Смерть Арсения Головко

О своих военных делах Арсений рассказывал мне только в том случае, если я приставала к нему с расспросами. Уже потом, после его смерти, я многое узнавала из книжек или рассказов сослуживцев. Например, я долго не знала, что Арсения назначали Главнокомандующим Флота. Правда, что-то не срослось, и ровно через сутки адмирал Сергей Горшков добился через Полянского отставки Арсения Григорьевича. Это был единственный случай, когда Политбюро переголосовало по чьим-то хлопотам. И главным назначили Горшкова, а Арсения его первым замом. До конца жизни у них были плохие отношения. Почему? Я думаю, нужно посвятить этому отдельное исследование: причин было много. Но главная: Арсений не любил лгать…

Хрущев моему мужу тоже не нравился. Он говорил о нем, как о слабом политике, забавно пародировал, запоминал для меня неграмотные фразы Никиты Сергеевича. И кто бы знал, что по иронии судьбы Арсений станет жертвой жестокой политики Хрущева. Я, наверное, самая последняя из окружения Арсения узнала, что 30 октября 1961 года мой муж участвовал в испытаниях термоядерной «Царь-бомбы» на острове Новая Земля. Он должен был находиться там, как командующий флотом. Причем, отправляясь в плавание, мне Арсений ничего не сказал.

Мощность взрыва составила 57 мегатонн. Это теперь уже знают, чем опасна радиация, а в 1960-е годы взрывы ассоциировались с газовой атакой Первой мировой войны. Поэтому, когда этот гриб поднялся над Новой Землей, все вышли из укрытий – смотреть.

А у меня даже предчувствия не было, что с Арсением может случиться что-то страшное. Я прозевала этот момент и по сей день простить себе не могу. После возвращения из плавания, у мужа начались боли в сердце, весной 1962 года к ним добавились приступы удушья. При этом Арсений в больницу ехать не хотел, но я сама настояла на госпитализации. Каждый день, он просил: «Мам, забери меня домой». А как я заберу? Дома ведь нет аппаратов дыхания. В больницу я ходила, разумеется, каждый день. 8 марта я вошла в палату и ужаснулась от бледности и проступившей седины Арсения. Впечатление было, что из организма ушла кровь. Теперь любой врач скажет, что это явный признак лучевой болезни. Но в ту пору ему лечили сердце. И когда он умер, мне сказали: «Перенес три инфаркта». А как он мог перенести три инфаркта, когда первых двух не было?

Каждое утро, до репетиции, я ехала в больницу, потом в театр. Днем снова возвращалась к Арсению. И вечером, если был спектакль, уезжала его играть. Однажды привела детей и какая-то женщина в больничном коридоре сказала: «Арсений Григорьевич, какие у вас чудные внуки!» В тот же день он шепотом попросил не приводить больше детей. Я его прекрасно понимала: в свои 54 года он на глазах превращался в старика.

18 мая в 8.30 я переступила порог больничной палаты. Арсений при мне позавтракал. Но был бледен. Как обычно, поцеловался со мной. И несколько раз сказал: «Мам, возьми меня домой». Потом к 9.30 я поехала в Школу-студию (в ту пору я была помощницей на курсе Виктора Манюкова). Едва подошла к театру, на пороге увидела самого Манюкова. «Кира, возвращайся, Арсения больше нет», – сказал он. В театр позвонили из больницы, пока я была в дороге.

Я приехала в больницу, и он лежал еще в палате. В коридорах был переполох. Помню, как плакала главный врач сердечно-сосудистого отделения Ольга Николаевна. А я почему-то не плакала, хотя слезы у меня всегда очень легко шли. Я словно омертвела и не могла поверить, что Арсений покинул меня.

Домой плелась как в полусне. Когда сообщила эту новость детям, Мишка схватил подушку и зарыдал. Ему было 12 лет. А Наташа (ей было 9. – В.Б.) вроде бы и не отреагировала. Но вечером у нее температура 40, потом 41. Я вызвала «неотложку». Думала, ее заберут. Ей сделали уколы. И вот это ее недомогание меня отвлекло от горя. Первыми помощниками на похоронах стали наши няни. Конечно, были и коллеги по сцене. Как штык пришла Зося. Ни во что не вмешивалась, но всегда была рядом. Я знала, что могу опереться на нее.

Гроб с телом поставили не в Театре Советской армии, а рядом – во дворце. Пришло все политбюро, кроме Хрущева. Но Брежнев был: подходил поцеловать мне руку. Потом я шла за гробом, потом было кладбище, панихида и огромный стол на поминках, но детали не запомнились. Арсению не было и 55 лет…

Комментарии

Внезапная кончина Арсения Григорьевича – как гром среди ясного неба. Когда Кира Николаевна перечитывала главы о нем, она неизменно повторяла две фразы: «Как я была счастлива!» и «Сколько тайн он унес за собой». Спустя годы она узнавала новые подробности из жизни своего легендарного мужа. Коллеги, приятели, исследователи морского флота рассказывали десятки удивительных историй, в которых Арсений Григорьевич кого-то спасал, подставлял плечо, отказывался от материальных благ в чью-то пользу, совершал благородные поступки, но никогда не выглядел тщеславным или скрягой.

Одну из таких историй нам рассказала старейшая актриса Малого театра Татьяна Панкова:

– Я объездила все фронты. Но самая впечатляющая поездка на Северный флот. Нас встретил легендарный адмирал Арсений Головко. И когда мы показали ему путевые листы, он закричал – и на нас, и на подручных генералов: «Куда вы пустили актеров?! Кто вам дал право так близко подпускать актеров к месту сражений?!» А потом замолчал, и все услышали, как на его столе работает приемник. Шел бой. Головко командовал действием по радио. Оттуда доносилось: «Я 613-й, прикройте хвост. Иду на таран. За родину! За Ста…» Даже не договаривали до конца, потому что погибали от удара. И только было слышно, как самолет падает с визгом.

Головко был прав, мы и правда забрались на очень опасную территорию, но думали, что беда обойдет нас стороной. А через несколько дней по пути на полуостров Рыбачий наш катер попал под сильнейший артобстрел. Ливень огня! Мы чудом спаслись, но все же сыграли вечером спектакль. И вот когда об этом узнал Головко, он дал нам медали «За оборону Заполярья».

Из письма Арсения Головко:

«Моя родная Кириллка. 12 лет, как мы поженились. Все эти 12 лет пролетели очень быстро. Я не раз жалел и сейчас жалею, что мы встретились позже, чем мы могли встретиться. Сейчас, подводя итог нашей жизни, мне хочется сказать: никогда и никого я не любил так, как люблю тебя, мою Кириллку. Ничего и никого у меня нет дороже тебя – моей родной и моей любимой. Твой Арсений» [1].

_________________

1. Письмо Кире Головко от Арсения Головко. 1960 год. Точная дата не установлена

Дата добавления: 2015-11-04