Глава 5. Психология как самостоятельная наука

5.1. Первые научные парадигмы в психологии и признаки кризиса

Уже на стадии замкнутой теоретической науки¹ нашлось место для понятия души как особой неуничтожимой сущности, перевоплощаю­щейся в различные живые существа согласно определенным число­вым закономерностям. Однако вплоть до XIX в. психология, по мне­нию большинства историков науки, находилась на стадии донаучного развития. Психологическое знание накапливалось и развивалось в формах житейского, художественного, религиозного и прежде всего философского знания, которое принципиально отличается от научно­го в собственном смысле этого слова.

Декартовское представление о дуализме души и тела и понимание механистической детерминации как основы причинного объяснения породили тот тип рациональности, который на долгие годы определил использование в психологии критериев научности, взятых из парадиг­мы классической науки. Картезианство поставило такие проблемы пе­ред методологией исследования, позитивное решение которых не совер­шилось по сей день; в первую очередь мы имеем в виду психофизическую и психофизиологическую проблемы. Возникшие позже другие типы рациональности — неклассические и постнеклассические — еще только осваиваются в новых исследовательских парадигмах психологии.

В рамках одной и той же исследовательской методологии оформля­лись разные теоретические концепции научной психологии. Так, пред­ставление о человеке как субъекте познания лежит в основании ряда психологических школ — вюрцбурской школы мышления, гештальт-психологии, современной когнитивной психологии. Представление о субъекте как деятеле оформлено в других концепциях (от бихевиориз­ма до деятельностных подходов). Переход от деятельностной парадиг­мы к личностной или субъектной также характеризует многие направ-

¹ В качестве примера таковой в главе 2 упомянуто учение Пифагора.

ления. А. В. Юревич предлагает называть такие общие направления разработки психологического знания, не связанные тесно с превали­рующим методом исследования, метадигмами [Юревич, 1999].

Отметим также, что термин «парадигма» продолжает употребляться в психологии как указание и на преимущественно используемый метод исследования (экспериментальная парадигма, формирующая, диагности­ческая и т. д.), и на мировоззренческие позиции в понимании путей пост­роения теоретического знания (с апелляцией к теориям верхнего уровня как парадигмальным основаниям построения систем собственно психо­логических знаний). Такие названия, как «психология сознания», «пси­хология понимания» и др. относятся к разным содержательным теориям, но указывают на общность в выделении предмета изучения и методоло­гии познания. Психология сознания стала первой парадигмой зарожда­ющейся психологии.

По мере развития подхода и более четкой кристаллизации парадигмы, а также в зависимости от тех акцентов, которые привносили в него новые авторы, он получал дополнительные названия-характеристики: ассоциа-низм (по основному объяснительному принципу); интроспекционизм (по основному методу исследования); атомизм (по основной задаче — поис­ку простейших элементов психического); механицизм (по выбору науки в качестве образца для построения психологии); структурализм (по вто­рой и более поздней задаче — изучению типов связи элементов и меха­низмов их объединения в новые целостности); функционализм (также по задаче — выявлению функций сознания в реальной жизни человека).

Фактически единой или общепризнанной научной или исследова­тельской парадигмы, аналогичной парадигме классического естество­знания, в психологии сознания не существовало. Наблюдался и доста­точно солидный временной разрыв между началом использования тех или иных исследовательских схем и рефлексией их парадигмальных основ. Они скорее формулировались постфактум историками науки, и именно в силу этого, а также в силу неоднородности, рыхлости, внут­ренней противоречивости вопрос о том, действительно ли мы имеем дело с первой научной парадигмой в лице психологии явлений созна­ния, большинством ученых оставлен открытым. Но то же можно ска­зать и относительно всех последующих парадигм, что позволяет не­которым авторам говорить о «допарадигмальной» стадии развития психологической науки в целом, которая длится по настоящее время.

Главным методологическим недостатком психологии сознания яв­лялась установка на понимание законов, регулирующих работу созна­ния, как имманентных (внутренне присущих) самому сознанию, а не

порождаемых в процессе взаимодействия человека с миром. Следу­ющие особенности метода были осмыслены как предпосылки после­довавшего кризиса психологии. При этом речь шла именно о кризисе психологии сознания, который отчетливо проявился в конце XIX в. и был вызван следующими ее недостатками.

Метод интроспекции требовал участия в опытах специально подго­товленных людей, чаще всего самих психологов, что резко ограничи­вало объем потенциальных объектов исследования.

Процедура интроспекции в принципе недоступна животным, детям, психически больным людям.

Обнаружилось, что огромная область психических процессов вооб­ще недоступна сознательной рефлексии (бессознательное).

Самонаблюдение часто изменяет и даже разрушает те процессы, на которые оно направлено и которые подлежат изучению.

Субъективный характер оценок, сделанных в процессе самонаблю­дения, настолько сильно выражен, что не удается соблюсти основные требования, предъявляемые к научному методу, — повторяемость и воспроизводимость результатов в одних и тех же условиях.

Разрушение единой методологической основы и формирование мно­жества разных психологии (как антитез психологии сознания) выступи­ло основанием заключения о кризисе в психологии. Острое состояние этого кризиса рассматривалось в работе Л. С. Выготского «Исторический смысл психологического кризиса», где был подведен такой итог: «Кризис разру­шителен, но благотворен» [Выготский, 1982а, с. 373]. Отсутствие обще­принятого предмета психологии и вновь возрождающиеся поиски соот­ветствия метода и предмета свидетельствуют в пользу перманентного кризиса, который иногда рассматривается как специфика психологичес­кой науки в целом, а не свойство стадии ее развития.

Наличие открытого и общепризнанного кризиса в психологии, ко­торый, по Т. Куну, является важнейшим условием смены парадигм в науке, говорит в пользу того, что мы действительно имеем дело в психо­логии с процессами, аналогичными процессам роста и развития науч­ного знания в более «продвинутых» областях науки. Но своеобразие пси­хологии, как мы уже отмечали, состоит в том, что вновь появляющиеся парадигмы не приводят к уходу со сцены прежних, которые продол­жают сосуществовать и развиваться параллельно с новыми, что позво­ляет говорить о сегодняшней стадии как поли- или мультипарадиг-мальной психологии.

Фактически все последующие «парадигмальные упражнения» строи­лись на критике и определенном преодолении перечисленных выше не-

достатков психологии сознания. Бихевиоризм вырос из попытки преодо­леть субъективность ее основного метода исследования (интроспекции) и последовательно реализовать позитивистский критерий научности. При этом Дж. Уотсон обосновал отказ от использования понятия «со­знание». Поведенческая парадигма в российской науке начала XX в. дала иные интерпретационные подходы к пониманию психики ~ не как «чер­ного ящика», а как средства приспособления организма к среде.

Психоанализ пытался изменить сам объект исследования, поставив бессознательное на место сознания. С точки зрения метода изучения здесь была принята прямо противоположная бихевиоризму позиция — не устранения исследовательских интерпретаций (и самого исследо­вателя как воздействующего фактора в экспериментальной ситуации), а их прямое включение в способы сбора эмпирических данных о паци­енте. Психоаналитик, по Фрейду, «конструирует» историю болезни¹. При этом он выступает не столько в роли дешифровалыцика истины о причинах невроза, сколько в роли созидателя той психологической реальности, которая заведомо предлагается в качестве истины (эди­пов комплекс и другие «гипотетические конструкты»).

В рамках парадигмы «познающего субъекта» специфическую на­правленность экспериментирования разработала гештальтпсихология. Ее методические приемы реализовывались в рамках «стимульно-реак-тивной» парадигмы, но в отличие от старой схемы психофизического эксперимента гештальтпсихология сосредоточилась на борьбе с ато­мизмом, провозгласив примат свойств целого над свойствами состав­ляющих его частей.

Иной тип включения активности психолога как необходимого звена в психологическом исследовании дала школа К. Левина, впервые ис­пользовавшая эксперимент в целях изучения мотивации и целевой ре­гуляции поведения человека. При несомненной сциентистской направ-

¹ Г. Айзенк в своем выступлении в 1996 г. на факультете психологии МГУ отметил при этом такую свободу в психоаналитических реконструкциях Фрей­да, которая привела его (Айзенка) к необходимости выбора совсем иного пути — поведенческой психотерапии. Айзенк проехал по Европе и перепроверил все приводимые Фрейдом данные о случаях излечения пациентов (включая знаме­нитый случай «человека-волка»). Оказалось, что пятьдесят процентов данных из истории болезни, приводимых Фрейдом, реально не содержалось в историях болезни пациентов, а случаев излечения — как связанных с процедурой психо­анализа — было и того меньше, если они вообще имели место. Такой способ по­знания, включивший наполовину художественную литературу, по Айзенку, не может удовлетворять критериям научности познания.

ленности ее методология существенно изменила представление о сути психологического закона (более подробно об этом в п. 4.2.3). Феноме­ны, продемонстрированные ее основателем и его учениками, можно на­блюдать только при условии создания определенного «жизненного пла­ста» отношений между экспериментатором и испытуемым (уровень притязаний, динамика развития гнева, лучшее запоминание прерван­ных задач и т. д.). В 70-е гг. XX в. польские психологи стали обозначать подобные типы исследовательских ситуаций описательным термином «эксперимент как психологический театр». В отечественной литерату­ре общим стало указание на специфику экспериментирования в школе Левина с точки зрения редкого сочетания теоретических гипотез и воз­можностей демонстрации объяснительного принципа «квазипотребно­сти» в ситуациях поля, вызываемых к жизни именно действиями экспе­риментатора, активно общающегося с испытуемым и формирующего у него намерения.

Французская психологическая школа и культурно-историческая психология сконцентрировали свои усилия на преодолении механи­стических установок психологии сознания и в целом ее ориентации на построение парадигмы психологического знания по аналогии с па­радигмами естественных наук. Произошло сближение психологии с социальными и гуманитарными науками, что повлекло за собой из­менение и предмета, и методов исследования. На первое место выд­винулись проблемы генезиса индивидуальной психики, отодвинув на второй план ее функциональный анализ. Психологическая теория деятельности внесла большой вклад в разработку конкретных путей перехода от социально-культурных форм существования психического к индивидуальной психике конкретного человека. Система детерми­нант такого перехода раскрывалась в структуре и динамике челове­ческой деятельности, порождающей и развивающей индивидуальное сознание. Когнитивная психология с ее компьютерной метафорой сделала значительный шаг вперед в изучении функционирования психики с помощью современных методов количественного анализа, в частности методов теории информации. Наконец, гуманистическая психология дала образцы наиболее полной и последовательной реа­лизации гуманистической парадигмы в построении психологического знания.

Однако называть психологические школы самостоятельными пара­дигмами не вполне правомерно. Общность целевой и методической ориентации — сциентистской и экспериментальной — позволяет гово­рить об общей классической парадигме применительно к разным шко-

лам, отличавшимся в первую очередь выделенным предметом изуче­ния и пониманием основных психологических законов. Другой, более распространенный взгляд предполагает выделение в современной пси­хологии двух основных парадигм — естественно-научной и гуманитар­ной (см. главу 9).

«Важным моментом является и понимание того, что в методологии разных сфер психологии — в частности, когнитивной, клинической психологии (наиболее объективной и ориентированной на данные ес­тественных наук), психологии личности и социальной психологии (наиболее ориентированных на гуманитарное знание) — существуют как различия, так и точки соприкосновения. Таким образом, можно сказать, что сама структура психологического знания доказывает важ­ность сочетания естественно-научных и гуманитарных подходов в ис­следовании и понимании психики» [Марцинковская, 2004, с. 64].

В. В. Знаков пишет о смещении к концу XX в. акцента с познава­тельной парадигмы исследования на экзистенциальную. Экзистенци­альный подход предполагает изучение конкретных ситуаций бытия человека и целостного их понимания. Сознание и деятельность, мыс­ли и поступки субъекта оказываются не только средствами преобразо­вания бытия; в мире людей они выражают подлинно человеческие спо­собы существования. В психологии эта позиция связана прежде всего с развитием субъектно-деятельностного подхода и формированием психологии человеческого бытия как относительно самостоятельной области психологической науки. «К основателям психологии челове­ческого бытия следует отнести прежде всего В. Франкла и С. Л. Ру­бинштейна» [Знаков, 2000, с. 92].

Далее в специальной главе мы вернемся к пока еще лишь названной проблеме кризиса в психологии.

5.2. Структура и специфика психологических теорий

Дата добавления: 2015-10-28