Но если человека так заботит искренность перед самим собою, с какой же честностью он должен обращаться к Богу, тем более, что еще не знает, есть Он или Его нет?
Вспоминается мне древняя китайская притча об отшельнике, которому однажды, в особенно светлую лунную ночь, вдруг нестерпимо захотелось повидать своего близкого друга. Настолько истинным было это чувство, что отшельник не
Ровиль БУХАРАЕВ
Дорога Бог знает куда
раздумывая вышел из своей стоявшей на речном берегу хижины, сел в утлую лодку и поплыл вверх по течению реки, в далеких верховьях которой жил и подобно ему самому отшельничал его друг.
Он плыл без остановки всю ночь и весь последующий день, и горячее желание увидеть друга в нем не остывало. Наконец к ночи следующего дня он, совсем измученный, достиг места, к которому так стремился. Хижина друга уже виднелась с реки; в окне горел свет; друг был дома. Отшельник причалил к берегу и уже хотел было сойти на берег, как вдруг почувствовал, что желание, которое гнало и погоняло его всю дорогу, угасает, теряет свою остроту, и уже перестало быть истинным.
Осознав это, отшельник не стал сходить на берег, развернул лодку и уплыл восвояси, так и не повидав друга.
Такая вот притча, брат. Не так ли и нас мучает — до последнего края — желание быть честными перед самими собой? Ведь делиться следует только чем-то настоящим, а настоящее случается в жизни так редко.
Однако случается. Такое настоящее желание поделиться жизнью с близкими и другими людьми возникло у меня в Австралии, уже после Аделаиды, в ничем внешне не примечательных рощах под Сиднеем. Я жил тогда в маленькой миссии близ огромной, вновь построенной, снежно-белой Ахмадий-ской мечети Божественного Руководства, отдельно стоящий минарет которой был точной копией кадианского Белого Минарета. Другую половину дома занимал ахмадийский миссионер с женой. На завтрак, обед и ужин мы сходились в небольшом холле, зеркально разделявшем миссию на жилье для семьи миссионера и гостевую часть, состоявшую из трех комнат, в одной из которых я и жил.
Мечеть стояла на широком огороженном поле, окружен-
ном невзрачными рощами редколиственных колючих деревьев; на этом же поле светлело небольшое озерцо, в котором отражались высокие белые купола. Был июнь, и в Южном Полушарии была зима.
В рощах и вдоль ведущего к мечети грунтового проселка в норах под грудами хвороста жили кролики и даже не прятались, увидев меня. На деревья налетали короткохвостые австралийские сороки и стайки зеленых шумных попугайчиков, которые заменяли здесь воробьев, но в остальном было тихо. Чуть дальше, за деревьями и оградой, проходило двухполосное шоссе, с горки на горку выбегавшее через соседний городок Блэктаун на сиднейский хайвей. С этого шоссе мечеть была видна издалека: минарет ее возникал над верхушками деревьев внезапно, как белый мираж, такой невероятный здесь, в Австралии, что проезжавшие иногда мимо мусульмане, чаще всего турки, заворачивали на проселок, ведущий к мечети, чтобы удостовериться, что она им не примерещилась.
Мечеть была огромна, потому что была построена с расчетом на неминуемое будущее, когда молящихся в ней будет очень много. Пока нас было четверо вместе с имамом,28 чудесным и очень интеллигентным человеком по имени Шекиль Мунир Ахмад, с которым мы впоследствии встречались и в Кадиане, и в Мадрасе, в доме мисс доктора Асфы Захры, его свояченницы. В Австралию он был переведен руководством Общины из Нигерии, куда потом и вернулся заведовать Ахмадийским мусульманским миссионерским колледжем.
28 Имам, вопреки расхожему мнению, это вовсе не синоним муллы. Имам — это человек, ведущий совместную молитву мусульман в мечети или дома. Имам не имеет никакого священнического или духовного сана. Обычно это самый сведущий в вере человек из числа собравшихся на молитву.
Ровиль БУХАРАЕВ
__ Дорога Бог знает куда
Между тем в местечке Марсден Парк, где стояла мечеть Божественного Руководства, он был один за всех как хранитель мечети, миссионер, имам и переводчик антологии избранных стихов из Священного Корана на язык маори29.
Моя жизнь была размеренна и плодотворна, как никогда. Я вставал затемно; в моей маленькой комнате, еле освещенной раскаленной спиралью рефлекторного обогревателя, не было ничего лишнего: кровать, стул и стол, на котором стоял компьютер и лежали переводимые мной книги, словари, справочный материал... После заутренней молитвы, которая совершалась не в мечети, а в обеденном холле, я выходил из домика. Крупные звезды сверкали над снежными куполами мечети; по промозглому, иногда посеребренному инеем полю стлалась холодная белая дымка, и над самой моей головой мерцал Южный Крест.
Как страстно я мечтал увидеть его в детстве и юности, и сколь недостижимым это казалось, да и было! По прилете в Австралию, который случился ночью, я первым делом задрал голову и увидел его наяву, и понял, что что-то в моей жизни свершилось.
Но свершилось на деле не тогда.
Полностью я ощутил свершенность, когда милый мне Южный Крест засиял в гармонии и соразмерной сопряженности с минаретом и куполами этой белой мечети, — и не только потому, что слишком уж волшебно выглядела она в сочетании с его звездами, напоминая мне, очарованному путешествен-
29 Священный Коран переведен силами Ахмадийской Мусульманской Общины пока на пятьдесят языков мира, и работа над переводами продолжается. Однако антология избранных стихов-айятов Корана переведена уже на сто двадцать языков, в том числе и на маори, и на другие языки Океании.
нику и вечному недорослю, мои сны о Казани и арабские сказки Шехерезады, но и потому, что я вдруг понял: я стремился увидеть его не случайно, не из простого ребяческого желания повидать заморские земли. Только здесь, над мечетью Божественного Руководства под Сиднеем, Южный Крест превратился из праздной туристической достопримечательности в знак, который надлежало осмыслить и понять.
Это был конец какого-то пути. Конец географии моих скитаний как некоей самоцели. Дальше идти, лететь, плыть было некуда. В первые дни возле мечети еще вспоминал все полторы тысячи километров моего переезда автобусом из Аделаиды в это местечко Марсден Парк под Сиднеем, и перед моими глазами все еще стояли австралийские пейзажи...
По временам они напоминали Англию — своими долгими овечьими выгонами и лугами, травяными холмами и россыпями камней, а по временам — Шотландию или горную Баварию. Вокруг меня была очень странная и, конечно, очень красивая страна. Вот только, пока я ехал по ней, меня не оставляло ощущение, что она — чужая, и я думал, что это потому, что я ее еще не понял...
Лишь потом я догадался, что никогда ее не пойму.
Понять надлежало что-то другое, именно здесь и сейчас, на широком поле в дымке изморози, под Южным Крестом, рядом с мечетью, от которой в заутренней мгле исходил свет, — и не только потому, что она отличалась от окружавшего полумрака такой ослепительной белизной.
Легка была она, несмотря на свои размеры: легка и невесома. И рядом с нею еще ощутимее становилась моя земная тяжесть.
Иногда небеса, по-настоящему зимние, были покрыты облаками, и Южного Креста не было видно. Но я знал, что он —
Равиль БУХАРАЕВ
Дорога Бог знает куда
есть. Иногда перед самой зарей вокруг стеной стоял туман, сквозь который мечеть еле виднелась. На траве посверкивал иней. Было светло и холодно; и это была Австралия.
И я возвращался в домик миссии и садился работать: переводить ахмадийские книги и учиться исламу. Ведь мне все еще казалось, что исламу можно научиться по книгам, и я не помышлял о пятикратной молитве. И молиться-то я начал в некотором смысле для того, чтобы не обидеть моих гостеприимных хозяев.
В первый же вечер господин Шекиль Мунир, которого предупредили о моем приезде из Лондона, как-то очень естественно спросил, не время ли нам помолиться? Разве мог я отказать ему?
И мы встали на молитву.
Если быть окончательно подробным, в первый раз я встал на молитву не в домике сиднейской миссии, а за год до этого в Токийской мечети. Как я попал туда — это совершенно отдельная и в основном туристическая история, но я отстоял пятничную молитву вместе с множеством японских, арабских, турецких и прочих мусульман рядом с моим старшим другом, руководителем здешней немногочисленной татарской эмигрантской Общины, прожившим в Японии без малого пятьдесят лет и ставшим внешне похожим на японца, но так и не удостоившимся японского гражданства. Та давняя молитва была актом не мусульманской, но национальной солидарности, и Коран американского издания, который был мне вручен как невероятному гостю из Совдепии по выходе из мечети, так и остался по существу нераскрытым. Этот Коран до сих пор стоит на моей московской книжной полке как память о Токио, но я им не пользуюсь, потому что его английский перевод, так же, как и толкование переводчиком отдельных айятов,
не отражают всей глубины коранического милосердия к людям...
Второй опыт совместной молитвы случился за несколько месяцев до моего ночного прилета в Аделаиду, куда я прибыл по приглашению Татарского общества Южной Австралии. Это было в Кельнской мечети, расположенной недалеко от тамошнего квартала под названием «маленький Стамбул». В то время я еще переживал пору национальных иллюзий; писал книгу о татарских эмигрантских Общинах за рубежом и находился под дружелюбной опекой немецких турок, которые и привели меня в мечеть.
Я помню, что проповедь имама, которую я понимал разве что наполовину, была какой-то уж слишком резкой в оценках и суждениях и направлена была против происков христианского мира. Имам временами так повышал голос, что мурашки пробегали по спине. В общем, никакой благости я не вынес из той мечети, хотя многие крепкие рукопожатия после молитвы помню и благодарен за них. Но и эта молитва не стала для меня приобщением к мусульманству, оставаясь в памяти как дело уже не только татарской, но общетюркской солидарности.
Как далеко еще было мне до настоящего сознания Единства...
Только в маленьком домике сиднейской миссии, в буквальном смысле на краю света, во время совместной молитвы в моей душе стало развидняться. Молиться я, надо сказать, не умел, и мне было еще трудно сидеть, опираясь на пятки, так что я все время наклонялся вперед и от этого вначале очень уставала спина.
Я, тем не менее, подражал движениям и позам моих соседей, произнося про себя единственную кораническую суру, которую тогда знал.
Ровиль БУХАРАЕВ
Дорога Бог знает куда
2.
Это была начальная, очень короткая, глава Священного Корана — Сура Фатиха:
1. Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного.
2.Вся хвала надлежит Аллаху, Владыке всех миров,
3- Милостивому, Милосердному,
4- Властителю Судного Дня.
5- Тебе Одному мы поклоняемся и к Тебе Одному взываем
о помощи.
6. Наставь нас на путь правый.
7- Путь тех, которых Ты одарил Своими благами; тех, кто не навлек на себя Твоей немилости, и тех, кто не впал в заблуждение....
Семь простых на вид стихов, которые большинство мусульман мира повторяет ежедневно и автоматически, не вникая в их суть. Понимание сути эти люди оставляют богословам и муллам. Более того, распространено мнение, что простой верующий даже не имеет права вдумываться в смысл кора-нических стихов и откровений, а должен принимать их в толковании муллы, муфтия, шейха или айятоллы, кому какая судьбина выпадет на долю.
В казанской мечети первоначальное внимание уделяется не пониманию смысла Суры Фатиха, а разве лишь правильному ее арабскому произношению. Меня так-то вот остановили у входа в молельный зал и заставили произнести Фатиху к полному удовлетворению имама, хотя никто не имеет права на инспекцию знаний и убеждений взрослого верующего перед молитвой.
Усовершенствовать познание своей веры — это право и долг самого верующего, в которых он отчитывается только
перед Самим Аллахом, но никак не перед указным муллой. Но если бы самоуправство этим и ограничивалось...
Самоуправство людей, считающих толкование и знание Корана своей неотъемлемой родовой вотчиной, переходит все пределы человечности. Им становится попросту выгодно держать остальных во тьме незнания и управлять их невежеством.
Когда я узнал, что исламский мир, который так неистово ополчается на якобы неверное толкование мусульманами-ахмади Священного Корана, на деле держит в среднем около 73 процентов своего населения в неграмотности, у меня волосы встали дыбом! В Саудовской Аравии, шейхам и принцам которой не зазорно бросать миллионы долларов на роскошь своих апартаментов и на расточительную экстравагантность своего поведения на Западе, больше половины населения пребывает в прямом невежестве, а эта страна по привычке считается светочем ислама и диктует остальному мусульманскому миру, кого этот мир должен считать истинными мусульманами!
Не случайно, однако, что именно основатель Ахмадийско-го Движения в исламе, Обетованный Мессия и Махди Хазрат Мирза Гулам Ахмад заново явил миру истинный сокровенный смысл Суры Фатиха. Его толкование этой короткой суры Священного Корана занимает отдельный большой том, в котором он доказывает, что Сура Фатиха является как бы самим Кораном в миниатюре. Эта короткая сура закладывает на первой же странице Корана основы всех идей и учений, которые в дальнейшем на основе притч, примеров, метафор и действительных исторических событий развиваются в других корани-ческих сурах.
Этот том, брат, тебе следовало бы прочитать самому, ведь если я начну его пересказывать, такой пересказ заменит всю
Равиль БУХАРАЕВ
Дорога Бог знает куда
задуманную мной книгу. Но один отрывок из нее я хочу привести:
Ныне с целью сопоставлений изо всех сотворенных Аллахом вещей мы изберем один утонченный образец, а именно, розу в намерении описать ее внешние и внутренние красоты, придающие ей столь совершенное естество, что всех человеческих возможностей было бы далеко не достаточно, задумай люди произвести на свет нечто подобное. Мы затем покажем, что высочайшие качества суры Фатиха во всех отношениях похожи на чудесные и высокие свойства розы; более того — что в действительности они далеко превосходят эти свойства.
Выбрать такое сопоставление заставила меня не случайность, но одно видение, имевшее природу Божественного откровения. Я увидел себя держащим Суру Фатиха, которая в руках моих имела самый восхитительный образ: бумага, на которой она была начертана, словно бы переполнялась бесчисленными алыми, изысканной формы розами. Всякий раз, когда я, смиренный слуга Аллаха, возглашал один из айятов Суры, некоторые из этих роз мягко и ритмично вздымались в воздух... Розы эти были чрезвычайно нежными, большими, яркими, влажными, свежими, обладали чудесным ароматом и наполняли этим ароматом сердце и разум всякий раз, когда вздымались в воздух, и состояние несказанной радости, вызываемое ими в моей душе, было так возвышенно и так отстранено от мира и всего, что он содержит...
Это Богоданное видение раскрывает духовное родство, существующее между Сурой Фатиха и розой. Именно поэтому я избрал ее образцом для нашего сравнения. Было бы уместно, таким образом, вначале описать внешний вид и
сокровенную суть розы, а затем изложить чудесные внешние и внутренние свойства Суры Фатиха с тем, чтобы благонамеренный читатель мог постичь, что те внешние и внутренние качества розы, которые делают для человека невозможным создание ее прямого подобия, содержатся в гораздо более высокой степени в Суре Фатиха.
Итак, Хазрат Мирза Гулам Ахмад, Обетованный Мессия и Махди, уподобляет Суру Фатиха — чудесной, вечно цветущей розе со множеством прекрасных свежих лепестков: розе смыслов, розе молитв...
Смыслы Фатихи неисчерпаемы так же, как неисчерпаема суть самого Священного Корана. Всякому человеку и во всякую эпоху эта суть открывает себя по-новому, оставаясь при этом неизменной...
Дело и в том, что коранические смыслы не существуют вне своего Единства — так же вянет и засыхает лепесток, оторванный от живой розы. Оторванный от Единства смысл превращается в косную догму, справедливую саму по себе, но лишенную прелести и движения жизни. Коран слит и сопряжен в единстве своих сур в единую цельность, отраженную, как в капле росы, в его начальной суре.
Поэтому всякий человек призван вначале читать Священный Коран так, словно эта книга явлена для него одного и отвечает именно на его самые сокровенные мысли. И только удостоверившись в том, что Коран действительно отвечает на все вопросы отдельной человеческой личности, человек достигает другого его смысла — смысла единения всего человечества.
Так цветет эта свежая, осыпанная росой вечной зари Единства роза молитв — и для тебя, одинокого перед Богом человека, и для всех людей, которые, познав ее, постигают, что
Ровиль БУХАРАЕВ
Дорога Бог знает куда
они более не одиноки. Развивая свое сравнение, Обетованный Мессия пишет:
Все охотно согласятся, что, подобно всем творениям Аллаха, роза обладает свойствами, воспроизведение которых невозможно для человека, и что свойства эти подразделяются на две разновидности. Первая разновидность может быть описана как внешние свойства. Например, цвет розы прелестен, ее аромат чрезвычайно приятен и обворожителен, ее лепестки весьма утончены по форме и, в целом, ее обволакивает самая чудесная атмосфера свежести и чистоты. Во-вторых, роза обладает и внутренними сокровенными свойствами, дарованными ей Властелином Всего и Вся и сокрытыми в ее сути. Вот некоторые из таких внутренних свойств: эссенция розы имеет здоровое воздействие на сердце и способствует его ритмичному биению, уменьшает выделение желчи, восстанавливает функции тела и возвышает дух, рассеивает раздражительность и флегматичность; укрепляет желудок, печень, почки, кишечник и легкие, и чрезвычайно полезна и благоприятна во многих случаях физического нездоровья.
Благодаря именно этим двойственным свойствам человек не способен воспроизвести живой цветок, обладающий таким чудесным цветом и таким обворожительным ароматом, и в то же время столь изысканный, нежный, утонченный, чистый и наделенный всем спектром внутренних свойств, каким является роза. Если кто и выразит по этому поводу сомнение, ответ один: никакой мудрец и философ не мог до сих пор создать каким угодно способом набора свойств, соединенных и сопряженных между собой таким образом, чтобы воспроизвести все внешние и внутренние
свойства розы. Следует осознать, что эти же несравненные качества различимы в Суре Фатиха и, на самом деле, в любом отрывке из Священного Корана, даже состоящем из четырех или менее айятов. Вначале обратите внимание на язык и строение Фатихи. Легкий, струящийся стиль, совершенное соприкосновение слов, чистейший классический словарь, изумительные ритм, грация и величественность. Каждая ее черта вызывает восхищение и побуждает к почтению и хвалам. Это совершенное целое, без изъянов и упущений. Но при всей своей все превосходящей красоте и при всем очаровании Фатиха наделена правдой и мудростью. Каждая ее фраза провозглашает и источает праведность. Ее ни в малейшей степени нельзя заподозрить во лжи — в ней не сыскать ни единой фальшивой ноты. В ней нет абсолютно ничего лишнего. Но при этом ничто в ней не упущено. В ней нет никаких преувеличений или преуменьшений. Красота ее формы полна и совершенна, как и в случае розы, но в гораздо более высокой степени.
Таковы внешние свойства Суры Фатиха. Ее внутренние свойства заключают в себе все возможные снадобья против тяжелейших духовных недугов. Она предоставляет исцеление от недомоганий разума и духа. Она, более того, предоставляет широчайшие возможности для развития у человека способности размышлять и постигать. Она открывает дорогу в сферы утонченной мысли, закрытые для мудрецов и философов. Ее внимательное чтение укрепляет веру в сердце духовного странника и излечивает его от всех сомнений, недостатков и опасений.
Ее краткий благословенный текст преисполнен бесчисленных высших истин, столь необходимых и столь бесценных для совершенного развития души и разума человека.
Равиль БУХАРАЕВ
Дорога Бог знает куда
Очевидно, что эти всепревосходящие свойства не могя быть повторены ни в каком произведении человека. И это i, предположение, это доказанный факт. Аллах, Всевышний, i Своем красноречивом и классическом слове явил высокие вечные истины в самый нужный час; в ту эпоху, когда оь действительно стали необходимы, достигнув в этом слс совершенной сопряженности внутренних и внешних атрь бутов.
Ты чувствуешь брат, каким ослепительным единством — l времени, пространстве и вечности — пронизаны эти строки?.! Единство Фатихи проявляется не только в Единстве сиюми! нутного мира. Она связана как с будущим, которое сама же щ предрекает, так и с прошлым, где она сама была предречег предыдущими Божественными откровениями.
Религия, как и все, связанное с человеком, обладает ственной эволюцией. Но что есть эволюция религии? Это i.c. цесс обретения новых ценностей и процесс отмирания ценнс стей, становящихся с течением времени косными.
Если эволюция природы до самого последнего времени i шествовала вне пророчеств о явлении чего-то нового, то рели* гия всегда опиралась на Боговдохновенные пророчества, кс рые, своевременно исполняясь, помогали людям определи свое место и свое время в процессе духовной эволюции.
Обетованный Мессия и Махди (мир ему) говорит, что Cypaf Фатиха была явлена в час крайней ее необходимости. Но по-| явление ее предрекалось и ранее. Так, пророчество о явлении < в мире Суры Фатиха, квинтэссенции Священного Корана, было] явлено в первом веке христианства Иоанном Патмосским. ■■ И то, что она состоит именно из семи стихов — далеко не слу- j чайность.
В «Откровении Иоанна Богослова» есть глава десятая, которая гласит:
1. И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, об
леченного облаком; над головою его была радуга, и лице его
как солнце, и ноги его, как столпы огненные;
2. В руке у него была книжка раскрытая. И поставил он
правую ногу свою на море, а левую на землю.
3- И воскликнул громким голосом, как рыкает лев; и когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами
своими.
4. И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего.
5- И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу
6. И клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, и землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет;
7- Но в те дни, когда возгласит седъмый Ангел, когда он вострубит, совершится тайна Божия, как Он благовество-вал рабам Своим пророкам.
«Откровением Иоанна Богослова» завершается Новый Завет и вся Библия, величайшая Книга, предшествовавшая во времени Священному Корану. И перед самым завершением этой Книги человечество уведомляется о новом грядущем откровении, которое только еще случится в будущем — о явлении новой молитвы с громогласной сутью.
При Иоанне Патмосском этой молитве время еще не пришло. Более того, истинный ее смысл был раскрыт Обетованным Мессией именно в наставшие с его пришествием
Равиль БУХАРАЕВ
Дорога Бог знает куда
Последние Времена, как о том и пророчествуется в «Откров нии». Сура Фатиха как ядро Священного Корана явила собо| совершенно новый этап религиозной эволюции — совершен! но новый этап в понимании Качеств Всевышнего.
Когда я говорю о религиозной эволюции, я ни в коем i чае не утверждаю, что при наличии Священного Корана венца этой эволюции все остальные Священные Пис должны быть отброшены и забыты. Более того, сам Священ-1 ный Коран призывает не делать различия между пророками щ благоговейно уважать все Священные Писания. Я утверя только то, что и без меня давно известно: все Священные сания, кроме Корана, в ходе древней истории подверглись ис кажениям в силу вполне достоверных историко-политичес* причин. Отсюда следует, что именно Священный Коран, тверждая факты, пророчества и учения, изложенные в боле ранних Богоданных Книгах, тем самым является свидетелем! их истинности (там, где они сохранили свою первичную Бого-| данную истинность).
Коран утверждает, что все суры и молитвы, содержащие-! ся в нем, явлены людям самим Всевышним через Его Святого! Пророка, Печать Пророков Мухаммада (мир и благословенши Аллаха да пребывают с ним). Что касается Нового Завета, то| Иисус (мир ему) подсказал своим ученикам слова лишь _< молитвы, явленной ему как пророку Всевышнего. Это молит-1 ва — «Отче Наш», провозвестие Фатихи, столь схожая с ней й| все же отличающаяся и количеством стихов, и глубиной смыс- ' лов.
Действительно, посмотри сам и сравни:
д. Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! да свя-1 тится имя Твое;
ю. Да приидет Царствие Твое; и да будет воля Твоя и на земле, как на небе.
п. Хлеб наш насущный дай нам на сей день;
12. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим.
13- И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого, ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки.
(От Матфея, глава б)30
Если ты вдумаешься в множественные смыслы Иисусовой молитвы, ты поймешь, что в ней Качества Всевышнего не определены и не выражены со всей полной и ослепительной ясностью, да это и не было целью этой молитвы. Это молитва-просьба, моление о ниспослании благ и обережении от зла. Эта молитва глубоко человечна, смиренна и исполнена высокой благости. Но она мало говорит человеку о том, каков его Единственный Бог и каково мироздание, промысленное Им.
Посильное постижение этого было оставлено Всевышним на долю Суры Фатиха. Ее смыслы настолько Божественны и могущественны, что действительно подобны семи громам из «Откровения Иоанна Богослова». Ведь в этих семи стихах-айятах Всевышний впервые Сам говорит миру о Своих Качествах, о Которых прежде говорили людям лишь пророки, верившие в Невидимое.
30 Библия, Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета, Т. В. S., 217 Kingston Road, London, SW19 3NN, England. Я понимаю, что церковнославянское прочтение этой спасительной молитвы звучит Для православных христиан возвышеннее и чище, но многие пока неверующие люди могут столкнуться с затруднением в постижении, если я стану приводить церковнославянские тексты.
Равиль БУХАРАЕВ
Дорога Бог знает куда
1. Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного.
Так начинается Сура Фатиха — так начинается Священный Коран. В одной этой строке, так часто повторяемой мусульманами, Всевышний открывает нам Свое Собственное Имя — АЛЛАХ. Ранее Он не открывал его ни одному из пророков ни в одном Священном Писании, даже Своему избраннику Моисею назвался Он Сущим, Иеговой, сказав из горящего тернового куста, из неопалимой купины всего лишь — «Я тот, кто я есть».
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |