СС и немецкое движение сопротивления 4 страница

В январе 1943 года Шелленберг разговаривал с ним уже, как говорится, открытым текстом, рассказав, что им, Шелленбергом, установлены первые контакты с американцами, а для того, чтобы продолжить с ними переговоры, «необходимо сбросить Риббентропа». Другой сотрудник МИДа, советник посольства Вальтер Бюттнер, также контактировавший с Шелленбергом, подготовил акцию против своего министра. Начальник отдела кадров МИДа Шрёдер, узнавший об этих планах, проинформировал статс‑секретаря фон Вайцзеккера.

Как потом вспоминал Вальтер Бюттнер: «8 февраля 1943 года Шелленберг попросил зайти к нему Лютера и заявил тому, что Гиммлер готов поддержать вопрос смещенная Риббентропа. Но ему необходима письменная аргументация. И Лютер продиктовал свои соображения прямо в присутствии Шелленберга. Главным был тезис о душевной болезни Риббентропа и его неспособности руководить министерством».

Пока Гиммлер не мог никак решиться на активные действия, Риббентроп, узнавший о происходившем, нанес упреждающий удар. Он вызвал к себе Лютера и обвинил его в предательстве. Буквально в тот же день Лютер и вся группа заговорщиков МИДа была арестована. Лютер попал в концлагерь, Бюттнер и другие — отправлены на фронт. Перед самым арестом 10 февраля 1943 года «истинный берлинец» Лютер успел позвонить по телефону Бюттнеру, воскликнув: «С нами все кончено. Закажите два венка у „Гринайзена“ (берлинское бюро похоронных принадлежностей)».

Шелленберг напрасно обращался к Гиммлеру с просьбой не отправлять Лютера в концлагерь и использовать инцидент для низвержения Риббентропа. Гиммлер колебался. Вопрос решил Вольф, сказавший ему: «Рейхсфюрер, ведь вы не можете допустить, чтобы обергруппенфюрер СС Иоахим Риббентроп был выброшен за борт каким‑то проходимцем Лютером».

Не решив вопрос об отстранении Риббентропа, Шелленберг попытался продолжить переговоры с американцами. 15 января 1943 года Гоэнлоэ, выступавший под именем Паульса, и представитель СД, действовавший под псевдонимом Бауэр, встретились с Даллесом. Тот вновь подчеркнул главную цель американцев — устранение Гитлера. Даллес попытался объяснить посланцу Шелленберга, что с Гитлером Германию ожидает крах.

«Трудно представить, — говорил Даллес, как вспоминал принц Гоэнлоэ, — что взбудораженное общественное мнение англосаксов найдет общий язык с Гитлером, бесспорным хозяином великой Германии. К нему нет никакого доверия, как и к любым договоренностям с ним на длительное время. Если же удастся устранить Гитлера, то может быть установлен такой мир, который не будет знать ни победителей, ни побежденных. Что же касается будущего Германии, то немецкое государство как фактор порядка и строительства нового общества сохранится. О разделе его или отделении Австрии речь не идет. Однако прусский дух в этом государстве должен быть сведен до приемлемого уровня».

Чешскому вопросу большого значения он не придавал, считая, что путем отнесения границ Польши на Восток и сохранения Румынии и сильной Венгрии может быть установлен санитарный кордон против большевизма и панславянизма.

По мнению Даллеса, созданием федеративной Германии наподобие США и конфедерации дунайских стран можно будет обеспечить надлежащий порядок и строительство новой жизни в Центральной и Восточной Европе.

Даллес был готов продолжить переговоры с представителями Шелленберга. Принцу он сказал, что им отданы распоряжения американскому посольству в Мадриде всегда быть готовым принять Гоэнлоэ и определил в качестве лица, ответственного за установление контактов, советника посольства Баттерворфа. Альфонсо мог также звонить ему в любое время с использованием кодового слова.

Вскоре, однако, стало ясно, что британское правительство не одобряет переговоры американцев с СД и фактически сорвало их, хотя они и зашли довольно далеко. Так, оберштурмфюрер СС Эрнст Кинаст докладывал 10 июня 1943 года, ссылаясь на американо‑венгерские источники: "Американцы намереваются достичь договоренностей с рейхом на следующей основе:

1. а) В составе Германии остаются германские Север и Восток; б) США занимают Италию с юга и до Флоренции; в) После этого США не будут заинтересованы в дальнейшей войне в Европе.

2. План этот прорабатывается в Испании.

3. Не будучи еще переданным представителям рейха, план однако лопнул из‑за возражений англичан".

Сотрудники Шелленберга пришли тогда к выводу, что сопротивление англичан следует преодолеть с помощью нейтральных государств. Гоэнлоэ вошел в доверие руководства испанского министерства иностранных дел и добился его согласия с проектом устранения Гитлера с помощью Гиммлера.

«Как нам стало известно, — отмечал в те дни генеральный директор испанского МИДа Дуссинаге, — правительство Соединенных Штатов проинформировано о том, что Гиммлер располагает достаточной силой произвести в Германии радикальные политические изменения, что, однако, не будет означать ее тотального поражения. Можно верить, что у него хватит воли и средств для устранения основных фигур немецкого правительства».

Когда же Дуссинаге попытался ознакомить с этим проектом первого советника британской миссии в Мадриде Йенкена, тот отрезал: «Меня удивляет, что католическая Испания намерена вести мирные переговоры с главным представителем немецкого атеизма — шефом СС!»

Неудачная попытка воздействия на англичан в Испании побудила Шелленберга и все еще колеблющегося Гиммлера перенести свои мирные инициативы на более широкую аудиторию. Посланцы Шелленберга устремились в нейтральные страны. В мае и июне 1943 года Гиммлер даже сам установил контакты со шведским банкиром Якобом Валленбергом. Летом Шелленберг послал сопротивленца Лангбена в Стокгольм для установления контактов не только с британским и американским представителями, но и советскими дипломатами. Поздним летом Лангбен вел переговоры в Берне с сотрудником Даллеса — Геро фон Гевернитцем. В октябре Керстен обсуждал в Стокгольме с американским посланником Хьюиттом американский мирный план, состоявший из семи пунктов. Гиммлер никак не мог решиться на личную встречу с американцем, а когда 9 декабря решился, Хьюитт уже уехал. 25 декабря 1943 года британский посол в Москве сообщил своему американскому коллеге Гарриману: "Английское правительство уведомлено через Швецию о намерениях Гиммлера установить с ним контакты путем посылки в Великобританию своих представителей для уточнения точки зрения Англии по вопросу о «безоговорочной капитуляции Германии». Наш ответ: «Никаких уточнений».

В связи со всем этим возник вопрос: а как устранить Гитлера? Выяснилось, что единого чтения не было. Если Шелленберг был готов пойти на крайние меры, то Гиммлер испугался даже мысли о том, что ему придется своими руками посягнуть на жизнь любимого фюрера. Карл Вольф нашел и тут спасительный выход из положения. Он предложил выслушать мнение людей, намеревавшихся свергнуть режим: как они планируют поступить с Гитлером? Вполне возможно — во всяком случае доказательств этого нет — за этим скрывался хитрый план: устранить Гитлера руками антинацистов, после чего ликвидировать их самих.

Контакт с внутринемецким движением Сопротивления был установлен довольно быстро. Лангбен, друг дома Гиммлера и в то же время доверенное лицо заговорщиков, имел хорошие связи с берлинским «обществом, члены которого собирались по средам», в числе которых были Йессен, Хассель, генерал‑полковник Бек и другие. К ним относился и прусский министр финансов доктор Йоханнес Попитц — энергичный, остроумный человек, сторонник решительных мер против нацистского правительства. Проинструктированный Вольфом, Лангбен спросил его, не целесообразно ли открыто заявить Гиммлеру о намерениях оппозиции? Попитцу не понравилось, что Лангбен поддерживает контакты с СС, в связи с чем сказал ему: «Он добьется всего от людей, будучи их самым ярым противником. Иногда я даже думаю, что они знают об этом».

И все же он согласился с предложением Лангбена.

По воле случая в это же время — летом 1943 года — у сопротивленцев появилась подобная же мысль. Поскольку генералы вермахта уклонялись от решительных действий против Гитлера, у заговорщиков сложилось впечатление о возможности кооперации с другой властной силой — СС для выступления против фюрера и партии. Хассель записал тогда в своем дневнике:

«Среди наших все чаще рассматривалась возможность в случае разрыва связующих нитей использовать для свержения власти СС. Во‑первых, чтобы взять этот инструмент в свои руки, а во‑вторых, чтобы избежать беспорядков в стране. После решения главного вопроса СС будет также исключена. В связи с этим возникает вопрос: решится ли Гиммлер со товарищи начать такую игру, с одной стороны, и какой отклик получит эта акция за, рубежом, поскольку там СС идентифицируется с самим чертом, — с другой».

Идея решения назревшего вопроса с помощью Гиммлера нашла поддержку у Бека и военных — Ольбрихта, Витцлебена, Трескова да и Гёрделера. Так что прусский министр финансов Попитц предпринял попытку склонить стража режима Гиммлера к свержению этого режима.

26 августа 1943 года Попитц в сопровождении Лангбена появился в министерстве внутренних дел. Лангбен с Вольфом остались в приемной Гиммлера, Попитц же направился в кабинет Гиммлера, где имел с ним продолжительную беседу. Он аргументировал тем, что война проиграна, Гитлер должен быть смещен со своего поста, а сильная личность (имелся в виду Гиммлер) возьмет на себя задачу установления мира с Западом. При этом он тонко затронул честолюбивую струнку в душе Гиммлера о его избранности. В народе возникает вопрос: чего на самом деле хочет Гиммлер — развязать массовый террор или же позаботиться о наведении порядка? Если все будет совершено спокойно и здраво, это пойдет на пользу укрепления государства.

После 20 июля 1944 года Гиммлер упомянул в своем бессодержательном выступлении, что Попитц предлагал для спасения рейха отстранить Гитлера от власти и отправить на покой, сделав почетным президентом.

Пока Попитц беседовал с Гиммлером, Лангбен принялся обрабатывать его помощника Вольфа, прибегая к подобной же аргументации.

Когда покушение на Гитлера завершилось неудачно, Гиммлер рассказал группе гауляйтеров и имперских наместников, что он‑де после разговора с Попитцем отправился к фюреру и доложил ему обо всем, но тот дал указание пока не трогать министра и других заговорщиков, установив лишь за ними наблюдение.

На самом же деле Гиммлер действовал иначе. Он договорился с Попитцем о новой встрече, а тот поехал к генерал‑фельдмаршалу фон Витцлебену, чтобы уточнить, можно ли будет назвать его в качестве верховного главнокомандующего, если кооперация с рейхсфюрером СС станет возможной.

Вольф в свою очередь пригласил к себе Лангбена и 27 августа обсудил с ним возможности новых встреч с руководством сопротивленцев. Их беседы были столь успешными, что Лангбен через несколько дней выехал по поручению Вольфа в Швейцарию.

Лангбен встретился там с советником Даллеса Геро фон Гевернитцем и сообщил ему, что один из высших руководителей штаба Гиммлера преследует последующую цель лишения Гитлера неограниченной власти, что несомненно облегчит дальнейшие переговоры с западными державами.

Однако в этот момент на заговорщиков и Гиммлера обрушился удар, нарушивший их планы. В начале сентября 1943 года гестапо расшифровало перехваченную радиограмму, переданную кем‑то из союзников (Даллес заверял, что это были не американцы и не англичане), содержавшую информацию о переговорах Лангбена в Швейцарии, и направило текст непосредственно в штаб‑квартиру фюрера, не показав даже Гиммлеру. Было ли это случайностью или интригой против рейхсфюрера СС, неизвестно, но сообщение заставило Гиммлера немедленно прервать все связи с сопротивленцами, не дожидаясь реакции Гитлера. Шеф СС приказал арестовать Лангбена и направить его в концлагерь. Попитцу было запрещено появляться у Гиммлера.

Шелленберг стал осуществлять разработанные планы в одиночку Он вступил в Испании в контакт с американскими военными кругами, вместе с которыми был продуман проект, который в 1958 году мадридская газета «Пуэбло» назвала «операцией ПР» (похищение ребенка), предусматривающий похищение Гитлера и передачу его союзникам. Газета утверждала, что между ними было достигнуто полное взаимопонимание и продуманы организационно‑технические мероприятия, включая создание опорных пунктов в Мадриде, Лиссабоне и на Средиземноморском побережье неподалеку от Валенсии. Полицейский атташе в Мадриде Пауль Винцер попытался привлечь к этой операции католическую церковь. Патер Конрадо Симоксен, доверенное лицо высших кругов Ватикана, предоставил в распоряжение полицейского атташе иберийских и южноамериканских помощников, курьеров и спонсоров. Тем не менее проект этот в мае 1944 года был отправлен в архив. Связник Винцера, француз по имени Летелье, продал одной из секретных служб союзников все документы, связанные с операцией, находившиеся в сейфе Винцера. Да и в СД пришли к выводу, что операция технически невыполнима из‑за усиленной охраны Гитлера.

Переговоры Шелленберга в Испании утвердили союзников во мнении, что только Гиммлер и СС в состоянии свергнуть гитлеровскую систему власти. К этой идее стали проявлять интерес и англичане. Бригадефюрер СС Кранефус отмечал 3 апреля 1944 года, что «в английских кругах в последнее время все чаще ведутся разговоры о рейхсфюрере СС и охранных отрядах и высказываются различные предположения».

Сотрудник СД из Лиссабона, имя которого неизвестно, докладывал, что англичане стали возлагать надежду на переворот в Германии уже не на вермахт, а на СС. Он, в частности, сообщал: «Критические настроения против Гитлера отмечаются прежде всего среди генералов войск СС, что вызвано, по мнению английских кругов, положением на фронте».

Еще в начале января 1944 года в Лиссабоне же прошел слух, что один из генералов войск СС, награжденный осенью Рыцарским крестом с дубовыми листьями, вступил в переговоры с англичанами.

А через три месяца командиры эсэсовских частей на Западном фронте объединились в группу, собиравшуюся официально объявить об отказе подчиняться Гитлеру.

Сражения, развернувшиеся после высадки войск союзников 6 июня 1944 года, разрушили их последние иллюзии в отношении Гитлера и истинного положения рейха. Полки войск СС истекали в Нормандии кровью, оказавшись жертвами фюрера, не признававшего материального превосходства противника и истощения сил немецких солдат и пребывавшего в призрачном и надуманном мире в своем «Волчьем логове». Элитным частям угрожало полное уничтожение, так как на Западе было задействовано шесть дивизий войск СС, включая лейбштандарт, в составе двух корпусов — «Зеппа» Дитриха и Пауля Хауссера. Перспектива неизбежного конца этих частей подвигла генералов СС к пониманию антигитлеровских настроений фрондеров. Возможно, они еще продолжали бы проявлять нерешительность, если бы командующим группой войск "Б" не был назначен генерал‑фельдмаршал Роммель, переживший, как и они, взлет и паление веры в Гитлера. Если в начале 1944 года Роммель не воспринимал аргументы сопротивленцев, то в мае он понял, что речь шла уже о самом существовании Германии.

По расчетам Роммеля, фронт в Нормандии можно было удерживать не более трех недель, после чего прорыв американцев и потеря Франции — неизбежны. Исходя из этого, он стал сторонником плана, разработанного оппозиционными офицерами штаба его группы войск еще до начала высадки войск союзников. В план этот был включен «календарь» составленный начальником штаба Роммеля — генерал‑лейтенантом Гансом Шпейделем, который предусматривал оставление без боя оккупированных областей и отвод войск на «Западный вал»[147]. В план был включен и такой пункт, как арест Адольфа Гитлера с последующем преданием его немецкому суду.

В первые же июльские дни Роммель был полон решимости начать осуществление этого плана. 9 июля он дал распоряжение подполковнику Цезарю фон Хофаккеру, кузену Штауффенберга, подготовить за его подписью обращение к союзникам, в котором сообщалось бы, что немецкие войска на Западном фронте прекратят военные действия и отойдут на территорию рейха. Но как отнесутся к этому войска СС — ведь их было шесть дивизий, и они составляли основу группировки? Роммель хотел действовать наверняка и стал объезжать фронт, запрашивая мнение генералов. И они один за другим заявляли об отходе от Гитлера. Генералы войск СС не составили исключение. Даже ветеран партии «Зепп» Дитрих не мог не понимать, что происходит в действительности, и, как потом рассказывал Шпейдель, заявил о необходимости принятия мер по своему усмотрению в случае прорыва союзниками фронта. Обергруппенфюрер СС Хауссер, ставший командующим 7‑й армией, согласился с критикой Гитлера и его безрассудной стратегией держаться до конца.

Наиболее резко высказался обергруппенфюрер СС Вильгельм Биттрих, принявший от Хауссера командование 2‑м танковым корпусом СС. В ночь с 15 на 16 июля 1944 года он только что возвратился на свой командный пункт, когда ему доложили о прибытии генерал‑фельдмаршала Роммеля. Острого языка Хауссера побаивались все. И он сказал: «Я знаю не только обстановку в Нормандии, господин фельдмаршал. Мне известно и о тяжелом положении на Восточном фронте. О каком‑либо целеустремленном командовании там речь уже не идет. То, что там сейчас делается, — не что иное, как латание дыр. Наверху не видят опасности, так как не разбираются в общей обстановке и не могут поэтому судить об истинном положении дел. Мне приходится ежедневно наблюдать гибель молодых парней, поскольку верховное командование не может ими правильно руководить. В связи с этим я не буду впредь выполнять безрассудные приказы и стану действовать только в соответствии с обстановкой».

Тогда Роммель проинформировал его о своих планах, сказав:

"Я тоже знаю, что далее так дело больше не пойдет. С противником уже установлены контакты, которые позволяют мне надеяться, что нам удастся осуществить планомерный отвод войск на «Западный вал».

Эсэсовец, не размышляя долго, согласился поддержать этот план, хоть он и был направлен против Гитлера.

«Господин фельдмаршал, — произнес он, — считайте, что мой 2‑й танковый корпус СС — вместе с вами. Он готов выполнять ваши приказы. Мои командиры думают так же, как и я».

Однако антигитлеровская коалиция командования войск СС и сухопутных войск вермахта Западного фронта развалилась столь же быстро, как и была создана. 17 июля Роммель во время поездки по частям был атакован английским самолетом и тяжело ранен. Оппозиция лишилась своего руководителя. А событие, произошедшее 20 июля 1944 года, разрушило их хрупкое единство. Это была попытка покушения на Гитлера[148], совершенная полковником графом Клаусом Шенком фон Штауффенбергом, начальником штаба резервной армии. Ведь одним из условий их совместных действий была договоренность, что Гитлер не должен быть убит.

Это событие ошеломило генералов войск СС в неменьшей степени, чем политическое руководство СС. Гиммлер и Шелленберг в течение нескольких часов не могли прийти в себя, а затем учинили расправу над путчистами.

Именно это обстоятельство поставило перед историками трудноразрешимую загадку. Как могло случиться, что руководители СС, поддерживая в течение ряда месяцев тесные контакты с сопротивленцами и зная их многие тайны, были столь обескуражены событиями 20 июля? Некоторые теоретики выдвинули версию, лежавшую, как говорится, на поверхности, что их растерянность была наигранной. Ведь в случае успеха акции Штауффенберга они могли бы присоединиться к заговорщикам. Но это — лишь предположения, так как конкретных доказательств нет.

Документация же руководства СС свидетельствует, что ни штаб рейхсфюрера СС, ни главное управление имперской безопасности практически ничего не знали о заговорщиках группы Штауффенберга. С движением 20 июля были связаны три группы: консервативных чиновников и отставных военных (Бек — Гёрделер); кружок христианско‑консервативной интеллигенции и политиков‑социалистов (Крайзау) и созданное лишь осенью 1943 года объединение молодых офицеров‑фронтовиков (Штауффенберг). Деятельность и состав двух первых групп гестапо были хорошо известны. На группу Бека — Гёрделера даже велось досье. В отношении Остера шеф гестапо Мюллер предупреждал шефа абвера Канариса еще в 1943 году. В начале 1944 года были арестованы члены группы Крайзау во главе с графом Хельмутом фон Мольтке.

Группа же Штауффенберга действовала под прикрытием вермахта, куда ищейки гестапо доступа не имели.

Полковник фон Штауффенберг не казался шефу СС подозрительным. Он даже помог калеке снять шинель во время совместного посещения штаб‑квартиры фюрера и поднес его тяжелый портфель, в который впоследствии и был заложен динамит для подрыва Гитлера. Гиммлер считал графа — а познакомились они только в начале июня 1944 года — способным штабным офицером, достойным повышения в должности и звании. Когда генерал‑полковник Гудериан в середине июля сказал рейхсфюреру СС о намерении взять в генеральный штаб опытных офицеров‑фронтовиков, в том числе и Штауффенберга, Гиммлер тут же заявил о своем согласии и обещал поддержать его кандидатуру при встрече с Гитлером.

Следовательно, Генрих Гиммлер ничего не знал о планах графа. Он был вне подозрений даже тогда, когда в 13 часов дня в спальный вагон рейхсфюрера СС ворвался его шофер, штурмбанфюрер СС Лукас, с криком: «Покушение на фюрера! Покушение на фюрера!»

В 12.42 бомба Штауффенберга сработала во время обсуждения положения на фронтах в штаб‑квартире фюрера. За несколько минут до этого полковник спешно покинул помещение. Внешняя охрана задержала было Штауффенберга, но он дозвонился до дежурного офицера и был пропущен на выезд.

Когда Гиммлер примерно через полчаса после покушения поздравлял Гитлера со счастливым спасением, его подозрение пало на группу рабочих организации Тодта[149], осуществлявших строительные работы на территории ставки, пойдя, таким образом, по ложному следу. Только лишь по прошествии некоторого времени он обратил внимание на дежурного телефониста — фельдфебеля, доложившего о поспешном отъезде полковника Штауффенберга. Тем не менее Гиммлер не принял мер по аресту графа.

Кто‑то из офицеров штаб‑квартиры фюрера позвонил Кальтенбрунеру и посоветовал уточнить у полковника фон Штауффенберга в штабе резервной армии на Бендлерштрассе, почему тот срочно покинул «Волчье логово». Шеф главного управления имперской безопасности последовал совету и послал в гнездо заговорщиков оберфюрера СС Пиффрадера. Но Штауффенберг отказался с ним разговаривать и распорядился запереть его в одной из комнат.

Этот эпизод свидетельствует о беспомощности руководства СС, хотя охранные отряды НСДАП в течение ряда лет имели задачу подавления любых антигосударственных беспорядков, а полиция безопасности и СД вели борьбу с так называемыми врагами государства. Легенда об их бдительности и постоянной готовности была в результате этих событий развеяна и берлинское руководство СС фактически парализовано. Роты лейбштандарта не покидали казарм в Лихтерфельде, главное управление имперской безопасности на Принц‑Альбрехтштрассе не получило никакого подкрепления, а его сотрудники с бессильным раздражением наблюдали в окна, как по улицам города маршировали подразделения вермахта, поднятые по сигналу заговорщиков — «Валькирия» — для окружения и изоляции правительственного квартала. Еще более беспомощными оказались отряды полиции и охранных отрядов в провинции и оккупированных районах Европы.

В 18.30 начальник штаба венского военного округа полковник Генрих Кодре получил телеграмму с Бендлерштрассе, в которой приказывалось арестовать всех важнейших чинов партии и полиции Австрии. В качестве обоснования этого распоряжения указывалось: «Бессовестная клика партийных деятелей, воспользовавшись моментом (покушением на Гитлера), попыталась ударить в спину частей, с трудом удерживающих фронт, чтобы захватить власть в собственные руки».

Вскоре по телетайпу был передан новый приказ путчистов: «Вам надлежит снять с должностей, арестовать и поместить в отдельные тюремные камеры гауляйтера, имперского наместника, министров, обер‑президента, полицейских президентов, высших эсэсовских и полицейских чинов, руководителей гестапо… При возникновении сомнений в лояльности командиров подразделений и частей войск СС брать их под арест и заменять офицерами вермахта. Подразделения войск СС, которые откажутся вам подчиниться, немедленно разоружить».

Кодре в замешательстве прочитал берлинские распоряжения, так как ему пришлось брать всю ответственность за их выполнение на себя в связи с тем, что командовавший округом генерал был в отъезде, а заместителя не было на месте. Он нашел выход из положения, пригласив соответствующих чинов на совещание к командующему округом на 20 часов того же дня. Пришли все — высший эсэсовский и полицейский начальник Квернер, генерал‑лейтенант полиции Шуман, заместитель начальника полиции безопасности и СД, комендант города по войскам СС и другие.

После того как он объявил собравшимся о сути дела, оборгруппенфюрер СС Квернер и полицейский президент Готцман заявили, что предоставляют себя в распоряжение нового режима. Так что осложнений с ними не было. Все остались под арестом в комнате для совещаний, коротая время за разговорами. Когда же около 21.30 из последнего телефонного разговора с Берлином стало ясно, что путч не удался, задержанные никакого гнева не проявили.

Военные извинились перед ними, сославшись на берлинские приказы, и вежливо распрощались. Как потом вспоминал Кодре, «никто из тогда собравшихся не выражал недовольства, хотя и имел на то право, будучи задержанным безосновательно».

Нечто подобное произошло и в Париже. Примерно в то же время, когда полковник Кодре в Вене прощался с «арестантами», мобильное подразделение 1‑го полка по обеспечению безопасности и порядка под командованием подполковника Кревеля выступило для захвата парижских отделений гестапо и СД. Помощник военного коменданта Парижа генерал‑майор Бремер лично арестовал высших эсэсовских чинов во Франции — Карла Альбрехта Оберга и Хельмута Кнохена. В 23 часа вечера оба уже сидели за бутылкой коньяка, слушая музыку, в запертой комнате гостиницы «Континенталь», а в 24.00 сотрудников полиции безопасности уже упрятали в камерах тюрьмы Фресне и казематах старого форта.

Офицеры парижского гарнизона праздновали в ресторане гостиницы «Рафаэль» победу над «черным орденом», как вдруг по радио передали обращение Гитлера и вслед за ним приказ командующего Западным фронтом генерал‑фельдмаршала Гюнтера фон Клюге. Все надежды на изменение положения были перечеркнуты. Клюге прежде поддерживал тесные контакты с оппозицией, но затем вновь подпал под влияние Гитлера. Когда он узнал об аресте сотрудников полиции безопасности Парижа, то сместил командующего немецкими войсками во Франции генерала Карла Генриха фон Штюльпнагеля и приказал немедленно освободить Оберга и его людей.

В 1.30 утра 21 июля военный комендант Парижа генерал‑лейтенант барон Ганс фон Бойнебург‑Ленгсфельд отправился освобождать арестованных эсэсовцев. Оберг и Кнохен также слышали выступление фюрера. Когда генерал объявил обоим, что они свободны, Оберг вскочил на ноги и заорал: «Что это за свинство допущено вами, Бойнебург?»

Тогда комендант попросил эсэсовцев спуститься в ресторан гостиницы, чтобы получить объяснения Штюльпнагеля. Увидев того в баре, возмущенный Оберг намеревался на него накинуться, но тут между ними встал находившийся там же посол Отто Абетц, который воскликнул: «Чтобы ни происходило в Берлине, здесь, во Франции, идут тяжелые бои в Нормандии, поэтому все немцы должны составлять единый фронт».

Группенфюрер СС Оберг постепенно остыл и успокоился. В ту ночь возникло тайное единение СС и вермахта против главного управления имперской безопасности. Военный историк Вильгельм фон Шрамм отнес это к странным явлениям в человеческой натуре, вызванным событиями 20 июля 1944 года. Шеф полиции безопасности Кнохен доложил Гиммлеру, что арест его сотрудников был не более как учением, согласованным заранее группенфюрером СС Обергом с генералом фон Штюльпнагелем.

Оберг вместе с военными принял меры, чтобы оградить парижских путчистов от преследований. Получив приказ Гиммлера, он включил в состав комиссии, созданной для проверки поведения и отношения к властям офицеров, здравомыслящих военных. Посоветовавшись с генералом Блюментриттом, знавшим о заговоре, Оберг значительно сузил поле деятельности инквизиции. Когда Штюльпнагель, названный в донесении генерал‑фельдмаршала фон Клюге одним из главных путчистов, был вызван в штаб‑квартиру фюрера для доклада и по дороге застрелился, группенфюрер СС выехал к Блюментритту, начальнику штаба командующего Западным фронтом, и пообещал ему оградить семью Штюльпнагеля от судебной ответственности за совершенное им деяние.

Группенфюрер СС не смог, естественно, воспрепятствовать аресту главных участников путча во Франции — Хофаккера, полковников Финка и Линстова, доктора Эрнста Рёхлинга и тайного советника Кройтера, но большинство заговорщиков и людей, знавших о заговоре, благодаря ему, избежали подвалов гестапо на Принц‑Альбрехтштрассе. Фон Шрамм свидетельствует: «Офицерский состав, принимавший участие в акции против парижской полиции безопасности 20 июля, не пострадал. С их голов не упал ни один волосок».

Генералы войск СС также приняли участие в спасении попавших в опасное положение путчистов, в числе которых были трое будущих генералов бундесвера: «Зепп» Дитрих добился освобождения Шпейделя, обергруппенфюрер СС Ломбард освободил из лап гестапо полковника графа Кильмансэгга, был освобожден и арестованный было генерал‑майор Хойзингер.

Дата добавления: 2015-10-28