Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Философия: энциклопедический словарь / Под ред. А.А. Ивина.- М.: Гардарики, 2004. 59 страница



 

Л.-Б. отождествлял сознание и мышление, а его понятие пралогического мышления оказалось эмпирически неподтвержденной конструкцией, от которой, судя по опубликованным посмертно заметкам, он даже хотел отказаться. Тем не менее его концепция оказала существенное влияние на дальнейшие психологические и эпистемологические исследования мышления, в частности, на взгляды фр. историков школы «Анналов», К.Г. Юнга, Л. Выгодского, Ж. Пиаже и др.

 

Первобытное мышление. М., 1930; Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1937.

 

И.П. Меркулов

 

ЛЕВИНАС (Levinas) Эмманюэль (1905—1995) — фр. философ литовского происхождения; автор этического варианта феноменологии, испытавший влияние Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Ф.М. Достоевского. Концепция Л. созвучна идеям «диалогической философии» М. Бубера, Ф. Розенцвейга, Г. Марселя; вместе с тем философ перетолковывает основные понятия феноменологии, которые, по его убеждению, обретают подлинный смысл лишь в соотнесении с проблемой Другого. Вслед за М. Шелером и Хайдеггером Л. использует интенциональный анализ при изучении духовно-эмоциональной жизни индивида, считая такие внутренние переживания человека, как забота, беспокойство, тревога, суверенной сферой феноменологии; здесь Л. опирается также на идеи позднего Гуссерля — его феноменологическую психологию, исходным пунктом которой является непосредственная практическая жизнь человека, зафиксированная в понятиях «жизненный мир», «интерсубъективность» и др. Заслугу экзистенциализма Л. видит в том, что ему удалось вывести филос. мышление за пределы субъект-объектных отношений, представив субъект и объект лишь в качестве полюсов интенциональной жизни, а не ее содержанием и тем самым превратив феноменологический метод в метафизический. Развивая экзистенциалистскую трактовку интенциональности (трансцендирования) и связывая ее с понятием смысла, Л. ищет новый по сравнению с прошлой философией предел трансцендирующей активности субъекта и находит его в опыте общения с др. человеком, в конечном итоге — с Богом. Человеческое общение Л. определяет как «близость ближнего», как непосредственное отношение двух своеобразных субъективностей, рождающееся естественным образом и предшествующее вовлечению. Близость не только не сводится к сознанию, но вписывается в него как чуждое ему свойство; чувство близости — это метаонтологическая и металогическая страсть, которой сознание охвачено до того, как стало образным и понятийным, и постигается она без к.-л. априори. В изначальном опыте близости различие между Я и Другим конституируется как отношение один-для-другого; из первоначального опыта близости Л. выводит практику и познавательную деятельность, мир культуры вообще. Один-для-другого — так формулирует философ проблему трансценденции, определяя ее как высшую способность и отличительный пафос человеческой субъективности. Появление Другого, считает Л., и есть то, что ищет феноменология: Другой — это феномен, выступающий за явлением; отношение к ближнему со стороны Я — это одержимость и ответственность. Чувство ответственности, по признанию самого философа, во многом подсказано ему рус. классической литературой (А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, Достоевский). Критикуя сартровскую концепцию «для-себя», Л. утверждает, что нервом субъективности является «для-другого», связывающее чувство ответственности за Другого с конечностью человека. Человечество рисуется фр. феноменологом как мир коммуникации разнообразных культур, единство которых коренится в изначальном межсубъектном общении.



 

Время и Другой. Гуманизм другого человека. СПб., 1998; Избранное: Тотальность и бесконечное. СПб., 2000; De l’ехistence a Pexistant. Paris, 1947; Ethiqueet infini. Paris, 1982.

 

Вдовина И.С. Эмманюэль Левинас // История философии. Запад — Россия — Восток. Кн. четвертая. М., 1999.

 

 

ЛЕВИ-СТРОС (Levi-Strauss) Клод (р. 1908) — фр. этнолог, социолог и антрополог, создатель структурной антропологии. Окончив филос. отделение Парижского унта, Л.-С. в нач. 30-х гг. уехал в Бразилию, где в 1935— 1939 вел полевые исследования в тропических джунглях среди племен намбиквара, бороро, кадувео и др. Проф. социологии ун-та в Сан-Паулу (1935—1938). В 1941—1947 жил в США, здесь продолжил свои этнографические исследования, но уже среди индейских племен Сев. Америки. Советник фр. посольства в США по вопросам культуры (1946—1947), зам. директора Антропологического музея в Париже (1949— 1950), проф., зав. кафедрой социальной антропологии Коллеж де Франс (с 1959).

 

На формирование филос. взглядов Л.-С. в различной степени повлияли идеи Ж.Ж. Руссо, фр. социологическая школа (Э. Дюркгейм), амер. культурная антропология (Ф. Боас, А.Л. Крёбер), психоанализ (З. Фрейд, К.Г. Юнг), исследования в области структурной лингвистики (Ф. де Соссюр, Н.С. Трубецкой, Р. Якобсон и др.). Именно структурная лингвистика послужила для Л.-С. парадигмальным примером успешного применения структурных методов и образцом для разработки структурной антропологии. Будучи наиболее математизированной в 1950—1960-х гг. областью социальной науки, она достигла выдающихся успехов по сравнению с остальными социальными дисциплинами, поскольку, как он считал, ей удалось выработать позитивный метод и установить природу изучаемых явлений. Суть этого метода сводилась к переходу от изучения сознательных лингвистических явлений к исследованию их бессознательного базиса, к обнаружению действующих там общих структурных законов. Оценив преимущества этого метода, Л.-С. выдвинул предположение, что природа различных сторон социальной жизни — обычаев, социальных установлений, норм поведения, искусства, религии, права и т.д. — аналогична природе языка, что социальные явления тесно связаны с бессознательной умственной деятельностью и подчинены законам, которые нельзя установить при эмпирическом исследовании. Эти законы проявляются только при измерении соотношений между элементами структуры, которые могут быть выражены в виде математических функций, а вычисленные величины должны служить основанием для предвидения. Обобщив метод структурной лингвистики, который применялся также и в естественно-научных дисциплинах (напр., в зоологии), Л.-С. воспользовался аналогичным методом при исследовании социальной организации первобытных обществ, в особенности брачных обычаев и систем родства.

 

Создание структурной антропологии как своего рода «общей теории отношений» позволило Л.-С. подвести научные основы под свои филос. взгляды, которые, однако, не обрели форму какой-то завершенной филос. системы. С его т.зр. граница между наукой и философией подвижна — философия временно выполняет функции науки, поэтому сугубо филос. проблемы с какого-то момента становятся предметом научного исследования (напр., переход от природы к культуре в этнологии). Свои филос. взгляды Л.-С. называет «сверхрационализмом», а также «кантианством без трансцендентального субъекта». По его мнению, физическая реальность отлична от наших восприятий и гипотез о ней. Наши органы чувств и мышление воспринимают эту реальность в весьма искаженном виде, от них скрыта ее подлинная структура. Ведь мы воспринимаем лишь символ объекта, который еще нужно расшифровать. Традиционная европейская философия не в состоянии решить проблему субъекта и объекта, поскольку она не может выйти за границы наших ощущений. Философы даже не могут объяснить, почему мы воспринимаем только символы, которые совершенно непохожи на сами объекты. Свое собственное филос. решение проблемы субъекта и объекта Л.-С. формулирует предельно четко: объект надо искать в самом человеке, в бессознательной структуре его разума и мыслительной деятельности. Если нам удастся обнаружить эту структуру, мы одновременно обнаружим и подлинную структуру физической реальности, поскольку они идентичны. И такой переворот может сделать только наука о человеке, структурная антропология, поскольку она позволяет выявить базисные структуры, лежащие в основе всех форм социальной жизни. Эти формы состоят из систем поведения, которые представляют собой проекцию неких универсальных законов, регулирующих бессознательную структуру разума, на уровень сознания и социализированной мысли. Анализируя эти проекции, соответствующие эмпирические данные, исследователь должен выявить лежащие за ними структурные элементы, коренящиеся в бессознательном универсальные, общие для природы и человека, законы бытия. Если, напр., обнаружено, что бессознательная структура человеческого разума состоит из бинарных оппозиций, то такова структура природы, всей Вселенной. Ведь бессознательная структура разума дана человеку от природы, собственно говоря, это и есть природа.

 

Согласно Л.-С. бессознательная структура человеческого разума остается неизменной, соответственно неизменна и природа человека. Она не зависит от биологической и когнитивной эволюции Homo sapiens, от наследования в адаптивно ценной генетической информации и индивидуальных генетических особенностей, определяющих фенотипические свойства личности. С его т.зр., «бессознательное» обозначает символическую функцию, которая у всех людей проявляется согласно одним и тем же универсальным законам, и, по сути дела, сводится к совокупности этих законов. Бессознательное всегда остается пустым, лишенным образного содержания, это своего рода «вместилище» образов (наподобие ньютоновского пространства). Реальность бессознательного исчерпывается его инструментальным действием — оно подчиняет структурным законам поступающие извне нерасчлененные элементы: эмоции, представления, воспоминания и т.д. В отличие от бессознательного подсознание индивидуально, оно выступает у Л.-С. как хранилище воспоминаний и образов, которые каждый индивидуум накапливает в течение всей своей жизни. Подсознание — это своего рода индивидуальный словарь, который структурируется и организуется бессознательным, его универсальными законами (аналогично фонологическим законам, которые действительны для всех языков).

 

Т.о., согласно Л.-С. природа человека неизменна, изменяться может лишь эмпирическая реальность — предметы, нравы, обычаи, взгляды, язык и т.д. Сознание связано лишь с простой рационализацией, оно является опорой бессознательного, местом проекции его универсальной структуры. Мышление людей не эволюционирует, поэтому в мифологическом мышлении работает та же логика, что и в мышлении научном. Это следует из того факта, что миф как ментальный феномен обладает неизменной бессознательной структурой и именно благодаря этому он выполняет свою символическую функцию, различия же касаются лишь материала образов, которыми миф оперирует. Исследуя бессознательную диалектику мифа, Л.-С. в частности, удалось обнаружить, что миф обычно оперирует противопоставлениями и стремится к их постепенному снятию — медиации. Цель мифа состоит в том, чтобы дать логическую модель для разрешения некоего противоречия (что невозможно, если противоречие реально), но это приводит лишь к порождению в его структуре бесконечного числа слоев: миф будет развиваться как бы по спирали, пока не истощится породивший его интеллектуальный импульс. По мнению многих исследователей мифологии, анализ метафорической, бессознательной диалектики мифа, безусловно, является наиболее выдающимся достижением Л.-С. (причем независимо от его романтической антиэволюционистской трактовки первобытного мышления).

 

Итак, согласно Л.-С. человек всегда мыслил одинаково «хорошо», менялись только объекты, к которым прилагалось его мышление. Однако если эмпирическая реальность и изменяется, то лишь в негативном направлении, т.к. ее связь с бессознательной структурой разума нарушается. Современный человек, представитель цивилизованных популяций, отличается от человека первобытного по своему внешнему Я, а также тем, что связи между его внутренним и внешним Я оборваны историей. История, эмпирическая реальность рвет в человеке внутренние связи, культура становится изолированной от природы человека, а знаки — от бинарных оппозиций. Поскольку подлинный смысл открывается лишь на структурном уровне, то попытки обнаружить смысл истории историческим сознанием бесполезны. Есть лишь один путь восстановить утраченные связи объекта с субъектом, культуры с природой — это добиться интеграции атрибутов цивилизованных обществ с атрибутами первобытных, «холодных» обществ, которые никогда не изменяются и живут в гармонии с природой. Таков итог антиэволюционных и антиисторицистских взглядов Л.-С. навеянных не в последнюю очередь известными идеями Руссо о «естественном состоянии» общества как счастливом детстве человечества.

 

Структурная антропология. М., 1985; Первобытное мышление. М., 1994.

 

И.П. Меркулов

 

 

ЛЕЙБНИЦ (Leibniz) Готфрид Вильгельм (1646—1716) — нем. философ, математик, физик и изобретатель, юрист, историк, языковед. Изучал юриспруденцию и философию в Лейпцигском и Йенском ун-тах. В 1672— 1676 в Париже. С 1676 состоял на службе у ганноверских герцогов, сначала в качестве придворного библиотекаря, затем герцогского историографа и тайного советника юстиции. Основные филос. соч.: «Рассуждение о метафизике» (1685), «Новая система природы» (1695), «Новые опыты о человеческом разуме» (1704), «Теодицея» (1710), «Монадология» (1714).

 

Л. явился завершителем философии 17 в., предшественником нем. классической философии. Его филос. система сложилась к 1685 как итог двадцатилетней эволюции, в процессе которой Л. критически переработал основные идеи Демокрита, Платона, Августина, Р. Декарта, Т. Гоббса, Б. Спинозы и др. Л. стремился синтезировать все рациональное в предшествующей философии с новейшим научным знанием на основе предложенной им методологии, важнейшими требованиями которой были универсальность и строгость филос. рассуждений. Выполнимость этих требований обеспечивается, по Л., наличием не зависящих от опыта «априорных» принципов бытия, к которым Л. относил: 1) непротиворечивость всякого возможного, или мыслимого, бытия (закон противоречия); 2) логический примат возможного перед действительным (существующим); возможность бесчисленного множества непротиворечивых «миров»; 3) достаточную обоснованность того факта, что существует именно данный мир, а не к.-л. другой из возможных, что происходит именно данное событие, а не другое (см.: Достаточного основания принцип); 4) оптимальность (совершенство) данного мира как достаточное основание его существования. Совершенство действительного мира Л. понимал как «гармонию сущности и существования»: оптимальность отношений между разнообразием существующих вещей и действий природы и их упорядоченностью; минимум средств при максимуме результата. Следствиями последнего онтологического принципа является ряд др. принципов: принцип единообразия законов природы, или всеобщей взаимосвязи, закон непрерывности, принцип тождества неразличимых, а также принципы всеобщего изменения и развития, простоты, полноты и др.

 

В духе рационализма 17 в. Л. различал мир умопостигаемый, или мир истинно сущего (метафизическая реальность), и мир чувственный, или только являющийся (феноменальный) физический мир. Реальный мир, по Л., состоит из бесчисленных психических деятельных субстанций, неделимых первоэлементов бытия — монад, которые находятся между собой в отношении предустановленной гармонии. Гармония (взаимно однозначное соответствие) между монадами была изначально установлена Богом, когда тот избрал для существования данный «наилучший из возможных миров». В силу этой гармонии, хотя ни одна монада не может влиять на другие (монады как субстанции не зависят друг от друга), тем не менее развитие каждой из них находится в полном соответствии с развитием других и всего мира в целом. Это происходит благодаря заложенной Богом способности монад представлять, воспринимать или выражать и отражать все др. монады и весь мир («монада — зеркало Вселенной»). Деятельность монад состоит в смене восприятий (перцепций) и определяется индивидуальным «стремлением» (аппетицией) монады к новым восприятиям. Хотя вся эта деятельность исходит имманентно из самой монады, она в то же время есть развертывание изначально заложенной в монаде индивидуальной программы, «полного индивидуального понятия», которое Бог во всех подробностях мыслил, прежде чем сотворил данный мир. Т.о., все действия монад полностью взаимосвязаны и предопределены. Монады образуют восходящую иерархию сообразно тому, насколько ясно и отчетливо они представляют мир. В этой иерархии особое место занимают монады, которые способны не только к восприятию, перцепции, но и к самосознанию, апперцепции. К последним Л. относил души людей.

 

Мир физический, как считал Л., существует только как несовершенное чувственное выражение истинного мира монад, как феномен познающего объективный мир человека. Однако поскольку физические феномены в конце концов порождаются стоящими за ними реальными монадами, Л. считал их «хорошо обоснованными», оправдывая тем самым значимость физических наук. В качестве таких «хорошо обоснованных» феноменов Л. рассматривал пространство, материю, время, массу, движение, причинность, взаимодействие, как они понимались в физике и механике его времени.

 

В теории познания Л. пытался найти компромиссную позицию между декартовским рационализмом и локковским эмпиризмом и сенсуализмом. Считая, что без чувственного опыта никакая интеллектуальная деятельность не была бы возможна, Л. в то же время резко выступал против учения Дж. Локка о душе как «чистой доске» (tabula rasa) и формулу сенсуализма — «Нет ничего в разуме, чего прежде не было бы в чувствах» — принимал лишь с поправкой: «кроме самого разума». Л. учил о прирожденной способности ума к познанию ряда идей и истин: из идей к ним относятся высшие категории бытия, такие, как Я, «тождество», «бытие», «восприятие», а из истин — всеобщие и необходимые истины логики и математики. Однако эта прирожденная способность дана не в готовом виде, но лишь как «предрасположенность», задаток. В отличие от Локка, Л. придавал гораздо большее значение вероятностному знанию, указывая на необходимость разработки теории вероятностей и теории игр. Л. ввел разделение всех истин по их источнику и особой роли в познании на истины разума и истины факта, закрепляя за первыми свойства необходимости, а за вторыми — свойства случайности.

 

В логике Л. развил учение об анализе и синтезе, ему принадлежит также принятая в современной логике формулировка принципа тождества. Л. создал наиболее полную для того времени классификацию определений. В работе Л. «Об искусстве комбинаторики» предвосхищены некоторые моменты современной математической логики.

 

Распространению идей Л. в Германии, где он до И. Канта был крупнейшим филос. авторитетом, способствовал ученик Л. и систематизатор его философии X. Вольф и его школа. Многие идеи Л. были восприняты нем. классической философией. В 20 в. идеи «монадологии» развивали представители персонализма и др. идеалистических школ (Э. Гуссерль, А.Н. Уайтхед и др.).

 

Die philosophischen Schriften. Berlin, 1875—1890. Bd 1—7; Samtliche Schriften und Briefe. Reihe 1—6, Berlin; Leipzig, 1950—1975; в рус. пер.: Избр. филос. соч. М., 1908; Соч.: В 4т. М., 1982-1989.

 

Серебреников B.C. Лейбниц и его учение о душе человека. СПб., 1908; Ягодинский И.И. Философия Лейбница. Казань, 1914; Майоров Г. Г. Теоретическая философия Г В. Лейбница. М., 1973; Leibniz. Sein Leben, sein Werken, seine Welt. Hannover, 1966; Studia Leibnitiana. Wiesbaden, 1969—1978. Bd 1 — 18.

 

Г.Г. Майоров

 

 

ЛЕНИН (Ульянов) Владимир Ильич (1870—1924) -один из создателей марксизма-ленинизма, первый руководитель тоталитарного коммунистического советского гос-ва.

 

Возглавив Революцию 1917, Л. сумел путем искусных политических действий и масштабных актов насилия упрочить власть большевиков в России и заложить основы советской государственности и международного коммунистического движения — влиятельных мировых сил на протяжении почти целого столетия. Значение Л. как социального мыслителя определено контекстом исторического опыта утверждения и краха коммунистического тоталитаризма в СССР и др. странах. Революционный марксизм, будучи, по Л., нерасторжимым единством теории и практики, руководствуется неуклонностью движения к конечной исторической цели — утверждению коммунистического строя. Верховным регулятивом теоретической деятельности служит принцип партийности, призванный обеспечить как верность практическим целям коммунистического движения, так и выверенность теоретических положений. Возможности филос. творчества в столь жестко и иерархически заданной идеологической системе, подчиненной достижению вполне определенных исторических целей, оказывались минимальными и неизбежно оборачивались «отступничеством», «ревизией основ» и т.п. Естественно, что философия, предоставленная самой себе, конституирующая себя в качестве свободного поиска истины, в глазах Л. выглядит жалкой иллюзией, лицемерием и простодушной наивностью, скрывающей за собой интересы той или иной социальной группы или класса. «Академическая», «профессорская» философия — предмет насмешек и самого настоящего глумления. Психология всеведущего и всезнающего лица, которому только и открыта истина, исключает культивирование естественных для науки начал плюрализма мнений, диалога, а потому критические «дискуссии» с оппонентами сопровождаются грубой бранью и руганью, порой не лишенных истеричности.

 

Занят ли Л. анализом революции и кризиса в естествознании на рубеже веков, двойственной природой крестьянства или диалектикой переходного периода — во всех этих случаях филос. неведение и неискушенность, а возможно, и нарочитая их демонстрация во имя достижения практических целей являются условиями «успешности» подобного анализа, приведения его к должным итогам, отвечающим интересам дела. Л. — великий мастер использования диалектики, этой «души марксизма», в переописании действительности, строго отвечающем идеологическим установкам партии. Философия, верная такой логике, ставит себя в безусловную зависимость от исторических судеб родившего эту логику коммунистического мифа и разделяет его судьбу.

 

Полн. собр. соч.: В 55 т. М., 1958—1965.

 

В.И. Ленин. Биография: В 2 т. М., 1989; Лукач Г. Ленин: исследовательский очерк о взаимосвязи его идей. М., 1990; Ингерфлом К.С. Несостоявшийся гражданин: Русские корни ленинизма. М., 1993.

 

ЛЕОНТЬЕВ Константин Николаевич (1831 —1891) — философ, публицист, поздний славянофил, писатель. В 1850—1854 обучался на медицинском факультете Московского ун-та. Участвовал в Крымской кампании, позднее — на дипломатической службе. В 1871 Л. переживает религиозный кризис и оставляет службу.

 

Оригинальный характер филос. воззрений Л. определяется эстетической онтологией, основанной на выделении двух основных родов бытия — восходящей жизни («цветущей сложности») и нисходящей («вторичное смесительное упрощение»). Надо всем сущим, в т.ч. и над историческими образованиями, властвует триединый закон фаз жизненного цикла — от «первичной простоты» к «цветущей сложности» и «вторичному смесительному упрощению».

 

Религиозные воззрения Л. характеризовались противопоставлением истинного аскетического византийского православия «розовому» христианству, впитавшему либерально-гуманистические иллюзии. В этике Л. противопоставлял культу эвдемонизма пессимистическую оценку земной участи человека. Отвергая либерально-демократические и социалистические ценности с позиций сословно-аристократического идеала, Л. выступал на российской политической сцене в роли крайнего консерватора-охранителя.

 

Соч.: В 9 т. М., 1912; Восток. Россия и славянство. М., 1996. Леонтьев К.Л. Pro et contra. СПб., 1995. Кн. 1—2.

 

 

ЛЕССИНГ Готхольд Эфраим (1729—1781) — нем. писатель, публицист, критик, теоретик искусства. Один из лидеров нем. Просвещения, родоначальник нем. классической литературы. Изучал богословие и медицину в Лейпцигском и Виттенбергском ун-тах. Отказался от духовной и академической карьеры. Дебютировал как литературный и театральный критик в газ. «Фоссише Цайтунг» (1751—1755); издавал «Театральную библиотеку» (1754—1758) и жур. «Гамбургская драматургия» (1767—1769). Автор драм, множества стихотворений, басен и эпиграмм. Окончил жизнь в должности библиотекаря брауншвейгского герцога.

 

Филос. аспекты творчества Л. связаны с его критикой вольфианства. Во фрагменте «О действительности вещей вне Бога» (1763) Л. противопоставил креационистскому теизму школы X. Вольфа и деизму фр. просветителей монистическую метафизику Б. Спинозы. В трактате «Воспитание человеческого рода» (1775— 1780) выступил как убежденный сторонник исторического подхода к осмыслению религии: язычество, иудаизм и христианство истолкованы здесь как три сменяющие друг друга фазы в историческом становлении естественной религии. Религиозное развитие человечества телеологически направлено к максимально полному раскрытию в грядущую эпоху всеобщего просвещения моральной сущности человека в общечеловеческих нормах нравственности. Идеал просвещенной веротерпимости Л. воплотил в образе Натана в филос. драме «Натан Мудрый»: вложенная в его уста «притча о кольцах» представляет монотеистические религии (иудаизм, христианство, ислам) как равноправные версии естественной религии. Правомерность исторической критики религиозных доктрин Л. отстаивал в полемическом соч. «Анти-Гец» (1778).

 

Особое место в наследии Л. занимает эстетический трактат «Лаокоон, или О границах живописи и поэзии» (1766), в котором на примере анализа позднеантичной скульптуры обсуждаются актуальные вопросы современной Л. художественной практики: соотношение визуальной и вербальной выразительности, интерпретация понятия «подражание», место безобразного в искусстве, проблема художественного времени. Согласно Л., средства выражения в живописи и поэзии точно соответствуют выражаемым предметам: первая есть изображение тел в пространстве, вторая — действий во времени (из этого различия выводится различие нормативных общеэстетических требований к живописцу и поэту). Л. подчеркивал динамический характер подражания, творческую роль воображения в восприятии произведений искусства.

 

Идеи Л. оказали значительное влияние на движение «Буря и натиск», на духовное развитие И. Канта, И.В. Гёте, Ф. Шиллера, И.Г. Гердера. В романтическую эпоху историзм Л. был переосмыслен Ф. Шлегелем.

 

Werke. Leipzig. 1955. Bd 1—6; в рус. пер.: Собр. соч. 2-е изд. СПб., 1904. Т. 1-10.

 

Фишер К. Г.Э. Лессинг как преобразователь немецкой литературы. М., 1882; Leisegang H. Lessings Weltanschauung. Jena, 1931; Rilla P. Lessing und sein Zeitalter. Berlin, 1958; Mann O. Lessing. Sein und Leistung. Hamburg, 1961.

 

 

«ЛЖЕЦА» ПАРАДОКС — один из наиболее известных логических парадоксов. В простейшем его варианте человек произносит одну фразу: «Я лгу». Или: «Это высказывание ложно». Если высказывание ложно, то говорящий сказал правду и, значит, сказанное им не является ложью. Если же высказывание не является ложным, а говорящий утверждает, что оно ложно, то его высказывание ложно. Оказывается, т.о., что, если говорящий лжет, он говорит правду, и наоборот.

 

Традиционная лаконичная формулировка парадокса гласит: если лгущий говорит, что он лжет, то он одновременно лжет и говорит правду.

 

В Средние века была распространенной такая формулировка «Л.» п.: «Сказанное Платоном — ложно, — говорит Сократ. — То, что сказал Сократ, — истина, — говорит Платон». Возникает вопрос: кто из них высказывает истину, а кто — ложь?

 

Открытие «Л.» п. приписывается др.-греч. философу Евбулиду (4 в. до н.э.). Оно произвело громадное впечатление. Философ-стоик Хрисипп посвятил ему три книги. Некто Филет Косский, отчаявшись разрешить парадокс, покончил с собой. Предание говорит, что известный др.-греч. логик Диодор Кронос (ум. ок. 307 до н.э.) уже на склоне лет дал обет не принимать пищу до тех пор, пока не найдет решение «Лжеца», и вскоре умер, ничего не добившись. В древности «Лжец» рассматривался как хороший пример двусмысленного выражения. В Средние века «Л.» п. был отнесен к т.н. неразрешимым предложениям и сделался объектом систематического анализа.

 

Особым вниманием «Л.» п. пользуется в современной логике. Нередко он именуется «королем логических парадоксов», ему посвящена обширная научная литература. И тем не менее, как и в случае многих др. парадоксов, остается неясным, какие именно проблемы скрываются за данным парадоксом и как следует избавляться от него.

 

Чаще всего «Л.» п. считается характерным примером тех трудностей, к которым ведет смешение двух языков: предметного языка, на котором говорится о лежащей вне языка действительности, и метаязыка, на котором говорят о самом предметном языке. В повседневности нет различий между этими языками: и о действительности, и о языке говорится на одном и том же языке. Если язык и метаязык разграничиваются, утверждение «Я лгу» уже не может быть сформулировано.

 

Проблемы, связывавшиеся на протяжении веков с «Л.» п., радикально менялись в зависимости от того, рассматривался ли он как пример двусмысленности, или же как выражение, внешне представляющееся осмысленным, но по своей сути бессмысленное, или же как образец смешения языка и метаязыка. И нет уверенности в том, что с этим парадоксом не окажутся связанными в будущем и др. проблемы (см.: Антиномия).

 

 

ЛИБЕРАЛИЗМ (от лат. liberalis — свободный) — идейное течение, в основе которого лежит убеждение в необходимости постепенного реформирования общества с целью более полной реализации индивидуальных ценностей, и в первую очередь индивидуальной свободы. Л. является не конкретной социальной теорией, а, скорее, особым стилем, или способом, размышления о социальных проблемах, в рамках которого существуют разные, нередко спорящие друг с другом теории. Истоки Л. восходят к эпохе буржуазных революций 17— 18 вв.


Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 108 | Нарушение авторских прав







mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.024 сек.)







<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>