9 страница. — Я росла с бабушкой.

— Я росла с бабушкой.

Элла Юрьевна располагала к себе. За месяц знакомства Саша привязалась к этой женщине и поэтому на последний вопрос ответила немного подробнее, чем собиралась. Она поведала о своей матери, которую, в сущности, совсем не знала и всегда мечтала узнать. О строгой бабушке, рядом с которой невольно привыкла быть скрытной. Она чуть не сказала, что всегда хотела иметь такую приятельницу, как Элла Юрьевна. Не сказала. Ведь это то же самое, что иметь мать. Элла Юрьевна сама как-то обмолвилась о принципе замещения: нет матери — хочешь иметь взрослую подругу. Но, словно отвечая на Сашины скрытые мысли, Элла Юрьевна призналась:

— Вы знаете, Саша, последнее время я чувствовала себя такой одинокой… И что самое плохое — меня даже перестало тяготить одиночество. Я привыкла к нему. Практически перестала выходить из дома. Я даже подумала, что так теперь будет всегда. И уж никак не предполагала, что захочу вернуться к занятиям психологией.

— Что же случилось? — спросила Саша, интуитивно угадывая ответ.

— В моей жизни появились вы, Саша. Как это ни банально звучит, но — как луч света в темном царстве. Этот дом ожил. В нем звучит ваш смех.

— Я рада, что развеяла вашу печаль.

— Скажите, Саша, у вас есть мечта?

Саша задумалась. Ей не хотелось признаваться, что все силы своей души она до сих пор направляла на то, чтобы представить, как бы ей жилось с матерью. Элла Юрьевна так окутала своей заботой, что взамен хотелось хотя бы сказать приятное.

— Ну… Я хотела бы жить в таком доме, как этот. И чтобы у меня был такой же заботливый муж, как у вас. Наверное, так…

Элла Юрьевна улыбнулась, но эта улыбка говорила лишь о том, что она ни на йоту не поверила в такую мечту.

— Мне кажется, вы немного лукавите, Саша. Судя по результатам теста, вы отнюдь не домашняя курица. К тому же, если бы вам нужен был заботливый муж, вы не полюбили бы художника.

— А кто вам сказал, что я его люблю?

Саша уцепила веточку винограда и стала разглядывать ее на свет.

Ягоды были прозрачными, сквозь них просвечивало солнце.

— А разве нет?

— Ну.., не знаю… — уклонилась Саша и принялась за виноград.

— К роскоши вы, как я вижу, равнодушны. Глаза выдают. Вы восхищаетесь всем этим барахлом, чтобы.., ну, в общем, из вежливости. Вы очень скрытны.

Саша с удивлением смотрела на Каштанову. Как непросто иметь дело с психологом! Он чувствует даже то, о чем ты сам не догадываешься. Действительно, по большому счету Саша не представляет себя хозяйкой такого особняка. Сидеть дома, наводить порядок, украшать? Ей пришли на память проносящиеся за стеклом машины огни ночного города, это внутреннее тихое упоение движением, новизной, приключением.

— Я хотела бы путешествовать, — потрясенная открытием, призналась Саша. — Я хотела бы иметь такую работу, которая дала бы возможность путешествовать!

Саша почувствовала, как внутри ее словно зажегся свет. И от этого света вспыхнули отраженным светом глаза Эллы Юрьевны.

— Переводчик, тележурналист, менеджер по туризму — вот только несколько профессий, связанных с вашей мечтой, Саша.

— Надо же! — Саша поджала под себя колени, так что они уперлись в подбородок. — До сегодняшнего дня я даже не знала, о чем мечтаю…

— Это подавленные мечты, Саша, — пояснила Элла Юрьевна. — Сегодня ты просто извлекла их на свет.

— Лучше бы не извлекала, — засмеялась Саша, — несбыточным мечтам лучше оставаться там, где они были, — глубоко внутри.

— Ну зачем уж сразу — несбыточным, — возразила Элла Юрьевна. — В жизни еще случаются чудеса…

Она пошарила рукой на столике, что-то отыскивая.

— Вы не зажигалку ищете? — Саша выдвинула из-за вазы с фруктами серебряную зажигалку.

— Да, спасибо. Не хотите прогуляться?

Саша невольно взглянула на часы. Большие напольные часы с маятником показывали половину четвертого. Обычно Элла Юрьевна приглашала ее на прогулку в пять, после обеда. Саша подозревала, что и обедали они с Игорем Львовичем так поздно только из-за них с Ильей. Чтобы накормить.

После обеда Илья отправлялся снова в мастерскую, до семи, а Элла Юрьевна и Саша неизменно — гулять. В сторону леса, до пасеки. А иногда доходили и до ближайшей деревни. Саша так привыкла к установленному расписанию, что ее слегка удивило сегодняшнее желание Эллы отправиться на прогулку раньше времени. Впрочем, Саша была легка на подъем и не заставила себя уговаривать. Они вышли к лесу и неторопливо двинулись в сторону деревни.

— Саша, — обратилась к ней Элла Юрьевна, — а вас не смутит, если я задам один интимный вопрос?

Саша насторожилась. Если она сейчас начнет спрашивать о матери, то…

Молчание Элла Юрьевна приняла за согласие и спросила:

— А как ты предохраняешься?

От неожиданности Саша густо покраснела.

— Ты не подумай только, что я это спрашиваю из любопытства, — спохватилась Элла Юрьевна. — Но ведь ты такая юная. И тебе совсем не с кем посоветоваться. Это я к тому, что ты можешь рассчитывать на меня.

— Да, я поняла. — Саша поспешила сгладить неприятный момент. — Только я даже не знаю, что и сказать. Чем придется…

— Я так и предполагала, — вздохнула Элла Юрьевна. — Я хочу предложить тебе свою помощь.

— Вы умеете предохраняться? — недоверчиво покосилась в ее сторону Саша. Илья сказал ей, что у Каштановых долго не было детей и погибший сын — их единственный ребенок.

— Ну… Видишь ли… У меня есть подруга — очень опытный гинеколог. Она подберет тебе самые подходящие средства защиты. Ты когда-нибудь была у гинеколога?

— Не-а, — призналась Саша.

Элла Юрьевна всплеснула руками.

— Тем более! Обязательно нужно провериться. Ты ведь понимаешь?

— Да, я понимаю.

— Если ты не возражаешь, я с ней в ближайшие дни и договорюсь о встрече.

Саша вздохнула. Ее тяготил этот интимный разговор. Никогда они с бабушкой не обсуждали эту тему. Она поспешно согласилась и с облегчением сменила тему.

* * *

Насте показалось, что ее кто-то толкнул. Она открыла глаза. В комнате никого не было. Она попыталась вспомнить сон — ей явно что-то снилось — и не смогла. Только унылое и тревожное ощущение реальности подступило к ней вплотную. И осадок забытого сна подспудно волновал. Какой сегодня день? Пятница… Ровно неделя с того дня, когда исчез Вадим. Сегодня впервые Настя прогуляла занятия в академии. Она не пошла к Регине на индивидуальные. Она не может играть этот чертов этюд с письмом. Боится.

Настя резко села на постели. Взглянула на будильник. Половина седьмого. То ли от резкого движения, то ли от чего-то еще сердце застучало мелко-мелко и стало отдаваться в ушах. Да, боится. Пока Вадим сам не сказал ей, в чем дело, еще можно на что-то надеяться. А этот этюд… Регина накаркала!

Настя завернулась в одеяло. Дверь заскрипела словно от ветра — никаких шагов по коридору Настя не слышала. Но тем не менее дверь открылась и в комнату вошел Вадим. Он был без цветов. Прежде чем Настя заметила что-либо, ей бросился в глаза этот факт: он без цветов. А потом уже глаза — с мелькнувшим в них замешательством. Она уже обо всем догадалась, но почему-то ее лицо пожелало изобразить улыбку. Губы поехали, а глаза… Настя не подумала о глазах, она о них забыла. Это уже потом, на лестнице, по дороге в фойе, она вспомнила, что она — актриса. А в тот момент она обо всем забыла, она только смотрела на него и думала: он пришел!

— Привет, — улыбнулся он своей улыбкой всепрощающей доброты. На лице проступила его обычная мягкость.

— Привет, — эхом вторила Настя. — Ты пришел… Вот теперь докатился он весь: облако его запаха, тембр голоса, знакомый жест руки, движение бровей… Все это, соединившись, накрыло ее своей очевидностью, невыдуманностью, и она задохнулась. Она поняла, что не в состоянии говорить.

— Насть, пойдем со мной.

— Куда?

— Вниз, в фойе.

Настя слышала только интонацию. Тон его голоса был таким, как у медсестер в больнице, когда до смерти Сашиной матери оставалось несколько дней. Вкрадчиво, тихо, будто девушку мог ранить звук.

— Зачем? — спросила она, кутаясь в одеяло.

— Мне нужно познакомить тебя с одним человеком.

— Зачем? — снова повторила Настя, прячась в одеяло, как в нору.

— Спустись, пожалуйста, вниз, — сказал Вадим, пятясь спиной к двери. Настя еще минуту сидела неподвижно, уставившись немигающим взглядом перед собой в стену. Затем откинула одеяло и поднялась. С каменным лицом она подошла к шкафу, достала свое серебристое платье, в котором была на вступительном экзамене по мастерству актера. Надела его и сунула ноги в туфли. Провела расческой по волосам. Она даже не глянула на себя в зеркало напоследок — уверена была, что выглядит сейчас именно так, как надо.

Когда спускалась по широкой лестнице в фойе, сразу выхватила из общей картины их двоих. Вадим стоял спиной к лестнице, лицом к окну, и плечи его сутулились, как от тяжелой ноши. А его спутница, напротив, вся была устремлена в сторону лестницы и даже чуть подалась вперед, когда встретилась глазами с Настей. Девушка была невысокая. Брюнетка. И глаза у нее были темные и подведены так, чтобы подчеркнуть восточность.

И вся она словно была подведена жирным карандашом — все очерчено напоказ. Настя остановилась шагах в пяти от них. Она глядела на них немного свысока, как и подобает актрисе. Спутница Вадима немного занервничала под пристальным взглядом. И локтем толкнула Вадима. Тот вздрогнул и повернулся.

— Настя, познакомься. Это Гуля. Моя девушка.

— Твоя девушка? — Настя подняла брови. «Молодец!» — похвалила себя за самообладание. — А я тогда кто же?

Вадим открыл было рот, но его опередили.

— А ты была просто так. Временная замена!

Это его подружка выпалила Насте в лицо, вся подавшись вперед. Вероятно, она долго репетировала. Настя смерила ее взглядом и вернулась к Вадиму.

— Зачем этот спектакль? Ты не мог прийти один?

Нежные щеки Вадима начали потихоньку краснеть. Он смотрел на Настю и совершенно идиотски улыбался.

— Он ни при чем! Я сама захотела прийти и все сказать тебе! — выскочила Гуля. На ней была красная блузка. Считается, что красное идет темноволосым и черноглазым. Но на Гуле блузка выглядела примерно как красная тряпка на корриде. — Вадим такой добрый, он бы пожалел тебя и не сказал бы. А я считаю — надо чтобы честно. Мы поссорились, и он стал встречаться с тобой, чтобы заставить меня вернуться. И я вернулась. Он любит меня!

Настя не смотрела на Гулю. Она смотрела на Вадима. Она пыталась понять суть происходящего и сопоставить то, что было у нее с Вадимом, с тем, что говорила сейчас эта девушка.

— Это не правда, — наконец произнесла она.

В фойе толпились студенты. Хореографы делали упражнения, наблюдая в зеркало интересную сцену. Вахтерша протирала листья фикуса, то и дело поворачивая голову к окну.

— Это правда! — с готовностью возразила Гуля. — Ты должна это знать! Мы вместе очень давно! Наша любовь нерушима! Никто не отнимет нас друг у друга!

Настя смотрела на Вадима, а он смотрел в пол и играл ключами от машины.

— Подождите здесь, — вдруг оборвала Настя свою соперницу. — Я сейчас приду.

Она сказала очень тихо, но Гуля услышала и замолчала. И когда Настя убегала наверх, то все фойе провожало ее глазами.

Настя вбежала в комнату и быстро стала выдвигать ящики своей тумбочки. Она вытряхнула из шкатулки цепочку — Вадим подарил ей на 1 сентября, достала коробочку с духами, мягкие игрушки, браслеты — все его подарки — и помчалась вниз. Она с разбега сунула все это в руки Гуле.

— Возьми. Я не продаюсь.

— Настя, ну зачем… — У Вадима было такое лицо, точно разом заболели все зубы. Настя развернулась и влепила ему пощечину.

— Вот и правильно, — сказала Гуля, складывая Настины подарки в свою сумочку. — Вадиму не нужна такая девушка, как ты…

— Да ему не девушка нужна, а ошейник, — задумчиво произнесла Настя, не спуская с него глаз. Щека, которую она ударила, пылала. — Вот уж не думала, что встречалась с таким рохлей?! Ты вполне заслужил то, что имеешь! — Она кивнула в сторону раскрасневшейся Гули. — Я желаю вам всегда быть вместе! И никогда не расставаться. Вы стоите друг друга!

Голос Насти звенел, она почувствовала горькое упоение от того, что нужные обидные слова сами приходят ей на ум, что они слетают с языка легко, без дрожи в голосе, как в порыве вдохновения. Она еще что-то говорила, все набирая обороты. Хореографы уже не делали вид, что занимаются, а вахтерша оставила в покое фикус. Настя говорила и видела, как Гуля тянет за собой Вадима, а тот почему-то не уходит, видимо, выжидая паузу, чтобы сказать что-нибудь в свое оправдание Но Настя не дала ему такой возможности. Последнее слово должно остаться за ней.

— А теперь идите и будьте счастливы! — крикнула она так, будто посылала их куда подальше. А сама развернулась и побежала наверх. Не хотела она видеть, как Гуля потащит Вадима за руку из общежития. Настя ворвалась в комнату и огляделась. Все ее существо требовало действия. Она снова выдернула ящик из тумбочки и достала оттуда фантики От шоколадок. Она зачем-то хранила их все. Все, что связывало ее с Вадимом, она хранила словно нарочно для этого дня. Фантики полетели на пол, и она стала рвать их в клочки. Фольга хрустела, а Настя слышала свое рычание — она старалась сдержать слезы. Девчонки вбежали в комнату и кинулись к ней. Но она закричала на них и, подстегнутая чужим сочувствием, вскочила и полезла за книжками, вспомнила о спрятанных в них цветах. Девчонки не поняли ее намерений и испугались. Они попытались стащить ее со стула. Она уже успела вытащить одну из книг, остальные посыпались на головы спасительниц. Девчонки отпрыгнули, а Настя стала вытрясать спрятанные меж страниц цветы.

— Настя, успокойся, — увещевали девочки. Но эмоции, так успешно сдерживаемые там, в фойе, пеной поднялись сейчас. Она плакала, не замечая слез, кричала и топтала ногами рассыпающиеся в прах цветы. Она всех отталкивала и добилась своего — они выбежали прочь, оставив Настю наедине со своим горем. Она услышала, как в коридоре кто-то объясняет:

— Да это театралы репетируют.

«Вот Регина полюбовалась бы…» — пронеслось в голове у Насти, но через секунду и эта случайная мысль унеслась восвояси, уступив место безудержной ярости. Настя растоптала цветы, но этого показалось мало. В вазе на столе еще стояли розы — последние цветы, подаренные Вадимом. Они, конечно, уже давно повесили головы, но их никто не выбросил, и теперь Настя несказанно обрадовалась этому обстоятельству. Если можно назвать радостью то болезненное чувство, с которым она бросилась к виновато поникшим цветам. Она схватила вазу. Сначала подбежала к двери, но мысль предстать в своем горе перед соседями остановила ее. Она развернулась и уперлась взглядом в окно. Да, именно так. Она кинет эти цветы им вслед. Туда, куда увела эта дура ее Вадима. Ее первую настоящую любовь! Настя вскочила на подоконник. Шпингалет не поддавался, но она упорно крутила его, пока не справилась. Дернула фрамугу на себя. Ворвавшийся ветер распахнул дверь. Девчонки в коридоре, увидев Настю на окне, дружно завизжали, Визг подруг оглушил ее. Она пошатнулась. Ваза выскользнула из рук. Последнее, что увидела Настя, что отметил ее мозг в тот злосчастный день, — фотография Вадима над кроватью. Она забыла ее снять.

Глава 14

Илья заметил: после пяти в доме Каштановых наступает неестественная тишина. Заметил он это не сегодня. Но почему-то именно сегодня эта тишина особенно угнетала его. Он прекрасно знал, где сейчас находятся обитатели дома. Каждый из них. Элла Юрьевна увела Сашу в бассейн. Горничная и охранник ужинают на кухне. А сам Каштанов, конечно же, устроился с газетой в кресле-качалке на галерее.

И все-таки Илью не покидало странное чувство, будто кто-то наблюдает за ним. Фиксирует каждое его движение. Художник оторвался от работы и подошел к окну. Заглянул за занавеску. Может, у них тут скрытая камера прячется? У него уже возникали такие подозрения, и он искал им подтверждения, но так ничего и не нашел. Илья снова взялся за работу, стараясь сосредоточиться на результате. Деньги. Сколько раз он мечтал о том, как у него будет достаточно средств, чтобы снять мансарду в элитном комплексе.

Это самая вожделенная мечта — мансарда с высокими потолками, со стеклами вместо стен. В такой мастерской Илье доводилось бывать не однажды, и всякий раз он, от природы независтливый, страдал самой что ни на есть черной завистью. Иметь такую мастерскую! И еще: повезти Сашу в Питер. Она нигде не была. Он поведет ее в Русский музей, в Эрмитаж… А осенние парки? А мосты? Он покажет ей все, что сам так любит…

Вдруг Илья почувствовал озноб. Кожа спины будто приняла на себя чье-то ледяное прикосновение. Он с суеверным страхом оглянулся. У стены стоял законченный портрет. Мальчик смотрел прямо на художника. Илье показалось, что взгляд ребенка имеет сейчас совершенно незнакомое выражение. Когда художник писал этот портрет, он думал только о внешнем сходстве. Не собирался он придавать картине такое странное свойство. Илья отошел к дивану — мальчик смотрел на него. Отошел к окну — та же история. Причем Илья готов был поклясться, что глаза ребенка выражают какую-то просьбу. Кто повернул портрет? Он точно помнит, что, закончив с портретом, поставил его лицом к стене. Вероятно, кто-то из Каштановых ходит сюда в отсутствие художника и любуется сыном. Пусть так. Но что за странный эффект? Когда работал, Илья его не замечал. Илья подошел и перевернул другой портрет. На нем он изобразил Артема Каштанова подростком. Как и просил банкир. Это было не очень-то приятно, но постепенно Илья втянулся, стал фантазировать и даже увлекся. Подросток получился весьма жизнерадостным, даже с некоторой нахалинкой в глазах.

Сейчас же эффект нахалинки не работал. Илья увидел очень жесткий взгляд, в котором насмешка переплеталась с упреком. Илья отошел к противоположной стене. С портретов на него пытливо смотрел Артем. Мистическое, нехорошее чувство овладело Ильей. Он подбежал к портретам и перевернул их. Но было поздно. Суеверный страх уже господствовал в душе.

Илья метнулся к окну — двор за окном был пуст. Тишина обступила так, что он на секунду решил: оглох. Илья выбежал в коридор, поспешно спустился по лестнице и толкнул дверь столовой. Пусто. Бросился на галерею — кресло-качалка слабо покачивалось, словно хозяин только что покинул его. Но куда он делся? Некстати вспомнился Бермудский треугольник с его дымящимися чашками кофе и исчезнувшими людьми.

— Игорь Львович! — громко позвал Илья, но никто не откликнулся. Внутри у художника что-то включилось. Спонтанно возникшая паника вдруг ушла, а на ее месте возникало что-то новое, по спине побежали мурашки.

Илья вернулся в мастерскую. Он подошел к мольберту, но понял, что не может стоять и смотреть. Незаконченное лицо Артема-юноши казалось страшной гримасой. Он больше не будет рисовать этого парня. Сын Каштановых никогда не станет таким. Это обман. Илья больше не играет в эти игры. Машинально рука потянулась к палитре. Он взял кисть, обмакнул ее в черную краску…

Саша вбежала в комнату в тот момент, когда лицо на картине уже полностью скрылось под слоем черноты. Девушка на несколько мгновений потеряла дар речи. Затем она вскрикнула, но Илья странно отреагировал на ее крик: не остановился, не отдернул руку, а, наоборот, стал лихорадочно бросать мазок за мазком, словно Саша могла его остановить или, что еще абсурднее, исправить.

— Что ты делаешь?! — закричала она и вцепилась в его руку. Он дернул плечом. Саша зачем-то выдернула у него палитру и отбежала с ней к окну. Илья тяжело дышал, как после бега на дистанцию. Саша смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Ты сумасшедший, — наконец констатировала она.

— Я нормальный! — прокричал Илья в ответ. — Это они сумасшедшие! — Кистью он махнул в сторону двери. — Кто мог додуматься — рисовать будущее мертвеца? Ты только вдумайся! Чем я здесь занимаюсь? Да еще тебя сюда притащил!

— Но ты ведь сам согласился! Тебя никто не заставлял! Ты обнадежил людей. Ты посмотри на них! Они на цыпочках ходят вокруг тебя. Они создали тебе идеальные условия, а ты…

— Ты ЭТО называешь идеальными условиями? — Илья, глядя на нее сухими блестящими глазами, обвел кистью мастерскую. — Это.., склеп! Музей восковых фигур! Мне жутко здесь! Я чувствую себя так, будто я в могиле…

Саша положила палитру на подоконник.

— Илья, ты все преувеличиваешь. — Она подошла к нему и взяла его за руку. — Нельзя так все воспринимать. Ты обидишь хороших людей. Нельзя так.

Илья выдернул руку и отошел от картины.

— Нет. Нельзя ВОТ ТАК. — И он сделал жест в сторону своих картин. — Нельзя поддаться этому безумию, нельзя позволить втянуть себя в чужие больные фантазии. Я больше не стану этим заниматься.

Саша с тревогой наблюдала за действиями Ильи. Он складывал свои кисти, закрывал тюбики с красками. Кидал все это в свою сумку.

— Что ты делаешь? Неужели вот так вот и уйдешь?!

— Конечно. Одевайся. Мы уйдем вместе.

— Нет, я не пойду, — возразила Саша. — Это подло. Они столько сделали для меня, они к нам так отнеслись…

— Да как они к тебе отнеслись? — вскипел Илья. — Как к игрушке!

— Не смей так говорить! — вскричала Саша. — Что ты понимаешь в этом! Ко мне никто так никогда не относился из взрослых! Никто и никогда! Матери я не нужна была, а бабушке не было дела до меня, до моих переживаний! Она только старалась, чтобы я меньше доставляла хлопот! Чем тише я себя вела, тем лучше для нее. А Каштановы…

— А им есть дело до твоих переживаний? Им есть дело до своих переживаний, а не до чьих-то! Они упиваются своим горем, будто оно какое-то особенное! А закончится моя работа над заказом, и они станут ходить в эту комнату как в молельню! Они получат призрак сына, и мы с тобой им станем не нужны! Ты слишком мала еще, чтобы понимать это, но поверь мне на слово…

Саша, сузив глаза, смотрела на Илью.

— Да, я слишком мала для тебя. Ведь ты привык иметь дело с женщиной постарше, поопытнее. И не такой наивной, не такой дурой..

В ее глазах закипали слезы.

— Саша. — Илья повернулся, шагнул в ее сторону, но она отбежала к картине.

— Не подходи ко мне! Теперь я все поняла: ты жестокий, циничный тип! Для тебя нет ничего святого! В твоем сердце нет жалости! Ты думаешь только о себе!

— Это не так.

— Если ты сейчас уйдешь, то все. Между нами все кончено.

Илья внимательно посмотрел на Сашу.

— Не смей давить на меня, — тихо сказал он. — Я художник, и я не могу…

— Ой-ой-ой! Он — художник! Куда уж мне понять твою тонкую душу! Одно я знаю совершенно точно: нельзя так поступать с людьми, которые делали тебе одно добро! Посмотри, что ты сотворил с лицом их сына! — Она ткнула пальцем в сторону картины.

— О чем ты говоришь, Саша! — горячо возразил Илья. — Их сын умер! А это — вымысел! Картинка! Я даже не хочу это обсуждать! Я думал: ты способна хотя бы попытаться понять меня!

— Где уж нам…

— Короче, или ты идешь со мной…

— Я останусь.

Еще несколько секунд — немой поединок глаз. И вот Илья разворачивается и стремительно шагает к двери. В дверях наталкивается на супругов Каштановых. Не в состоянии объясняться с ними, он только безнадежно машет рукой. Саша застыла у окна…

— Ну что вы, Саша, ну что вы! — Элла Юрьевна захлопотала вокруг нее как наседка. Девушка затряслась, пытаясь справиться с подступившими рыданиями. Игорь Львович принес воды.

— Я.., я… — Саша стучала зубами о край стакана и пыталась что-то объяснить жестами. У нее начиналась истерика. Был момент, когда ее мозг отметил: так она не рыдала даже на похоронах матери. И объяснить себе, что именно ее так расстроило, она не могла. Поступок Ильи? Его слова? Или то, что он все-таки бросил ее здесь одну? Никому она не нужна — ни матери, ни бабке, ни Илье. Она одна на всем белом свете…

— Да уберите же отсюда эту картину! — взревел Каштанов, и Элла Юрьевна подскочила от неожиданности. Она умчалась за прислугой, а Каштанов опустился на диван рядом с Сашей. — А знаете, Саша, все к лучшему, — проговорил он. — Возможно, он в чем-то прав. Мы действительно слишком увлеклись своим горем.

Саша подняла на Каштанова опухшее от слез лицо.

— Нам нужно общаться с живыми людьми. Я в этом убедился. Вы, например, буквально преобразили мою жену.

— Вы нарочно так говорите, — заикаясь от плача, с трудом выговорила Саша. — Чтобы меня успокоить.

— Если вы, Саша, так будете расстраиваться из-за таких мелочей, то… Короче говоря, ничего хорошего из этого не получится. Ну-ка улыбнитесь.

— Вообще-то я крепкая. Даже черствая. Я редко плачу, — призналась Саша, вытирая мокрое лицо полотенцем.

— Вот и славно. Успокаивайтесь и поедем ужинать в ресторан. Элла, слышала? Собирайся, дорогая.

— Сию минуту.

Саша удивленно наблюдала за мирным воркованием этой пары. Она ожидала чуть ли не траура. Она уверена была, что дикий поступок Ильи повергнет чету Каштановых по меньшей мере в шок. Их реакция сбила ее с толку. «Интеллигентность? Воспитанность?» — гадала Саша, постепенно приходя в себя. Так или иначе, но сегодня она впервые идет в ресторан. Каштановы не хотели ни на минуту оставлять ее одну, но ей все же удалось убедить их, что она должна переодеться к ужину. Игорь Львович пригласил шофера, и Саша чувствовала себя неловко, что ее повезут домой как барыню — одну в такой шикарной машине. А потом эта же шикарная машина заедет за ней, чтобы везти в ресторан. Каштановы вышли на крыльцо, провожая ее. Она не могла слышать, о чем они говорят. Оба улыбались ей как родной.

— Ты думаешь, она не поедет сейчас к нему? — глядя на отъезжающую машину, поинтересовался Игорь Львович.

— Она упрямая и гордая. Думаю, что нет. Ты расстроился?

— Это была твоя затея. Но видимо, ты уже остыла к ней. Придумала что-то новенькое?

Каштанов заглянул в прищуренные глаза жены. Они блестели сдержанным блеском. В них что-то таилось. Это было знакомо. Он никогда не мог предсказать — что именно.

— Ты обратил внимание, как она плачет? — Элла вдруг подняла на мужа по-детски округлившиеся глаза.

У Каштанова что-то оборвалось внутри. Опять! Он-то решил, что жена сумела переключиться…

— У нее делается такое выражение, совсем как…

— Пойдем в дом, дорогая, уже становится прохладно. Каштанов обнял жену за плечи и увел с крыльца в дом.

* * *

Настя очнулась на полу и сначала ничего не поняла. Было темно. Но вполне ощущалось, что лежит она в луже. Пошевелила сначала рукой, потом ногами. Нигде не болело. Только спина замерзла и была противно мокрой. Настя попыталась встать, тут же стукнулась головой о край кровати и все вспомнила. Она поднялась и включила свет. Так и есть — ваза. Вернее, то, что раньше было вазой, валяется под столом, розы раскиданы по всему полу, а сама Настя, упав в обморок, оказалась на полу. Она потеряла сознание, и ни одна сволочь не догадалась ее хотя бы на кровать перенести! Разбежались как крысы! Впрочем, чего еще ждать от людей, если человек, который клялся тебе в любви… Который уверял, что они поженятся, едва ей стукнет восемнадцать…

Настя почувствовала озноб. Да, конечно, она замерзла. Нужно снять это дурацкое платье и надеть что-то сухое.

Настя вылезла из платья и тут же поняла, что никогда больше его не наденет. Она вытерла платьем лужу на полу и вместе с цветами засунула его в корзину для бумаг. Дрожь не проходила. Она натянула джинсы и свитер. Спустилась в фойе. В общежитии было непривычно тихо. Вахтерша спала на диване. Настя остановилась посреди фойе и стала соображать, зачем шла сюда.

Ну да, она хотела куда-то пойти. Куда? Кого бы она хотела видеть сейчас, с кем хотела бы говорить?

Она подошла к телефону и набрала Мишин номер.

— Это Настя. Твоя мама еще не спит?

На глаза попался циферблат часов. Второй час ночи.

— Вообще-то спит. Но я могу разбудить.

— Нет, не надо.

— Что-то случилось? Я могу тебе помочь?

— Скажи, Миша… Ты знал?

— О чем?

— Ты знал, что… Ну, что к Вадиму вернулась Гуля?

— Послушай, Настя, это не телефонный разговор. Приходи сейчас к нам, мы поговорим.

— Ты знал! Вы все знали! И твоя мама знала! Прошлый раз, когда я была у вас в гостях… Вы все знали, что он уже с ней! И врали мне! Зачем?! Зачем вы это делали? Ты знаешь, как мне теперь больно?

— Я знаю, Настя. Выходи и иди к нам. Я выхожу тебе навстречу.

И Миша положил трубку.

Настя почувствовала приступ досады. Он не стал слушать ее, он не дал ей высказать всю обиду, что накопилась и горела внутри. Эта обида требовала слушателя. Пусть им станет Миша. Да кто угодно, кто станет ее слушать. Ей все равно. Она не может сейчас находиться одна. Настя выскользнула из общежития. Внутренняя дрожь не унималась.

Настя пошла по тротуару, слабо освещенному далекими фонарями. Шла быстро, чтобы согреться, и, только пройдя квартал, сообразила, что плохо помнит дорогу к Мишиному дому. Она всегда попадала туда на машине. Настя остановилась и поглядела по сторонам. В темноте ничего не разберешь. Решила идти прямо. В конце концов, Миша сам заметит ее, не так уж много народу на улице. Она прибавила темп. И почти сразу услышала сзади шаги. Она пошла быстрее. Сзади тоже пошли быстрее. Настя почувствовала, как спина под свитером стала мокрой. Ей вдруг стало противно: еще не хватало бояться! Мало, что ли, ей переживаний на сегодня? Она обернулась. К ней приближался парень. Когда он подошел поближе, она разглядела, что ему не больше семнадцати.

Дата добавления: 2015-11-04