СИЛА И БЕССИЛИЕ СС 6 страница

По определению швейцарского социолога Рольфа Биглера, в войсках СС стало складываться своеобразное отношение к государственному авторитету и правительству. «Для солдат и офицеров их части становились истинным отечеством, а связующим мистическим звеном — память о тяжелых боях и павших товарищах».

Даже генералы войск СС стали проявлять большую самостоятельность и определенное непослушание в отношении вышестоящих инстанций. Характерный пример — поступок Пауля Хауссера, получившего в феврале 1943 года распоряжение остановить наступавшие советские войска и удержать Харьков. Когда же 12 февраля русским удалось выйти в тылы его 2‑го танкового корпуса и создалась угроза окружения, Хауссер отдал приказ оставить город, несмотря на строжайшее указание фюрера не отступать. 15 февраля его корпус вышел из сжимавшегося кольца, не выполнив распоряжений главного командования сухопутных войск, но сохранив личный состав и технику. Генерал‑фельдмаршал фон Манштейн[140]буквально через несколько дней использовал корпус Хауссера при организации своего контрнаступления. Гитлер высказал недовольство непослушанием генерала, но трогать его не стал.

Командование вермахта отмечало факты непослушания и самостоятельных действий и у других генералов войск СС. Так, командира лейбштандарта Дитриха обвинили в выдвижении своих подразделений в сторону Ростова «из‑за престижных соображений». Генерал‑фельдмаршал Клейст отдал приказ, в котором командиру дивизии СС «Викинг» предписывалось:

1. Впредь занимать позиции строго в указанных районах.

2. Представить объяснения о причинах занятия дивизией рубежей в нарушение распоряжений штаба корпуса.

Проявления независимости и самостоятельности своих генералов пришлось прочувствовать и Генриху Гиммлеру. 23 ноября 1942 года начальник управления кадров СС Максимилиан фон Херф доложил ему: «Вокруг Юттнера собирается круг лиц, за которыми следует установить наблюдение. Это в первую очередь группенфюрер СС Петри и бригадефюрер СС фон Йена и Ханзен. Они далеки от воззрений эсэсовских лидеров. Их стремление — стать солдатами гвардии, все остальное для них — второстепенное дело».

Хотя рейхсфгорер СС и не имел никогда тесных связей с войсками СС, он все же не мог пройти мимо все увеличивавшейся бреши, образовавшейся между ними и орденом. Проявления отчуждения не стали для него неожиданными. Еще 5 марта 1942 года он записал в своем дневнике: «Предвижу опасность того, что войска СС под девизом „военной необходимости“, как в свое время вермахт, использовавший лозунг „мероприятий по усилению обороны страны“, начнут вести собственную жизнь».

Самостоятельность начала проявляться с мелочей: нежелания командования войск СС завязывать более тесные отношения с остальными эсэсовцами; попыток введения рангов, соответствовавших чинам и званиям вермахта; быстроты подчинения приказам командования вермахта вопреки четким предписаниям рейхсфюрера СС.

Когда во время налета самолетов союзников на Берлин 600 солдат войск СС предоставили себя в распоряжение военного коменданта, Гиммлер в сердцах отдал распоряжение:

«Если впредь хоть один солдат войск СС будет предоставлен в распоряжение командования вермахта, я не только сниму, но и арестую коменданта Берлина».

Рейхсфюрера СС беспокоили и явления несколько иного плана. Так, комендант войск СС Нюрнберга штандартенфюрер СС Ло наотрез отказался устанавливать контакты с организациями СС и СД города. 10 октября 1941 года отдел СД Нюрнберга докладывал: «Бригадефюрер СС Мартин, высшее должностное лицо по линии СС в городе, приложил все свои усилия по созданию единого блока всех организаций СС… Его попытки включить в него и войска СС ничего не дали из‑за непонятной и упрямой позиции штурмбанфюрера СС Ло».

Гиммлер снова и снова напоминал руководству войск СС, что их истинный дом — это охранные отряды, потребовав в августе 1941 года сохранения в частях эсэсовских званий офицерского состава. Штайнеру дали указание не подписывать более свои приказы титулом «генерал Штайнер». В то же время Гиммлер был вынужден разрешить командованию войск СС, начиная с бригадефюрера, носить и соответствующее звание, принятое в вермахте.

В целях поднятия уровня мировоззренческого сознания солдат войск СС были отданы строжайшие распоряжения по выработке у личного состава «твердого и фанатичного национал‑социалистского мировоззрения и приверженности идеям фюрера рейха Адольфа Гитлера». Гиммлер в связи с этим объявил: «Оценку способности каждого фюрера СС командовать подразделением или частью я буду впредь оценивать не только по уровню боевой подготовки, но главным образом по результатам воспитательной работы, когда каждый офицер, унтер‑фицер и солдат станет бойцом, не страшащимся никаких кризисных явлений».

На это распоряжение фактически не обратил внимание ни один генерал СС, чему очень удивлялся Готтлоб Бергер. В некоторых дивизиях занятия по мировоззренческой подготовке вообще не проводились. Те же офицеры, которые пытались это делать, выслушивали сплошные насмешки. Организатор таких занятий в 13‑й дивизии СС жаловался в 1944 году: «Некоторые господа из штаба дивизии затронули мою честь как фюрера СС и офицера, поскольку они отрицательно отнеслись к моей работе». 2 октября 1943 года тайный информатор сообщил в главное управление СС: «Просто отвратительно слышать высказывания, что эсэсовский дух — не что иное, как дерьмо».

Чем чаще Гиммлер знакомился о сообщениями такого рода, тем больше у него возникало подозрений, что он окружен неблагодарными генералами, находящимися практически в другом лагере, а именно в вермахте. С ужасом рейхсфюрер наблюдал, как они отпадали один за другим от «черного ордена».

Бергер отметил, что командир 5‑го корпуса горных егерей обергруппенфюрер СС Флепс «стал вести себя странно», не допуская на штабные совещания национал‑социалистского пропагандиста Андреаса Шмидта. Своими провермахтовскими высказываниями обергруппенфюрер СС Хёфле настолько обозлил Гиммлера, что он перестал обращаться к «старому бойцу», участнику ноябрьского путча 1923 года, на «ты» и пригрозил строгим наказанием. В своем письме ему он написал:

«Господин Хёфле! Этим письмом я предупреждаю вас в последний раз, прежде чем отстраню от должности. Вы не только непослушный подчиненный сами, но, как оказывается, и приказы, отдаваемые вами, не выполняются. У меня сложилось впечатление, что вы превратились в воск в руках офицеров своего штаба. Будьте любезны сообщить мне письменно кратко и четко — без извинений и объяснений, — готовы ли вы слушаться меня и выполнять отдаваемые мною приказы или же будете продолжать внимать нашептываниям своего штаба и повиноваться распоряжениям командования вермахта».

Взрыв негодования рейхсфюрера СС Хёфле перенес вполне спокойно, как и обергруппенфюрер СС Биттрих, командир 2‑го танкового корпуса, которого Гиммлер хотел снять за критические высказывания после начала высадки войск союзников во Франции. Биттрих просто‑напросто отказался сдать свою должность, сославшись на главнокомандующего войсками западного фронта генерал‑фельдмаршала Моделя.

Еще больше Гиммлер был раздражен тем, что бывший его фаворит, обергруппенфюрер СС и генерал войск СС Феликс Штайнер присоединился к группе его критиков.

«Вы — самый непослушный из моих генералов!» — воскликнул как‑то Гиммлер, узнав из некоторых источников, что Штайнер назвал его «расхлябанным романтиком».

До Гиммлера и ранее доходили слухи, что Штайнер поддерживает тесные отношения с эсэсовскими фюрерами, высмеивавшими похожую на паука фигуру своего шефа. Гиммлер был шокирован его открытой критикой стратегии Гитлера во время западной кампании в 1940 году, которую он высказал в казино в присутствии многих эсэсовских фюреров, когда Штайнер был еще командиром полка СС «Германия». Рейхсфюрер СС послал тогда к нему Хауссера, чтобы уговорить прекратить разговоры на эту тему.

Гиммлера покоробили и критические высказывания близкого к Штайнеру начальника оперативного отдела дивизии «Викинг» штурмбанфюрера СС Райхеля, пользовавшегося авторитетом среди офицерского состава. В августе 1942 года Гиммлер заявил Штайнеру:

«Считаю недопустимым, чтобы Райхель впредь открывал свой грязный рот для произнесения критических высказываний не только в адрес руководства, но и меня, и даже самого фюрера».

Большое недовольство вызывал у Гиммлера и начальник артиллерии Штайнера штандартенфюрер СС Гилле, который по‑солдатски отбрасывал в сторону все, касавшееся идеологии и вопросов мировоззрения. А на политического представителя в дивизии, оберштурмбанфюрера Фика, он даже накричал: «В нашем аристократическом 5‑м артиллерийском полку ношение коричневых рубашек осуждается. Мне придется прислать вам наряд солдат, чтобы помочь переодеться!»

Гиммлер попытался переубедить Штайнера. Он угрожал, льстил, просил, апеллировал к чувству благодарности, посылал к нему своих представителей. Он поделился с близким ему Бергером мыслью, что «относится лояльно к тщеславию солдат, в особенности генералов, которое их даже в определенной степени красит». Гиммлер говорил: «Ему, Штайнеру, должно быть ясно, что именно в СС он стал обергруппенфюрером СС и генералом, командующим войсками СС в возрасте 47 лет. Сомневаюсь, чтобы в армии он смог вообще получить генерала. Поэтому он должен быть благоразумным и вести себя как революционный генерал, получивший звание обергруппенфюрера».

Увещевания сменились угрозами: «Как рейхсфюрер СС я хочу, чтобы он, Штайнер, запретил раз и навсегда тот непристойный тон, в котором обо мне отзываются некоторые офицеры дивизии „Викинг“ в разговорах в казино и других местах. Такого я больше не потерплю».

Однако все эти средства воздействия успеха не имели, в связи с чем Бергер констатировал: «Обергруппенфюрер Штайнер воспитанию не поддается. Он делает все, что хочет, и не терпит возражений».

Когда Гиммлер узнал, что Штайнер приветствует своих солдат и офицеров криком «Хайль!» вместо положенного «Хайль Гитлер!» и критикует эсэсовскую политику отношения к русским людям как к «недочеловекам», он дал задание Бергеру выяснить, не утратил ли Штайнер верность рейхсфюреру СС. Бергер его успокоил, заявив, что «верность стала в войсках СС довольно растяжимым понятием».

Гиммлеру и Бергеру было неизвестно, что в июне 1943 года Феликс Штайнер встретил в берлинском кафе своего старого друга графа фон Шуленбурга, бывшего в свое время вицеполицейпрезидентом Берлина и когда‑то слывшего ярым сторонником национал‑социализма. С Фрицем Дитлофом фон Шуленбургом Штайнер служил вместе в 1‑м Кёнигсбергском пехотном полку. И тот поделился со старым другом опасными мыслями:

«Мы будем вынуждены покончить с Гитлером, пока он полностью не разрушил Германию».

Слова эти заставили Штайнера глубоко задуматься. Оставался всего один год до решающего часа — 20 июля 1944 года.

Глава 15

Дата добавления: 2015-10-28