До свидания, читатели. Прощайте, мои герои. 6 страница

Глава 15

Я не чувствовал себя уверенно, хотя, если разобраться, я никогда себя так не чувствовал. А теперь – и подавно.
Наручные часы показывали ровно час. Я стоял возле библиотеки никак не менее двадцати минут, приведенный сюда слишком рано своим нетерпением и очень неправильной пунктуальностью. Неправильной потому, что всегда приходил не к нужному времени, а заранее. И потом нервничал. Боже, как будто и без этого нет времени и места для нервов!
Городская библиотека была зданием воистину огромных размеров, но при этом удивительно невзрачным. Прохожего сюда не могли заманить ни серые кирпичные стены, ни старая дверь из сильно потертого дерева, ни небольшие окна, глядевшие во все стороны улицы с какой-то мрачной угрюмостью. При этом я и люди вроде меня, любители провести время с хорошей книгой, прекрасно знали, насколько уютно это здание внутри. Небольшой читальный зал с двумя рядами столов и небольшими лампами, наполняющими пространство теплым светом; длинные стеллажи в рост человека, сделанные из темного дерева; на полах – ковры, чтобы не было раздражающе громких шагов; над самими стеллажами, под самым потолком – огромные люстры, популярные в начале прошлого века, когда и было построено это здание.
Раньше я проводил здесь целые дни, знакомясь с содержимым казавшихся бесконечными стеллажей. Эта библиотека была для меня едва ли не храмом, и теперь я мог сказать, что библиотека эта в своем роде уникальна. Не так уж и много осталось сейчас таких мест, где хранится атмосфера прошлых лет, прошлых веков, а здесь она не просто хранилась – её можно было потрогать и подышать ей.
Сейчас, работая в книжном магазине, я совсем забросил посещение библиотеки, и, стоя у её дверей, я понял, что соскучился. Довольно странно скучать по месту, с которым не связано ни одного четкого воспоминания. Но, наверное, то, что осталось у меня внутри, гораздо лучше одного воспоминания: сотни и сотни страниц, пахнущих бумагой и краской, видевших до меня много читателей, но доживших до встречи со мной. Книги всегда были моими лучшими друзьями, потому в каждой из них столько историй – не только написанных на листах, но и оставленных руками предыдущих читателей. Изучать книгу внешне всегда было так же интересно, как и читать её содержимое.
- Эй, Джерард! – я так погрузился в свои мысли, что на время забыл о том, что вообще здесь делаю, как и обо всех своих тревогах. Поэтому голос Фрэнка, раздавшийся прямо у меня за спиной, поначалу вызвал у меня недоумение: что Айеро здесь делает?
Только повернувшись к нему я вспомнил, что происходит, и вспомнил, что не видел его уже целую неделю. Должно быть, на лице у меня тут же появилась широкая идиотская улыбка, но в такие моменты у меня плохо получалось себя контролировать. К счастью, Фрэнк искренне улыбнулся в ответ, и я почувствовал, что наконец-то могу сделать свободный глубокий вдох. Очень необычное ощущение, как будто предыдущие семь дней я сидел в комнате без окон, а тут меня резко вытолкнули прямо в центр леса, где воздух перенасыщен кислородом.
- Привет, - после нескольких секунд с потерянных даром речи, я все-таки смог заговорить.
- Привет, - Фрэнк кивнул, облизнувшись и изучающее разглядывая меня. – Идем?
- Уже? – глупее вопроса не придумаешь, но соображалось мне почему-то очень слабо.
- Ну да. Здесь идти всего десять минут до нашего дома, - он неопределенно повел плечами, и теперь я заметил: несмотря на то, что Фрэнк правда рад меня видеть, он сильно нервничает. Руки в карманах, отводит взгляд и, перестав улыбаться, тут же нахмурился.
Что такое? Это я сделал что-то не так, или проблема в том, что мы идем к нему домой? Быстро перебрав в голове наши последние разговоры по телефону и его тон во время последнего звонка, я решил, что дело не во мне. Конечно, я вполне могу ляпнуть что-то и не заметить, как это задело человека, но с Фрэнком я старался быть предельно аккуратным.
Между тем, сам Фрэнк уже развернулся и двинулся в противоположном библиотеке направлении. Даже при том, что я мало гулял, мне не составило труда понять, куда бы идем: небольшой город, большей частью развитый и процветающий, имел несколько отставших по развитию районов, и Фрэнк вел меня в один из них. Стоит, наверное, пояснить, что «отставшие» - не значит переполненные бомжами и погрязшие в преступности. Нет. Просто они были отдалены от центра города и застроены пяти-шестиэтажными домами, в которых ютились небольшие и недорогие квартирки. Наша бабушка жила в таком районе, в маленькой квартире, которую я запомнил как самое уютное и теплое место на земле. Теперь уже нет бабушки, а квартира продана, но я все равно сохранил воспоминания о том, как мы всей семьей ездили к ней в гости.
Семья, квартира в бедном районе… Это то, из-за чего волнуется Фрэнки. Не думаю, что его нервное поведение может быть вызвано чем-то ещё.
Вероятно, я просто обязан сказать ему что-нибудь, что успокоит его. Потому что мне самому становилось не по себе, когда мой взгляд падал на сосредоточенное и напряженное лицо Фрэнка.
- Эй, - заговорил я прежде, чем подумал, что именно собираюсь сказать. Прибавив шаг, я поравнялся с Фрэнком и осторожно, но уверенно взял его за запястье, мягко вытаскивая его руку из кармана и сплетая с ним пальцы. – Если ты волнуешься, что мне может что-то не понравиться у тебя дома, то не надо.
Он немного растерянно взглянул на наши руки, автоматически сжав мои пальцы в ответ.
- Всё в порядке, - вполне ожидаемый ответ. Я едва удержался, чтобы не закатить глаза.
- Судя по твоему поведению, не в порядке, но мне не хочется, чтобы ты думал, будто я…
- Я был у тебя дома уже черт знает сколько раз, и буду чувствовать себя последним ублюдком, если ни разу не приведу тебя к себе, даже если тебе будет неприятно находиться… - оборвав меня, Фрэнк залпом произнес свою небольшую речь и, шумно выдохнув, куда тише добавил: - …в такой тесноте.
Я чуть ли не остановился от удивления, продолжая шагать за Фрэнком по инерции, стараясь не выпустить его руки из своих пальцев. Конечно, я понимаю, что он вырос с ужасными биологическими родителями, затем жил в приюте, а теперь живет в небогатой, судя по всему, семье. Я понимаю, что увидев, где живу я, он, должно быть, только острее почувствовал, что такого дома – своего, в меру просторного – у него никогда не было. Я понимаю, что он стыдится передо мной места, где живет, потому что у него не было никогда возможности жить в большом доме. Понимаю, что он боится: вдруг мне будет неприятно видеть квартиру его приемной семьи? Но, черт возьми, осознает ли Фрэнк, что я всё это понимаю, и меня это всё никоим образом не беспокоит? Я что, набалованный богатенький сынок какой-нибудь или придирчивая шлюха? За кого он меня принимает? Да какое мне дело до того, в двухэтажном доме он живет или в маленькой квартире? Я уверен в том, что его приемная семья – замечательные люди, потому что я могу судить о них по Линдси. Уверен в том, что мне понравится всё, что я увижу у Фрэнка дома.
Резко остановившись, я за руку удержал на месте и Фрэнка, решительно развернув его лицом к себе. Он смотрел на меня напряженно и одновременно удивленно, и по движениям его губ я понял, что сейчас он что-нибудь скажет. Не знаю, откуда во мне вдруг взялось столько решительности, я покачал головой.
- Успокойся, Фрэнки, и не смей переживать по такому глупому поводу. Всё хорошо, - и прежде, чем он снова успел открыть рот и заговорить, я склонился к нему и мягко, настойчиво поцеловал. За всю свою предыдущую жизнь я ни разу не целовался так часто, как делаю это с Фрэнком, даже при том, что это всего третий наш поцелуй. Но меня не беспокоило ни то, что, возможно, из-за отсутствия опыта я целуюсь не очень хорошо, ни то, что целуюсь я с мужчиной, ни то, что делаю это не задумываясь, как будто кто-то руководит моим телом. Сопротивляться не хотелось: теплые, влажные губы Фрэнка, покорно повторявшие движения моих, вызывали такую непривычную, едва ощутимую дрожь внутри, что мне вдруг стало плевать на то, что мы стоим посреди улицы. Фрэнк дышал тихо и прерывисто, не отпуская мои пальцы, второй рукой касаясь моей талии, чуть сжимая пальцами мою рубашку. Не задумываясь над тем, что делаю, я коснулся его губ кончиком языка, чувствуя, как дыхание его сбилось всего на секунду. Это вызвало где-то внутри меня волну тепла, которая медленно струилась по телу вниз. Слишком слабая, чтобы жить долго, но слишком приятная, чтобы мне не хотелось повторить. Уже решительнее, я снова провел языком по нижней губе Фрэнка, теперь уже с легким нажимом, свободной рукой проводя по его шее и запуская пальцы в его волосы. Они были такими мягкими, непривычными на ощупь, но мне безумно нравилось перебирать пальцами недлинные пряди на затылке. А Фрэнк между тем приоткрыл рот и, заставив теперь уже меня шумно выдыхать, коснулся моего языка своим, создавая несильное трение, которое впрочем тут же отозвалось в моём теле уже физически ощутимой дрожью. Я не мог предсказывать реакции своего тела, потому что, черт возьми, последний раз я возбуждался от близости с другим человеком ещё в школе!
- Тсс, - тихо шепнул Фрэнк чуть отстраняясь, почувствовав, как у меня задрожали руки. – Нам стоит быть аккуратнее, мы всё-таки на улице, - он улыбался, касаясь носом моего подбородка, пока я, закрыв глаза, пытался прийти в себя. – И к тому же, твой организм слишком отвык быть возбужденным, - теплые губы коснулись моей скулы, - будем привыкать к этому постепенно.
Я смог открыть глаза, только когда Фрэнк отстранился от меня, отпустив даже руку. Постепенно отпускавшая тело дрожь вернула способность дышать, и, несколько раз моргнув, я смог даже улыбнуться, тут же получив в ответ широкую довольную улыбку. Что ж, помимо всего прочего, я ещё и добился своей цели – напряженность Фрэнка как рукой сняло. Не переставая улыбаться, он развернулся и пошел дальше, намекая всем своим видом, что мне нужно выйти из ступора и идти за ним.
- Идем уже. Мама обещала приготовить что-нибудь к твоему приходу.
Наверное, эти слова должны были подбодрить меня, но только окончательно выбили меня из колеи.
Серьезно? Я сейчас буду познакомлен с его приемной мамой? А раньше предупредить меня нельзя было??

Автор благодарит всех читателей которые все ещё не бросили этот фанфик и терпеливо ждут главы, которые выходят редко, да ещё и небольшим размером. Я честно пыталась попридержать то, что выложила сейчас, и дописать до главы нормальных размеров (хотя бы 4 листа), но в одном месте жгет + чувствую, что сейчас уже дописать не смогу, а если ждать следующего прихода вдохновения, то получится одна глава из двух разных настроений.
Ещё раз всем огромное спасибо.

Глава 16

Не то, чтобы я чувствовал себя неловко в данной ситуации, но некоторый дискомфорт всё же ощущал. То ли от того, что миссис Баллато уделяла мне чрезмерно много внимания, то ли от того, что она делала это, не имея понятия о том, как полчаса назад я страстно целовал, чуть ли не под окнами квартиры, её приемного сына. И ещё неделю назад. И до этого. Она обо всем этом не знала и, как предупредил меня Фрэнк, так будет полезнее для её здоровья: далеко не все спокойно воспринимают однополые отношения.
Сам Фрэнк теперь сидел напротив меня и, как было отчетливо видно по его лицу, он успокоился, но чувствовал ту же неловкость, что и я. Впрочем, я не мог сказать, что для меня эта неловкость была нестерпимой и мне хотелось скорее уйти. Нет, это было совсем наоборот: я просто испытывал смущение, потому что не привык к такому вниманию к себе. Но и поцелуи с Фрэнком сыграли свою роль.
Квартира, где живет приемная семья Фрэнка, оказалась немногим больше, чем та, в которой когда-то жила моя бабушка. Здесь было много света – очень много для небольших комнат, которых было три: комната мистера и миссис Баллато, комната Линдси и комната «мальчишек», Фрэнка и Алекса. Мальчишками их называла приемная мать, которую даже Фрэнк, поселившийся здесь уже почти взрослым, никогда не звал по имени, как я успел заметить. Только мягкое, теплое «мама» и улыбка. Его благодарность чувствовалась во всем, что он ей говорил и во всем, что делал для неё, даже если помощь заключалась в какой-нибудь незначительной мелочи. Мне пришла в голову мысль, что количество света, заполнявшего каждую комнату – даже совсем крохотную кухню – было недостаточным, что показать, сколько тепла и взаимопонимания между членами этой семьи, центром которой, несомненно, являлась миссис Баллато. Она напоминала мне мою маму до аварии: такая же немного суетливая и улыбчивая, внимательная и разговорчивая. Мама и сейчас была бы такой, если бы могла. Уверен, внутри она ничуть не изменилась, просто теперь она не может давать нам с Майки того же, что и раньше. Но ей очень хочется. Я точно это знаю.
- Джерард, а как поживают твои родители?
Наверное, в любой другой обстановке этот вопрос выбил бы меня из колеи и поверг бы в пучину собственных невеселых мыслей, но теперь, под действием обстановки и в компании таких хороших людей, я просто пришел в растерянность, пару секунд думая, как именно нужно ответить. Фрэнк проницательно взглянул сначала на меня, прикусив губу, потом на миссис Баллато, и в его взгляде я видел сожаление. Хоть я и не рассказывал ему про родителей, по его лицу было понятно, что он всё прекрасно знает. Видимо, узнал от Майки. Интересно, каким образом он сумел войти к моему брату в такое доверие, что тот рассказал ему о том, о чем не разговаривает даже со мной?
Впрочем, об этом можно подумать и в другой раз.
- Мама чувствует себя хорошо, созванивался с ней только вчера, - я постарался говорить спокойнее, всё равно чувствуя внутри привычный комок. Он появлялся всегда, когда приходилось говорить о родителях, но сейчас я вдруг понял, что не должен молчать. Рано или поздно всё это должно быть высказано мной, пусть и не сразу. Держать в себе столько причиняющего боль, не выплескивая ничего даже в малых количествах – бессмысленно и может довести до сумасшествия. Так нельзя.
Прежде, чем последовал следующий вопрос, я уже твердо решил, что всё поясню.
- У меня и Майки, моего брата, есть возможность звонить ей несколько раз в неделю и раз в месяц навещать её. Она… Понимаете, она в…в больнице, - я запнулся, не зная, как точнее сказать, где она. На лице миссис Баллато появилось недоумение, смешанное с сочувствием. Обычно сочувствие вызывало у меня чуть ли не отвращение, но теперь оно было настолько искренним, что я почувствовал в себе силы продолжать говорить. – Семь лет назад мы попали в аварию, она так до сих пор полностью и не восстановилась.
Так мало слов, но сколько мне потребовалось усилий, чтобы продолжать говорить относительно спокойно! Прошел уже не один год, за столько лет вполне можно научиться хотя бы не бояться рассказывать о произошедшем. Наверное, я бы умел, скажи я вот эти несколько предложений кому-то раньше. Но дошло до этого только теперь, и меня не покидало ощущение, будто я щипцами вытягиваю маленький кусочек огромной щепки из себя.
- А отец…
- Погиб.
- Ох, - миссис Баллато протянула руку и несильно сжала пальцами моё запястье, глядя на меня со всё тем же сочувствием и сожалением. – Прости, дорогой, я не стала бы спрашивать, если бы знала.
- Ничего, все в порядке, - я кивнул, дыша глубоко и ровно. Пальцы женщины были теплыми, как и взгляд.
- Я вижу, что не в порядке, - она покачала головой и спокойно улыбнулась, внимательно глядя на меня. – Но ты правильно сделал, что не соврал, а прямо сказал. Ведь теперь немного легче?
Снова я почувствовал растерянность и удивление, которые пробили тяжесть внутри – дышать стало просто. Как она узнала? Конечно, человек может быть проницательным, но… Так быстро? Она же знает меня полчаса всего!
Видимо, мои мысли отразились у меня на лице, потому что миссис Баллато, добродушно улыбаясь, тут же добавила:
- Разве Фрэнк не говорил тебе? Я раньше работала психологом, - она хотела ещё что-то добавить, но тут за её спиной на плите закипел чайник, и разговор пришлось прервать. Я надеялся, что тема моих родителей закрыта. Мне и правда стало легче, но не настолько, чтобы я мог слишком долго это обсуждать. Тем более с психологом. Я прошел через немалое количество профессионалов, но ни один из них не смог мне хоть сколько-нибудь помочь. Конечно, чувствовалось, что миссис Баллато отличается от тех, кто работал надо мной раньше, но мне всё равно сейчас не хотелось говорить больше ни слова про своих родителей.
Она, видимо, это почувствовала – за что я был ей очень благодарен – и стала рассказывать что-то про Алекса, делая для нас с Фрэнком чай. Фрэнк, между тем, продолжал сверлить меня изучающим и встревоженным взглядом, как будто ожидая, что сейчас у меня начнется истерика или что-то вроде того. Я нашел в себе достаточно сил, чтобы слегка улыбнуться ему. Получив в ответ напряженную улыбку и удостоверившись в том, что миссис Баллато занята приготовлением чая, ногой я осторожно коснулся ноги Фрэнка под столом. Он успел только удивленно моргнуть, прежде чем я убрал свою ногу и с благодарностью взял из рук доброй женщины горячую чашку с пахнущим медом чаем.
- Так, сейчас мне надо уйти, справитесь с чаем без меня?
Мы с Фрэнком одновременно согласно кивнули, на что миссис Баллато улыбнулась и сказала, что вернется через час. Относилось это больше к Фрэнку, поскольку я не считал правильным оставаться здесь так долго: скоро вернется Алекс, потом и Линдси, моё присутствие будет только всех стеснять.
Я сделал глоток обжигающе горячей жидкости, даже не почувствовав её вкуса и с трудом удержавшись от того, чтобы не зашипеть от боли: обжег язык по неаккуратности. Фрэнк прислушивался и поглаживал пальцами край своей чашки, заговорив одновременно со щелчком закрывшейся входной двери.
- Прости за это, я должен был предупредить её, - на лице у него появилось такое выражение, как будто он собирался расплакаться. Мне захотелось крепко его обнять, чтобы он знал, что со мной всё хорошо и не волновался так сильно. Вообще не волновался.
Поставив кружку на стол и не сказав ни слова, я вместе со стулом придвинулся вплотную к Фрэнку и, обвив его обеими руками, тепло прижал к себе, губами касаясь его виска.
- У тебя замечательная мама, Фрэнки.
Он поднял голову, недоверчиво глядя мне в глаза и неуверенно обнимая в ответ.
- Ты точно в порядке?
- Будет не точно, если ты продолжишь спрашивать.
- Это я должен тебя успокаивать сейчас, а не наоборот, - нахмурившись, Фрэнк опустил взгляд. Я закатил глаза, уткнувшись носом в его волосы и тихо вдохнув их запах.
- Никто никому ничего не должен, запомни, хорошо?
- Так нечестно, - он вздохнул, положив голову на моё плечо.
- Фрэнк, мы ведь не в игру играем, не делаем ставок, не спорим, кто лучше. Мы не должники друг другу и «честно» или «нечестно» обычных ситуаций нам не совсем подходят, - я задумчиво облизнулся, пытаясь подобрать правильные слова. – Ты успокаиваешь меня просто тем, что находишься рядом со мной, и тебе не обязательно делать сейчас что-то ещё. Если мне чего-то захочется от тебя, я скажу.
- Обещаешь? – он был похож на ребенка, ищущего поддержки. Я не выдержал и улыбнулся, чувствуя на шее его дыхание.
- Обещаю, - ответил я, зная, что вряд ли прилежно сдержу свое обещание. Нельзя требовать многого от человека, который столько для тебя значит. Во всяком случае, я постараюсь. Даже зная, что эгоизма во мне более чем достаточно, я буду стараться. Даже если у меня получится не сразу, я все равно не перестану стараться сдерживать все свои эгоистичные желания. Потому что Фрэнк, просто находясь рядом, дает мне больше, чем я когда-либо получал, и это делает меня счастливым. Мне хочется, чтобы Фрэнк чувствовал то же самое.
- Чай остывает, - голос Айеро звучал неубежденно, но я не стал с ним спорить. Сейчас у меня не было для этого никакого желания. Я просто взял одной рукой свою чашку, отпивая уже не такой горячий чай, второй рукой по-прежнему крепко обнимая Фрэнка. Мы поговорим обо всём этом с ним после, когда у меня будут силы, а у него – не такое нестабильное настроение. Внутри у меня, где-то там, где чай приятно согревал внутренности, странно сочеталась ещё неостывшая боль от вытащенного кусочка щепки с удивительным теплом, которое я получал от сидящего рядом со мной парня.
Когда его прохладные губы осторожно коснулись моей шеи, я поперхнулся чаем от неожиданности, тихо кашляя и стараясь не двигаться, чтобы не мешать Фрэнку.
- Извини, не думал, что это будет так внезапно, - он тихо рассмеялся, щекоча чувствительную кожу шеи дыханием. Я улыбнулся, отставляя на стол пустую чашку. Чай Фрэнка оставался нетронутым. – Ты очень резко реагируешь на такие вещи, я заметил.
- Это плохо? – я мягко провел ладонью по плечу Фрэнка, добираясь до не скрытого одеждой локтевого сгиба и поглаживая пальцами тонкую мягкую кожу.
- По-моему, это потрясающе. У тебя очень чувствительное тело, - Фрэнк выпрямился на стуле, со спокойной улыбкой разглядывая меня. Его теплые ладони касались моей талии чуть ниже ребер. Не знаю, почему, но я вдруг почувствовал, что начинаю смущаться под его взглядом. – Ты как подросток. Со всеми подростковыми особенностями возбуждения. Это…, - он прикусил губу, изобразив задумчивость, - …дает большой простор для фантазии.
- Твои настроения меняются со скоростью света, я не успеваю за тобой, - я пробурчал, стараясь скрыть смущение, всё больше охватывающее меня. Если он говорил всё это, чтобы я отвлекся, то получилось у него идеально: из моей головы тут же вышибло все мысли, которые её переполняли. Обычно сделать это было не так легко, тем более, мысли эти были на самые серьезные для меня темы, но теперь я даже не сопротивлялся. Что было безумно удивительно для меня. Фрэнк, не прикладывая особых усилий, уже в который раз так легко и свободно поворачивает моё настроение в нужную сторону.
Не скажу, что это мне не нравилось. Наверное, это всё ещё слишком непривычно для меня. Нужно время, чтобы привыкнуть.
Очень много времени. Есть ли его столько у Фрэнка для меня?

Глава 17

Думаю, сейчас я убью последние надежды тех, кто ещё надеялся на какие-то активные события в этом фанфике. Кажется мне, что их не-бу-дет. Мы будем сидеть и думать/разговаривать/целоваться/ссориться на одном месте, не будет никаких смен обстановки и действий, никаких неожиданностей. Только спокойствие, размышления и чувства. Возможно - немного секса. Но и до него ещё досидеть нужно, да.

- Слушай, Фрэнк, я тут подумал… Твоя мама, она ведь психолог. Для неё не составит труда понять, что я не просто твой друг. Да и странно как-то. Я думал, люди такой профессии нормально относятся к гомосексуалистам.
Мы сидели на самом солнцепеке, в центре парка, расстелив на траву кофту Фрэнка и соприкасаясь плечами. Солнце было обжигающе теплым, и я знал, что это не лучшим образом подействует на мою кожу, но было так тепло и удобно, что уходить никуда не хотелось.
- Ну, так она и относится нормально, но не когда дело касается семьи, - Фрэнк пожал плечами, щурясь из-за яркого света. – Ей хочется внуков и всё остальное… Не знаю, конечно, я чувствую себя куском дерьма из-за того, что ничего ей не рассказал – началось то ведь всё ещё до того, как нас усыновили – но, наверное, мне просто не хватает для этого смелости. Она будет разочарована.
- Разочарована тем, что ты такой? – я недоумевающее уставился на него.
- Нет, тем, что я не сказал раньше, - покачав головой, Фрэнк выдохнул и растянулся во весь рост прямо на траве, положив руки под голову. – Она и так взяла на себя огромную ношу, когда решилась принять в семью уже взрослого парня, а представь, что она почувствует, узнав, что этот парень ещё и гей?
- Но ведь будет лучше, если она услышит это от тебя, а не догадается сама, согласись.
- Да, ты прав, но мне от этого не легче. Рассказать что-то приемной маме далеко не так просто, как брату или…
- Или что? – я повернулся к нему, когда он замолчал на середине предложения. Казалось, что можно в воздухе пощупать это повисшее «или родным родителям», но Фрэнк молчал, и мне не хотелось заканчивать фразу за него – это будет слишком резко и грубо. Он просто забыл, и не стоит раздувать из этого обиду.
- Ничего, - выдохнув, Фрэнк отвел от меня взгляд и рассеяно коснулся пальцами моей спины, проводя по позвоночнику от лопаток до поясницы. – Сколько тебе было?
- Двадцать, - вырвав из сухой земли несколько травинок, я поднес их ближе к глазам, рассматривая. - Знаешь, до всего, что случилось, я неплохо рисовал. Наверное, даже более, чем неплохо, но суть в том, что за семь лет самое крупное, что я изобразил – небольшой зайчик на внутренней стороне обложки одной их детских книг. Меня попросила об этом дочка покупательницы, я не успел отказаться. Получилось гадко. Как думаешь, я мог разучиться рисовать вообще?
Я не видел лица Фрэнка, только по-прежнему чувствовал его руку у себя на спине.
- Думаю, ты не разучился, причина скорее психологическая. Ты и сам это понимаешь. Я прав?
Он говорил довольно спокойно, но я чувствовал как он напряжен – боится сказать что-то лишнее, при том, что всё же постепенно набирается смелости задавать мне вопросы на тему, на которую я раньше с ним не говорил. Мне было спокойно, потому что вопросы его не звучали заданными из пустого любопытства. Я просто чувствовал, что он хочет больше узнать меня, что он понимает: узнать меня достаточно хорошо, не надавив на старые раны, не получится. И я старался не сопротивляться, потому что да, это действительно было необходимо мне: открыться кому-то, кто меня поймет. В том, что Фрэнк поймет меня, я не сомневался.
- Да, ты прав. Когда… когда я был подростком, у меня было несколько специфическое восприятие мира. Это было не самой положительной моей чертой, поскольку иногда мне казалось, что я попросту чокнутый, но это помогало мне рисовать. Я просто закрывал глаза, слушал, а потом рисовал, причем не всегда было ясно, что именно выходит из-под карандаша, - задумчиво облизнувшись, я отбросил травинки в сторону и поднял лицо вверх, закрывая глаза и морщась. – Сейчас я слышу только звуки, ничего необычного. Я слушаю их и думаю, что тогда я действительно был просто слегка сумасшедшим. Да и рисовать получалось всегда только ерунду, притом, при желании или необходимости у меня выходили хорошие вещи.
Выдохнув, я открыл глаза и повернулся к Фрэнку теперь уже всем телом, натыкаясь на его серьезный и задумчивый взгляд, устремленный на меня.
- Может, я сейчас задам не самый тактичный вопрос, но ты наверняка и сам себе его не один раз задавал, - он снова сел, оказываясь очень близко ко мне и испытующе глядя в глаза. Я невольно залюбовался тем, какой светлой становится радужка его глаза от солнечного света – обычно его глаза были темно-карими, а теперь этот цвет был растоплен и согрет, он плескался вокруг зрачков, испуганно сжавшихся до размеров точки. – Джерард, ты не рисуешь потому, что это напоминает тебе о жизни до аварии или потому, что боишься не суметь нарисовать даже что-то элементарное?
У меня возникло отдаленное желание врезать Фрэнку прямо сейчас, пока он сидит достаточно близко и ни о чем не подозревает – за то, что он так прямо задает вопросы, которые я так старательно стараюсь обходить стороной. Кто придумал и создал прямолинейных людей? А кто – людей вроде меня, прячущих голову в песок и предпочитающих думать, что так легче всего? Наверное, на каждого меня нужен свой Фрэнк: чтобы тянул за шею из песка и заставлял смотреть на солнце, даже если слезятся глаза. Потому что прятаться от того, что лежит где-то в глубине мыслей, вроде бы незаметное, но на самом деле такое тяжелое, - очень и очень глупо. Как будто я маленький ребенок, не способный посмотреть своим проблемам в глаза. С той только разницей, что ребенок и не понимает сути этой проблемы, а я её прекрасно знаю.
- Боюсь, - говорилось медленно, и я снова как будто чувствовал холодный пинцет, тянущий из меня очередной кусочек. Из ранки вытекла маленькая капелька гноя. Вытереть её скорее. – Это как с машинами, наверное, - выдохнув, я провел ладонями по лицу, собираясь с мыслями. – Даже общественного транспорта опасаюсь.
- Видимо, побороть свою боязнь автомобилей ты пытался, - откуда он знает? Я кивнул.
- Не один раз. Заканчивалось всё постоянно панической атакой.
Фрэнк придвинулся ближе и, положив подбородок мне на плечо, затих, почти неслышно дыша. Парк был по-прежнему пустым, а в воздухе пахло сухой землей и пылью. Уже вечером моя кожа на лице и руках покраснеет и будет не очень приятно жечь – чертова чувствительность, никуда не делась с подросткового возраста, - а я всё продолжаю сидеть на солнце, думая обо всём сразу и ни о чем одновременно.
- Фрэнк.
- Ммм?
- Чего боишься ты?
Я повернул голову, касаясь носом его волос и глубоко вдыхая их запах – апельсиново-теплый. Как всегда.
- Я многого боюсь, но эти страхи проявляются у меня редко. Кроме, пожалуй, боязни пауков, - он чуть усмехнулся, прикрыв глаза.
- А если что-то более конкретное?
Фрэнк задумчиво облизнулся.
- Я боюсь не понравиться людям, - наконец ответил он через несколько минут молчания. Его глаза снова открылись, и он нахмурился. – Не в том смысле, что мне нужно всеобщее обожание, хотя, в глубине души, я знаю, что и от этого бы не отказался. Я боюсь, что меня не примут, что меня не заметят, боюсь быть в чем-то униженным перед людьми, даже если они мне практически никто. Для меня огромным стрессом был переход из семьи в приют, потом оттуда – в приемную семью. Но, наверное, ничего не заставляло меня нервничать больше, чем первые месяцы в университете. Постоянный страх быть отвергнутым, стать неуспевающим, выглядеть хуже, чем другие, не влиться в складывающиеся компании… Я боялся выглядеть не таким, как все, а потому из кожи вон лез, лишь бы никто не оттолкнул меня. Это всё, наверное, не так уж и правильно, но по-другому у меня не получается – без человеческого внимания я чувствую себя никем. Не подумай, что я хочу собирать людей только вокруг себя, чтобы никого, кроме меня, не замечали. Мне просто нужно общение, много общения с многими людьми.
Выдохнув, Фрэнк поднял голову, глядя на меня. Я не был уверен, что действительно понял суть его проблемы – для меня всё это было слишком необычно и далеко. Но было видно, что всё это действительно беспокоит его, и мне не хотелось, чтобы он думал об этом сейчас. К тому же, мне показалось, что он говорит больше в прошедшем времени, чем в настоящем: просто в голове не укладывается, как у такого разговорчивого, привлекательного парня может быть мало общения? Привлекательного в том смысле, что он буквально притягивает к себе – не знаю, как это у него получается. Просто такой человек.
Должно быть, я очень многого не знаю о людях, но мне хочется, чтобы Фрэнк не был взволнован или расстроен.
Мягко коснувшись своими губами краешка его губ, даже не целуя, я чуть улыбнулся, успокаивающе обнимая его. Странно даже, что теперь я касался его, не задумываясь, потому что это было естественно, просто и приятно.
- Что? – он мягко улыбнулся, разглядывая моё лицо и осторожно касаясь пальцами моего подбородка. Пальцы его были теплыми и сухими, чуть шершавыми. Я слегка опустил голову, целуя их.
- Мне кажется, что ты хороший человек.
Фрэнк вскинул брови, не отводя от меня взгляда. Уголки его губ немного дернулись от сдерживаемой улыбки.
- Ты ещё не определился со своим мнением обо мне, или вообще не уверен, что я хороший?
Не выдержав, он всё-таки широко улыбнулся, задевая кончиками пальцев мои губы – нежно, почти неощутимо. Сердце вдруг почему-то сжалось на секунду, а потом пустилось биться с невероятной скоростью и почему-то где-то в ушах, сдавливая грудную клетку. Слова, которые до этого я только крутил в своей голове, обдумывая со всех сторон, рвались на волю, и теперь я знал, что не смогу их больше удерживать.
- Я уверен в том, что влюблен в тебя, Фрэнки.

Дата добавления: 2015-10-28