36 страница. — Она ваша, словно родилась в вашей семье

— Она ваша, словно родилась в вашей семье. Мы оставляем ее здесь, вверяя вашей заботе, и верим, что вы хорошо будете к ней относиться.

Джентльмен сделал шаг вперед и обхватил предплечье Дариуса, сжав его, предлагая свое сочувствие и участие.

— Вы поступили мудро, доверившись нам. И знайте, что вам здесь всегда рады.

Дариус склонил голову.

— Благодарю вас. Пусть преславная Дева-Летописеца смилостивится к вам и вашим близким.

— Да пребудет ее благословенный свет с вами и с вашим спутником.

С этими словами, джентльмен вошел в двери своего дома. Последний прощальный взмах рукой — и дверь захлопнулась, скрывая мужчину и малышку на его руках.

Зафырчав, кони забили копытами, почувствовав, что скоро поскачут вперед, но прежде чем сесть в седло, Дариус обошел вокруг дома и заглянул через оконное стекло в свинцовой раме, надеясь увидеть…

У огня, на ложе, застеленном чистым постельным бельем, лежала женщина. Ее лицо было обращено к пылающему очагу. Она была бледна как то полотно, что покрывало ее, а ее пустые глаза напомнили Дариусу о несчастной, отправившейся в Забвение женщины перед его собственным камином.

Женщина не села и не перевела взгляд, когда в спальню вошел ее хеллрен, и на мгновение Дариус забеспокоился о том, что совершил ошибку.

Но малышка, должно быть издала какой-то звук, потому что женская голова вдруг резко повернулась в ее сторону.

Когда она увидела протянутый ей сверток, ее рот раскрылся, замешательство, а затем страх преобразили черты ее красивого лица. Внезапно она откинула одеяло и потянулась к младенцу. Ее руки так сильно дрожали, что хеллрен женщины прижал малышку к ее груди… но она уже сама удерживала новорожденную дочь у своего сердца.

Глаза Дариуса увлажнились… Должно быть, от ветра… Воистину, это все ветер.

Вытерев ладонью лицо, он сказал себе, что все хорошо, так, как и должно было быть… даже если в груди он чувствовал боль утраты.

Позади него его боевой конь издал ржание и встал на дыбы, натягивая поводья в руке, его мощные копыта ударились оземь. От этого звука женщина в спальне подняла тревожный взгляд и теснее прижала к себе драгоценный груз, словно хотела защитить ребенка.

Дариус развернулся и слепо потянул за собой коня. В прыжке он запрыгнул на спину огромного животного, беря над ним контроль, обуздывая мощь и ярость, переполняющую каждую мышцу и кость лошади.

— Держим курс на Девон, — сказал Дариус, нуждающийся в цели больше, чем в дыхании или сердцебиении. — Поступили сведения о лессерах в той местности.

— Да. — Тормент оглянулся на дом. — Но вы… в настроении сражаться сейчас?

— Война не ждет мужей в здравом уме. На самом деле, временами лучше быть в невменяемом состоянии.

Тормент кивнул.

— Тогда выдвигаемся в Девон.

Дариус пришпорил своего скакуна, и боевой конь с места рванул вперед из вынужденной остановки, несясь галопом в лес; из-под его копыт вырывались комья мерзлой земли. Ветер, дующий в лицо Дариуса, унес слезы долой, но ничего не поделал с болью в его груди.

Он задался вопросом, увидит ли ее вновь, когда вернется с войны… но уже знал ответ. Не существовало способа, в котором их пути бы пересеклись. Да и как они могли? В таком сумасшедшем водовороте жизненных перемен могли ли они вновь обрести когда-то друг друга?

Воистину, он и так бросил вызов судьбе, вмешавшись в ее жизнь.

Бедное дитя… рожденное в столь жестоких условиях, которую никогда не забудет.

Как бы то ни было, она украла частичку его сердца.

ГЛАВА 73

Позже Хекс будет размышлять о том, что хорошие вещи, как и плохие, приходят по трое.

Просто у нее никогда раньше не было опыта по этой части… в смысле не с тремя вещами, а с их «хорошей» частью.

Благодаря крови Джона Мэтью и умелым рукам Дока Джейн, она оправилась уже на следующую же ночь после стычки с Лэшем, и знала, что вернулась к привычной самой себе, как только снова надела свои шипы. Подстриглась. Заскочила за своей одеждой и оружием в домик на реке Гудзон.

И около… четырех часов, прозанималась любовью с Джоном.

Потом встретилась с Рофом и, кажется, получила новую работу. Великий Слепой Король предложил ей присоединиться в борьбе к Братству. Когда Хекс отошла от первоначального шока, он заверил, что ее навыки очень полезны и приветствуются на войне… ну кто бы мог подумать, для истребления лессеров.

Черт. Да. Она была в игре.

И кстати об играх — она переселилась в комнату Джона. В его шкафу, рядом с его вещами висели ее кожаные штаны с обтягивающими футболками, их байкерские ботинки вместе выстроились в ряд, а все ее ножи, пистолеты и маленькие игрушки теперь были заперты в его огнеупорном шкафу.

Даже их боеприпасы были сложены вместе.

Слишком, мать вашу, романтично.

Ага, как обычно.

За исключением… ладно, за исключением того факта, что она коротала время, сидя на этой огромной кровати, вытирая потные ладони о кожаные штаны где-то последние полчаса. Джон потел на тренировке в учебном центре перед их церемонией, и Хекс вполне устраивало, что он был занят где-то в другом месте.

Она не хотела, чтобы он видел ее в таком состоянии.

Тем более, как оказалось, что в дополнении к ее фобии с этим медицинским дерьмом, существовал еще один сбой в ее системе. Мысль о том, чтобы стоять перед толпой людей оказавшись в центре внимания во время свадебной церемонии, вызывала в ней тошноту. Ну да, по идее это не должно было вызывать такое волнение, а все же. В конце концов, ее работа в качестве убийцы заключалась в том, чтобы оставаться невидимой. К тому же, она всегда была застенчивой в подобных ситуациях и обстоятельствах.

Откинувшись на подушки, она прислонилась к изголовью кровати, скрестила ноги в лодыжках и схватила пульт дистанционного управления. Маленький черный «Sony» выполнил свои обязанности с достойным восхищения мастерством — пульт включил плоский экран и переключал каналы, пока те не начали мелькать со скоростью биения ее сердца.

Дело не только в том, что на их с Джоном церемонии собиралось присутствовать кучу свидетелей. А в том, что заключение уз заставляло ее задуматься о том, как бы все прошло, будь у нее нормальная жизнь. В ночи, подобной этой, большинство женщин облачались в усыпанные семейными драгоценностями, сшитые специально по такому случаю платья. Они с нетерпением ждали своего представления жениху гордыми отцами, а их матери должны были всхлипывать, когда наступал момент обмена клятвами.

Хекс, напротив, прошла бы по проходу самостоятельно, одетая в кожаные штаны и обтягивающую футболку, потому что это все, что у нее когда-либо было из шмоток.

Как телевизионные каналы мелькали перед ее глазами, так и расстояние между ней самой и «нормальным» казалось таким же огромным разрывом, как и сама история. Не будет исправления прошлого, не будет редактирования взлетов и падений ее истории. Все, начиная с ее смешанной крови, любезной пары, вырастившей этот кошмар до всего, что произошло с тех пор, как она покинула их дом… все это было высечено на холодной каменной глыбе под названием «прошлое».

Что никогда не должно быть изменено.

По крайней мере она знала, что у чудесных мужчины и женщины, которые пытались вырастить ее, как собственную дочь, наконец, появился собственный ребенок — выросший сильным мужчина, нашедший достойную пару и давший им следующее поколение.

Что облегчило расставание с ними.

Но у всего остального в ее жизни, за исключением Джона, не было счастливого «хэппи-энда». Боже, возможно, это и есть причина ее нервов. Эта церемония с Джоном стала таким откровением, слишком хорошим, чтобы быть правдой…

Хекс нахмурилась и приняла вертикальное положение. Затем потерла глаза.

Она не могла отчетливо видеть то, что показывали на экране.

Это было невозможно… ведь так?

Нажав на нужную кнопку пульта, она прибавила звук. «…призрак Рэтбоуна, заснятый в коридорах его особняка времен Гражданской войны. Какие тайны поджидали нашу команду Паранормальных Расследований, когда они стремились раскрыть…»

Голос диктора затих, когда камера все ближе и ближе приближалась к портрету мужчины с темными волосами и глазами того призрака, за которым они охотились.

Мердер.

Она узнала бы его лицо где угодно.

Вскочив, она бросилась к телевизору… но чем это могло помочь?

Камера отъехала на задний план, чтобы показать прекрасный холл, а затем снимки белого дома на плантации. Они говорили о каком-то репортаже… во время которого, они пытались поймать, по-прежнему бродившего по коридорам и землям, где он когда-то жил, призрака времен Гражданской войны.

Снова сосредоточившись на комментарии, Хекс отчаянно пыталась уловить, местонахождение особняка. Возможно, она могла…

Недалеко от Чарльстона, штат Южная Каролина. Вот где он был.

Пятясь, она уперлась лодыжками в кровать и села. Первой ее мыслью было материализоваться туда и самолично удостовериться, был ли это ее бывший любовник или настоящий призрак, или что-то, из чего талантливые телевизионные продюсеры наделали столько шума.

Но логика превзошла этот порыв. В последний раз, когда она видела Мердера, он ясно дал ей понять, что не желает иметь с ней ничего общего. К тому же, только потому, что там была старая масляная картина, которая напомнила этого мужчину, еще не означало, что он обосновался в старом особняке, прикинувшись Каспером.

Даже с этим чертовым портретом. И запугиванием людей в том месте.

Черт… она желала ему всего наилучшего. Правда. И если бы она не была убеждена, что будет таким же нежеланным гостем, как и тайна, о которой должна была поведать ему сразу, как они только начали встречаться, она бы совершила эту «поездку».

Однако, дела обстояли так, что иногда лучшее, что ты мог для кого-то сделать, это держаться от него подальше. К тому же она дала ему свой адрес на Гудзоне. Он знал, где ее найти.

Хотя, Господи, она надеялась, что с ним все в порядке.

Стук в дверь заставил ее повернуть голову.

— Да? — откликнулась она.

— Можно войти? — ответил глубокий мужской голос.

Она поднялась на ноги и нахмурилась, подумав, что какого хрена этот голос не похож на доджена.

— Конечно. Открыто.

Дверь широко распахнули… сундуком — большим сундуком-шкафом. В проходе показался сундук-шкаф от Луи Виттона. И Хекс предположила, что парень, держащий его, был Братом — учитывая байкерские ботинки и кожаные штаны, видневшиеся снизу.

Если только, Фритц не перенял стиль Ви. И не набрал не меньше ста фунтов.

Луи Виттон опустился достаточно, чтобы Хекс увидела, что это Тормент. Выражение лица Брата было серьезным, и опять же он не был пареньком Lite-Brite[136]. Никогда не был… и, учитывая, как повернулась его жизнь, никогда не будет.

Он прочистил горло, а затем мотнул головой к тому, что прижимал к груди.

— Я принес тебе кое-что. Для вашей церемонии.

— Гм… ну, мы с Джоном нигде не регистрировались[137]. — Она кивнула, чтобы Тор вошел. — Не похоже, что это «Crate and Barrel»[138] прислали нам оружие. Но все равно спасибо.

Брат вошел в дверной проем и поставил сундук на пол. Штуковина была пять футов в высоту и около трех футов в ширину[139], и казалось, имела разделение посередине.

В последовавшей за этим тишине, глаза Тормента исследовали ее лицо, и опять же у Хекс возникло странное ощущение, что парень слишком многое о ней знал.

Он прочистил горло.

— Как правило, это привилегия семьи женщины, предлагать ей одеяние для церемонии.

Хекс снова нахмурилась. Затем медленно покачала головой из стороны в сторону.

— У меня нет семьи. Совсем никакой.

Боже, этот серьезный, понимающий взгляд сводил ее с ума… и в спешке ее симпатская сторона протянула свои щупальца сквозь его энергетическую систему, оценивая, определяя.

Верно. В этом не было никакого смысла. Резонанс горя и гордости, печали и радости, которые он ощущал… были допустимы, только если он знал ее. А насколько ей известно, они не были знакомы.

Чтобы найти ответ, она попыталась проникнуть в его сознание и воспоминания… но он блокировал ей доступ в свой мозг. Вместо того, чтобы прочесть его мысли… все, что Хекс получила — это эпизод из «Годзилла против Мотра».

— Кто ты для меня? — прошептала она.

Брат кивнул на сундук.

— Я принес тебе… кое-что надеть.

— Да конечно, но почему-то меня это интересует куда больше. — Конечно, это звучало не совсем неблагодарно, но манеры никогда не были ее сильной стороной. — Чем ты обеспокоен?

— Никаких заслуживающих внимания причин, относящихся к делу, но и их достаточно. — Читай: Он не собирался вдаваться в подробности. — Позволишь показать тебе, что в нем?

Как правило, это было «не входить» для нее на многих уровнях, но сегодня был не обычный день или не обычное состояние, в котором она находилась. И у Хекс было странное чувство… что он защищает ее этим своим ментальным барьером. Защищает ее от некого ряда фактов, которые, как он боялся, ранят ее до глубины души.

— Да. Хорошо. — Она скрестила руки на груди, чувствуя себя некомфортно. — Открывай.

Колени Брата хрустнули, когда он опустился на них перед сундуком и вытащил из заднего кармана медный ключ. Послышался щелчок, после чего он раздвинул защелки на верхней и нижней частях, и встал позади сундука.

Но не стал его широко раскрывать. Вместо этого, пальцы Тора прошлись по сундуку с благоговением… когда его эмоциональная сетка почти развалилась от боли, которую он ощущал.

Обеспокоенная его психическим здоровьем и страданиями, через которые он проходил, она подняла руку, чтобы остановить его.

— Подожди. Ты уверен, что хочешь…

Он открыл сундук, широко раскрыв половинки…

Масса красного атласа… масса глубокого кроваво-красного атласа перевалившись за край ЛВ сундука, стекла на ковер.

Это было истинное платье для свадебной церемонии. Та вещь, которая передавалась от женщины к женщине. Такое платье, от которого захватывало дух, даже если ты не была такой уж девчонкой.

Взгляд Хекс метнулся к Брату. Он не смотрел на то, что принес ей. Его взгляд был сосредоточен на стене напротив, выражение лица было сплошной выдержкой, словно то, что он делал, убивало его.

— Почему ты мне это принес? — прошептала Хекс, поняв, что это такое. Она не так много знала о Брате, но хорошо была осведомлена о том, что его шеллан застрелил враг. А это должно быть было свадебное платье Веллесандры. — Это мучительно для тебя.

— Потому что женщина должна иметь надлежащее платье, чтобы пройти… по… — Он должен был еще раз прочистить горло. — Это платье последний раз одевалось сестрой Джона на ее свадебную церемонию с королем.

Хекс сузила глаза.

— Значит это от Джона?

— Да, — ответил он хрипло.

— Ты лжешь… я не хотела бы проявить неуважение, но ты говоришь мне не правду. — Она посмотрела вниз на весь этот красный атлас. — Оно потрясающе прекрасно. Просто я не понимаю, почему ты показываешь это мне здесь, этой ночью, и предлагаешь одеть… потому что в данный момент твои эмоции очень личные, и ты даже смотреть не в силах на эту вещь.

— Как ты уже сказала, мои причины — личные. Но было бы… хорошим жестом, если бы ты была в этом на церемонии.

— По какой-то причине для тебя это очень важно.

Женский голос прервал их:

— Потому что он был там с самого начала.

Хекс развернулась. В дверном проеме, между косяками, стояла фигура в черном капюшоне, и на какое-то мгновение Хекс было подумала, что это Дева-Летописеца… вот только от нее не исходило никакого сияния из-под одеяния.

Второй мыслью Хекс было о том, что эмоциональная сетка этой женщины… была проекцией ее собственной.

Что указывало на то, что она была идентичной.

Фигура, хромая, двинулась вперед, и Хекс обнаружила, что пятилась назад, пока не наткнулась на что-то. Опускаясь, она пыталась поймать равновесие, чтобы сесть на кровать, но промахнулась, приземлившись задницей на пол.

Их эмоциональные сетки были идентичными, не в эмоциях, а в самой структуре. Идентичные… как должны быть у матери с дочерью.

Женщина поднесла руки к капюшону и медленно подняла то, что скрывало ее лицо.

— Господи… Иисусе.

Восклицание вырвалось у Тормента, и от звука его голоса женщина перевела свой взгляд серо-стальных глаз на него. Она низко поклонилась.

— Тормент… сын Харма. Один из моих спасителей.

Хекс смутно осознала, что Брат привалился к сундуку, словно его колени проголосовали за выходной. Но что ее действительно волновало — это черты лица, показавшиеся из-под капюшона. Они были так схожи с ее собственными, немного утонченнее, но все остальное… костная структура была точно такой же.

— Мамэн…, — выдохнула Хекс.

Когда взгляд женщины метнулся назад, она сделала подобную осмотр-и-распознание рутину на лице Хекс.

— Воистину… ты прекрасна.

Хекс коснулась своей щеки.

— Как…

Голос Тормента был полон шока, когда он потребовал:

— Да… как?

Прихрамывая, женщина подалась немного вперед — и Хекс мгновенно захотела узнать, кто или что причинил ей вред. Хотя в этом и не было никакого смысла — да ради бога, ей сказали, что ее настоящая мать умерла при ее рождении — она не хотела, чтобы это печальное, красивое существо в одеянии страдало.

— В ночь твоего рождения, дочь моя, я… умерла. Но когда начала искать вход в Забвение, мне было отказано. Однако, Дева-Летописеца в своем милосердии позволила мне изолироваться на Другой Стороне и там я оставалась, прислуживая Избранным, как покаяние за мою… смерть. Я по-прежнему в услужении Избранной, и пришла сюда, на эту сторону, чтобы позаботиться о ней. Но… по правде говоря, я прибыла сюда, чтобы, наконец, взглянуть на тебя самолично. Я долгое время наблюдала и молилась за тебя из Святилища… и сейчас, видя тебя, я считаю… я отлично понимаю, что есть очень много всего, что тебе необходимо обдумать и объяснить, и ты должно быть рассержена… Но если бы ты смогла открыть мне свое сердце, я хотела бы попытаться… проявить любовь. Я пойму, если этого слишком мало, слишком поздно…

Хекс моргнула. Кроме хромоты, которую она могла наблюдать, это было единственное, что она могла сделать… за исключением того, что поглощала невероятное горе женщины.

В конце концов, в попытке понять хоть что-нибудь, она постаралась проникнуть в сознание фигуры в одеянии перед ней, но не продвинулась далеко. Любые конкретные мысли или воспоминания были блокированы ее восприятию. У нее был эмоциональный контекст, только без единой детали.

Однако она знала, что женщина говорила правду.

И хотя она много раз чувствовала себя покинутой той, кто ее породил, Хекс не была глупой. Обстоятельства ее зачатия, учитывая, кем был ее отец, никак не могли быть радостными.

Больше похоже на ужасающие.

Хекс всегда должна была чувствовать злость к родившей ее матери, и что теперь, когда она встретилась с ней лицом к лицу? Она не чувствовала злобы к неподвижной, напряженной перед ней фигуре.

Хекс поднялась на ноги, и почувствовала отчаяние и неверие исходившие от Тормента, понимая, что подобное чувствовала и сама. Но она не отвернется от этой возможности… это дар, преподнесенной ей судьбой в ночь ее брачной церемонии.

Она медленно пересекла ковер. Когда Хекс подошла к матери, то заметила, что женщина была намного ниже и тоньше нее, и более робкой по природе.

— Как твое имя? — хрипло спросила Хекс.

— Я… Но'Уан, — последовал ответ. — Я Но'Уан…

Пронзительный свист заставил все головы обернуться в сторону двери. Джон стоял практически в комнате, рядом со своей сестрой — королевой, в его руке был маленький красный пакет с надписью ЮВЕЛИРНЫЕ УКРАШЕНИЯ МАРКУСА РЕЙНХАРДА, ГОД ОСНОВАНИЯ 1893.

Джон явно не был на тренировке. Он ходил с Бэт в человеческий мир… выбирать обручальное кольцо.

Хекс осмотрела собравшихся, увидев живую картину: Тормент у сундука ЛВ, Джон и Бэт в дверном проеме, Но'Уан у кровати.

Она будет помнить этот момент всю свою жизнь. И несмотря на то, что в ее голове крутилось больше вопросов, чем ответов, она нашла в своей душе силу озвучить ответ на немой вопрос Джона о том, кем была эта таинственная гостья.

И на самом деле, именно из-за него она была способна ответить на все. Всегда смотреть только вперед. Очень многое приключилось в прошлом, что лучше всего оставить в анналах истории. Здесь, в этой комнате, с этими людьми, она должна смотреть только вперед.

Прочистив горло, она сказала громко и ясно:

— Джон… это моя мамэн. И она будет поддерживать меня во время нашей брачной церемонии.

Джон, казалось, пришел в полное смятение — но быстро справился с этим. Как идеальный джентльмен, он приблизился к Но'Уан и поклонился в пояс. Потом показал жестами, а Хекс хрипло перевела.

— Он сказал, что благодарен тебе за присутствие здесь этой ночью и что ты всегда желанный гость в нашем доме.

Но’Уан обхватила лицо руками, очевидно преисполненная эмоциями.

— Благодарю… вас. Благодарю.

Хекс не была большим фанатом объятий, но, черт возьми, ее поддерживали дорогие ей люди, и она схватила мать за ее ужасно тоненькие руки так, чтобы бедняжка не свалилась на ковер.

— Все в порядке, — сказала она Джону, который заволновался, по-видимому решив, что женщина расстроилась.

— Подожди… не смотри туда, тебе нельзя видеть мое платье.

Взгляд Джона застыл на другом конце комнаты.

«Платье», произнес он губами.

Да уж, трудно понять, что вызвало наибольший шок: объявившаяся впервые за триста лет мать, или тот факт, что, о’кей, очевидно, что она собиралась запихнуть свою задницу в свадебное платье.

Никогда не знаешь, куда заведет тебя жизнь.

И иногда сюрпризы были не так уж и плохи, совсем не плохи.

Первый… Джон.

Второй… платье.

Третий… ее мать.

Сегодняшняя ночь была прекрасной, особенно прекрасной, на самом-то деле.

— Оставайтесь здесь, а мы отправимся дальше по коридору, — сказала она, поворачиваясь и запирая платье в сундуке. — Мне надо переодеться… не хочу опоздать на собственную церемонию.

Когда она спешно вытащила сундук из комнаты, отмахнувшись от помощи мужчин, Хекс попросила Но'Уан и Бет пойти вместе с ней. В конце концов, когда дело касалось ее матери и сестры Джона, для начала им всем нужно было познакомиться… и что как нельзя лучше подходило для этого, как помощь правильно облачиться в платье для будущего хеллрена.

Для ее достойного мужчины.

Для любви ее жизни.

Сегодняшняя ночь воистину была самым лучшим, когда-либо случавшимся с ней.

ГЛАВА 74

Джон Мэтью вынужден был стоять в стороне и наблюдать, как его шеллан вместе с его сестрой… и ее матерью тащила по коридору сундук размером с автомобиль «шевроле».

Он был в восторге касательно последних двух женщин; чего нельзя было сказать о сундуке с убойной массой. Еще он знал, что лучше не бить себя «он-мужчина-гора-мускулов» в грудь кулаком. Если бы Хекс потребовалась помощь, она бы ее попросила.

И знаете что, она была достаточно сильной, чтобы самостоятельно с этим справиться.

Вообще-то, по правде сказать… это было даже возбуждающе… и он не собирался лгать по этому поводу.

— А у тебя есть одежда для Церемонии? — хрипло спросил Тормент.

Когда Джон оглянулся на парня, было очевидно, что Брат потрясен до глубины души. Он был абсолютно неустойчив в своих байкерских ботинках. Хотя ничто не выдавало этого… ну, кроме, нахмуренных бровей и напряженной линии челюсти.

«Э… даже не знаю, что и надеть», — показал Джон. — «Смокинг?»

— Нет, пойду, принесу тебе то, что нужно. Погоди.

«Бам…» дверь закрылась.

Джон осмотрел свою комнату, и когда его взгляд упал на шкаф, эта клоунская улыбка, которую он, казалось, носил не снимая, вернулась обратно. Подойдя ближе, он положил на бюро красный, забранный в ювелирной, маленький чехольчик, и остановился, чтобы полюбоваться видом их совместной жизни.

«О, боже… она переехала. Она действительно переехала. Их одежда висит вместе».

Протянув руку, он коснулся ее кожаных штанов, обтягивающих футболок, кобуры… и почувствовал, как поумерился его прилив счастья и гордости. Она собиралась участвовать в битвах. Бок обок с ним и Братьями. Древнее Право могло бы запретить это, но Слепой Король уже доказал, что не является рабом древних обычаев… а Хекс уже доказала, что более чем дееспособна на поле боя.

Джон подошел к кровати и сел. Он сомневался в том, как будет себя чувствовать, когда она будет выходить в ночь навстречу убийцам.

А-а. На хрен все это. Он точно знал, как будет себя чувствовать.

Хоть и не собирался запрещать ей этого. Она была тем, кем была, и он связывал свою жизнь с бойцом.

Просто такой уж она была.

Его взгляд переместился на прикроватную тумбочку. Наклонившись, он выдвинул верхний ящичек и достал дневник своего отца. Погладив рукой мягкую кожаную обложку, он почувствовал, что история переходит из рассказа в действительность. Когда-то давно другие руки держали эту книгу и писали на этих страницах… а затем, через ряд несчастных случаев и удач дневник сквозь дни и ночи перекочевал к Джону.

По непонятной причине в эту ночь его связь со своим отцом Дариусом, казалась, очень сильна, чтобы пробиться сквозь туманный эфир времени и притянуть их обоих, соединяя их вместе до тех пор… Боже, казалось, словно они были практически одним человеком.

Потому что знал, что его отец был бы в восторге от этого. Знал наверняка, словно тот сидел рядом с ним на этой кровати.

Дариус бы хотел, чтобы они с Хекс, в конце концов, оказались вместе. Почему? Кто знает… но эта было правдой, такой же реальной, как клятвы, которые он в скором времени принесет.

Джон снова потянулся к ящичку, и на этот раз достал маленькую старинную шкатулку. Подняв крышку, он уставился на тяжелый золотой перстень. Чертова штуковина была огромного размера и соответствовала руке воина, его поверхность мерцала тонкой паутиной царапин, покрывающих герб и боковые стороны.

Размер идеально соответствовал указательному пальцу его правой руки.

И Джон внезапно решил, что никогда не снимет его, даже перед битвой.

— Он бы это одобрил.

Джон поднял взгляд. Тор вернулся, притащив с собой кучу черного шелка… и Лэсситера. Стоя позади парня, падший ангел светился, разливающимся свечением во всех направлениях, словно в коридоре был восход солнца.

«Знаешь, что-то мне подсказывает, что ты прав», — показал жестами Джон.

— Я знаю, что прав. — Брат подошел и сел на кровать. — Он знал ее.

«Кого?»

— Хекс. Он был там, когда она родилась, когда ее мать… — Наступила долгая пауза, словно Тор запер эти воспоминания, но их всплески еще не совсем успокоились. — Когда ее мать умерла, он отдал Хекс семье, которая могла о ней позаботиться. Он любил эту малышку… как и я. Вот почему он назвал ее Хексания. Он наблюдал за ней издали…

Эпилептический припадок обрушился так внезапно, что у Джона даже времени не было попытаться бороться с этим дерьмом: в одно мгновение он сидел, слушая Тора, а в другое — свалился на пол, совершая только-не-это-снова движения в стиле джиттербаг[140].

Наконец судороги прекратились, остановив это подергивание-хрипение-подпрыгивание, его барахтающиеся конечности, наконец, опустились и замерли, лишь одно дыхание тяжело вырывалось из его рта. К его облегчению, перед ним оказался Тор, присев на корточки.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он напряженно.

Джон оттолкнулся от пола и сел. Потерев лицо, он был рад обнаружить, что его зрение все еще функционировало. Никогда бы не подумал, что будет настолько рад видеть четкое изображение рожи Лэсситера.

Борясь за контроль над своими трясущимися руками, ему удалось показать:

«Чувствую себя так, словно побывал в блендере».

Падший ангел кивнул с серьезным лицом.

— И выглядишь также.

Тор метнул на парня взгляд, затем снова перевел его на Джона.

— Не обращай на него внимания, он слепой.

— Нет, не слепой.

— Через полторы минуты станешь им. — Тор вцепился в бицепс Джона и подтащил его на кровать. — Хочешь что-нибудь выпить?

— Или, может, новые мозги? — предложил Лэсситер.

Тор наклонился.

— И ради оказания услуги всему обществу, я сделаю его еще и немым, идет?

«Ты такой предусмотрительный».

Наступила долгая пауза, а затем Джон показал:

«Так мой отец знал ее?»

— Да.

«И ты тоже».

— Да.

В наступившей тишине, Джон решил, что некоторые вещи лучше оставить без объяснения. И эта была как раз одной из таких, учитывая напряженное выражение лица Брата.

— Я рад, что ты надел его кольцо, — внезапно произнес Тор, поднявшись на ноги. — Особенно в такую ночь.

Джон посмотрел на кусок золота на своем пальце. Кольцо ощущалось так правильно. Словно он годами носил его.

«И — я», — показал он.

— А сейчас, если простишь меня, я пойду, переоденусь.

Когда Джон поднял взгляд, он вернулся в момент, который произошел некоторое время назад, когда он открыл дверь своей дерьмовой квартирки-студии и поднимал пистолет все выше, выше и выше, целясь в лицо парня.

Дата добавления: 2015-11-04