Очнувшись, я с трудом разжал пальцы. У Невена наверняка на запястье останутся синяки.
- Он спит, - сипло сказал я. – Но уже не умирает.
Потом тяжело поднялся на ноги, отошел в сторонку – мне никто не мешал и никто ничего не говорил, - и согнулся в приступе рвоты.
Меня выворачивало и выворачивало. Мне было невыносимо стыдно перед рейдерами, вынужденными наблюдать мою слабость, но остановить разбушевавшийся желудок я не мог. Когда из меня вышел весь тоник, потом желчь, и утихли, наконец, последние рвотные позывы, я чувствовал себя слабым, как новорожденный крысенок. Все, чего хотелось – свернуться в клубок прямо здесь, в вонючей луже, и хотя бы немного полежать. И я уже начал опускаться, когда знакомые руки подхватили меня и перенесли в сторону. Я едва не прижался, опять собираясь спрятать лицо где-нибудь у Невена подмышкой, но вовремя подумал, как от меня неприятно пахнет. А он уже устраивал меня на полу, сунув под голову что-то мягкое.
- Отдыхай, немного времени у нас есть.
Тон показался мне каким-то неправильным, но разобраться я не успел – глаза закрылись, а мозг окончательно отключился.
Проснувшись с привкусом горечи во рту, я тут же поднял голову и посмотрел в сторону Бена. Он лежал, укрытый своим комбинезоном, а рейдеры совещались, сидя рядом с ним. Кажется, не так уж долго я и отдыхал. Во всяком случае, лучше мне стало ненамного.
Никогда раньше мне не бывало так плохо после лечения. Не то организм до конца не пришел в себя после того двойного убийства, не то задачку я взвалил на себя не по плечу – остановить действие парализующих лучей, не то все-таки Грендель был в корне не прав, и сознательное подчинение дара мне недоступно. Я еще успел понять, что у меня болит голова, как рейдеры закончили беседу. Айван взвалил на себя Бена и куда-то отправился. Остальные принялись проверять снаряжение.
Не знаю, собирались ли они будить меня – во всяком случае, ни один не направился в мою сторону. Даже Невен. Я встал сам, отряхнулся, облизнул сухим языком горькие губы, поднял рюкзак Невена, который лежал у меня под головой, и подошел к ним. Молча протянул сумку дылде. Он забрал не глядя, так же не глядя сунул пояс с цепями. Тор попытался подхватить клетчатку Бена, но Невен его отстранил и забрал сам. Я закрепил пояс, поднял свой мешок, всунул руки в лямки и вновь потащился за ними.
То, что прыгать мы не станем, я понял, еще когда Невен всучил мне пояс. И вспомнил, что клетчатка – вещество нежное, она погибнет, если попадет под гравитационный удар. Выходит, мы будем спускать ее на плечах, корячась на проклятых железяках. Но только когда подошли к шахте, от осознания всего ужаса предстоящего – четыре с лишним тысячи футов все тех же ржавых скоб – я чуть не затрясся в нервном смехе.
Пока пытался справиться с собой, Якоб уже скользнул вниз, а Тор и Невен на тросе спускали к нему мешки – на ту самую малюсенькую аварийную площадку, где мы с Невеном обнимались перед подъемом в воздухозаборник. Я вспомнил об этом, и мне расхотелось и смеяться, и нервничать. Потому что больше такого не будет.
Я оказался прав. Когда я последним ступил на площадку, Невен без слов помог мне надеть мешок, прицепил к своему поясу второй конец цепи и кивком направил меня вниз. Хотелось пить, но я не стал просить – не был уверен, что через несколько минут тоник, да даже просто вода, не запросятся наружу.
Футов через двести я понял, насколько же мне хреново. Голова быстро наливалась тяжестью, в висках давило, горечь забивала рот, мешок за плечами тянул назад, и я перещелкивал карабины на полном автомате, почти не глядя, куда их цепляю – благо, расстояние от одной железяки до другой выдерживали стандартное. Тогда я сосредоточился на самом процессе переставления рук и ног. И на том, насколько же хуже Якобу и Невену, ведь они несут груз в четыре раза больший, а устали едва ли меньше меня.
Не знаю, сколько мы проползли – я не смотрел ни вверх, на идущего замыкающим Невена, ни вниз, ни даже по сторонам, сосредоточившись на механическом передвижении, - когда внезапно почувствовал резкий рывок своей цепи и рефлекторно вжался в перекладины, вцепляясь в них мертвой хваткой. От мгновенного ужаса, что Невен сорвался, у меня едва не снесло крышу – как мне его удержать?!
Я так паниковал, что до меня не сразу дошло – ничего не изменилось. Если бы Невен сорвался – я бы уже почувствовал на себе тяжесть его тела, усугубленную мешками с клетчаткой. И, кстати, совершенно очевидно не удержал – этот их замечательный рейдерский пояс попросту лопнул бы, не рассчитанный на подобные нагрузки. Сообразив, что дылда по-прежнему наверху, я стал поднимать к нему голову и обомлел – передо мной, зацепившись за скобу, качалась одна из моих страховок: карабин на ней предательски разогнулся. А рывок был от того, что Невен, заметив поломку, тут же натянул связывающую нас цепь.
- Давай… - прохрипел он, тяжело дыша, и переглотнул, - все равно другого выхода нет.
Он был прав – выхода не было. У меня остался всего один карабин, и пока я его буду перецеплять, висеть придется только на цепи и на одной руке.
Теперь мы двигались еще медленнее. Невен каждый раз ждал, когда я прицеплюсь, и только после этого спускался сам. Одно было хорошо – на время измотанность сбежала куда-то сама собой, не устояв перед естественным адреналином, щедро впрыснутым в вены испугом.
Так мы и добрались до площадки, на которой, скинув мешки, уже отдыхали остальные. Тор в чем-то негромко убеждал Якоба, а тот только досадливо встряхивал головой и внимательно следил за нами. Из-за того, что вместо шестерых нас осталось четверо, мне показалось, что места в два раза больше. Почему-то повеяло тоской. Хотя не мог же я скучать по глупостям Бена?..
Невен размотал цепь, которую, оказывается, все время держал в кулаке. Мне захотелось подойти и, как он в прошлый раз, разжать его пальцы, посмотреть ладонь – на ней ведь наверняка остались болезненные следы от впивавшихся в плоть звеньев. Но я, конечно же, этого не сделал – вряд ли Невен бы оценил. По-моему, он вообще не признавал слабости. По крайней мере, собственной.
Тор полез в свой рюкзак, достал оттуда запасной карабин и сам заменил на моей страховке разогнувшийся. Потом пустил по кругу термос. Два глотка воды… кто бы мог подумать, что они приносят такое счастье?
Я все еще держался, когда Якоб буркнул «Пора», и мы продолжили спуск. Жаль, хватило ненадолго – к последней площадке я пришел с новыми приступами головной боли и судорогами в мышцах. Пока отдыхали, я осторожно разминал пальцы и выгибал спину. Снова одолевала тошнота. Но мне надо было дойти. Во что бы то ни стало. Они же не бросят, а еще один груз тащить просто некому.
Последний пролет я запомнил плохо – какими-то урывками. Когда в висках прекращало давить и перед глазами прояснялось, я видел все то же – синие лампы, темноту шахты, обшарпанные голые стены и железяки, железяки, железяки. Иногда – льняную голову Тора внизу или мощные подошвы ботинок Невена над собой. Под конец руки все-таки почти отнялись, спину я вовсе не чувствовал, и уже понимал, что вот-вот сорвусь. Но тут снизу донеслось ругательство и шум приземлившегося на пол тела. Несколько чудом повторенных движений – и я оказался на последней балке.
- Давай мешок, Нор, - услышал я голос Тора и попытался выполнить то, что он просит.
Пальцы скользили, не зацепляя лямки. У меня не было сил его с себя снять, чтобы потом спрыгнуть вниз. И стало до того обидно, что я зарычал, руки внезапно послушались, мешок соскользнул с плеч к принимающему его Тору, а я тяжело рухнул вниз. Там некому было меня поймать – Невен как раз спускался на последнюю балку, а Якоб присел в стороне. Упал я лицом к нему и замер, наткнувшись взглядом на кровь.
Тор забирал мешки у Невена, а я смотрел, как темная жидкость из распоротой ноги Якоба заливает пол. Он пытался заклеить рану пластырем, но она была слишком велика.
- Нельзя сразу пластырем, - захрипел я, - тут же все ржавое. Надо обеззаразить.
- Чем? – рявкнул Якоб и откинул бесполезный пластырь. Волосы у него распустились и сбились в какой-то невыразимый колтун, комбинезон выглядел так, точно он в нем дрался. – У тебя есть? Тогда действуй!
Я подполз к нему, плохо соображая, что делаю, положил одну руку на голень, вторую – на лодыжку, и был до такой степени не в себе, что сразу же поплыл, нараспев забормотав под ритм накативших волн какую-то чушь: «У крысы заболи, у мыши заболи, а у Якоба, глупого рейдера, все пройди!».
По тому, как судорожно сжалось горло, я понял, что лечение окончено, и теперь стоит ожидать очередного приступа рвоты. Поэтому, даже не глядя на результат – получилось или нет, - я пополз на четвереньках подальше в сторону. По пути заметил свой мешок, ухватил его, шатаясь, встал и сделал несколько неверных шагов куда-то.
Понятия не имею, где в этот момент были остальные и что они делали, как долго я ползал, куда собирался идти и откуда у меня нашлись хоть какие-то силы. Помню я это все так, словно оно происходило не наяву, а в каком-то запутанном сне.
И когда до меня донеслись крики, я далеко не сразу сообразил, что это такое. Потом остановился, поднял опущенную голову, сосредоточился, вглядываясь вперед. Ко мне… к нам бежали люди.
Помогут, - понял я с мгновенным прояснением в мозгах. И тут на меня обрушилось такое громадное облегчение, что я не выдержал и свалился. Сначала – на колени, а потом просто носом вперед.
22.
Я испытывал огромное желание кого-нибудь прибить, и в первую очередь Гренделя - за то, что позволил Нору идти с нами в рейд. Ведь надорвался же мелкий: ползанье вверх-вниз по шахте, тяжесть на плечах, с которой и по горизонтали-то не очень, не то что по вертикали, а самое главное – этот его дар, высасывающий последние силы. Конечно, Грендель знает, что делает, но, на мой взгляд, вскрывать паранормальные способности таким экстремальным образом – варварство.
Нет, без вопросов, Нор нам очень помог и с кодами, и со спасением из ловушки, хотя и повел себя при этом очень странно. И Бена с того света вытащил, пусть и со второго раза. Неизвестно, где бы мы сейчас были, если бы не он. Но кто может гарантировать, что Нор после рейда не сляжет, причем с концами. Еле жив ведь, я же чувствую.
Не знаю, что подтолкнуло меня посмотреть вниз. Нор был в пяти шагах внизу: стоял на перекладине, вяло щелкая карабином, пытаясь пристегнуться. А второй… второй карабин разогнулся и болтался, зацепившись за скобу. У меня в животе стало пусто, как в стерилизованном танке. Я представил, как мелкий отпускает руки, срывается вниз, а затем с силой бьется о ржавую арматуру, повиснув вниз головой на страховке. Или еще хуже – пояс лопается, и Нор летит вниз, в пропасть, с высоты четырех тысяч футов, прямо на острые обломки.
Не помню, когда и как я успел намотать цепь связки на руку и дернуть ее вверх, привлекая внимание мелкого. Он поднял голову – глазищи у него были в пол-лица от ужаса. Я показал ему цепь, давая понять, что держу, что он не сорвется.
- Давай, - глотку сперло от пережитого страха, и я сглотнул. – Все равно другого выхода нет.
До первой площадки мы кое-как доползли, и я вздохнул чуть свободнее. Тор прикрепил новый карабин, достал воду. Ее оставалось совсем немного, на глоток каждому. Я вспомнил, как Нора выворачивало наверху, и подумал, что у него наверняка дикое обезвоживание. Поэтому не стал пить, только вид сделал, а затем отдал термос мелкому. Все же два глотка больше, чем один.
Рука, вокруг которой была намотана цепь, болела невыносимо. Мне казалось, что она вообще вывалилась из плеча и висит на одной коже и мышцах. Конечно, такого быть не могло, но ощущалось именно так.
Потом я уже ни о чем не думал. Только жалел, что не телепат и не могу хоть как-то поддержать мелкого. И Якоба, который тоже смертельно вымотался. Да я и сам, если честно, лез вниз на чистом упрямстве. Мне даже представлять было жутко, во что превратились мои плечи под тяжестью двухсот фунтов клетчатки.
Когда я почувствовал под ногами последнюю балку, то готов был плясать от радости – если бы силы оставались. Как-то вяло подумал, что Нор, наверное, считает нас сделанными из титанита. Или еще круче – из бронелита. Знал бы он, что я сейчас чувствую себя той самой клетчаткой в стадии полной готовности – вот бы посмеялся.
Наверное, мозги у меня тоже превратились в клетчатку, потому что когда я увидел, как Нор лечит Якобу разорванную ногу, то промолчал. Надо было схватить, оттащить в сторону, заорать, что он себя сейчас убивает – а я молчал и смотрел, как мелкий раскачивается в трансе, положив ладони на жуткого вида рану. Которая – между прочим – бледнела и затягивалась на глазах.
Я его не чувствовал – совсем. Нор, похоже, полностью ушел в нек и ощущался как нечто мертвое и холодное. А потом эмоции внезапно вернулись – разом, оглушая меня так, что я ослеп и оглох на какое-то время. Минуты на две, наверное.
А когда желто-лимонное и ярко-мятное стало терпимым, вокруг нас уже были фермеры.
В медотсеке Блич первым делом занялся Нором, которого притащил на руках кто-то из нашего клана. Я не запомнил, кто. Кто-то.
У меня перед глазами все расплывалось, и чудилось, будто я стал легким, как газовый пузырь. Но дошел до медотсека все же своими ногами. Сел на стул, закрыл глаза и для верности вцепился в сиденье – чтобы не взлететь ненароком.
Пришел в себя, когда Блич хлопнул меня по щеке. Он стоял надо мной и совал мне под нос пузырек с чем-то, остро и противно пахнущим. Я чихнул, оттолкнул его руку. А потом поискал глазами Нора.
Мелкий спал, до самого носа укрытый теплым одеялом. От ключицы тянулась тоненькая трубочка капельницы.
- Физраствор, - тихо сказал Блич. – Ничего страшного, если не считать переутомления и обезвоживания. Отлежится часов десять, и я отправлю его к тебе.
- А Бен? – я уже заметил вторую койку, видел рыжие короткие кудрявые волосы, но не спросить все равно не мог.
- Там похуже, - вздохнул Блич. – Катерину помнишь? Как ее инсульт разбил? Ну вот пока почти то же самое, разве что телом Бен худо-бедно владеет. Говорит – общее состояние, словно заморозили, а сейчас все оттаивает и болит. Я его накачал всяким-разным, включая снотворное. Диагност показывает стабильно улучшающееся состояние. Думаю, через неделю опять будет приставать ко всем подряд. Нор молодец. Жизнь Бенедикту спас – это я тебе как врач говорю. Не понимаю только, как он это сделал. И вряд ли пойму. Впрочем, твою эмпатию я тоже не понимаю и объяснить не могу.
Я постарался вздохнуть как можно незаметнее. И решил не рассказывать Бличу, что Бена мелкий спас со второго раза. На мой взгляд, это была избыточная и ненужная информация.
Брат тем временем подпихнул меня, заставляя встать. Стащил комбинезон до пояса, налепил датчики вокруг груди и на шею. Отошел, чтобы включить диагност.
Прибор тихо загудел, на экране замелькали цифры. Блич вглядывался в них и озабоченно чесал в затылке. Потом выругался, выключил свою адскую машинку и принялся яростно отлеплять от меня мягкие нашлепки. Когда последняя улетела в стерилизатор, Блич толкнул меня в грудь и зло сказал, глядя снизу вверх:
- Хочешь надорваться? Когда ты уже поймешь, что у человека все-таки есть предел сил? Я запрещаю тебе идти в рейд раньше, чем через неделю. Как врач запрещаю и как твой старший брат. Твой организм не успевает восстанавливаться, сколько можно это вдалбливать в твою глупую голову? Эмпатия забирает огромное количество энергии, ты понимаешь или нет? Хочешь получить кровоизлияние в мозг?
- А кто пойдет? – сердито спросил я. – Ты сам прекрасно знаешь, что Хильда ждет ребенка. А лезть наверх вслепую – значит терять людей. Пол уже сходил.
- Тьфу ты, - с досадой сплюнул Блич. – Ты еще и с его командой собрался идти? То есть послезавтра?
- Слушай, - я виновато коснулся его плеча. – Давай ты мне дашь стимуляторов посильнее? Чтобы хватило на три-четыре рейда. Мы натаскаем клетчатки, а после я лягу к тебе сюда, отдыхать.
- Стимуляторов тебе? – с отвращением сказал Блич; я почувствовал его острое желание дать мне подзатыльник и отодвинулся на всякий случай. – Может, сразу яд? Подсядешь на тримат – свихнешься через полгода. И станешь как Сэнди. Забыл Сэнди? Напомнить? У меня запись в архиве сохранилась.
- Не надо, - я с содроганием представил покойного Сэнди, воющего на лампу в каюте, и как его связывали, а он визжал, плевался и пытался нас укусить. А потом бился в изоляторе головой обо все, что видел, требуя глоток тримата.
- Ладно, - Блич вытащил из шкафчика пузырек и сунул мне в ладонь. – Снотворное с укрепляющим. Отправляйся к себе, выпей и ложись спать. К матери я сам схожу, объясню, что все в порядке.
- Я ребят посмотрю, - сказал я. – И пойду, ага. Спасибо, Блич. У меня еще рука болит, связки потянул, но это пройдет, я думаю.
- Пройдет, - буркнул Блич. – Все всегда проходит. А не пройдет – вон, сожителя своего попросишь подлечить.
И хотя я понимал, что брат не имеет в виду секс, я все равно покраснел от словечка “сожитель”.
До каюты я добрался в каком-то тумане - настолько устал. С третьего раза попал по дактозамку, а уснул раньше, чем успел стащить комбинезон, забыв про лекарство в кармане.
Проснулся от того, что под боком кто-то ворочался. Я сквозь дремоту решил, что это мелкий вернулся, привычно сгреб его в охапку…
- Не спишь уже? – Лейн потерся носом о мою щеку. – Зарос-то… Колючий…
Я едва сдержал разочарованное: “А, это ты”, - и сам удивился своему равнодушию. А ведь несколько дней назад я радовался, когда мы оказывались в одной койке. Задуматься об этом я не успел – Лейн, неловко посмеиваясь, потянул лямки комбинезона, расстегивая липучки. Я приподнялся на локтях, облегчая ему работу.
- Так устал, что уснул не раздевшись, да? – пробормотал Лейн и ткнулся губами мне в шею. – Тяжелый был рейд?
- Нормальный, - ответил я, решив не вдаваться в подробности. – Но я уже отдохнул.
- Надеюсь, - Лейн хихикнул. – Полночь только что пробило.
Я лениво обхватил его пониже пояса, сжал круглый зад, погладил, просыпаясь окончательно. Лейн уже не болтал – стаскивал с себя рубашку, сучил ногами, избавляясь от брюк. Я запустил руки ему в трусы, ладони привычно легли на теплую кожу ягодиц, покрытую легким пушком. Лейн засопел, потом длинно вздохнул, потерся об меня животом. Он был уже прилично возбужден, я чувствовал это и мозгами, и пальцами. Мы и правда давно не были вместе.
- Иди сюда, - я ухватил его под зад, подтянул повыше, нашел мягкие губы, послушно раскрывшиеся навстречу. – Ты мой хороший.
Обычно мы не увлекались долгими прелюдиями. Но на этот раз мне захотелось растянуть удовольствие подольше. Я с наслаждением гладил его спину, приподнимался и целовал его шею, темные соски, втягивал их губами, посасывал, чувствуя, как они наливаются кровью. Сидя на моем животе, Лейн ерзал и терся об меня промежностью.
Я просунул под него руку, сжал в горсти тяжелую горячую мошонку. Лейн застонал, откинулся назад, опираясь одной рукой о мое колено, а второй стискивая головку члена. Он тяжело дышал и сглатывал – я видел, как на тонкой шее ходит вверх-вниз острый кадык.
Смазка нашлась в кармане брюк Лейна. Я выдавил на пальцы прозрачный гель, втиснул их между слегка влажных ягодиц любовника, нащупал анус, погладил мягкие мышцы вокруг. Лейн со всхлипом втянул воздух:
- Я сам!
От его шепота у меня заболело в яйцах, я облизнул пересохшие губы.
- Давай.
Лейн привстал, ухватил мой член, прижался к нему задом, приспосабливаясь. Я хорошо его смазал, так что опускался он легко и плавно, тихо поскуливая от удовольствия. Его нарочитая медлительность сводила меня с ума. Хотелось опрокинуть копушу на спину и засадить одним рывком по самые яйца, чувствуя дрожь и непроизвольные судороги мышц. Эмпатия отключилась напрочь – я слышал только себя и свои ощущения.
Когда Лейн полностью сел на мой член, я выдохнул и слегка поддал вверх бедрами, подгоняя его. Меня всегда удивляло, как он – такой щуплый – умудряется принимать меня в себя целиком. И хотя мозгами я понимал, что ничего удивительного тут нет, что дело исключительно в регулярном сексе и навыках, все равно каждый раз возбуждался до крайности, видя это. Когда у меня было это с Беном… нет, я ни разу не смог сделать так сам.
Выгнувшись назад, Лейн снова оперся на мое колено, приподнялся, опустился, снова приподнялся… Я застонал сквозь зубы, подхватил его под ягодицы, пытаясь задать темп, который был нужен мне. Лейн хрипло засмеялся, приподнимаясь так, чтобы в нем осталась только головка. Ему нравилось, когда я его просил. А мне нравилось играть в это, хотя ничего не стоило перевернуться, прижать Лейна к постели и оттрахать так, как хочется. Обычно этим и заканчивалось, когда он уставал прыгать на мне. Или когда у меня отключалась голова от перевозбуждения.
Я смотрел на его лицо, покрасневшее и потное, на острый подбородок, на пятнышки поцелуев, темневшие на шее. Грудь Лейна ходила ходуном, кожа под ребрами западала при каждом выдохе. А между широко раздвинутых ног возбужденно торчал толстенький розовый член и подергивалась налившаяся кровью мошонка. Я погладил ее, помял, провел пальцами по уздечке, пощекотал мокрую от смазки дырочку на головке.
И совершенно неожиданно почувствовал, что Лейн сейчас кончит – он задрожал, ахнул и выплеснулся мне в пальцы мутной белесой струйкой. Потом обмяк и упал на меня. Член почти выскользнул из влажного от смазки ануса, мышцы то сжимали головку, то расслаблялись – а я вдруг сообразил, что даже близко не подошел к оргазму. И что мое возбуждение как-то резко ослабло.
Такого у меня еще не случалось, и от растерянности я окончательно скис.
Лейн поднял голову, уставившись на меня мутными после оргазма глазами.
- Ты чего?
- Не успел, - виновато сказал я. – Извини. Все же я здорово вымотался.
Он снова уткнулся лицом в мою грудь и пробормотал что-то успокаивающее – мол, ничего, не в последний раз, отдохнем и еще разик, или даже не разик…
А я лежал, обнимая его мокрую от пота спину, смотрел в потолок и думал, что совершенно не хочу его. Совсем.
23.
Очнулся я в лазарете. Рядом попискивали приборы и сильно пахло лекарствами.
Глаз открывать не стал, поскольку тут же услышал «бу-бу-бу» со знакомыми интонациями – Невен был где-то неподалеку. И собирался уже спокойно задремать, как бормотание в соседней комнате изменилось – разговор явно пошел на повышенных тонах. Я невольно насторожился.
Блич ругал Невена.
А я лежал, нежился под теплым одеялом и думал, что он мне уже нравится – Блич, в смысле. Правильно он этого геракла недоделанного распекает. Так балбесине здоровенной и надо. Может, подумает в следующий раз, прежде чем в рейдах надрываться.
На волне такого позитива я заснул окончательно.
Проснулся снова от звука распахнувшейся двери и громкого шепота:
- Блич! Бли-и-ич!
- Да, Лейн? – Блич появился из своей комнатушки – приемной, насколько я понял.
- Вен у тебя? Говорили, после рейда чуть не все к тебе попали.
- Был. Ушел уже.
- А этот… верхний?
- Нор еще здесь. И останется до утра.
- Ох, спасибо, Блич! – выдохнул Лейн с такой радостью в голосе, что каждому было ясно – сейчас помчится в наш флат. – Пока! - дверь за ним закрылась.
То есть не в наш, а во флат Невена, - поправил я сам себя. Но необоснованная неприязнь к Лейну заворочалась во мне снова.
Ну какого черта, - принялся я сам себя уговаривать. - Ведь ничего не изменилось. Я же совсем недавно думал о том, что дылда – здоровый мужчина со своими потребностями, а Лейн, в общем-то, в своем праве, и когда я отсутствую на территории…
Но необъяснимая тоска не отпускала. Словно мне обещали что-то хорошее – как леденцы на палочке, которыми когда-то угощал Адмирал, - а потом отобрали. Я почувствовал себя совсем маленьким и никому, никому не нужным. Верхние обо мне уже забыли, а нижние не считали за своего. Возможно, никогда и не начнут считать.
Даже во время рейда мне было лучше, чем сейчас. Там, как бы ни было тяжело, я все время ощущал поддержку Невена. Неважно – его гипертрофированная ответственность являлась тому причиной или элементарная жалость к отбившемуся от стаи щенку, главное - мне тогда было хорошо.
Я опять вспомнил, как он меня держал – там, в шахте, перед последним рывком к воздухозаборникам. И как я пыхтел у него подмышкой, успокаиваясь, а он гладил меня по затылку. И как притиснул к себе, чтобы мне было удобнее спать. И как поймал, когда я вывалился из лаза. И с каким тягостным чувством я смотрел, как он уходит, оставляя меня наедине с рейдерами…
…Я сжимал в руках термос с тоником и угрюмо глядел в стену. Специально держался в стороне от рейдеров, чтобы привлекать меньше внимания.
«В прошлый раз я не смог, рейд сорвался». Ну да – это же он меня встретил, вот и полетело все к чертям…
- Вен хороший парень, правда, - рядом со мной присел Тор.
Я был не особенно против, но все же предпочел бы, чтобы он немного отодвинулся. Если бы меня спросили.
- Хороший, - одними губами признал я.
- Мы вот с ребятами только в недоумении – у вас с ним что-то есть?
Я сразу понял, о чем он – ну не идиот же, в конце-то концов. Успел сообразить, что у нижних сожительство двух мужчин – явление вполне себе нормальное. Если честно, я даже осуждать их не мог – ни нижних, ни наших техников из Полиса. Потому как возможность заняться сексом с женщиной им выпадала не так часто. Другой вопрос, что для высших офицеров такие отношения неприемлемы, но откуда рейдерам-то об этом знать? Правда, не покраснеть мне все-таки не удалось.
- Я живу в его флате. Пока. А встречается Невен с Лейном.
- Тоже пока? – заржал Бен.
Вот зараза, прислушивался все-таки. Я промолчал, только недовольно на него посмотрел. Бен прекратил гоготать и сказал решительно:
- Отбей – не пожалеешь. А не то я тебя у Вена отобью.
Я метнул в него еще один выразительный взгляд. Ну ведь нарывается же, вредный тип. Мало ему досталось, похоже. Зря меня Невен так быстро остановил.
- А почему не Вена? – весело спросил Тор.
- Потому что с ним у меня уже все было. Неинтересно.
- А ничего, что мелкий на тебя зверем смотрит? – с ленцой поинтересовался Якоб, растянувшийся на полу.
- С такими занятнее всего. Эти, дикие, потом такие страстные в постели оказываются – ужас! Иногда прямо не знаешь, куда от них сбежать – так выматывают… - ухмыльнулся Бен. – Даже не поймешь, кто кого трахает – я его или он меня.
Разговор мне активно не нравился. Но каким образом, спрашивается, я мог их остановить?
- Ты-то – и не поймешь? – опять подал голос Якоб. – Ты когда последний раз снизу-то был?
- Давно, - с готовностью согласился Бен. – Зато о том, как надо вести себя с новичками, знаю о-очень много. Слышишь, мелкий? Обращайся, я все сделаю нежно.
Теперь заржали уже все, а я, судя по ощущениям, покрылся отчаянным румянцем. Да что же такое, в конце-то концов!
- Извините, но мне нравятся женщины, - сказал я.
- Женщины – они всем нравятся, - вздохнул Айван.
- Тебе-то чего вздыхать? Твоя Нора уже второго от тебя ждет. Даже завидно, - Якоб сел и полез за водой. – У Тора Рада есть, один я все с парнями да с парнями…
Я поглядел на Тора. Он встречается с Радой? Или они про какую-то другую девушку с таким же именем?
- Рады у меня уже нет, - признался Тор и срочно принялся копаться в своем рюкзаке.
- Рада – сестра Невена, да? – шепотом поинтересовался я у него.
- Да, - он поднял голову и пристально поглядел на меня. – Что, уже познакомились?
- Познакомились, - кивнул я.
- Понравилась? – проницательно спросил он.
- А то, - согласился я. - Разве такая красивая может не понравиться?
Тор пожевал губы, бросил рюкзак и признал:
- Не знаю, что сказать. С одной стороны – ты прав. С другой – очень хочется с тобой поругаться.
- Почему?
- Нипочему. Просто так. Мозгами понимаю, что Радка сама выберет кого хочет и никто ей не указ, а сердце говорит – врежь ему, а то вдруг она на него глаз положит.
- Тогда уж лупи по каждому встречному мужику, - хмыкнул Бен. – Любой, у кого есть глаза, скажет, что Рада твоя – красавица.
- Не моя, - буркнул Тор и опять закопался в рюкзак.
- Слушай, - Якоб подошел, обнял Тора за плечи, - может, и не мое дело, но ты того… помирись с ней, если чего там по твоей вине вышло. Ведь такую и правда любой за честь посчитает своей назвать. И Дорсет там без конца поблизости крутится…
- Ты меня за дурака держишь? – Тор поднял на него мрачный взгляд. – Разумеется, я пытался. И не один раз. Я вообще не понял, что такого у нас случилось, что она меня выставила. И до сих пор не понимаю. А она ни в какую объяснять не хочет. «Уходи, говорит, Тор», - и все. Ладно, не трави душу. Было – и прошло. Переживу.
- Женщины, - глубокомысленно выдал Бен.
А я сидел и молча переваривал новую для меня информацию. Потом тихо обратился к Тору:
- Ты только не злись… а у вас что – женщина может встречаться с одним мужчиной? Всего одним?
Тор обернулся ко мне, и на секунду я подумал, что он меня ударит. Видно было, с каким усилием он себя сдержал.
- А у вас, что ли, с десятком? – выдохнул неприязненно. – И все это терпят? И она, и ее мужики?
- С одним можно встречаться только если нет других претендентов, - пояснил я. - А если претендентов больше – женщина должна принять всех. Отказать без уважительной причины можно не больше трех раз в месяц.
Я подумал о маме – о том, как ей там, в Полисе. Она же новенькая, наверняка многим захотелось опробовать выселенную с элитного этажа скайпольскую штучку. И скрипнул зубами.
- Да я бы пришиб любого, кто попытался лечь в постель с Норой, пока она со мной, - заявил Айван.
Похоже, они все меня с интересом слушали. Выходит, не так много им известно о жизни верхних, как мне показалось сначала.
- И плевать, кто он и что сделал для клана, - подтвердил Тор.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |