Дорога Бог знает куда книга для брата 19 страница

А над могилой Ходжи Ахмеда Яссави молятся — и паломни­ки, и мусульманские туристы. Каково было бы ему предвидеть это — ему, который всю свою жизнь следовал примеру жития Святого Пророка! Но тогда, много лет назад, я восхищался ве­ликолепным зданием мавзолея и не слишком задумывался о последствиях человеческой жизни.

Тогда, далекой той весною, голубой свет сеялся в отвер­стие в крыше мавзолея и веером расходился под куполом... Снаружи, далеко во все стороны, неоглядно и прекрасно воз­лежала зацветающая первоцветами степь, и пахло ветром и озерами....

Как же прекрасна была наша жизнь, брат...

По возвращении в основное здание нам постелили в углу сложенный вдвое ковер, чтобы мы могли передохнуть. Здесь я выяснил у одного из наших водителей, как раз завершившего свое участие в наведении чистоты, что всякий путник, кто бы он ни был, может надеяться найти в сикхской гурдваре приют на три дня и будет в эти три дня сыт — такой обычай повелся, оказывается, с времен Третьего Гуру Амар Даса⁶°, который и учредил общественные кухни, где за счет местного прихода могли питаться сикхи различных каст.

Подобный вызов кастовым традициям укреплял религиоз­ное и этническое единение Общины сикхов. Любые путники, к какой бы вере они ни принадлежали, тоже становились же­ланными гостями, но только на три дня, что вполне логично. В мире, не говоря уже о наводненной профессиональными ни-

> 1479-1574-

щими Индии, слишком много желающих кормиться за чужой счет, не прикладывая для снискания насущного хлеба ника­ких самостоятельных усилий.

Нас же после посиделок на ковре вывели из храма и все так же босиком повели куда-то через узкие уличные проходы и за­коулки, и следом за нами шел сикх со страшноватым копьем времен восстания сипаев... В конце концов мы попали в тем­ное, напоминающее пещеру помещение, посреди которой го­рел открытый огонь, вкруг которого сидели местные монахи. Мы по приглашению уселись на толстые, похожие на слоновьи бивни сухие сучья напротив полуобнаженного, чрезвычайно внушительного монаха, на голом лбу которого мерцали отсве­ты пламени. Он налил нам чаю в высокие, обжигавшие паль­цы дюралевые стаканы, и нам тут же захотелось поставить их на прибитый земляной пол, но мы постарались стерпеть и не выказать неуважения. Так мы и сидели во всеобщем молча­нии, пили чай и мельком разглядывали озаренные трепещу­щим огнем костра полуголые фигуры, — это был настоящий, осязаемый и реальный гб век.

Торжественное это чаепитие закончилось, как только за­звучала над поселком музыка, прерываемая речитативами священных текстов. Нас отвели назад к машинам, и люди, со всех концов деревни сходившиеся на молитву, недоуменно и настороженно разглядывали нас, ставших постоем у самых ступеней храма...

Мы, ясное дело, скрылись внутри машин, и норвежский ах-мади стал переводить мне речитативы-поучения, похожие, и даже слишком похожие на коранические увещевания, напри­мер, вот это начало гимна, сложенного Основателем религии Гуру Бабой Нанаком. Этот гимн содержится в книге Ади Грант и повторяется каждое утро как символ веры сикхов:

Ровиль БУХАРАЕВ

Дорога Бог знает куда

Есть только один Бог, которого называют Истинным Богом,

Создатель, свободный от страха и ненависти, Бессмертный, никем не рожденный, Самосущий,

Великий и Милосердный-Истинный был вначале, Истинный был в далеком прошлом, Истинный есть сейчас, о Нанок, Истинный пребудет в грядущем...⁶'

Запомни меня, брат, сидящего в машине посреди древнего пенджабского поселка; запомни меня, потерявшегося среди столетий и счастливого оттого, что под холодными рассвет­ными звездами Индии, под звуки и слова священного гимна сикхов я ощущал прикосновение вечности: осязаемую реаль­ность настоящего и неизбежность будущего, которое всегда диктуется прошлым.

Запомни меня таким, потому что сейчас я попрошу тебя — ненадолго и недалеко — отправиться со мною в будущее, имен­но потому, чтобы настоящее в моей книге стало тебе ясней и понятней.

⁶¹ Сравни, брат, эти слова со словами суры Аль Ихлас, И2-той Священного Корана:

Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. Скажи: «Он есть Аллах, Единый, Аллах Независимый и всеми искомый, Он не рождает и не рожден Он. и нет никого, равного Ему».

Прежде, чем закончить главу о ночном поселке Дера Бала, я расскажу тебе об удивительном и чудесном деле, о котором знаю теперь, но еще не знал тогда, у беломраморных ступеней огромной гурдвары, куда сквозь мглу селения на зов старин­ного молитвенного гимна уже сходились верующие сикхи в белых одеждах...

Я расскажу тебе о чуде, которое, как всегда и бывает с на­стоящими чудесами, произошло и происходит сейчас в под­тверждение далеко не всегда очевидной реальности нашего земного бытия....

ПЛАЩАНИЦА ГУРУ БАБЫ НАНАКА

1.

Первая дорога в Кадиан оказалась трудна и таинственна, как и всякая дорога к Прекрасному.

Сейчас, по прошествии времени, я вновь оглядываюсь на эту — и многие другие свои дороги по белу свету, пользуясь преимуществом памяти, которой теперь известно то, чего не знал я, сидя в машине у степеней храма в Дера Бала и размыш­ляя о грядущем.

Тогда мне казалось, что можно просто описать по порядку мой путь, чтобы всем стало ясна божественная суть Единства мира: природы, людей и человека внутри самого себя. Если бы я следовал этой естественной схеме, то если не на этой, то уже на следующей странице моего повествования закруглил бы впечатления Дороги и стал бы описывать кадианское житие Обетованного Мессии, принялся бы писать о его исполнив­шихся до мельчайших деталей пророчествах и явленных им чудесах, чтобы не упустить благосклонного внимания — нет, не твоего, — но тех читателей, для которых чудеса являются единственным доказательством божественности...

Ровиль БУХАРАЕВ

Дорога Бог знает куда

Но если бы я сделал это, напрашивался бы вывод, что по любой дороге можно куда-то приехать окончательно. Прие­хать раз и навсегда в собственное место назначения, где мир станет наконец совершенно понятным. Где можно будет наяву заглянуть в Запредельное и Невидимое. Словом, сложился бы намек, что в этом месте назначения можно уверенно и навсег­да достичь грани между Тем и Этим миром, той грани, которая в воображении многих людей как бы геометрически разделя­ет две стороны бытия, которые якобы только по ней и сопри­касаются друг с другом.

Но не уподобляемся ли мы в таком случае мухе, ползаю­щей по листу Мебиуса⁶² в надежде оказаться на второй сторо­не этой односторонней поверхности? Но нет у листа Мебиуса второй стороны. Для того, чтобы она появилась, нужно эту геометрическую фигуру разорвать извне, но ведь такое каче­ственное изменение можно как раз и уподобить физической смерти.

Так что покуда мы живы, мы обречены довольствоваться только одной стороной бытия, хотя нам и мнится, что можно, можно заглянуть за грань...

Поэтому-то любая дорога в мире живых — бесконечна и не имеет окончательного места назначения.

Дорога — это и есть жизнь, цель которой — служить Истине и нести Весть об Истине.

И в этом смысле религизные знания, которыми я с тобой делюсь, важны, но не только в них состоит Благовестие. Самое

⁶² Лист или лента Мёбиуса — простейшая односторонняя поверх­ность при вложении в обычное трехмерное евклидово пространство. По­пасть из одной точки поверхности в любую другую можно, не пересекая края. Чтобы сделать ленту Мёбиуса, достаточно вытянуть бумажную по­лоску и соединить ее концы, предварительно перевернув один из них.

важное, брат, — это осознать, что весь видимый мир во всей его физической и духовной сложности имеет единый исток и отражает Единство. Ведь двухмерный лист Мебиуса, несмотря на свою научную загадочность и неотмирность, есть естествен­ная часть как нашего, трехмерного, так и дальнейших, множе­ственных и многомерных пространств. И гениально простую эту фигуру каждый может смастерить из полоски бумаги и по­вертеть в праздных руках.

Все едино. Все имеет единый исток. И про сикхов я пишу не попутно, но в связи с Истиной.

Почему, при всем своеобразии сикхских ритуалов и веро­ваний, сикхизм так напоминает ислам? Случайно ли это, при том, что история Пенджаба полна именно противостояния мусульман и сикхов? Как сложился сикхизм, где было его на­чало?

На человеческую историю можно смотреть под разными углами зрения. Вполне можно считать ее борьбой классов, сменой цивилизаций, чем угодно... Однако, если смотреть на историю с точки зрения ислама, то есть рассматривать ее как как взросление и постепенное возмужание духа нравствен­ности, то все долгие века человечества предстают перед нами как фон для основных событий истории — как сцена для при­шествия пророков.

Ислам, как известно, признает все истинных пророков и все предыдущие религиозные откровения. Для ислама, венца Божественных откровений, человеческая история — это все углубляющееся и расширяющееся Благовестие Аллаха, оно же и Божественный Закон (по-арабски, Шариат).

Адам в исламе — это не первый человек, сотворенный Богом. Адам — это первый пророк, вслед за которым в раз­личные периоды истории являлись другие пророки, которые

Ровиль БУХАРАЕВ

Дорога Бог знает куда

несли человечеству по мере его общественного и нравственно­го взросления все то же изначальное Благовестие Единства в Его Развитии, в Его эволюции...

Поэтому не совсем верно говорить, что ислам возник че­тырнадцать веков назад в пустынной Аравии. Ислам суще­ствовал изначально и всегда как Вечная Традиция Единобо­жия, от которой то и дело отклонялись люди, порождая ради собственного удобства многочисленных собственных богов. Ведь человек склонен создавать себе идолов.

Развитие мыслительной способности человека — это исто­рический процесс осознания и отделения своего «я» от окру­жающей природы. Логическая дедукция человеческой мысли — это путь мысли от Единственного — ко Множественному. Поэтому из понятия Единственного Бога человек всегда соз­давал множественных богов, пусть даже и подчиненных Одно­му Верховному.

Насколько показывает опыт, этот процесс никогда не шел в обратном направлении. Никогда человек не выводил из идеи множественных богов — идею Единственного Бога.⁶³

Человек всегда расщепляет идею на частности, которые ближе его сознанию, и эти частности впоследствии начинают жить отдельной от идеи жизнью, потому что идея — абстрак­тна, а частность — конкретна. Сознание обыкновенного чело­века страшится абстрактного и устремляется к тому, что мож­но увидеть глазами и пощупать руками, словом, к тому что можно осязать.

⁶³ Опровергать это можно, только глядя на историю ретроспективно, что и сделал, скажем, Энгельс в своих работах по атеизму. Да, человек может выдумать и создать себе идола, но идея Единственного и Единого Бытия — не по мозгам не только человеку пещерного века, но и гомо сапиенс сегодняшнего дня.

Идолы — осязаемы.

Роль и цель пришествия каждого подлинного пророка за­ключалась именно в том, чтобы отвратить человечество, в оче­редной раз впавшее в удобное идолопоклонство, от его жадных идолов и вернуть его на путь понимания абстрактного, и пото­му требующего творческой работы разума, Единства Бытия.

В этом смысле все пророки человечества учили ничему иному, как именно исламу, то есть Единству Бога, и в Нем — единству человечества.

Согласно Священному Корану, после Закона, явленного через Святого Пророка ислама, в мире не будет другого Нрав­ственного Закона и другой Богоявленной религии. Ислам — это Последний Нравственный Закон человечества, потому что он всеобъемлющ, гармоничен и обладает настолько ши­рокими и упругими принципами, что был явлен наконец не отдельному народу, как это было в случае всех остальных ре­лигий, но — всему человечеству в целом.

Сказанное не означает, что Божественные откровения че­ловечеству прекратились или когда-либо прекратятся. Чело­вечество, как мы видим и сознаем, склонно заблуждаться и нуждается в направлении на истинную стезю.

Это всего лишь значит, что никакой человек, наделенный даром откровения, не сможет явить никакой отличной от ислама новой религии, поскольку ислам объемлет все.

В истории после Откровения ислама действительно не по­явилось никакой принципиально новой религии. Так что же думать, брат, о религии сикхов, возникшей через шесть столе­тий после Святого Пророка ислама? Ведь сикхизм — это, каза­лось бы, действительно новая, яркая и своеобразная религия, создавшая целую нацию и уже несколько столетий крепящая ее воедино...

Равиль БУХАРАЕВ

Дорога Бог знает куда

Если ислам — это Последняя Истина, то как объяснить пришествие и учение Гуру Бабы Нанака, основателя религии сикхов?

Хазрат Мирза Гулам Ахмад, Обетованный Мессия и Мах-ди, был первым, кто во всеуслышание сказал, что сикхизм, по существу, не есть новая религия, потому что ее основатель Гуру Нанак был на самом деле тайным мусульманином, ве­ровавшим в Единство и Единственность Всевышнего среди соотечественников-индусов, ревностно и фанатично покло­нявшихся целому сонму божеств.

Сикхизм в своих истоках, таким образом, оказывается ре­зультатом тайной проповеди ислама в нетерпимом к этой вере индуистском окружении.

Спорно? Еще как! Сами сикхи, несмотря на свое уважение к доктринам ислама, не признают этой изначальной родствен­ности, хотя и знают, как почитал мусульманство сам Гуру Баба Нанак, в наставлениях которого настойчиво повторяется при­зыв читать и постигать Священный Коран.

Есть, однако, одно доказательство истинности прозрения Обетованного Мессии, и доказательство не косвенное. Это доказательство содержится в самой главной святыне сикхов, которую мне посчастливилось увидеть через несколько дней после первого знакомства с сикхизмом в ночной гурдваре по­селка Дера Бала.

2.

Чтобы воочию убедиться в правоте Ахмадийского объясне­ния происхождения сикхизма, мы, несколько человек, в том числе и английский писатель Иен Адамсон, отправились из пределов праздничного Кадиана к пакистанской границе, в деревню Дера Баба Нанак, где в храме-часовне под названи-

ем Чола Сахиб хранится одна из величайших сикхских релик­вий — подлинная плащаница самого основателя религии Гуру Бабы Нанака.

Помнится, наш новый водитель беспощадно клаксонил по дороге, практически не отрывая большого пальца от автомо­бильного гудка. Казалось, его приводит в восторг сама возмож­ность заявить миру о своем существовании таким вопиющим образом. Едва заметив в отдалении буйвола, трактор, грузови­чок, велосипед с притороченными к багажнику золочеными кувшинами для молока или любое другое сельское средство передвижения, каковых на дороге было видимо-невидимо, он принимался гудеть, да так, что в ушах звенело и у нас, и у нашего седого и интеллигентного сопровождающего, адво­ката и директора средней школы из гурдашпурского городка Лудиана, которого звали Баба Кулдуп Сингх Беди. Наши про­тесты отнюдь не смущали водительского восторга. Этот моло­дой тщедушный щофер на поверку оказался индусом, хотя и носил, маскируясь под сикха, редкую и кудлатую бороденку. Он отрастил ее после того, как чудом избежал гибели, когда террористы расстреляли из автоматов толпу, собравшуюся у местного магазина. Хотя даже по моему скудному опыту ока­зывалось, что ни чалма, ни борода не спасают в Пенджабе от дурной пули, наш шофер почел-таки за благо бороду отрас­тить. Как бы то ни было, шуметь ему нравилось.

Минуя частые и однообразные придорожные поселки, ча­сто притормаживая у военных проверочных постов и объез­жая заграждающие путь бревна, мы наконец подъехали к Дера Баба Нанак, небольшому городку или, наоборот, большому поселку, от которого до пакистанской границы не насчитать и пятисот метров. Место это считается у сикхов святым по двум причинам. Во-первых, как я уже говорил, здесь располо­жен маленький храм, где хранится величайшая священная

Ровиль БУХАРАЕВ

Дорога Бог знает куда

реликвия — собственная плащаница Гуру Бабы Нанака. Во-вторых, есть в этом селении еще один храм, гурдвара Дарвар Сахиб, стоящая на пепле савана этого великого Гуру.

Но наш путь поначалу пролег к плащанице.

Храм Чола Сахиб был действительно маленький, одно­этажный и больше напоминал часовню. Мы приехали днем, и деревенские жители рассматривали нашу процессию кто с подозрительным интересом, кто с недоумением. Особенно, я думаю, это касалось меня и английского писателя Иена Адам-сона, поскольку мы выделялись и внешним видом, и цветом лица, и, вообще, видно было, что мы здесь чужие и прибыли с другого края света. Однако почтение, с которым встретили нашу группу хранители храма, передалось и местным зрите­лям, и они, посудачив, разошлись по своим оставленным было делам.

В храм нас проводил «жрец» и хранитель реликвии, очень уважаемый в Пенджабе человек по имени Баба Ануп Сингх Беди. Впоследствии он приезжал с визитом в лондонский центр Ахмадийской мусульманской Общины, и в его честь на­шим Халифом был устроен прием, на котором был и я.

Баба Ануп, с окладистой чуть поседевшей бородой, в ма­ленькой белой чалме, выглядел как-то не по-сикхски. Быть мо­жет, причиной тому были благородные среднеазиатские чер­ты лица, а может, и бархатная черная душегрейка-безрукавка какого-то казанского образца и пошива, от которой на меня повеяло теплом узнавания... Это был ученый человек, кото­рый знал об истории плащаницы все и даже написал о ней брошюру, которая до сих пор хранится у меня. Кстати, фами­лия Беди у сикхов означает, что носитель ее является прямым потомком святого основателя сикхизма Гуру Бабы Нанака. Оказалось, что Баба Ануп Сингх — потомок великого Гуру в

пятнадцатом колене, тогда как сопровождавший нас адвокат и директор школы Баба Кулдуп Сингх — потомок того же ве­ликого святого в шестнадцатом колене.

Под низкими, в разводах синьки сводами храма Чола Са­хиб были еще двое хранителей, которые промолчали все наше посещение, оставляя разговор Бабе Анупу. Один из них был истинный сикх, с белой бородой веером и воинственным ви­дом, а второй, с короткой бородкой, очень старался выглядеть значительным в очках с толстенными и по виду очень сильны­ми линзами.

После подробных разъяснений на птичьем языке пенджа-би, которых я, конечно, не понял, нас подвели к маленькой и скромной, украшенной алыми искусственными цветами и елочной мишурой нише алтаря, над которой висели желто-синие картины-иконы с житием великого Гуру. Реликвия в свернутом виде находилась в зеленом застекленном сундуке, который, к моему удивлению, хранители храма выдвинули из ниши, чтобы посетители могли с большим удобством рассмо­треть его содержимое.

Но любезность их этим не ограничилась. Почтенный Баба Ануп Сингх Беди не только позволил нам рассмотреть плаща­ницу вблизи, развернув ее и позволив нам прочесть все раз­бросанные по полотну надписи. Он милостиво позволил нам даже сфотографировать и заснять на видео-пленку весь про­цесс нашего посещения этой святой святых сикхизма.

3.

Мы, конечно, не были первыми не-сикхами, кто воочию видел священную плащаницу Гуру Бабы Нанака в нашем ате­истическом веке. Но вот в прошлом веке представители еще совсем молодой Ахмадийской мусульманской Общины были,

Ровиль БУХАРАЕВ

Дорога Бог знает куда

насколько я знаю, именно первыми из тех, кому плащаница была показана вблизи. И попали они в этот же самый храм Чола Сахиб не случайно, а посетив его по просьбе основателя Общины Хазрата Мирзы Гулама Ахмада, который впослед­ствии и уже больше века назад написал книгу под названи­ем «Сат-Бачан, или Слово Истины». В этой книге он изложил свидетельства и доказательства того, что сикхизм — это ни что иное, как ислам, пошедший на компромиссы с индуизмом в силу неблагоприятных общественных обстоятельств своего развития...

И вот, брат, вместо того, чтобы изобретать велосипед, опи­сывая наше собственное знакомство с плащаницей, я хочу привести здесь с небольшими сокращениями главку из на­званной книги Обетованного Мессии, который появляется на русском языке впервые и очень хорошо ложится в русло моего повествования...

Завет Бабы Нанака, Который сикхи называют Чола Сахиб или Плащаница

Реликвия, которую сикхи промеж: собой называют Чола Сахиб, с великим почетом и благоговением содержится ими в гурдваре селения Дера Нанак пенджабской области Гурдаш-пур. Потомки человека по имени Кабули Мал, который и сам был прямым потомком Бабы Нанака, возвели эту гурдвару специально ради надежного хранения священной реликвии. Рассказывают, что обошлось оно строителям в тысячи рупий. Короче говоря, сикхи относятся к Плащанице с пре­великим почитанием и священным трепетом. Плащаница, сделанная из хлопковой ткани, землистого цвета, за ис­ключением красноватых оттенков, заметных кое-где вдоль

каймы. Создается впечатление, что ее пытались окрасить в красный цвет в более поздние времена, когда религиозный фанатизм превратился в обыденное дело. Закрасить таким образом пытались надписи на Плащанице, однако надписи эти можно разобрать и сейчас.

«Джонам Сахи» — книга жития одного из наших братьев по имени Бал — повествует, что на Плащанице записаны че­тырнадцать полных сур Корана, а также все имена Аллаха, которые есть в Коране. Среди сикхов бытует единодушное мнение, что Плащаница с всеми изречениями снизошла с не­бес в качестве дара Бабе Сахибу. Они веруют, что надписи на ней сделаны рукой Бога...

Не слишком полагаясь на рассказы других людей, мы по­слали наших видных друзей с тем, чтобы они изучили Плаща­ницу в месте ее хранения. Мы при этом настаивали, чтобы они осмотрели реликвию сами, не полагаясь на свидетель­ства третьих лиц. В соответствии с нашей просьбой они отправились в селение Дера Бала и посетили гурдвару, где хранится Плащаница. Они также самолично расспросили потомков Кабули Мала, которые приняли наших посланцев с добрым гостеприимством и показали им Плащаницу, на которой наши друзья тотчас различили священные слова мусульманского символа веры, Калима, гласящие: «Никто не достоин поклонения, кроме Аллаха, и Мухаммад — По­сланник Его». Они также увидели на Плащанице множество других коранических аятов и по возвращении обстоятельно поведали нам об увиденном. Однако нам не показалось до­статочным даже такое дружеское свидетельство.

Мы, конечно, понимали, что наличие подобных надпи­сей есть безо всякого сомнения величайшее свидетельство в пользу того, что Баба Сахиб был мусульманином. Однако

Равиль БУХАРАЕВ

Дорога Бог знает куда

на свете существуют мнительные или же чересчур пыт­ливые люди, для которых мало свидетельств со ссылкой на третьих лиц. Более того, такая ссылка могла оказаться недостаточной и для грядущих поколений. Поэтому мы ре­шили, что нам следует самим отправиться туда, чтобы увериться во всем собственными глазами. Соответствен­но, в понедельник, зо сентября 1895 года, после традицион­ной молитвы о ниспослании Божественного руководства, мы отправились в селение Дера Нанак...

Посредством услуг одного доброго и искреннего друга нам представилась возможность увидеть Плащаницу, ко­торую, насколько помнят местные жители, до этого не давали в руки никому другому. Другими словами, мы имели полную возможность прочитать и изучить все надписи на Плащанице.

Она была показана нам с должным благочестием. Святое одеяние оказалось завернуто, насколько мы могли судить, в тридцать платков, некоторые из которых были изготов­лены из очень тонкой и дорогой ткани. Некоторые платки были шелковыми, некоторые хлопковыми, некоторые шер­стяными. На нескольких платках можно было различить имя вельможного или царственного дарителя. Уже по этим именам можно было судить, что почитание Плащаницы не есть нововведение более поздних веков, но уходит своими корнями ко времени кончины самого Бабы Сахиба.

Мы сидели полукругом, и разворачивание Плащаницы заняло около часа. В конце концов одеяние, известное под именем Чола Сахиб, явилось нашему взору... Мы, однако, обнаружили, что хранители были слегка обескуражены, предъявляя нам Плащаницу. Они делают все, от них завися­щее, чтобы люди не узнали всей правды, ибо вера, которую

посредством надписей на своем одеянии провозглашал Баба Нанак, совершенно противоположна индуизму. Именно поэ­тому жрецы испытывали великое смущение, показывая нам Плащаницу. Они воистину чувствовали тяжесть на серд­це оттого, что кто-то намеревается открыть их секрет. Они согласились показать Плащаницу только потому, что были неграмотны, да к тому же и жадность их легко под­далась искушению.

Когда мы попросили показать Плащаницу вблизи, нам показали только краешек свернутого одеяния, буквы на ко­тором казались стертыми. На краешке этом была нашита тонкая заплата, и нам сказали, что ее нашила жена Гуру Арджуны, собственными руками спряв для этого пряжу.

Пожилой Беди, который показывал нам Плащаницу, и сам был одним из прямых потомков Бабы Сахиба. Он заявил, что, де, какая бы надпись ни была начертана на Плащанице, она начертана не руками человека, но дланью самого Бога. Услышав это, мы стали настаивать, чтобы нам показали эти Божественные Скрижали, ибо только ради лицезрения надписей мы и нанесли этот визит.

В ответ жрец слегка приподнял вуаль, под которой яви­лась дивная каллиграфическая надпись, гласившая: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного».

После этого старик собирался тотчас и завернуть Плащаницу. Однако мы продолжали наши просьбы еще бо­лее настойчиво. Каждый из тех, кто упрашивал его с та­кой искренней настойчивостью, был уважаемым человеком. Нас было всего около двадцати, и некоторые люди из это­го числа, встретившие нас в Дера Бала, принадлежали к местным благородным кругам. Старику пришлось припод­нять вуаль еще выше, после чего еще одна чудесная надпись

Ровиль БУХАРАЕВ

Дорога Бог знает куда

явилась перед нашим взором, и гласила она: «Никто не достоин поклонения, кроме Аллаха, и Мухаммад — Послан­ник Его».

И вновь старик хотел поспешно завернуть реликвию, од­нако брат наш Шейх Рахматулла Гуджрати тотчас вло­жил ему в руку три рупии, две от самого себя и одну от име­ни Маулви Мухаммада Ахсана. Брат Рахматулла уже и до этого вручил старику четыре рупии. Старик еще более при­открыл Плащаницу, и мы внезапно увидели надпись: «Несо­мненно, истинная вера Аллаха — это Ислам»⁶⁴.

Сердце жреца вновь сжалось. Брат Рахматулла опять передал ему две рупии, на этот раз от имени Маулви Хаки-ма Нурутдина⁶⁵. Дабы удовольствовать старика, тот же брат Рахматулла добавил еще четыре из своего собствен­ного крамана с прибавлением одной рупии от другого нашего искреннего друга. Получив, таким образом, четырнадцать рупий, жрец впал в чрезвычайное благодушие, и мы получили возможность изучить Плащаницу настолько свободно, что сами стали разворачивать ее покровы, и сразу обнаружили следующую надпись: «Я свидетельствую, что что нет бога, кроме Аллаха, и я свидетельствую, что Мухаммад — воис­тину Посланник Его»...

...Обнаружилось, что по всей Плащанице начертаны из­речения из Священного Корана. В одном месте начертана Сура Фатиха, начальная глава Корана. В другом месте — Сура Ихлас, другая глава Священной Книги. Еще в одном ме­сте стояли такие слова Священного Корана: «Священный

Дата добавления: 2015-08-28