– А-а-а-а!..
Платье Мариэтты застряло в тернистой паутине, которая и дотащила её до свежеобразовавшихся развалин. До сих пор она не находила в себе готовности что-либо с этим сделать, но, увидев плечистую фигуру Веймара в пятнадцати метрах над собой, всё-таки решила позвать на помощь. Наконец, и он её отыскивает взглядом, почти не меняя своего положения на мосту.
– А-А-А-А-А!!! – молодая женщина повторяет просьбу, на сей раз чуть погромче.
– Какая удача, а мы вас искали… – еле слышно бросает ей Ади с поднимающегося банианидного отростка и зажмуривается в ожидании неприятного финала.
Между главным деревом и той его частью, где находится Лодсмут, уже виднеется множество чёрных провалов. Посёлок безнадёжно оседает по направлению к зловонным трясинам. Ади начинает думать о том, как ему спуститься с воздушного корня, как вдруг замечает фигуру Чеда у ворот. Которому, по счастью, кто-то согласился одолжить ботинки. В руках он держит ультразвуковое лезвие той же самой модели, что болтается на спине у Веймара, но пока не может придумать, как использовать орудие.
– Кажется, мне ясно… – заявляет великан и аккуратно спрыгивает с моста на крышу обвалившегося сарая, откуда ему становится возможным дотянуться до края чёрной паутины, тянущей молодую женщину в зловонный овраг. Точный удар лезвием – и Мари повисает над болотом, словно в длинной сетке; Чеду остаётся всего лишь притянуть её наверх.
В это время дрель возобновляет работу, и распад корней сильно ускоряется. Только Веймар уже вовсю направляется к воздушному корню, кружащему над болотом, чтобы успеть поймать с него Ади, если тот отпустится. Юноша отваживается соскочить на одну из поломанных платформ, и вскоре после этого весь посёлок резко меняет наклон. Сообразив, великан глубоко вонзает наконечник лезвия в кору и, упираясь в неё ногами, дожидается Ади, поехавшего на животе вперёд головой. Их левым рукам удаётся сцепиться за четыре секунды до того, как корни Лодсмута, заглушая крики Чеда и Бернарда, отделяются от исходного ствола, и огрызок древомассы в сотни тысяч тонн с многоголосым шелестом уносится в дикие топи.
Через десять минут после приводнения Джером Касталланеда оставляет перерабатывающий танк. Он выходит наружу всё так же с единственным пистолетом в руке. Чтобы поднять что-то более тяжёлое и ценное со дна грузового отсека, ему бы просто не хватило сил и терпения. По причине стремительного погружения посёлка в жидкую зелёную трясину продолжительность жизни любого, кто не нашёл из него выход, стала исчисляться минутами.
Но Джером Касталланеда медлит убегать. Он хочет убедиться, что успел забрать с собой тех, кто умудрился испортить ему настроение до самой, что ни на есть, критической отметки. Танк ещё не ушёл в болото полностью, но судьба машины предрешена.
Стоит хозяину отвернуться, как фигурка в балахоне бесшумно выскальзывает из кабины и перебирается на тонущие обломки зданий, направляясь к неподвижной части дерева. Грувель ухитрился покинуть корабль с грацией плесневелой паутины, подхваченной ветром.
– Есть тут кто-нибудь? – зазывает хозяин танка, ошалело ухмыляясь; один из его золотых зубов выпал от удара об пол, а очки сломались напополам, и он их выбрасывает в трясину. – Вы от меня не уйдёте, ребятки! Давайте-ка, теперь по-честному!
Коротышка предельно напрягает слух. Вскоре ему удаётся уловить какой-то шорох за накренившимся домом, и он незамедлительно стреляет туда, делая глубокую дырку в стене. После этого он стреляет ещё раз, но чуть пониже.
Ади в ужасе накрывает голову руками, прижавшись к полу при виде образовавшегося отверстия. Ни слова не говоря, Веймар указывает ему в перекошенный коридор, по которому можно на ногах скатиться к винохранилищу. Юноша повинуется и, когда он добегает до пирамиды из бочек, позади него ещё один выстрел пробивает стену насквозь. Веймар прижимает напряжённого Ади к своему плечу.
– Скоро у него закончатся пули, – шёпотом уверяет молодой мужчина. – Тогда и выйдем.
– Откуда уверенность! Вдруг нас засосёт ещё раньше?..
– Не думаю. Он стоит на уровень ниже нас. До обломков не доберётся, ног не хватит. Поэтому исстреляет всё, что есть.
– К нам уже натекает болото.
– Перетерпим.
– У меня не получится, Веймар. Ничего я не боюсь сильнее, чем болот.
– Ну, вот это враньё. Ты больше всего боишься, что будешь никому не нужен. И боишься зря…
Раздаётся два выстрела подряд у них над головами. Веймар берёт в руки тяжёлую бочку и поднимает над собой. Её сразу же пробивает ещё двумя выстрелами, и на головы беглецов выливаются маринованные кусочки грибов. Снаружи раздаются щелчки, затем глухой всплеск.
– Остальные боеприпасы намокли. Так и знал, что он его выбросит… – выдыхает Веймар и отряхивается от досок, пока Ади приоткрывает глаза.
– Та-а-ак, ты только не говори, что программировал игры-стрелялки.
– О, чего я только ни программировал! Жаль, ты этого не увидишь, Ади…
Переступая по стульям и ящиком, шатко плавающим в мутноватой воде, оба добредают до освещённого крыльца, откуда аккуратно перебираются на кровлю по водосточной трубе. Сдавленный смех Джерома Касталланеды, сидящего на башне танка, не сильно их отвлекает от поисков дороги к берегу, хотя Ади приходится делать над собой огромное усилие, чтобы сохранять спокойствие. Вдруг их окликает только что спустившийся Бернард, и от неожиданности юноша чуть не соскальзывает в болото с ящика, но Веймар успевает удержать за его руку в очередной раз.
– Сюда-сюда! – зазывает толстяк, протягивая обоим свой протез, который удлинил, благодаря потаённым стержням. – Таллочка сейчас наверху, ждёт, когда я приведу вас к ней, совсем не угомонится там… Эй, Джером! – он взывает в направлении танка, скрывшегося в болоте на три четверти. – Потерпи немного, я налажу трос и запущу тебе петелку…
– Не говори ерунды! – раздаётся ответный крик. – Моё время на исходе. Я не переживу гнусного факта, что меня уделала парочка твоих работяжек! Будь здоров, Бернард. Твоя правота равняется моему уходу.
– Эй-эй, – на лице Бернарда выступает искренняя озабоченность, пока он мастерит петлю из собственного ремня для штанов, – зря такими шуточками не бросайся. Так как я старых знакомых не бросаю. Один момент…
Веймар и Ади прослеживают, как Джером Касталланеда выпрямляется на опускающейся башне в полный рост, убрав руки в карманы. Его глаза без очков смотрят убедительно. К нему летит петля, но он её не ловит.
– Джером… Твоё баранье упрямство меня так иссушает, что я на себя в зеркале не налюбуюсь, – рассеянно хихикает Бернард, – полезай в петлю, а я вытяну.
Коротышка криво ухмыляется и шагает, куда попросили. Только он не затягивает петлю у себя на поясе, а спинывает её в трясину и возвращается на башню с торжествующим видом.
– ДЖЕРОМ, ТЫ ЧТО?! – оторопело восклицает Бернард, не веря своим глазам.
Касталланеда оскаливается, горделиво блестя остатками золотых зубов.
– Как я уже сказал, Бернард, пришло время. Мой подход к самоутверждению был недолговечным, но наверняка ты придумаешь что-то получше. Здравия желаю твоим парням. А теперь… отпусти нашу историю.
Веймар опускает руки на плечи юноши, принуждая его к тому, чтобы он отвернулся. После этого он и сам отводит взгляд от болота.
Только твердолобый Бернард выдерживает зрелище до самого конца. Затем он тихо сматывает трос и привинчивает свой протез обратно к наколеннику.
– Славная работа, парни, – устало выдыхает толстяк, разворачиваясь к подъёму, – чувствую, мы далеко пойдём с этого дня.
…
– Чедди… Милый? – к Мариэтте, крадущейся вдоль ковша, брошенного среди молчаливого пустыря, вернулся её чарующе-ласковый голос. – Ну, пожалуйста, поговори со мной. Это так неудобно, когда ты человеку – «спасибо», а он в ответ ничего.
Она останавливается, гляди на мужа, который уселся на самом дне, поджав исцарапанные колени к подбородку. У него была причина спрятаться сюда, поскольку обувь ему пришлось всё-таки вернуть. Мари упирается ладонями в край ковша и кокетливо склоняет голову набок, отчего её переливчатые кудри скатываются со спины.
– Ты стал моим героем за сегодня. Не каждой девушке улыбается удача выйти замуж за человека, которого слушают деревья… Принца Эсперадьи! Ты отметелил её самую опасную банду, я теперь иначе называть тебя не буду. Пожалуйста, выходи отсюда. Впереди у нас ещё столько всего!
– Если я, вернувший обувь,… сейчас выйду, – сухо перебивает Чед, – то передам свои эмоции коре. Дерево узнает всё, что я о тебе думаю сейчас. И тогда… тебе никто не позавидует. Так что не надейся меня позвать. Я не двинусь с места, пока за мной не вернётся Бернард, а он скоро всё разузнает. Ты можешь решить, в какую сторону пойти,… до тех пор.
– Я предлагаю тебе свою преданность, и вот так ты отвечаешь мне?! – гневно охает Мариэтта, выпрямляясь.
– Ты веришь в противоположное тому, чему я отдавал всю жизнь, – продолжает Чед, опустивший голову, – мы недолго просуществуем вот так. Пока ты счастлива с монстрами. А я им не доверяю. Поэтому станет лучше, если ты уйдёшь.
Веймар, ведущий за руку Таллулу, доктор Вангли, который привёл её к нему, и Ади смотрят за обоими из-за кустарника, куда только что подобрались друг за другом. Наконец, они прослеживают в четыре пары глаз, как Мариэтта суетливым шагом покидает пустырь, а Чед остаётся сидеть на прежнем месте. Подождав, пока молодая женщина не исчезнет за спусковой дорогой, великан опускается на колени, чтобы, наконец, объясниться перед дочерью.
– Было немного трудновато. Вот и закончилось так же… Будешь помогать мне успокаивать нашего друга, если попрошу?
Девочка невозмутимо кивает.
– Схожу к нему, – говорит во всеуслышание доктор Вангли, – сейчас при мне полная аптечка, включая бахилы, и я смогу нормально обработать раны.
– Пожалуйста. – Скорбно одобряет Веймар и переводит взгляд на Ади.
– Да… Я слушаю. – Бубнит юноша, ответно косясь на великана.
– Больше всего. Я ненавижу. Когда рано вступившие в брак хорошие ребята готовы по первому зову бросаться в мясорубку, если что-то идёт не по плану. А плохие. Которые потом плюют на ответственность. Продолжают жить, беря и не отдавая, – наконец, выговаривается Веймар. – Ничего такого личного я не собирался, мысли вслух…
– Да понятно, – юноша садится рядом. – Сам не знаю, что такое на меня нашло. Никто ведь не станет искать за меня моих жену и ребёнка.
– Можно, я скажу жестокую вещь, Ади? Ты имеешь право на жизнь не меньше того, кому ты жизнь дал, особенно когда вас разделяет рок, с которым ты пока не можешь справиться. Хочешь, верь, а хочешь – нет.
– Да… Даже не знаю. Чтобы люди были настолько равными? Там, откуда я родом, так думать невозможно… – признаётся Ади с озадаченным лицом. – Или, если получается, то очень крепко наказывают.
– Придётся научиться заботиться о себе. А то о других не выйдет. Благо, тут тебе есть, с кого брать пример, – Веймар переключается на дочку, – я прав, детёныш?
– Брать с меня пример! – бодро подхватывает Таллочка, задрав рукавчик.
– Но смотри, Ади, – продолжает Веймар, – жители деревни остались целыми, благодаря тебе. Пусть сейчас нам лучше и не говорить об этом громко. Кстати, если они внезапно примутся обвинять тебя в своих бедах, сможешь ли ты им объяснить, насколько они не правы?
– Хех… Сомневаюсь! – покоряется Ади и мигом ощущает блаженное спокойствие от случайно открывшейся возможности посмеяться над собой от души. – Но, наверное, смогу извлечь небольшую пользу от пробежки.
– Надеюсь, это не всерьёз, – усмехается великан. – Потому что сейчас мы, как раз, от них и прячемся… Ладно, я их не боюсь, так что пойдём за мной, если хотим приготовить наши машины к возвращению в лагерь.
2.
Пятнадцатое сентября восемьдесят шестого года от В.Д.К.
До сих пор учился прилежно. Даже старосту так не хвалят. Я получал хорошие оценки, потому что стал очень хорошо готовиться дома один. По математике нет долгов. Зубря её, я даже получаю удовольствие, хотя это мой самый нелюбимый предмет. Вообще делаю всё возможное, чтобы как можно реже бывать на улице. Амика получила мою записку с объяснениями от брата, но, кажется, опять чего-то недопоняла. Увидела меня в коридоре, соединяющем две половины школы. Я вырвался туда только на пару секунд и то, только потому, что меня просили принести учебники из общей библиотеки. Амика бросилась меня догонять, когда я от неё побежал. К счастью, на улице меня встретила банда Тиггера. Который уже три дня за мной следит. Он верит, что в этом есть смысл. И я тоже.
Я решил завязать с ними драку. Аккуратно и без оскорблений. Я ещё не умею наслаждаться тем, чтобы причинять кому-то моральные страдания. Просто прошёл между ними, специально запнулся об ногу самого большого мальчика, и дождался их атаки. Жаль, Амика всё не так поняла, я-то хотел её отпугнуть на время, а она стала умолять, чтобы мы немедленно прекратили бить и кусать друг друга. Хотя в этом нет ничего такого.
Как-то слышал на переменах о поножовщинах в мужской половине школы между старшеклассниками. Очень часто из-за девушек, а ножи приносят настоящие, и кровь потом проливается тоже не из пакетика с джемом. А если тихо разойтись не получается, то обе стороны садятся в тюрьму на несколько недель. Нам до этих ребят, конечно, далеко, но девочка всё равно присутствует как… катализатор какой-то. Хотя я этого совсем не хотел, я, наверное, последний человек на этом свете, которому нужны беды из-за женщин. Тиггер, однако, её послушался. Сказал ей, что со мной действительно лучше не общаться. Что я дикая тварь из деревни, повёрнутая на крови и боли. За это я ему очень благодарен. Умоляю Небо, чтобы он стал моим преданным врагом в школе, самым лучшим из всех возможных врагов. Друзей мне заводить нельзя. Иначе точно кто-нибудь умрёт, потому что Альтавега не шутит.
Всё-таки, друзья Тиггера меня потом здорово поколотили на детской площадке, но в последний момент я сбежал от них и пешком бежал до самого дома сквозь снег, очень довольный.
--
Шестнадцатое сентября восемьдесят шестого года от В.Д.К.
Всё болит, но я родителям всё равно ничего не сказал и пошёл в школу, как обычно. Видок у меня не ахти, глаз распух, все руки в пластырях. Больше всего боялся повстречать Амику, и это сбылось. Она меня жалела. Спрашивала, как я себя чувствую, и нужна ли мне какая-то помощь. Похоже, аргументы Тиггера ей совсем не помогли. Я пытался придумать что-нибудь, чтобы отпугнуть её по-настоящему – грубые обидные слова, какой-нибудь жестокий жест, гримасу моего отца повторить, ту самую, когда он сердится, но у меня ничего не получилось. Мой друг – последний человек на земле, который заслуживает такие вещи. Я просто передал ей записку, так незаметно, как умел. Но она её случайно выронила, потому что вышло неуклюже. Сразу она принялась её читать. Девчонки такие дуры, совсем ничего не понимают в партизанских приёмах. А ещё угрожают смертью твоих друзей, когда что-то идёт не по-ихнему… Короче, убежал я так быстро, как только мог. Зато уверен, что Амика поняла, почему. В записке она узнала всю правду. После этого она уже не пыталась со мной заговорить.
Я искал Альтавегу в женской половине школы. Прокрался туда через крытую часть внутреннего двора, совмещённого с цехом. Добрался до списка учениц своей параллели. Нашёл её имя и фамилию. Сразу после этого увидел её саму. Но не побежал, а стал допытываться, следит ли она за мной. У неё был гордый вид, и она ответила, что сейчас слишком занята на дополнительных курсах, чтобы отвлекаться на такую ерунду. На ней был чёрный спортивный костюм, и она упражнялась в коридоре. Я, оказывается, забрёл в отдел гимнастики. Но не эти курсы она имела в виду, кажется.
Альтавега сунула мне в руки какую-то карточку и сказала, чтобы я взял с собой ещё кого-нибудь. Карточку я развернул, чуть не упал от шока. Это два довольно дорогих билета на поход в парк Научных Испытаний. Уже в эти выходные там будет запущена Арена Героев. Оба билета взрослые, детям до восемнадцати там не положено бывать. Но Альтавега сказала, что придёт и будет ждать меня.
Первым делом я об этом ляпнул Маликору, но никак не родителям. Брат ответил, что может придумать что-нибудь очень хорошее с моей маскировкой и поддельным паспортом, он вообще у меня мастер нарушать запреты.
А вообще я теперь должен спрятать этот дневник как можно лучше.
…
Этим утром Ади довелось и выспаться, и позавтракать на свежем воздухе, при этом ощущал он себя в полной безопасности, сам не зная причины. Полулитровую баночку с рыбно-овощными консервами юноша вычистил до половины, затем поднялся с ящика и продолжил завтракать на ходу. На душе появились лёгкость и уверенность в завтрашнем дне. Присутствие другого существа рядом со своим бараком он почувствовал не сразу. На стоянку забрёл растрёпанный шестиногий кот, животное, чудом уцелевшее в спрессованных руинах. Громкое мурлыканье позволило вовремя обратить на себя внимание.
Наблюдая вопросительный желтоокий взгляд, Ади понимает, что этот одинокий счастливчик вовсе не привык чураться людей. Юноша уже насытился, и доедать за ним некому, так как он проснулся позже остальных. Лакомые кусочки будто бы сами просили ласкового мохнатого подъедалу придти сюда. С доверчивой миной Ади опускается на колени и выкладывает их на землю перед котом. Тот неторопливо идёт на запах. Принимаясь за еду, животное подставляет распушившийся хвост безобидной незнакомой руке. Растроганный такой неожиданной податливостью, Ади потихоньку доходит пальцами ему до головы. Очень скоро кот не оставляет даже соусных капель в перевёрнутой банке, при этом он остаётся тереться о колени юноши, несмотря на свою диковатую внешность. Ади помнил, что в шерсти местных животных могут водиться паразиты, поэтому тщательно осматривает гостя с кончика хвоста до макушки, но пока никого там не находит, и это развязывает руки. Юноша поднимает за подмышки животное, продолжающее урчать, и улыбается ему во все зубы.
– Останешься жить со мной? Я хочу о ком-нибудь заботиться, пока не нашёл свою семью.
Сонливая лохматая морда, по-видимому, не возражает, только средняя пара тяжёлых когтистых лап толкает Ади в живот, ища хоть какую-то опору.
– Ну, ладно, – пыхтит Ади и аккуратно ставит животное на кору. – Согласую это с другими. Они не должны быть против. Только Чеду показать тебя не смогу. Может, тем и лучше, если вы сразу с ним не поладили.
По дороге, пролегающей через лагерь, он встречает очень озадаченного Ганга, одетого в длинную куртку и кепи. Смуглый парень вытирает пот с лица рукавом, хотя Ади находит сегодняшнюю погоду относительно прохладной.
– А, доброго утра, – мимоходом здоровается Ганг, – как-то всё сложилось странно. Скоро мне не придётся другим глаза мозолить… – он ускоряется к гаражам, и Ади недолго смотрит ему вслед.
Из-за угла обеденной палатки показывается Веймар, смотрящий по сторонам. Увидев Ади, он подзывает его к себе ладонью.
– Я нашёл, куда перевели Чеда. Его никто не охраняет. Сходишь туда со мной?.. О, – молодой мужчина опускает взгляд на кота, задравшего хвост, –Ну, здрасьте… Хотите нам компанию составить?
Ади мигом поднимает животное на руки.
– А у меня он спокойный, прикинь! Вот это будет сюрприз для Чеда!
– Меня сейчас… мало чем поудивлять можно, но тебе спасибо за попытку. Пойдём-ка туда тихо.
Миновав склад для запчастей, они перелезают пеньковую оградку, спускаются с площади в затянутую мохом низину и скучено движутся под невысоким корневым решетом с висячей желтоватой травой.
– Таллочку не поведу, на это больно смотреть, – предупреждает Веймар по пути, – но от тебя скрывать не хочу.
– А от тебя тоже всё скрыли?
– Увы.
Чем дальше они идут, тем затенённей тропа, и, наконец, показывается силуэт пузыря с единственным окном: одна из недавних стружечно-клеевых построек. Только её внешние стены сплошняком покрывает чёрно-зелёная паутина в соцветиях ядовитых оттенков, а на макушке красуется причудливо вывернутая спираль в голубоватых волдырях разных размеров, похожих на беспорядочные россыпи из ослепших глаз. Дверь открыта нараспашку, и через неё слышно, как кто-то напевает себе под нос различные песни, резко прерываясь с одной на другую.
– Постой снаружи, – просит Веймар Ади, – сначала окошко проверю.
Всего неделю назад окно было застеклено, но уже треснуло во многих местах. В потёмках великану кое-как удаётся рассмотреть долговязую фигуру над столом, заваленным бумагами. Ади видит, как из открытой двери медленно тянется отросток колючего вьюнка, и прижимает кота как можно теснее к груди. Веймар движется к проёму на носках, однако, к своей неожиданности, слышит оттуда выровнявшийся голос Чеда.
– Ганг – отличная замена. Придёт в себя вечерком и будет всеми руководить с завтрашнего утра. Если вы хотите что-то мне сказать, то лучше это делать снаружи, у меня бардак жутчайший…
– Это мы! – смело подаёт голос Ади, мягко зажимая пасть коту. – Только Веймар и Ади. Хотим узнать, всё ли хорошо. Мы беспокоились, потому что почти неделю ничего о тебе не слышали…
– Зря, ибо я в надёжном месте, куда никому нельзя,… – продолжается напевная речь из полумрака, – хожу босиком, закаляюсь, будьте внимательны у порога.
Великан заглядывает в проём, и Ади ждёт от него хоть какого-то знакового жеста, но видит только, как тот ссутуливается и отворачивается с понурым лицом.
– У него там всё как нужно, – вздыхает Веймар, возвращаясь к юноше с котом под возобновлённые напевы. – Реставрирует свой рассудок, постоянно чертя и рисуя… Лучше не тревожить зря, – он оборачивается на дом. – Чед! Дай нам знать через кого-нибудь, если захочешь вернуться в лагерь, ладно?
Пение затихает на несколько секунд, и это даёт небольшую надежду на то, что обитатель уединённой постройки не пропустил его слова мимо ушей.
…
– И всё-таки, почему ты доверяешь мне смотреть за твоим ребёнком, когда уходишь? – спрашивает Веймара почтенный доктор, разливая последний голубой раствор по высоким колбам на своём столе. – Да, быть может, у меня теперь нету причин кому-то вредить, пока службы Строительного городка сами добывают лекарство там, где ты им сказал. Но только не говори, что забыл тот день, когда мы искали его впервые. Я ждал, что ты оставишь меня умирать в пустыне за мой поступок.
Скептически выдохнув, Ади, по-прежнему с котом под мышкой, делает великану знак рукой, чтобы тот с ответом не торопился.
– Доктор, мы не верим в такие вещи. Сейчас они себя изживают! Чтобы выжить на безлюдье, люди должны реализовывать свои лучшие умения и действовать на вза… взаимовыгодных условиях. И нам ужасно повезло с коллективом, где люди думают так же. Правда, Веймар?
– Если то, что мы наблюдали в гроте, было худшим проявлением вашей личности, то вас нельзя назвать плохим человеком, – наконец, произносит Веймар. – Знаете, пока я жил один, я просчитывал многие риски на случай, если встречу хоть кого-то. И… в конце концов я решил, что они того стоят.
– А я не разделял твоих мыслей, – задумчиво усмехается Вангли про себя и бережно закупоривает колбу пробкой. – Но и не корю себя за ошибки: в итоге они нас к чему-то привели. Чувствую, к чему-то очень важному не только для нас, кучки странников из ниоткуда, а для всех людей.
– Плохо только, что у нас недооформлены трудовые карточки, и эти службы пока не знают, что с нами делать, потому что мы родились не здесь,… – проговаривает Ади, осторожно мешая Таллуле гладить непредсказуемое когтистое животное. – Веймар почему-то до сих пор не хочет учиться на жандарма, а способности идеальные! Там по нему плачут!..
– Я не передумаю, – спокойно отвечает Веймар. – Мне больше нравится строить.
– Не в этом дело, Веймар: за нас уже стало почти некому заступаться!
Дверь в кабинет распахивается с увесистого пинка, это пришёл Бернард.
– Ребята, я беру вас под свою опеку, разрешили!!
– Вот это да, – радуется Веймар. – И как надолго?
– И относится ли к парням за пятьдесят? – вопрошает Вангли, с тревогой выглядывая из-за большого настольного фонаря.
– Вам не о чем переживать! – одноногий шофёр гордо упирает кулаки в широкие бока. – Строительный городок всем вам очень благодарен и готов взять на себя хлопоты о вашем трудоустройстве! Всё схвачено, ребятки! Как закончим с переселением лодсмутян в новенькие дома, продолжим наше путешествие по плану, который оставил Чедди. Сам он к нам пока не присоединится, но, даст Бог, всё наладится. Нам с вами ещё жить, да жить!
– По возможности повышая средний срок жизни мужского населения Эсперадьи… – над столешницей, среди витиеватых пробирочных держателей и пузатых стеклянных сосудов, медленно поднимается указательный палец почтенного доктора. – Не хотел бы омрачать эту, безусловно, прекрасную новость, но считаю своим долгом донести до вашего сведения, что эта продолжительность пока составляет всего пятьдесят лет.
3.
Первый месяц в школе закончился. Я вернулся сюда только сегодня. Много вещей произошло. Странных. Чудаковских, безумных. Маликоровских. Грустных. Кажется, одна из них так и не оставит меня в покое.
Девушка Гаэль была первой женщиной за всю историю Ависардии из тех, кто принимал участие в Безоружной игре. И она проиграла, хотя я очень за неё болел. Нет, к счастью она не умерла, как было с половиной участников несколько лет назад, но мы услышали по телевизору, что она как впала в кому, так там и осталась. Ведутся сборы на выращивание нового тела. Шансы на то, что это её спасёт, половинные.
Я не смог ничего написать, когда вернулся домой. В первый день родители узнали, куда меня водил брат, за что ему очень крепко попало. В руку имплантировали устройство слежения в медкабинете, он проносил его две недели с необыкновенной стойкостью. Безупречное алиби смягчило папу и маму. Но я-то знаю, Маликор готов потерпеть что угодно ради будущей возможности уйти в отрыв. Он умеет идти на жертвы не хуже моего. Напоминаю этим старым листам, что я вообще отказался заводить друзей, хотя им сейчас мало что грозит. Уроки стали длиннее, а осень холоднее, по улицам теперь гуляют только самые экстремалы, остальные сидят в помещениях.
Перед демонстрацией техники на той арене мы с братом коротали время в парке. Я не мог ни на чём сосредоточиться в отличие от него. Парк был очень большим, с впечатляющей архитектурой. Похожа на чередование высоких коробок без окон и стеклянных кишок – утепляемых коридоров с интерактивной цифровой библиотекой по всей длине прозрачных стен. Противоположность деревне. Всё для того, чтобы человек не прилагал усилий для получения какой-нибудь информации, всё расположено в стеклянной трубочке с галогенной каёмочкой. У меня голова пухла от ожидания встречи с Альтавегой, поэтому я только картинки смотрел. Надо отметить, их подбирали люди с хорошим художественным вкусом, скучно не было. Особенно в электронном зоопарке. Там была гигантская красная птица с коротким клювом и синими крыльями. У этой парящей голограммы во весь купол глаза светились как яркие фонари, и она была главной достопримечательностью пантеона. Под ней фотографировалась молодёжь. А в описании сказано, что она совсем не любит иметь дела с людьми, так как её предков в военное время дрессировали находить вражескую силу у границ страны с большого расстояния. Эта птица внушила мне уважение, но не желание подружиться. Хотя с таким «другом» Альтавега бы точно не справилась. Запомнились ещё жители океана, их можно изучать бесконечно, и они мало изменились за последние пять веков. Кто-то светится и переливается всеми цветами радуги, у кого-то даже крылья есть. Здесь на них смотрят как на пережиток далёкого прошлого, хотя написано, что все моря закрыты для восстановления популяций. Нижняя большая вода всего мира в наших учебниках имеет синоним «слепая зона». И это по-своему завораживает. Если я покопаюсь в памяти, то найду много хорошего в нашей с братом вылазке.
Два билета в общие павильоны он купил на свои деньги. Те, которые нам достались от Альтавеги, приобретались отдельно. Мне пришлось пере-воплотиться в карлика средних лет, новая чёрная борода на липучке сидела очень хорошо, очки тоже не мешали. Не знал, что Маликор так здорово владеет гримом, а ему, оказывается, подарили набор в средней школе, и он не находил, куда его девать. Паспорта ему сделали друзья. Мне на шею повесили жучка, который подделывает мой биологический возраст под указанный на паспорте во время проверки био-сканером. Так мы смогли проникнуть на Арену Героев. Там я сразу увидел главный объект атак: зеркальный механизм вроде горбатой многоножки длиной в пятьдесят метров, очень быстрый. Иногда он на дыбы вставал. И громко бил по камню шишковатым хвостом. Наши места оказались в среднем ряду, где было хорошо видно всю скалистую площадь. Насчитал в участниках восемь ловких и мускулистых мужиков не самого молодого возраста. Издалека их выкрутасы выглядели как рискованная, но не слишком серьёзная игра. Остальные десять походили на «героев с обманчивой внешностью». Все они очень хотели выиграть приз, о котором я ничего не знал, пока не спросил брата на середине демонстрации экспериментального сражения.
Это была их самая быстрая возможность попасть в государственный совет от лица Отдела Обороны. Который, что сейчас особенно важно, отвечает за ворота, ведущие наружу из страны. Камеры увеличивали их лица только в начале забега, после этого мы могли смотреть на них только через электронные очки с увеличением. Прошли первые полчаса, я пялился в очки как ненормальный. Многоножкин хвост успел покраснеть от капель крови, при этом все пока держались на ногах. У каждого было не больше пяти попыток использовать обезболивающее. После этого, если раны кажутся нестерпимо болезненными, можно сдаться и не прогадать. Свои запасы исчерпали все участники кроме трёх. Среди этих трёх была Гаэль. Только двадцать лет, самая молодая среди компетиторов. Она отшибла механизму три конечности ударами ноги, когда тот отвлёкся на лысого дедка, резко выскочившего из укрытия. Альтавегу я искал, когда не смог больше смотреть за теми, кто делает себе уколы из последних капсул. Она оказалась в круглой стеклянной будке вместе со своим отцом и смотрела в очки без отрыва. Не удивлюсь, если всю игру. Когда Гаэль сбило с ног внезапно раздвоившимся хвостом, длиннохвостая девчонка расхохоталась во все зубы и выбросила очки. Только после этого я обратил ещё больше внимания на светлые волосы участницы. Но не такие длинные, а вообще остриженные, как у мальчика. И кожа была голубая, с зеленоватым оттенком, как у Тамины, матери Альтавеги. Гаэль приходилась Тамине племянницей, как я узнал потом. А если быть точнее – двоюродной сестрой Альтавеги. Так жаль, что не победила. Было бы, кому поставить на место эту маленькую гарпию.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |