практическое и при­кладное значение. Изучение преступления, преступника и преступно­сти как социальных явлений — задача иных наук, смежных уголовному праву (уголовной социологии, антропологии, статистики и др.).

Заслуги классического направления перед уголовным правом не вы­зывают сомнений. Тем не менее этой школе присущи очевидные не­достатки, которые были и остаются постоянной мишенью критиков.

Приверженность представителей классической школы уголовного права к анализу законодательного текста, конструированию и коммен­тированию уголовно-правовых институтов в связи с волей законодателя и в отрыве от конкретных социально-исторических условий составила главный недостаток теоретических построений этой школы. Как писал Н.Д. Сергеевский, «при таком направлении уголовный кодекс получает значение не свода норм, выработанных действительной жизнью, а си­стемы более или менее удачных или неудачных канцелярских правил...»^[799].

Несомненным недостатком классической школы является ограни­чение предмета науки уголовного права. Как верно указывал профес­сор Московского университета С.В. Познышев, «если наука ограни­чит свои построения обработкой положительного права, она не сможет подняться над существующим, не сможет давать никаких указаний на то, что должно быть».

«Классики» явно преувеличивали возможности права и закона воз­действовать на социальные процессы, в том числе на преступность. «Юридическое мировоззрение», привнесенное ими в уголовно-право­вую науку, довольно часто перерождалось в «правовой фетишизм», пред­ставление о всесилии закона. Жизнь показала, что чрезмерная опора на уголовно-правовые меры без одновременного изменения социальных условий не приводит к позитивным результатам.

В советской юридической литературе, как правило, давалось одно­стороннее освещение идей классической школы. Если ее гуманисти­ческая направленность признавалась в период борьбы с феодализмом, то после прихода к власти буржуазии классическая школа рассматри­валась как течение реакционное, направленное на апологетику сущест­вующего строя. Такой подход по существу перечеркивал прогрессивные достижения представителей этой школы. Конечно, у классиков были недостатки, однако они не могут заслонить всего того, что ими сдела­но в отстаивании гуманистических основ уголовного права. Принци­пиальные идеи этого направления сохраняются сегодня как в теории, так и в уголовном законодательстве всех демократических государств.

§ 2. Антропологическое направление

Период господства классической школы сменился появлением новых направлений в уголовно-правовой науке — антропологического, а за­тем — социологического. Оба направления были едины в своей критике «классиков» и призывали к замене «старого» уголовного права новым, «позитивным». Часто обе эти школы собирательно именуют «позитив­ным направлением» (уголовно-правовым позитивизмом)'.

Дата добавления: 2015-10-21